Билет №22
1. Сентиментализм в Англии возник раньше, чем на континенте, и был связан с социальными процессами в стране (здесь особенно были обнажены противоречия буржуазного развития). Движение сентиментализма знаменовало кризис просветительского мировоззрения: падение жизненного уровня тех, кто трудится, обнаруживало полную иллюзорность надежд на разрешение противоречий методами Просвещения. Защищая права личности, просветители уже не могут бороться за них, используя рациональные средства. В противовес дискредитированному разуму они начинают надеяться на чувство, считая, что воспитание чувствительности поможет воздействовать на испорченные нравы, будет способствовать уничтожению жестокости в отношениях между людьми. Философия рационализма, как теперь представляется, ведет к холодному расчету и равнодушию по отношению к тем, кто страдает.
Сентименталистов интересовал мир интимных переживаний человеческой души, ее субъективное состояние. Развивался сентиментализм в лирике и прозе (сентиментализм в лирике можно обнаружить уже с начала 30-х гг.). Лирике сентиментализма были свойственны две главные темы — природы и смерти. Разрабатывая тему природы, сентименталисты доказывали, что существующая цивилизация — это неестественное и преходящее явление, и противопоставляли ей естественную жизнь на лоне природы (деревня — город). Тема смерти воплощала мысли о бренности земного бытия, об отказе от житейской суеты, о бессмертии души. Оба эти мотива в поэзии переплетаются. Следуя морализаторским потребностям Просвещения, поэты-сентименталисты предпочитали жанр дидактической поэмы, в которой назидание и поучение было приятным и доходчивым. Лирика сентиментализма в своем развитии прошла три этапа.
Поэзия первого этапа (30-е гг.) была идиллической, в ней воспевалась деревня, счастливая жизнь патриархального поселянина; второго (40—50-е гг.)—пронизана элегическими настроениями, в ней господствует лирический субъективизм, ощущается душевное неблагополучие, одиночество, тоска, это — время создания «кладбищенской лирики». Лирика третьего этапа (60—80-е гг.) начинает уделять внимание социальным вопросам, углубляются мотивы социальной критики.
Первый этап наиболее полно представлен творчеством Джеймса Томсона (1700—1748), автора поэмы «Времена года» (1730). Она сложилась из ранее созданных поэм — «Весна», «Лето», «Осень», «Зима», написана торжественными белыми стихами в манере Мильтона. Вместо рационалистических поучений в поэме главное — эмоции и обращение к чувству. Архитектоника поэмы прихотлива и сложна. У Томсона различный подход к изображению времен года: говоря о весне, он рисует пробуждение природы; летом он описывает только один день — от восхода до заката; осень — это сбор и праздник урожая; зима — наступление холодов и зимний отдых крестьян. Содержатся в поэме вставные новеллы с любовным сюжетом, но господствующее место в ней занимает природа, которая является наставницей истины и добра. Находясь под влиянием классицистического метода, Томсон прибегает к типизации и обобщению и создает объективную картину природы. Он относится к природе созерцательно, пантеистически: утверждая примат природы над человеком, Томсон показывает, что сила природы, управляющей миром, равнозначна богу; времена года знаменуют божественный порядок. В поэме изображаются сельский быт и жизнь крестьян. Патриархальность, консервативность деревни Томсон истолковывает как «естественное бытие».
В деревне жизнь человека гармонично связана с жизнью природы, она естественна, нравственна, покойна; крестьянин беден, но счастлив, ибо он умеет довольствоваться немногим. С сочувствием и восхищением описывает Томсон деревенский труд и отдых. Жизнь крестьян поэт рисует вне развития, она воспринимается им как некое состояние, а не действие: мир и покой деревни он противопоставляет суетности и беспокойству города. Сентиментальные мотивы проявились в поэзии Томсона не в критике общественных отношений, а в изображении идеала уединенной созерцательной жизни в спокойном убежище на лоне природы.
Ко второму этапу относится творчество Эдварда Юнга (1683-1765) и Томаса Грея (1716-1771).
Мировую славу Юнгу принесла его поэма «Жалоба, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии» (1742—1745). Она состоит из девяти книг, в которых описываются девять мучительных, бессонных ночей поэта и его размышления, отчаяние, думы о смерти, о бренности земного бытия, о суетности человеческих стремлений, о бессмертии души, вера в которую оправдывает жизнь в этой юдоли скорби и придает ей смысл. Юнг — решительный противник светского вольнодумства и неверия, он берет на себя функции религиозного учителя. Вся его поэма напоминает эмоциональную поэтическую проповедь, его страстные жалобы обращены не к разуму, но к чувству.
