4. Два варианта спасения русской земли: Александр Невский и Даниил Галицкий. Золотая Орда: величайшая трагедия или относительное благо для страны.

Объединившись, русские княжества могли выставить не меньшее число воинов, чем Чингизиды, где-то 110-120 тысяч. Да и воинское искусство у русских князей было на должной высоте, как показывает опыт междоусобных войн XI-XII веков. Но в том и дело, что за годы этих войн среди русских князей были посеяны столь ядовитые семена ненависти, что о совместных действиях против монголо-татарских войск не могло быть и речи. Только ли отсутствие единства в действиях русских князей вовсе не являлось основной причиной покорения Руси монголами.

Даже, казалось бы, достаточно прочные и единые для своего времени восточные государства, такие как держава Хорезмшахов в Средней Азии и Грузия, тоже не выдержали удара монгольских войск. Значит, главная сила монгольского войска заключалось не только в их численном превосходстве и маневренности, но и в чём-то другом. Имеется в виду тоталитарный уклад монгольского государства, где всё было подчинено одной идее – завоеванию и ограблению соседних стран, где в структуре государственного управления отсутствовало разделение государственных и военных функций. Ведь, десятки, сотни, тысячи и тумены были не только войсковыми подразделениями, но и административными единицами. Такой тоталитаризм державы Чингиз-хана, наряду с усвоением монголами передовой военной техники и жестокой воинской дисциплиной, делали её страшной угрозой для всех «нормальных», т.е. оседлых государств Азии и Европы, многие из которых переживали период феодальной раздробленности. И нашествие монголов на Русь вовсе не явилось «случайным» карательным походом в наказание русским князьям за поддержку извечных врагов монголов - половцев. Это была хорошо спланированная и организованная военная операция с вполне осознанной целью – разграбления и покорения русских земель.

В такой непростой ситуации у русского народа выбор был невелик. Либо сражаться до конца и оставить после себя посмертную славу, как поступило литовское племя пруссов, исчезнув в схватке с Тевтонским орденом, но оставив завоевателям своё имя и память о своей доблести. Возникшее со временем на месте их обитания крайне воинственное государство получило название Пруссия. Либо оставалось подчиниться монгольскому хану, раз не было сил для дальнейшего сопротивления.

Политическая конъюнктура, укоренившаяся в нашей исторической науке в последнее время, не обошла стороною этот трагический период в жизни русского народа. Некоторые авторы порицают Александра Невского за его золотоордынскую ориентацию, т.е. линию на вынужденное подчинение Руси монголам. Они поднимают на щит Даниила Галицкого – сторонника продолжения борьбы с монгольскими завоевателями, опираясь на помощь европейского рыцарства и папского престола. Однако союза Руси и Европы в противодействии Золотой Орде не получилось. Немецкие, шведские, венгерские и польские рыцари поспешили воспользоваться ситуацией и поживиться за счёт западных и северо-западных русских земель. Очень скоро, вместо военной поддержки, в 1246 году Галицкому князю Даниилу пришлось скрестить мечи под городом Ярославлем-Волынским с объединённым польско-венгерским войском полководцев Фабия и Флориана. А римский папа направил посольство в Каракорум - ставку Великого хана, чтобы полюбовно разделить с ним русские земли.

Но некоторых авторов такие факты вовсе не смущают. Они даже заявляют о благотворном влиянии западной цивилизации, которую бы принесли с собой немецко-шведские рыцари, если бы не получили достойный отпор со стороны Новгородского князя Александра Невского. Однако о культурном влиянии немецко-шведских захватчиков на прибалтийские народы говорит хотя бы тот факт, что эстонцы сумели создать свою письменность только в XVIII веке, довольствуясь несколько веков ролью рабов немецких и шведских господ. Подобная незавидная участь ожидала бы и русский народ, если бы он стал объектом ассимиляции со стороны немецких «культуртрегеров».

Столь же неправ и Л.Н. Гумилёв, который пишет о благотворном влиянии Золотой орды на дальнейшее развитие русского государства, от которой русские княжества получили защиту от агрессии с Запада, воинский строй и крепкую государственную власть, что потом способствовало консолидации русских земель. Да и никакого ига, по его мнению, не было – был военно-политический союз Руси и Золотой орды для противодействия агрессивному Западу¹.

Однако западный «Drang nach Osten» оказался возможен только по причине монголо-татарского вторжения в русские земли. До этого даже отдельным русским княжествам вполне доставало сил, чтобы дать достойный отпор немецко-шведским и польско-венгерским захватчикам. Что же касается оценки завоевания Руси монголо-татарами, то об этом лучше всех, пожалуй, сказал А.С. Пушкин: «России определено было высокое предназначение, её необозримые поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь, и возвратились в степи своего Востока. Образующееся европейское просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией. Татары не походили на мавров: они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля»¹.

Если и можно, в этой связи, говорить о союзе русских с монголами, то это был, по образному замечанию историка Н.Я. Эйдельмана «союз всадника и лошади»², ибо золотоордынские ханы за 240 лет своего господства над Русью подвергли её не только экономическому разорению и физическому истощению, но и духовному оскудению. Произошла первая негативная селекция русского народа: гордые и мужественные люди истреблялись, выживали только угодливые и подлые. Отсюда проникшая в русское общество хамски-холуйская психология, укоренившаяся в народном сознании – это презрение ко всем нижестоящим и раболепие по отношению к любому начальству.

