Вопрос 30

Основные циклы романов В. Скотта. Особенности творческого метода писателя.

В отличие от романтиков, вздыхавших о былом, с которым они не имели (пользуясь их же излюбленным словом) органической преемственной связи, Вальтер Скотт (1771—1832), шотландский баронет, по праву считал себя частицей истории: его семейные анналы входили в летопись национальную. Кроме того, путем самообразования он приобрел обширные историко-этнографические познания, собирал фольклор, коллекционировал антикварные книги и рукописи. Внук врача, сын юриста, он и сам стал юристом, занялся адвокатурой, а затем, женившись, получил должность шерифа, обязанности которого исполнял до конца своих дней. Вот почему, хотя склонность к творчеству проявилась у Вальтера Скотта рано, свои стихи он опубликовал впервые только тридцати трех лет, художественную прозу — в сорок два года. Зато очень скоро он как бы обогнал своих предшественников.

Правда, первый опубликованный Вальтером Скоттом в 1796 г. литературный опыт, перевод «Леноры» Бюргера, остался практически незамеченным, но когда в 1802 г., в пору оживленного обсуждения «Лирических баллад», Вальтер Скотт напечатал свои «Песни шотландской границы», а в 1805 г. поэму «Песнь последнего менестреля», ему был оказан благожелательный прием, и новый поэт стал признанным лидером особого рода поэзии. Читатели отличили достоверную фольклорно-этнографическую атмосферу поэм Вальтера Скотта от декоративного, фантастически-таинственного колорита произведений Вордсворта и Кольриджа.

Наследие Вальтера Скотта велико: массивный том стихотворных произведений, 41 том романов и повестей, 12 томов писем, 3 тома дневников. В числе его баллад и поэм кроме уже названных наиболее значительны «Замок Смальгольм» (1802), переведенный В. А. Жуковским, «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810) и «Рокби» (1813). Его исторические романы распадаются по национальной тематике на две группы — «шотландские», из которых наиболее важны «Уэверли» (1814), «Гай Мэннеринг» (1815), «Пуритане» (1816), «Роб Рой» (1818), и «английские»: в их числе самые известные — «Айвенго» (1819), «Кенильворт» (1821), «Вудсток» (1826). Некоторые его романы созданы на материале истории других стран, Франции или Византии: «Квентин Дорвард» (1823), «Граф Роберт Парижский» (1832), — но сюжеты в них все равно пересекаются с английской историей. Некоторые романы самим Вальтером Скоттом были объединены в циклы — «Рассказы трактирщика» (в их число входили «Пуритане», «Черный карлик», «Легенда о Монтрозе» и др.); «Рассказы крестоносцев» («Обрученные», «Талисман»). «Рассказы дедушки» были задуманы как беседы с внуком об истории Шотландии, но потом стали обычной хроникой исторических событий. Романом «современным» среди книг Скотта являются только «Сент-Ронанские воды». Из других исторических и критических работ Вальтера Скотта следует назвать составленные им жизнеописания Драйдена, Свифта, Наполеона, статьи о современниках, различные автохарактеристики в форме предисловий к собственным произведениям. В общей сложности Вальтером Скоттом было отредактировано и выпущено с комментариями более 70 книг выдающихся английских писателей. Частью истории литературы стали многообразные дружески-деловые связи Вальтера Скотта, в частности, с Бернсом, Байроном, с ирландской романисткой Мэри Эджуорт, которую он называл в числе своих предшественников, с современниками из-за рубежа, среди которых — Гёте и Фенимор Купер. Для нас, естественно, большое значение имеет интерес Вальтера Скотта к России, его заочная дружба с Денисом Давыдовым, восторженное отношение к атаману Платову, взаимоотношения с представителями русской культуры Прасковьей Голицыной, Петром Козловским и с другими просвещенными русскими путешественниками, которые встречались с ним в Англии и во Франции.

Вальтер Скотт стал легендой при жизни. К нему в имение Аббатсфорд в пограничной Шотландии стекались паломники. Его романы и некоторые поэмы расходились на книжном рынке вне всякой конкуренции. Тем не менее, пользуясь всеобщим признанием, имея грандиозный творческий и материальный успех, писатель в середине 20-х годов оказался в трудных обстоятельствах. Как глава издательской фирмы, имевшей банковский долг, он решил расплатиться за всех. Это стоило ему неимоверного труда, трех апоплексических ударов, последний из которых отнял у него память, и он умер, не сознавая, что так и остался должником. Вскоре, однако, Вальтер Скотт был символически вознагражден: в 1837—1838 гг. вышла его двухтомная биография, ставшая, в свою очередь, бестселлером, успех которого был превзойден в те годы лишь одной книгой — «Посмертными записками Пиквикского клуба».

Внимательным читателем Вальтера Скотта был К. Маркс, он ценил повествовательный метод Скотта, благодаря которому писатель с позиции «поэтического правосудия» разбирал распрю старины и новизны, прошлого и настоящего, оценивал достижения и издержки прогресса.