На все европейские языки переведена «Элегия, написанная на сельском кладбище» (1751) Грея. Главное действующее лицо элегии — поэт, место действия — сельское кладбище в Виндзоре. Грей рисует английский пейзаж, создавая местный колорит.
Элегические настроения в поэме усугубляются описанием сумерек, душевной тоски поэта. Грей утверждает, что всех уравнивает смерть: «На всех ярится смерть — царя, любимца славы, // Всех ищет грозная, и некогда — найдет» (перевод В. А. Жуковского). Он противопоставляет добродетельную и счастливую жизнь поселянина пустой и лживой жизни богачей и знати в городах и уверен, что только в ослеплении можно презирать спящих на этом скромном кладбище. Поэт убежден, что и среди крестьян были природные гении, только они остались незамеченными. Судьба затворила крестьянам «просвещения храм», рок «обременил их убожества цепями», их гений умертвила нужда; бедность помешала крестьянам прославиться, но она поставила границы их порокам.
Говорит Грей и о назначении поэта: он должен быть «кротким сердцем и чувствительным душою». В элегии Грея окончательно оформились мотивы «кладбищенской лирики».
Третий этап связан с творчеством Оливера Голдсмита (1728—1774), известного драматурга, романиста. Его поэма «Покинутая деревня» (1770) — одновременно идиллия и элегия. Поэт придерживается идиллического тона, когда описывает прошлое деревни. Для него деревня — это родина, где селянин, трудясь, был счастлив; это — блаженные счастливые времена. Правдиво и достоверно описываются английская деревня, пейзаж, утехи крестьян в час досуга.
Глядя сейчас с позиций XXI века на литературное наследие Англии двухсотлетней давности, можно без преувеличения сказать, что одним из наиболее значительных явлений в литературе той поры было творчество Лоренса Стерна. Две его книги «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» и «Сентиментальное путешествие» поразили современников своей необычностью. Они показались странными, ни на что не похожими и, пожалуй, нелепыми. Лондонский издатель отказался печатать первые выпуски «Тристрама», да и автор на всякий случай не обозначил своего имени на титульном листе.
Однако сама необычность книги привлекла к ней любопытство первых читателей. О ней заговорили. Среди любопытных нашлись люди умные, которые разгадали в «нелепостях» и чудачествах автора глубокий смысл, и слава о новом писателе, а им был скромный йоркширский священник, разнеслась далеко за пределами Англии, и авторитеты того времени (Вольтер, Дидро, Лессинг, Гете) потеснились, приняв его в своп ряды.
Правда, не все оценили манеру автора «Сентиментального путешествия», причем среди его противников оказались писатели, провозглашавшие чувствительность, — Ричардсон и писатель-сентименталист Голдсмит.
Словом, писатель не хочет и не ждет от читателя пассивного чтения, того безмятежного и легкого слежения за плавно развивающимися событиями, какое предлагало читателю традиционное повествование, и подчас задавал ему трудные загадки. Не все выдерживали испытание, и в наши дни не каждый отваживается до конца дойти вместе с автором до последней фразы его книги.
Стерн сравнивал свое повествование с неторопливым путешествием, совершаемым ради самого путешествия, когда некуда спешить, когда путник останавливается то тут, то там, отклоняется в сторону, ведь кругом так все интересно и замечательно, ибо мир при всем своем несовершенстве и люди, населяющие его, прекрасны. Ведь, если в человеке «есть хоть искорка души, ему не избежать того, чтобы раз пятьдесят не свернуть в сторону, следуя за той или иной компанией, подвернувшейся ему в пути, заманчивые виды будут притягивать его взор, и он также не будет в силах удержаться от соблазна полюбоваться ими».
Стерн дал название целому литературному направлению, возникшему в XVIII столетии, - оно стало называться сентиментализмом после выхода в свет его романа «Сентиментальное путешествие». Сентиментализм обрел международное значение, и к нему приложили свое перо такие всемирно известные имена, как Шиллер и Гете, Жан-Жак Руссо и Дидро, а в живописи — Шарден и Грёз.