Золотоордынское иго никак не способствовало объединению русских земель, напротив, оно надолго затормозило этот процесс. Разгром русских городов, так и не ставших носителями нового буржуазного начала в феодальном обществе, истребление значительной части населения и ослабление великокняжеской власти – всё это способствовало ещё большему обособлению русских земель друг от друга. Тем более что золотоордынские ханы всячески способствовали разобщению русских князей, убивая строптивых и поощряя угодливых ярлыком на Великое княжение. Только когда сама Золотая Орда вступила в период упадка и распада, появились необходимые условия для объединения русских земель и складывания нового единого государства.

Вместе с тем, героическое сопротивление русского народа монголо-татарскому нашествию принесло свои плоды. Имеется в виду особый статус, приобретённый русскими землями среди других, завоёванных монголо-татарами территорий.

1. Прежде всего, они отказались от прямого включения Руси в состав Монгольского государства. Все взаимоотношения Золотой Орды с Русью сводились к регулярной уплате дани и выдачи русским князьям ярлыков на княжение, т.е. узаконение ханом права на их владения. Ни татарские законы, ни золотоордынская администрация на русские княжества не распространялись.

2. Более того, управление страной осталось в руках русских князей. Не было даже ханских наместников с гарнизонами в русских городах. Баскаки только следили за своевременной уплатой дани, но и от их услуг ханы вскоре отказались, поручив сбор дани главному князю, которому был дан ярлык на Великое Владимирское княжество. Так что Русь хоть и было подчинённой территорией, но отнюдь не составной частью Золотой Орды.

3. Со временем русские земли были освобождены и от самой тяжелой повинности – «дани кровью», т.е. от обязанности посылать вспомогательные отряды в монгольское войско.

4. Следует также отметить, что Русь сохранила и свою духовную основу, чего не могло быть, если бы она попала под власть западноевропейских рыцарей и папского престола. Даже приняв ислам, правители Золотой Орды не стали распространять его на русские земли.

Приходится признать, что в тех реальных исторических условиях политический курс князя Александра Невского на вынужденное подчинение Золотой Орде был единственно верным. Он дал Руси время оправиться от последствий нашествия, и скопить силы для грядущего освобождения от Золотоордынского ига.

Только это слабое утешение, ибо многолетнее золотоордынское владычество над Русью предопределило т.н. восточноазиатский вектор в развитии русского государства, что имело своим следствием самую худшую форму деспотической власти – самодержавие, и самую тяжёлую форму феодальной зависимости крестьян – крепостное право.

А весь золотоордынский период в русской истории надо однозначно оценивать как первую великую трагедию русского народа, сломавшую изначально его изначально складывающуюся историческую судьбу. Как событие на долгие годы затормозившее социально-экономическое, политическое и культурное развитие страны.

ЛЕКЦИЯ 2. Московская Русь (XIV-XVII века). Особенности Северо-Восточной цивилизации.

1. Объединение русских земель вокруг Москвы: закономерность или случайность.

2. Золотоордынские, византийские и древнерусские традиции в политической системе Московского царства.

3. Причины перехода Ивана IV Грозного от реформ «Избранной Рады» к опричнине.

4. Альтернативы смутного времени. Первые Романовы и предпосылки петровских реформ.

1. Объединение русских земель вокруг Москвы: закономерность или случайность.

Вопрос о том, почему именно Москва стала центром сплочения русских земель, вызывал живейший интерес уже сразу после образования единого русского государства. «Кто думал-гадати, что Москве царством бытии, и кто же знал, что Москве государством слыти?» - изумлялся безвестный летописец в середине XVI века. К настоящему времени многие поколения русских историков привели ряд убедительных, на первый взгляд, доводов в пользу возвышения Москвы. В качестве аргументов были отмечены и то, что Московские земли стали центром формирования великорусской народности, и выгодное географическое положение Москвы, и наличие там удобных торговых путей, и поместный характер землевладения, утвердившийся в Московском княжестве.

При более вдумчивом рассмотрении этих факторов возникают сомнения в их действенности. Прежде всего, не только территория Московского княжества, но и другие земли северо-восточной Руси стали местом формирования великорусской народности. Далее, кроме Москвы не менее выгодное географическое положение имели и другие русские княжества. Тверское княжество ещё дальше находилось от Золотой Орды, таилась в лесах и болотах. Однако это не помешало татарской коннице в 1327 году разорить княжество и сжечь Тверь дотла. Что же касается выгодных торговых путей, то, более лучший, прямой выход на Волгу имела та же Тверь. Относительно поместного характера землевладения, следует отметить, что подобное отмечалось во всех других русских княжествах, вышедших из Владимиро-Суздальской земли, где впервые зародилась подобная система землепользования.

Так что следует признать, что при прочих равных условиях не только Москва могла заняться собиранием русских земель, но и другое русское княжество, и не только русское. Значит, не первое место надо выдвинуть субъективный фактор – это умелую, рассчитанную не длительную перспективу политику Московских князей: от угодничества перед ханами Золотой орды при Иване Калите до открытой борьбы с нею при Дмитрии Донском. «Да, найдись в Твери в нужный момент более осторожные и менее гордые правители. Сумей они наладить хорошие взаимоотношения с Золотой Ордой и Великим Новгородом – то и быть Твери главной объединяющей силой русских земель», - отмечает историк В.Б. Кобрин¹. Но так случилось, что рыцарственная Тверь проиграла, а холопствующая перед золотоордынскими ханами Москва выиграла. Тверскому же княжеству выпала иная историческая участь. Безнадёжно испортив отношения с Золотой Ордой и Великим Новгородом, Тверь вынуждена была идти против течения, пытаясь в союзе с Великим Литовским княжеством противостоять объединительной политике Москвы, пока сама Тверь в 1485 году не была присоединена к Московскому государству.

