Gerhard Macmillan
Герхард слушал. Молча,
внимательно, стараясь уловить малейшее
изменение в голосе, отголосок любой
эмоции, чтобы понять, как помочь, за что
зацепиться. Он перебирал прядки ее
светлых волос, вдыхал приятный цветочный
запах… Лоррейн пахла сладостью,
нежностью, а сегодня еще и тихой грустью.
Герри гладил ее по спине, стараясь
придать хоть немного уверенности,
показать, что он здесь рядом, но как же
он был зол на себя! Нужно было сдержаться,
не повышать голоса, – ни в коем случае!
– Доре было ведь и без того плохо. Он
закрывала глаза и видел выражение
страха, боли, неверия в происходящее на
ее лице, оно будто отпечаталось на
внутренней стороне век. Какой же он
идиот! Как Пандора сможет теперь
довериться ему, человеку, который вот
так срывается на нее, делает больно? Но
она же умница, все всегда ему прощает,
вот он и пользуется, каков мерзавец!
Выражение лица Герхарда на несколько
мгновений переменилось – брови сведены
к переносице, нижняя губа прикушена,
взгляд опущен. Элай не мог простить
себе, что дал слабину, что позволил себе
сорваться. Но его муки совести подождут,
все потом, сейчас главное – Дора решилась,
она рассказывает ему, сквозь боль и
захлестывающие ее чувства (притом
чувства весьма неприятные, Герри ощущал
это на собственной шруке)