2. Лирическое направление преобладает и в тех его произведениях, которые относятся, собственно, к драматическому роду поэзии. Так, «Фауст», носящий название «трагедии», в сущности, должен был называться «драматической поэмой», так как состоит из ряда отдельных сцен, мало между собой связанных и имеющих часто совершенно лирический характер. Гете также чрезвычайно интересовался естественными науками: минералогией, геологией, ботаникой, зоологией (собственно, сравнительной анатомией), оптикой и метеорологией.
Иоганн Вольфганг Гете является основоположником немецкой литературы новой эпохи. Этот многогранный, одаренный человек оставил после себя заметный след и влитературе, и в науке. Творчество Гете является точным отображением наиважнейших тенденций и противоречий современности той эпохи. Трагедия «Фауст» стала произведением Гете, в котором автор делится своими мыслями об общечеловеческих ценностях, о смысле жизни, в основе которых лежит неутомимая деятельность ради человека, даже если эта деятельность несет в себе трагические ошибки. Начинается трагедия «Фауст» «Прологом на небе», где состоялась беседа Бога и Мефистофеля, больше напоминающая философскую дискуссию. В разговоре впервые звучит имя Фауст, которого Бог приводит в пример как своего верного раба. Мефистофелю удается убедить Бога провести эксперимент, обещая заставить Фауста пресмыкаться и «жрать… прах из башмака». Бог в данном споре является носителем оптимистического взгляда на человека, а Мефистофель ведет себя как закоренелый скептик, который не верит в человеческую порядочность и здравомыслие. Мефистофель отправляется на землю. И начинается грандиозная по масштабу борьба добра и зла, великого и ничтожного.
Над главным произведением своей жизни Гёте работал около 60 лет. Писательзамыслил его ещё в 70-е гг. XVIII в., когда учился в Страсбурге. Его внимание привлекла возникшая в XVI в. народная легенда о докторе Иоганне Фаусте. Он был магом и кудесником, который продал душу дьяволу, чтобы удовлетворить свою тягу к знаниям и наслаждениям. Интересно, что Фауст — историческая личность, он действительно жил в конце XV-XVI вв. и, будучи учёным, занимался магией. Следует отметить, что в те времена магия тоже считалась наукой. В 1587 г. во Франкфурте вышла так называемая народная книга «История доктора Иоганна Фауста, пресловутого кудесника и чернокнижника», изданная Иоганном Шписом.
А в 1588 г. знаменитый британский драматург, современник Шекспира, Кристофер Марло написал драму «Трагическая история доктора Фауста». В Германии эта пьеса шла в исполнении странствующего кукольного театра, её и видел Гёте. Первые сцены трагедии написаны в 1773-1775 гг., литературоведы назвали их «Пра-фауст». Затем этот вариант в 1790 г. был опубликован в сокращённом виде под заглавием «Фауст. Фрагмент». В полном виде трагедия была закончена только в 1831 г. Впервыепроизведение увидело свет уже после смерти писателя в 1832 г.
Сюжет и композиция. Трагедия «Фауст» состоит из пяти частей: «Посвящение», «Пролог в театре», «Пролог на небесах», «Первая часть», «Вторая часть». Подчёркивая значение трёх введений, А. Аникст писал: «Надо подняться по трём ступеням, чтобы войти в величественное здание, созданное гением Гёте… Каждое имеет своё назначение в подготовке читателя к основному содержанию драматической поэмы». Итак, «Фауст» открывается стихотворением «Посвящение», в котором нет сведений о сюжете, теме и идее всего произведения. Гёте вспоминает своих друзей молодости, с которыми он делился замыслом трагедии.
Многие из его сверстников уже ушли из жизни: Воскресло вновь забытое сказанье Любви и дружбы первой предо мной; Всё вспомнилось: и прежнее страданье, И жизни бег запутанной чредой, И образы друзей, из жизни юной Исторгнутых, обманутых фортуной. Кому я пел когда-то, вдохновенный, Тем песнь моя — увы! — уж не слышна… Кружок друзей рассеян по вселенной, Их отклик смолк, прошли те времена. Я чужд толпе со скорбью, мне священной, Мне самая хвала её страшна, А те, кому моя звучала лира, Кто жив ещё, — рассеяны средь мира. Перевод Николая Холодковского
«Он обращается к дружественным читателям иного поколения, и ему трудно предвидеть, как воспримут они то, что было задумано в расчёте на других. Это, конечно, обращение не только к читателям XIX в., но и к потомству, к нам в том числе. В жизни и искусстве постоянно происходят перемены, и Гёте намекает, что от читателей потребуется некоторое усилие для того, чтобы постигнуть произведение иного времени».