Решительный сдвиг в пользу Москвы произошёл во времена правления Ивана Калиты, который воспользовался антиордынским восстанием в Твери в 1327 году. Поддержав золотоордынский поход на Тверское княжество, он нейтрализовал своего главного политического соперника и добился у золотоордынского хана Узбека не только ярлыка на Великое княжение, но и права собирать золотоордынскую дань со всех русских земель. Помимо экономических выгод, он приобрёл и политическую власть над всеми северо-восточными княжествами. Пользуясь этим, Иван Калита и его преемники постепенно округляли пределы Московского государство, покупая целые города и деревни у других князей, приобретая их в виде приданного за своими жёнами, или просто захватывая силой.

Ещё больше упрочил позиции Москвы в качестве будущей столицы русского государства перенос туда митрополичьего престола из города Владимира в 1328 году. Москва отныне становилась религиозным центром страны, и Московский князь теперь в своей объединительной политике мог опереться на поддержку Русской православной церкви.

Однако был и противодействующий объединительной политике Москвы фактор. Если рассуждать непредвзято, то в середине XIV века больше шансов объединить русские земли имело не Московское княжество, а Великое княжество Литовское. «Вся Русь должна принадлежать Литве», - так заявил Литовский князь Ольгерд на встрече с послами Ливонского Ордена. К этому времени князь Ольгерд успел подчинить себе Новгород-Северскую землю, распространить свою власть на Киев и другие южные русские земли.

По справедливому замечанию Карла Маркса, Литовское государство тогда являлось скорее Русско-Литовским. Великий князь Литовский Ольгерд и часть его приближённых приняли православие. Основным законом Литовского государства была «Правда Русская». Широкое распространение на всей территории княжества имел русский язык. Так что при ином стечении обстоятельств центром объединения русских земель вполне могла выступить Литва.

Однако Великое княжество Литовское тоже сделала свой исторический выбор, пойдя в 1386 году на унию (союз) с Польшей ради совместного отпора рыцарям Тевтонского Ордена. Непременным условием этого союза, кроме брака литовского князя Ягайло на польской королеве Ядвиге, было распространение католичества на всей территории Великого Княжества Литовского, что делало бесперспективным подчинение польско-литовскому государству православного населения Северо-Восточной Руси. Более того, наличие в Польско-Литовском государстве большого анклава с православным русским населением стало впоследствии причиной ослабления и гибели этого государства.

Образование единого Московского государства началось почти одновременно с аналогичными процессами в странах Западной Европы, где-то в XIV веке. На этом основании некоторые историки ставили знак равенства между причинами образования единого государства в России, Англии и Франции, видя их, прежде всего, в развитии раннекапиталистических отношений и формировании внутреннего национального рынка. Между тем, как отличия в процессе объединения русских земель вокруг Москвы и государственной централизации в передовых странах Европы просто бросаются в глаза:

1. На Руси, скорее всего, шёл процесс возрождения государственности, а не государственной централизации как в западноевропейских странах. Во Франции, например, вся проблема с объединением страны сводилась к распространению королевской юрисдикции на всю территорию страны и ограничению прежних иммунных прав местных сеньоров. Как бы не был горд и самонадеян бургундский герцог Карл Смелый, в общественном мнении средневековой Европы он являлся всего лишь непокорным вассалом французского короля. Поэтому после гибели последнего французский король Людовик IX просто присоединил его земли к Франции. Примерно также обстояло дело с объединением страны в Англии и в Испании.

Совсем иное дело было на Руси, где каждый местный князь являлся суверенным правителем. Тверской, рязанский, суздальский и любой другой русский князь не чувствовал себя ниже московского правителя, а, может быть, даже и выше. Поэтому процесс государственной консолидации здесь заключался в завоевании и подчинении московскими князьями прежде независимых русских княжеств.

2. На Западе, как известно, короли в своей объединительной политике могли опереться на помощь городов и дворянства в борьбе с феодальной аристократией. На Руси в те времена, XIV-XVI века, города не играли той политической роли, которую они приобрели на Западе. Они оставались сосредоточием местной княжеской администрации, от которой всецело зависели торгово-ремесленные городские слои. Также полностью зависели от своих местных князей представители служилого дворянства в силу условного (за службу) держания земли. Их консолидация в общенациональном масштабе была в принципе невозможна. Так что в своей борьбе с другими русскими князьями за первенство на Руси московские правители могли опереться только на собственных бояр и дворян.

3. На Руси, как в своё время правильно заметил Карл Маркс, объединение русских земель «шло рука об руку с освобождением от золотоордынского ига». Добавим ещё, при постоянном вмешательстве польско-литовского и шведского государств. В других европейских государствах объединительный процесс протекал в более спокойной обстановке. Во Франции и в Англии он произошёл после окончания Столетней войны, в Испании - после того как изгнание завоевателей-мавров (арабов) с Пиренейского полуострова было почти завершено. Процесс же объединения русских земель со времён Дмитрия Донского принял характер национально-освободительной борьбы против золотоордынского ига. Переломным моментом стала победа на Куликовом поле в 1380 году, что выдвинуло московское княжество на первое место в освободительном движении против власти Золотой Орды. Несмотря на то, что через два года новый золотоордынский хан Тохтамыш захватил и сжёг Москву, переломить сложившуюся ситуацию в пользу Орды он уже не мог. В своём завещании князь Дмитрий Донской отписывал княжество своему сыну Василию уже в качестве «отчины», т.е. наследственного владения. Отошёл в прошлое обычай, когда каждый русский князь должен был лично явиться в Орду для подтверждения своих наследственных прав.