Конкретность — вот что прежде всего отличает исторические картины Вальтера Скотта от приблизительной и туманной, фантастической «старины» других романтиков. Отличие подчеркнул сам Скотт в предисловии к «Роб Рою», одному из своих лучших «шотландских» романов. Эпиграф для этого предисловия взят из баллады Вордсворта о Роб Рое, а в самом предисловии приведена часть той же баллады, чтобы читатель мог судить о полемической отправной точке скоттовского повествования. Для Вордсворта легендарный атаман Роб Рой — воплощение «простоты», «первозданности», в лице горца-разбойника поэт воспевает упорство самой природы, естественно-безошибочное чувство справедливости. «Все же не следует думать, — говорит со своей стороны Вальтер Скотт, — что этот незаурядный человек, поставленный вне закона, был истинным героем, неотступно следовавшим в жизни тем нравственным воззрениям, какие прославленный бард, стоя над его могилой, приписывает ему в заботе о его добром имени». То, что для поэта-романтика было условной эмблемой и полусказкой, у Вальтера Скотта, которого не надо было учить шотландскому патриотизму и сочувствию к тому, что он тут же назвал «живучестью патриархального строя», рассматривается в подробностях, поистине оживает, позволяя не только опоэтизировать, но воочию увидеть эту патриархальность и делать относительно нее выводы.

Во всю меру отпущенных ему возможностей Вальтер Скотт старался постичь народную жизнь и через нее общие закономерности в смене времен и нравов. Метод Скотта формировался в русле историзма, который постепенно складывался на протяжении второй половины XVIII в. От мысли о самостоятельном значении каждого сознания (у Юнга) к распространению этой мысли на формирование национальных культур и отдельных эпох (у Гердера) и далее через кропотливую собирательскую работу, совмещавшуюся со смелыми взлетами поэтической фантазии в попытках проникнуть за «грань прошлых дней», выработалось воззрение на былое как на мир особый, со своими понятиями — общепринятое ныне воззрение, когда-то стоившее усилий и борьбы.

Следует отметить некоторые общие композиционные особенности произведений Вальтера Скотта, связанные с позицией автора и распространившиеся в последующей литературе, ставшие хрестоматийными. Прежде всего, рассказчик, сам по себе почти безликий, однако постоянно присутствующий в повествовании, выполняющий не очень выразительную, но существенную роль: он в прямом смысле передает прошлое, служит связующим звеном между стариной и современностью. Это не участник событий, поскольку времена описываются слишком давние, а все же — наследник, хранитель живой преемственности. Даже в «Айвенго», где действие отнесено на шесть веков назад, Вальтер Скотт несколькими предисловиями, серией постепенных подступов к повествованию стремится поставить читателя в непосредственное соприкосновение с отдаленным прошлым. В романах, описывающих прошлое пятидесяти-столетней давности, повествование тем более преподносится читателю как изустная, из поколения в поколение передаваемая правда о прежних днях. Воспроизводя прошлое, Вальтер Скотт избегает параллелей с нынешними событиями, не пользуется аналогиями или, как выражался Пушкин, аллюзиями — намеками, иносказаниями, превращающими историю в переодетую современность. Конечно, романист воспроизводит прошлое не ради него самого, а в связи с современностью, но показывает прошлое не как параллель, а именно как предшествование, как источник современности. Это не притча, составленная на материале истории, а старательное выявление отдаленных причин того, что совершается сегодня.

Пушкин почувствовал данные особенности Вальтера Скотта, предвосхищение которых он совершенно справедливо находил у двух крупнейших, хотя и отдаленных, его предшественников — Шекспира и Дефо. Скотт в самом деле осмыслил и усвоил опыт своих великих соотечественников. При этом он многое делал и по-своему, по-новому, что, в свою очередь, оказалось плодотворным.

Шекспир, как мы уже знаем, драматизировал летописно-хроникальные сведения, его исторические пьесы населены преимущественно известными, реально существовавшими лицами, среди которых в порядке исключения появляются вымышленные персонажи. Вальтер Скотт меняет пропорции в расстановке реальных и фиктивных фигур. У него первый план и большую часть повествования занимают герои, им самим созданные, деятели же исторические отходят на второй план, становятся эпизодическими. У Шекспира впереди шло предание, вынуждавшее своим авторитетом верить изображаемому в пьесе; Скотт развертывал летопись как бы с другого конца, начиная со страниц частных, малоизвестных и вымышленных. Он скорее проверяет, а не подтверждает предания. Шекспир следовал легенде, традиции, с необычайной яркостью вышивая по канве общей памяти. Вальтер Скотт сам создавал канву, представляя традиционные фигуры заново, тем «домашним образом», который так точно определил и высоко оценил в его методе Пушкин. Даже в «Роб Рое», где имя исторического лица стоит на обложке и где судьба этого реально существовавшего человека подробно излагается в предисловии, Роб Рой возникает лишь в конце книги, впрочем исподволь постоянно присутствуя в разговорах действующих лиц, образуя фон, из которого сам он выступает на авансцену только под занавес. Такая перестановка позволяла открывать прошлое будто неведомую страну, и эти картины былого «представлялись современникам почти чудесными» (Б. Г. Реизов).

Исследователи отмечают еще одну важную композиционную особенность «шотландских» романов Скотта: основная повествовательная точка зрения в них передоверяется англичанам, хотя действие происходит преимущественно в Шотландии. В этом отношении писатель воспользовался опытом Дефо, который часто ради видимой объективности излагал сложные исторические и политические события с позиции противника, неприятеля или нейтрального лица.