Далее следует «Театральное вступление», благодаря которому читатель как будто попадает за театральные кулисы и слышит беседу директора театра, поэта и актёра. Реплики каждого из этих персонажей представляют три разных понимания задач театра. Директор, прежде всего, думает о материальной выгоде, ему нужны развлекательные спектакли, заманивающие в театр как можно большее число зрителей. Поэт же совершенно по-другому видит предназначение театра. Он уверен, что творец не должен опускаться до запросов толпы, его призвание — стремиться к вершинам искусства. Комический актёр отстаивает серединную позицию. Он, какчеловек, который постоянно общается со зрителем, убеждён, что успех приходит к тому, кто сочетает талант и стремление угодить публике:
Кто интересен публике, мой друг, Тот говорить с толпою может смело; Успех тем легче, чем обширней круг! Итак, смелей вперёд! Вы можете заставить Фантазию, любовь, рассудок, чувство, страсть На сцену выступить; но не забудьте часть И шаловливого дурачества прибавить.
Как подытоживают литературоведы, поэт — сторонник романтического в искусстве, актёр — реалистического. В трагедии Гёте обе эти тенденции переплетаются.
«Пролог на небесах» имеет символический философский смысл. В центре этой части произведения — спор Бога с Мефистофелем (таким именем называют дьявола). Господь символизирует добро, Мефистофель — зло. «Пролог» начинается с песнопений трёх архангелов. Восторгаясь совершенством Вселенной, они поют «хвалу величью божьих дел». В их песнопения внезапно врывается голос Мефистофеля, он насмехается над главным созданием Бога — человеком, который, по его мнению, не достоин никаких похвал:
Мне нечего сказать о солнцах и мирах: Я вижу лишь одни мученья человека. Смешной божок земли, всегда, во всех веках Чудак такой же он, как был в начале века! Ему немножко лучше бы жилось, Когда б ему владеть не довелось Тем отблеском божественного света, Что разумом зовёт он: свойство это Он на одно лишь смог употребить — Чтоб из скотов скотиной быть! Позвольте мне — хоть этикет здесь строгий — Сравненьем речь украсить: он на вид — Ни дать ни взять кузнечик долгоногий, Который по траве то скачет, то взлетит И вечно песенку старинную твердит.
В ответ на слова Мефистофеля Господь называет имя Фауста, видя в нём человека, достойного восхищения. Дьявол же готов поспорить, что и этот представитель рода людского не выдержит испытаний и проявит себя как низменное существо. Бог разрешает Мефистофелю в лице Фауста проверить силы человека, в которых он полностью уверен. Чем же закончился этот спор? Об этом и рассказывают две части трагедии.
События первой части начинаются в старинной комнате с высокими готическими сводами. Ремарка: «Фауст, исполненный тревоги, сидит у своего стола в высоком кресле». Далее звучит его монолог:
Я философию постиг, Я стал юристом, стал врачом… Увы! с усердьем и трудом И в богословье я проник, — И не умней я стал в конце концов, Чем прежде был… Глупец я из глупцов!
Перед читателем главный герой — умудрённый опытом средневековый учёный, с одной стороны, многого достигший в различных науках, с другой — разочаровавшийся в жизни. Его раздражает самоуверенный помощник Вагнер, в котором воплощён тип кабинетного учёного, оторванного от жизни. В отличие от Фауста он только начинает свой научный путь и горит жаждой знания:
Ужасное во мне кипит к наукам рвенье: Хоть много знаю я, но всё хотел бы знать. Однажды они выходят на прогулку и к ним прибивается чёрный пудель, которого Фауст приводит домой. Расположившись в своём кабинете, он собирается переводить Новый Завет:
Написано: «В начале было Слово» — И вот уже одно препятствие готово: Я слово не могу так высоко ценить. Да, в переводе текст я должен изменить, Когда мне верно чувство подсказало. Я напишу, что Мысль — всему начало. Стой, не спеши, чтоб первая строка От истины была недалека! Ведь Мысль творить и действовать не может! Не Сила ли — начало всех начал? Пишу — и вновь я колебаться стал, И вновь сомненье душу мне тревожит. Но свет блеснул — и выход вижу смело, Могу писать: «В начале было Дело»!