Оставалась лишь внешняя зависимость Московской Руси от золотоордынского хана, сводившаяся к нерегулярной выплате дани. Причём, довольно часто правителям Золотой Орды приходилось напоминать московским князьям об уплате «ордынского выхода», пока, спустя столетие после Куликовской битвы, в 1480 году, московский князь Иван III не прекратил эту чисто номинальную зависимость Руси после «стояния на реке Угре».

4. Весьма примечательной чертой процесса объединения русских земель стало то, что Московская Русь с самого почти начала складывалась как многонациональное государство. Иные национальные вкрапления были и в европейских странах - в Англии и Франции, особенно в Испании и Германии, но такого смешения народов, племён, вероисповеданий, причём не только среди простонародья, но и в правящем классе, не было нигде, кроме как в России.

5. Однако наибольшее отличие объединительного процесса на Руси от аналогичных процессов в странах Западной Европы в его конечных результатах. Длительное пребывание Северо-Восточной Руси на положении подчинённой территории Золотой Орды обусловило наличие золотоордынских традиций в политической культуре Московского государства. Вместе с тем, сохранились, никуда не делись, прежние византийские и древнерусские традиции, определившие своеобразные черты новой Северо-Восточной цивилизации - Московской Руси.

4. Золотоордынские, византийские и древнерусские традиции в политической системе Московского царства.

Главной традицией, оставшейся с золотоордынских времён, явилось утверждение незыблемости самодержавной власти царя и полное охолопливание русской знати. Именно из политической практики золотоордынских ханов московские самодержцы извлекли идею т.н. «вотчинного государства», когда вся территория страны считалась личным подворьем Великого князя, а затем царя Московского. Отсюда они черпали свою уверенность в том, что все жители государства, включая представителей самых знатных боярских фамилий – есть их бесправные холопы, которых они вправе казнить и миловать по своему усмотрению.

Начал лишаться своих политических прав русский правящий класс ещё при Иване III, а окончательно их потерял при Иване IV, включая и гарантию личной безопасности. Причём, Иван IV Грозный хорошо помнил о своих золотоордынских корнях, и при перечислении всех своих титулов с особой гордостью отмечал, что он – царь Казанский.

Русские самодержцы восприняли не только политические формы, но и, своего рода, политическую философию Золотой Орды. Она сводила основные функции государственного управления к защите внешних границ и к сбору налогов. Забота об общественном благосостоянии не считалась главным приоритетом государственной власти, что, впрочем, отмечалось и в более поздние времена.

Вместе с золотоордынскими традициями Московская Русь испытала на себе влияние Византии. Формированию её политического и духовного облика во многом способствовали греческие книги, перевезённые в монастыри Владимиро-Суздальской земли после разгрома Киева в 1169 году, оттуда вышли родом московские князья. Целую библиотеку затем привезла в Москву невеста Великого князя Московского Ивана III племянница последнего византийского императора Софья Палеолог. Из этих книг московские правители почерпнули идею богоизбранности своей власти. Таким образом, кроме самодержавной власти, оставшейся с золотоордынских времён, московский правитель наделялся ещё религиозной харизмой, превращавшей его в сверхъестественное существо.

Такому особому статусу московского правителя способствовало подчинённое положение православной церкви по отношению к государственной власти, что делало человека абсолютно беззащитным перед грозной государственной машиной.

Византийская политическая мысль послужила также одной из основ для формирования особой государственной идеологии, нашедшей воплощение в теории «Третьего Рима», сочинённой учёным иноком одного из псковских монастырей Филофеем. Согласно этой теории Московская Русь объявлялась последним и главным оплотом мирового православия – «Новым Израилем», т.е. богоизбранным царством. И долг каждого жителя этого царства заключался в верном служении своему богоизбранному царю, который подчиняется только «царю небесному». Власть же, в свою очередь, обязана охранять своих православных подданных от агарян, латинян и прочих еретиков, покушающихся на православную веру и самобытное устройство Московского государства. На Русское государство идея «Третьего Рима» также возлагала особую миссию по объединению всех православных народов под эгидой русского царя.

Таким образом, к первой четверти XVI века завершилось формирование основ вновь образованного русского государства, где явно преобладали восточноазиатские черты, да ещё при мобилизационном способе решения стоящих перед государством задач.

Только в Московском царстве, в отличие от национальных европейских государств, не было ни постоянной армии, ни чиновнического аппарата, ни автономного положения церкви, ни законодательного обеспечение прав и обязанностей всех сословий, что в совокупности составляло признак цивилизованного государства, идущего по исторически прогрессивному пути развития. В скором времени на Руси будет покончено с остатками соборно-вечевого уклада, местным самоуправлением и всеми прежними свободами.

3. Причины перехода Ивана IV Грозного от реформ «Избранной рады» к опричнине.

