3. Историческое направление в российской политэкономии о геоэкономическом пространстве как факторе структурных и институциональных различий национальных экономик.

Формирование политической экономии как особой науки, исследующей «естественный порядок» хозяйства и факторы богатства наций, происходило в век утверждения Российского государства в системе европейских держав.

Автор трёхтомного «Опыта о народном богатстве, или О началах политической экономии» (1847) камер-юнкер А.И.Бутовский (1817-1890) указывал на широкую полосу черноземных почв как на «золотое дно» земледельческой России. Примыкая к позициям Сэя и французского манчестерства (Дюнуайе, Бастиа), он, также как Шлёцер и Шторх, отвергал протекционное поощрение «мануфактурных промыслов». В соответствии с формулой трёх факторов производства Бутовский довольно подробно остановился на характеристике производительных сил в природе, но без конкретизирующей сводной оценки применительно к России. Выделяя в первую очередь удобства сообщения, он объяснял превосходство Европы над прочими частями света прежде всего выгодами водного транспорта при расположении по течениям судоходных рек и особенно там, где море «с любовью омывает материк», образуя большие заливы и притекая вовнутрь земель. Выгоды также зависят от климата и состава грунта, причём Бутовский особенно подчеркнул связь промышленного лидерства Англии и Бельгии с изрядными запасами каменного угля в этих двух странах. Железные дороги он считал огромным импульсом к «огромному движению промышленности» и «успехам в разделении занятий». Однако Бутовский остался чужд идее «национальной ассоциации производительных сил» Листа. Признавая, что мануфактурная промышленность «наиболее снискивает силы и могущества» в разделении труда и употреблении орудий и машин, он отрицал необходимость покровительства ей и утверждал, что промышленные успехи отнюдь не обязательны для высокой степени просвещения ― её можно достичь и на основе земледелия, как в Китае.

Существовало и другое мнение. Например, первый глава Департамента экономии Госсовета (1810-1812) и многолетний президент Вольного экономического общества (1823-1840) адмирал Н.С.Мордвинов (1754-1845) считал, что самой природой России предназначено быть народом «вместе и земледельческим и ремесленно-фабричным». Это он подтверждал тем, что у России большие запасы полезных ископаемых, обилие судоходных рек. Однако есть места, где, например, земли неплодородные или в местах с отсутствием водных сообщений, люди вынуждены изобретать мануфактуры и переходить к рукодельному и промышленному хозяйству. Мордвинов считал, что «народ, имеющий у себя в совокупности земледелие, мастерства, фабрики, заводы и торговлю, процветает, благоустраивается и обогащается вернее и скорее, нежели народ, имеющий одних только земледельцев да купцов, покупающих необработанные произведения».

Член Госсовета Российской империи Л.В.Тенгоборский (1803-1857) придавал большое значение кустарной промышленности. Он настаивал на нерезультативности протекционизма предыдущих десятилетий и считал целесообразным поощрение только обрабатывающих отраслей, для которых «наша почва производит в изобилии сырой материал, и которые уже укоренились в сельских кустарных промыслах. Тенгоборский полагал, что Россия не в состоянии сравниться или превзойти другие страны на поприще мануфактурной промышленности, зато «смешанное состояние наших работников, которые в то же время и земледельцы, предохраняет нас от пролетариата, сделавшего раной многих стран, и от тех сильных переворотов, происходящих так часто в мануфактурных странах, когда известное число бездомных работников лишается мест вследствие застоя промышленности».

Таким образом, судьбы общинного землевладения, целесообразность промышленного протекционизма и перспективы национальных производительных сил стали ключевыми темами политэкономической полемики во время правления Александра II.

Профессор Петербургского университета И.Я.Горлов отметил ряд неблагоприятных естественных отличий России с её континентальным климатом от Западной Европы: больший перепад температур с крайностями стужи и тепла; сжатые сроки круга полевых работ с многомесячным перерывом и нехватка дней для выпаса скотины, ― в противоположность Англии, где умеренность зимы и частые дожди позволяют заниматься земледелием и животноводством круглогодично. К причинам, долго замедлявшим экономическое развитие России, Горлов отнёс также «топографическое влияние», т.е различное соседство границ России с другими странами (например, на востоке соседство с безлюдными или скудно заселёнными азиатскими пустынями).

Сторонником сочетания таможенного протекционизма с экспансионистскими методами расширения и освоения геоэкономического пространства для наращивания оборотов российской торговли и мануфактурной промышленности был представитель позднего славянофильства Н.Я.Данилевский (1822-1885). Ратуя за большее промышленное развитие России как необходимое средство сохранения её самобытности и независимости, Данилевский требовал тарифного ограждения ещё слабых промышленных отраслей.

Получается, что изначально западники-фритредеры почти не обращали внимания на природно-пространственное своеобразие России, а славянофилы выдвинули на первый план её институциональное своеобразие. А к исходу второй трети XIX века обе стороны признали влияние климатических и топографических особенностей государства на хозяйственный быт. Но выводы были разные. Стоит отметить, что славянофильство не уделило должного внимания влиянию географической среды на историко-экономические отличия российской цивилизации от западной. Зачинателями это анализа являются крупнейшие русские историки 1860-1870-х годов С.М.Соловьёв и А.П.Щапов, а также исследователь кустарной промышленности А.К.Корсак.