Как известно, в средние века пропагандировался буквальный перевод текста. Переводчику не разрешалось менять в оригинале ни одного слова. Почему же Фауст не следует этой традиции? Он — человек, опережающий своё время. Его переводческое решение — это своеобразный вызов схоластике, царившей в эпоху Средневековья и провозглашавшей ересью поиск глубокого смысла слов. Как отмечает современный украинский исследователь творчества Гёте Борис Шалагинов, установкой Фауста становится отказ от буквального понимания книжной мудрости. «… Фауст вступает в свободный интеллектуальный диалог со Священным Писанием. Он стремится найти в Евангелии ответы на вопрос жизни, мучающий его».
Что же не даёт Фаусту продолжить перевод? От работы его отвлекает «неожиданный гость» — тот самый чёрный пёс, который на глазах у доктора превращается в странствующего студента. Оказывается, что в этом облике впервые перед Фаустом предстаёт Мефистофель. Вскоре состоялся его второй визит. Он явился «в одежде златотканой, красной, в плаще материи атласной, как франт, кутила и боец…». Мефистофель предлагает Фаусту развлечь его, показать ему «светлую жизнь», он готов не только удовлетворить жажду учёного в познании мира, но и выполнять любые его желания. Если же доктор придёт в восторг от «подарка» дьявола и воскликнет: «Мгновенье. Прекрасно ты, продлись, постой!», то Фауст навсегда станет его рабом. Они скрепляют договор кровью и отправляются на поиски наслаждений.
Мефистофель возвращает Фаусту молодость и пробуждает в нём жажду любви. Случайно встретив на улице прекрасную Маргариту (Гретхен), Фауст настолько увлекается ею, что просит своего спутника, чтобы тот помог ему покорить сердце девушки. Помолодевший доктор и юная красавица влюбляются друг в друга. Но любовная история оборачивается трагедией. Однажды брат Маргариты Валентин, проходя мимо её окна, замечает Фауста и Мефистофеля. Он нападает на ухажёров и во время схватки гибнет от руки доктора. Фауст, вынужденный скрываться от правосудия, покидает Маргариту. Оставшись одна, без всякой поддержки, девушка в порыве глубокого отчаяния совершает страшное преступление — убивает собственного новорождённого ребёнка. Маргариту приговаривают к казни и сажают в тюрьму.
Узнав об этом, Фауст стремится спасти её. С помощью Мефистофеля он пробирается к девушке, чтобы устроить побег. Но Маргарита полностью сломлена, не пережив угрызений совести от содеянного зла, она лишилась рассудка. Даже в редкие моменты просветления разума девушка чувствует себя обречённой на смерть и вовсе не думает о побеге. Её душу терзают воспоминания о былой любви и последовавшем за ней страшном грехопадении. Маргарита отказывается идти с Фаустом. «Навек погибла!» — говорит Мефистофель. Но тут же после этой реплики звучит голос свыше: «Спасена!» Почему же ей, грешнице, подарено прощение? Прочитав отрывки из трагедии, вы сможете приблизиться к ответу на этот вопрос.
В начале второй части трагедии перед читателем предстаёт спящий Фауст. Измученный страшными потрясениями, он видит беспокойный сон. Но парящие над ним малютки-духи обрызгивают Фауста росою Леты, которая стирает из памяти недавнюю трагедию. В Фаусте просыпается жажда деятельной жизни. На этот раз Мефистофель уготовил ему искушения не только женской красотой, но и искусством, властью, славой. Пройдя сквозь эти испытания, он постигает смысл жизни:
… Жизни годы Прошли не даром; ясен предо мной Конечный вывод мудрости земной: Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идёт на бой! Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной Дитя, и муж, и старец пусть ведёт, Чтоб я увидел в блеске силы дивной Свободный край, свободный мой народ! Тогда сказал бы я: мгновенье! Прекрасно ты, продлись, постой! И не смело б веков теченье Следа, оставленного мной! В предчувствии минуты дивной той Я высший миг теперь вкушаю свой.
Услышав из уст Фауста роковую фразу, Мефистофель обрывает его жизнь. Но дьяволу так и не удалось одержать победу. Ведь жизненные перипетии не поставили Фауста на службу злу. Из них он вынес то, на что совсем не рассчитывал Мефистофель, — высокие стремления к добрым деяниям. После смерти Фауст, согласно подписанному им договору, должен был попасть в ад. Однако божественные силы возносят его душу на небо, возвещая тем самым об оправдании героя. Возле небесных врат его встречает душа Маргариты.