Пока же перед новым русским государством в начале XVI века встали три важнейшие для его дальнейшего существования задачи:

Первая – покончить с осколками Золотой Орды в виде постоянно угрожавшим пределам Московского государства Казанского, Астраханского, Крымского, Сибирского ханств и Ногайской орды.

Вторая – пробиться к морю (к Балтийскому или Чёрному) ради упрочения торгово-экономических и культурных связей с европейскими государствами.

Третья – завершить процесс государственной централизации, преодолев остатки удельно-родового права и других пережитков удельной старины.

Для определения путей и средств решения этих задач нужны были идеалы-символы, т.е. поиск той модели государственного устройства, которая могла быть применена в российских условиях. В те времена таких идеалов-символов для Московского царства было три. Определённым идеалом для Московской Руси могла стать могучая Турецкая империя (Оттоманская Порта), наводившая страх на своих ближайших соседей, как на Западе, так и на Востоке. Политический мыслитель тех лет Иван Пересветов в своём «Сказании о Магомет-султане» учил Ивана Грозного, что «Государство без грозы, что конь без узды». Потому и сильна Турецкая держава, что султан по своей воле может любого казнить или миловать по своей воле. Этим обеспечивает верность государю и ревностность в службе ему.

Следующий идеал виделся в европейских государствах Англии и Франции. Тот же Иван Пересветов в другом своём произведении «Большая челобитная» заявлял о необходимости развития торговли и ремёсел в русском государстве и об использовании в этом деле опыта передовых стран. Иными словами, строить светское национальное государство по европейскому образцу. В этой связи можно считать, что Иван Пересветов был либо беспринципным человеком, ибо предлагал разные подходы к решению стоящих перед страной задач, либо под этим псевдонимом выступали разные авторы. Надо отметить, что царь Иван IV Грозный впоследствии использовал оба эти подхода в своей политике. Это можно проследить на примере опричнины и попытке грозного царя наладить дружеские отношения с английской королевой Елизаветой Тюдор. Наконец, примером для Ивана IV Грозного мог выступить скованный единством воли и цели Ливонский орден. Есть свидетельства того, что опыт существования этого военно-государственного образования не укрылся от внимания грозного царя при организации им опричного войска.

Однако существовал и исконно русский путь решения стоящих перед государством проблем. Он опирался на неизжитые и не истреблённые пока до конца элементы прямой народной демократии в виде соборно-вечевого идеала и традиций местного самоуправления. Именно их избрала в качестве руководящего начала в своей деятельности «Избранная Рада», куда вошли ближайшие советники молодого царя Ивана IV: князь Андрей Курбский, стольничий Алексей Адашев, митрополит Макарий, протопоп Сильвестр, воевода Михаил Воротынский и дьяк Посольского приказа Иван Висковатый. По их совету и при их участии в 1549–1562 годах был проведён ряд реформ, которые, в случае их продолжения объективно вели к превращению Московского царства в нормальную сословно-представительную монархию европейского типа с постоянно действующим парламентом и сильной властью царя, несколько смягчённой законом и обычаями.

На это указывают следующие факты. Созыв первого в истории страны Земского собора 27 февраля 1549 года положил начало практике созыва сословно-представительных учреждений. Тогда же был упорядочен состав Боярской думы, которая отныне превратилась в постоянно действующее государственное учреждение. Судебник 1550 года, принятый на основе решений Земского собора, ограничил полномочия царских наместников- воевод, передав судебную власть и сбор налогов в руки выборных лиц – губных и земских старост, расширив, тем самым, права органов местного самоуправления.

Военная реформа 1550 года, проведённая воеводой Михаилом Воротынским, заложила основу регулярного стрелецкого войска. Основной боевой силой русской армии отныне становилась дворянская поместная конница, а не бояре со своими дружинниками, как это было раньше. Были приняты ещё меры по укреплению артиллерийского парка, организации пограничной стражи, а также несколько ограничен принцип наместничества при назначении на высшие командные посты.

Церковный собор 1551 года укрепил внутреннее единство православной церкви и усилил её зависимость от светской власти.

Такая попытка решения стоящих перед государством проблем при опоре на исконно русские идеалы и ценности принесла вскоре свои плоды. В 1552-1556 годах были завоёваны Казанское и Астраханское ханства, нанесён удар по Крымскому ханству и Ногайской орде. Удачным для Московской Руси стал первый период Ливонской войны (1558-1583 годы), до 1564 года, когда русские войска заняли почти всё Балтийское побережье.

Однако вскоре Иван IV круто повернул от политики реформ к опричнине, явившейся торжеством самого необузданного деспотизма. Опричнина продолжалась более семи лет (с декабря 1564 по сентябрь 1572 годы). Какие бы ни были побудительные мотивы у Ивана IV для проведения такой политики, суть её заключается в окончательном торжестве азиатско-византийского начала над остатками былых русских вольностей в виде соборно-вечевого уклада и органов местного самоуправления. Особый интерес вызывает первый в истории страны факт использования некоторых европейских политических форм для утверждения азиатского деспотизма. Ведь быт и устройство опричного войска очень напоминали уклад ближайшего к Московскому царству Ливонского духовно-рыцарского ордена. Вступавшие в состав опричного войска также отрекались от своих родных и близких, давали клятву посветить остаток жизни борьбе за торжество избранного идеала. Существовала в опричном войске и собственная атрибутика в виде чёрной одежды, а также метлы и собачьей головы, притороченные к седлу лошади. Метла означала стремление вымести всех врагов царя, а собачья голова – желание выгрызть всю измену. Также по примеру рыцарей Ливонского Ордена опричники были наполовину воинами, наполовину монахами. Александровская слобода, где располагался как бы командный штаб опричного войска, напоминала собою монастырскую слободу. Сам царь велел именовать себя игуменом, его любимый палач Малюта Скуратов носил звание келаря, другие видные опричники тоже имели свои монашеские чины. Пресытившись пирами и убийствами, царь и его опричники затем одевались в монашеское платье и служили молебен по замученным ими людям.

Надо сказать, что поставленной цели – утверждения полного деспотизма и реализации идеи персонифицированной монархии, где бы название страны отождествлялось с именем правителя, царь Иван IV Грозный достиг. Он получил право казнить и миловать любого человека в государстве при номинально действующем Земском соборе и Боярской думе. Фактически стёр все центры самодеятельной власти в стране.

Однако массовый террор даёт ограниченный эффект. С его помощью можно сковать всё население поголовным страхом, но это оборачивается снижением её обороноспособности страны. Ведь, никто не будет «не щадя живота своего» защищать своих палачей. Не в этом ли главная причина поражения России в Ливонской войне, когда на завершающем её этапе малочисленные польско-литовские отряды вытеснили из Прибалтики многотысячную русскую рать, а в 1571 году Крымский хан Девлет-Гирей почти беспрепятственно сжёг окрестности Москвы. Опричное войско, охочее до грабежей и убийств мирных людей, не сумело ему воспрепятствовать.

Не увенчалась успехом и попытка Ивана IV Грозного создать новое служилое сословие из опричников, холопски преданных царю. Образно говоря, всё дело было в том, что под чёрными кафтанами опричники скрывали роскошные одеяния, т.е. в личной жизни продолжали оставаться теми же боярами и дворянами. Многие вступали в опричнину лишь для того, чтобы отомстить врагам или нажиться на чужом горе, или чтобы спасти своих родственников, оставшихся на земщине. Они больше заботились о личной выгоде, чем о верной службе царю. Никакого воинского братства, замешенного на крови и беспредельной преданности царю, не получилось. Убедившись в этом, а также в низкой боеспособности опричного войска царь Иван IV Грозный в сентябре 1572 года казнил многих видных опричников, распустил опричное войско и даже под страхом жестокого наказания запретил упоминать само слово «опричнина». Центр опричнины Александровская слобода был переименован в Государев двор. Однако бессудные казни и расправы над невинными людьми продолжались вплоть до смерти Ивана Грозного в марте 1584 года.

Подводя итог этому сложному и противоречивому периоду российской истории, следует выделить навязчивое стремление царя реализовать свой идеал полного самовластия, перед которым блекнут все восточные деспотии и абсолютистские государства Европы. Вплоть до своей кончины он ревностно стирал пределы своей неограниченной власти, но своими действиями только дестабилизировал политическую систему страны. В ходе опричного террора упало значение Боярской Думы и Земских Соборов, были придавлены все органы местного самоуправления и устранены сословные права верхних слоёв общества. Все нити управления в Московском царстве оказались сосредоточены в руках царя, вся пирамида власти замыкалась на личности правителя. Внешне это создавало видимость незыблемости царской власти, а на деле создавало угрозу её обрушения.

В условиях почти полного упадка авторитета представительных органов власти вся политическая система удержалась только на вере в легитимность, т.е. в законность царской власти, иначе говоря, в признании её богоизбранности. Но эта политическая конструкция могла сломаться, если возникало хотя бы малейшее сомнение в законном характере царской власти, когда правитель вдруг терял свою прежнюю харизму «богом данного» царя.

Поэтому последовавшая в начале XVII века «Великая смута» в государстве Московском явилась прямым следствием опричнины. Она привела не только к разорению самых экономически развитых районов страны и к полному закабалению её жителей, но и к падению авторитета власти, крайне обострило противоречия между всеми слоями русского общества. Опричнину и Смуту, потому, надо считать второй после золотоордынского ига, страшной трагедией русского народа, не просто затормозившей, но даже обратившей вспять процесс её социально-экономического и политического развития.

4. Альтернативы смутного времени. Первые Романовы и предпосылки петровских реформ.

Социальные потрясения в России начала XVII века, названные впоследствии «Великой смутой», означали собою глубокий кризис сложившихся основ российской государственности. Он затронул все сферы жизни российского общества: социально-экономическую, политическую и нравственную, но не привёл к главному - к изменению существующего социально-экономического строя России.

Отлично понимая, что в истории нет сослагательного наклонения, и время нельзя повернуть вспять, для более глубокого осмысления проблемы запоздавшей модернизации страны не возбраняется на все события русской истории XVII века смотреть сквозь призму борьбы двух обозначившихся тогда тенденций в развитии страны.

Одна из них вела к дальнейшему усилению самодержавной власти царя, урезанию остатков боярских вольностей, дальнейшему закрепощению крестьян и усилению контроля государства за населением городских посадов. Такая тенденция вовсе не исключала, а, напротив, предполагала заимствование определённых европейских военно-технических и культурных достижений ради усиления обороноспособности страны и укрепления авторитета её монарха. Сама самодержавная власть стала бы в таком случае силой, повернувшей вектор развития России на Запад, и «революция сверху», т.е. обновление страны на европейский лад, случилась бы тогда на целое столетие раньше реформ Петра I.

Проводником такой тенденции вполне мог стать новый царь Борис Годунов, если бы ему чуть дольше удалось удержаться на престоле. Это был весьма перспективный государь, много сделавший для того, чтобы вывести страну из того глубокого социального и хозяйственного кризиса, в который она была ввергнута опричниной Ивана Грозного. Именно в целях социально-экономической стабилизации им были приняты те меры, которые историки справедливо оценивают как начало юридического оформления крепостного права в России. Конечно, крепостное право было большим злом и даже сущим проклятием для России на долгие века. Однако в тех конкретных условиях, в которых пребывала страна, без закрепления рабочих рук в помещичьих хозяйствах нельзя было восстановить разрушенное хозяйство и обеспечить существование служилого сословия дворян-помещиков, являвшихся главной военной опорой страны.

Другие мероприятия Бориса Годунова также соответствовали стратегическим национальным интересам страны. К таковым можно отнести его заботу о развитии ремесла и торговли и о расширении контактов с европейскими странами, что выразилось в приглашении иностранцев на русскую службу, и в отправке группы молодых дворян за границу с целью обучения их «разным языкам и наукам».

Однако царь Борис Годунов, не исчерпав всех заложенных в нём возможностей, пал жертвой ряда объективных и субъективных обстоятельств. Он не был «природным» царём, а был избран на царство Земским собором. Такой способ легитимации власти являлся тогда для большинства жителей страны чем-то новым, непонятным и даже в какой-то мере кощунственным. Как же можно избирать царя народным голосованием, ведь он же «помазанник божий». Требовалось время, чтобы народ смог смирился с мыслью, что им правит не потомок Рюриковичей. Однако голод, терзавший страну в течение ряда лет, до предела накалил социальную атмосферу в стране. Тут к месту пришлись распускаемые врагами Бориса Годунова слухи, что все беды, обрушившиеся на страну, происходят от божьего гнева на то, что на троне сидит «незаконный», не «богом данный» царь. Достаточно было объявиться самозванцу, как на его сторону перешли целые социальные пласты русского общества, недовольные своим положением или лично Борисом Годуновым.

Сам Борис Годунов совершил большую политическую ошибку, недооценив опасность со стороны самозванца. Он решил ограничиться заявлением патриарха о том, что человек, называющий себя «царевичем Дмитрием», всего лишь беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, и тот лишиться всякой поддержки в русском обществе. Более того, борьбу с Лжедмитрием царь возложил на местных бояр-воевод, которые и привели того прямо в Москву. В самый разгар событий Борис Годунов неожиданно умер, что во многом облегчило Лжедмитрию I его задачу по завоеванию Московского престола.

Но политику Бориса Годунова, как это ни странно, мог продолжить его противник Лжедмитрий I. Для этого у него были все необходимые данные: образование в духе средневековой русской культуры и знакомство с более передовой западноевропейской культурой. Наконец, сам по себе самозванец был весьма смелым и решительным человеком. Захватив московский престол, он повёл себя как суверенный государь. За целый год своего правления он не выполнил ни одного своего обязательства перед папской курией и польским королём. Ловким шагом с его стороны стало провозглашение себя императором, что ставило его на один уровень с самыми могущественными властителями и делало беспочвенными притязания польского короля на часть русских земель, ибо император по своему рангу выше короля. Привлекает также стремление Лжедмитрия I играть активную роль в мировой политике, когда он пытался организовать и возглавить общеевропейскую коалицию для войны с Турцией. Бояре отмечали его способность быстро решать самые сложные и запутанные вопросы. Даже вольное поведение самозванца на престоле: отказ от пышного придворного церемониала, приход на заседание Боярской думы в охотничьем костюме, бодрствование после обеда и т.д., некоторые современные историки расценивают как полную уверенность «царя Дмитрия I» в прочности своего положения.

Только силы и средства, которыми располагал Лжедмитрий I, не давали ему шансов удержать неправедным путём захваченную власть. Разные социальные слои русского общества возлагали на него свои надежды, оправдать которые тот при всём своём желании просто не мог. Бояре, отлично знавшие, что новый царь самозванец, рассчитывали превратить его в свою марионетку, а он стал править совершенно самостоятельно. Крестьяне и казаки надеялись на ослабление крепостного гнёта и возвращение былых вольностей, но Лжедмитрий I, нуждаясь в поддержке дворян, подтвердил указ Бориса Годунова о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян. Наконец, все жители Москвы, чем дальше, тем больше проявляли недовольство засильем иностранцев в окружении Лжедмитрия I, его пренебрежительным отношением к русским обычаям и к православным традициям.

Отсюда очень скоро наступило разочарование в «законном царе» и резкое сокращение числа его сторонников. Весьма кстати пришлись слухи о тайном католичестве царя и о его желании уничтожить православную веру. А разгульное поведение поляков в Москве, прибывших в свите невесты Лжедмитрия I польской княжны Марины Мнишек, до предела накалило общественную атмосферу. Лишившись реальной социальной опоры, Лжедмитрий I был свергнут с престола и убит группой заговорщиков из числа родовитой боярской знати во главе с Василием Шуйским, умело использовавших в своих целях аптипольское выступление москвичей. В довольно узком кругу своих сторонников, составивших Земский собор, Василий Шуйский был выбран новым русским царём.

Вступивший в результате заговора на Московский престол, Василий Шуйский был крайне несимпатичной личностью, ибо предал всех, кому служил. Однако его царствование, тем не менее, тоже могло стать началом прогрессивных перемен в политическом устройстве русского государства. С ним была связана вторая тенденция в политическом развитии страны, направленная на постепенное ограничение деспотической власти царя, расширение роли представительных учреждений и освобождение сословий от чрезмерной опеки со стороны государства. Перед своим вступлением на московский трон Василий Шуйский дал «крестоцеловальную запись» то есть обязался отныне никого не казнить без вины. Даже такое куцее ограничение прерогатив самодержавной власти могло со временем привести к расширению полномочий Боярской Думы и Земского собора и к созданию «нормальной» монархии европейского типа.

По мнению историка В.Б. Кобрина, значение этой «крестоцеловальной грамоты» в том, что она провозглашала хоть какую-то законодательную гарантию против необузданного произвола царской власти¹. Это был первый «писаный договор» царя со своими подданными, утверждавший новый принцип отправления власти, её ответственность хотя бы перед верхними слоями русского общества. По меткому заключению великого русского историка В.О. Ключевского, благодаря этому документу, «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по закону»².

Однако этот, вполне благоприятный для России, путь развития оказался утраченным, во многом по вине самого Василия Шуйского, допустившего ряд грубых ошибок в своей политике и не сумевшего сплотить все силы для борьбы с новым самозванцем и польско-шведскими захватчиками.

Первая его ошибка заключалась в том, что он выпустил из плена Марину Мнишек, которая признала в новом самозванце своего мужа, погибшего царя Дмитрия, чем вызвала смятение умов в Москве и поколебала позиции нового государя. Вторая ошибка Василия Шуйского состояла в том, что он, не имея достаточных сил для борьбы с новым самозванцем Лжедмитрием II, обратился за военной помощью к шведскому королю. Поскольку Швеция тогда находилась в состоянии войны с Польским государством, то польский король получил повод нарушить мирный договор между Россией и Польшей и от военной поддержки самозванцев перейти к открытой интервенции. В 1609 году польская армия осадила Смоленск. Так к внутренней русской смуте добавилось ещё польско-шведская интервенция. Последней и роковой ошибкой Василия Шуйского стало отравление им своего племянника Михаила Скопин-Шуйского, молодого, но способного полководца, в котором царь увидел для себя страшную угрозу. Вместо него Василий Шуйский назначил командующим своего брата Дмитрия Шуйского, совсем неспособного военачальника. Последовавшее затем поражение русских войск открыла полякам дорогу на Москву. Как только весть о поражении достигла окрестностей Москвы, группа дворян во главе с Прокопием Ляпуновым свергла Василия Шуйского, который был пострижен в монахи. Страной стала править группа знатнейших бояр, которую в народе прозвали «семибоярщиной».

Но и после свержения Василия Шуйского страна имела шанс выпрямить вектор развития в сторону европейской цивилизации. После разгрома Тушинского лагеря группа бояр во главе с Иваном Салтыковым и патриархом Филаретом направилась в польский лагерь под Смоленском, чтобы просить польского короля отпустить на русский престол своего сына Владислава. Даже такую неприемлемую для патриотических чувств россиян кандидатуру польского королевича Владислава можно считать неплохой, хотя и утраченной, возможностью повернуть страну на более прогрессивный путь развития. Об этом позволяет судить соглашение, подписанное русскими боярами с Сигизмундом III об условиях приглашения Владислава на Московский престол. В этом документе регламентировались полномочия государственных органов и определялись привилегии и ограничения для разных сословий. В качестве особого пункта выдвигалось требование о создании льготных условий для выезда молодых русских людей за границу для приобретения знаний и приобщения к европейской культуре.

Это соглашение было заключено в самый напряженный момент, когда польский гарнизон уже находился в Кремле. Однако данный документ содержал прочные гарантии против поглощения Руси польско-литовским государством. Важнейшими из них были: запрещение назначать на высшие государственные посты выходцев из Польши и Литвы и строить католические храмы, а также требование сохранить все прежние порядки в Московском государстве. Непременным условием предоставления царского венца польскому королевичу Владиславу был переход его в православие. Таким образом, статьи этого соглашения превращали польского королевича Владислава в русского царя польского происхождения, а государственный строй страны приобрёл бы со временем черты умеренного абсолютизма с постоянно действующим парламентом в лице Боярской думы и Земского собора.

Этот вариант развития страны тоже оказался безвозвратно утраченным. Видимая слабость русского государства и предательская позиция бояр породили у польского короля Сигизмунда III надежду на полное порабощение Руси без всяких формальных церемоний. Но появление в Москве польского гарнизона, присутствие католиков-латынян в Кремле – священном месте для всех православных россиян, вызвало в народе взрыв патриотических чувств. Наконец-то произошло сплочение всех здоровых сил русского общества под флагом изгнания из «первопрестольной» столицы неверных-латынян. Под знамёна Первого, а затем Второго русского народного ополчения встали рядом сторонники сгинувших самозванцев, приверженцы боярских царей и простые русские люди, горевшие желанием спасти свою родную землю.

И прямым следствием прокатившейся по стране смуты стало растущее в народе стремление к стабильности и порядку. А ничто так не способствует стабилизации общества после долгих лет смуты, как призыв вернуться к спасительной старине, к тем общественно-политическим институтам, которые гарантировали спокойствие и порядок раньше, и должны были гарантировать их впредь. После кровопролитий и разорений смутного времени даже времена Ивана Грозного уже не внушали былой ужас. Тогда праведно или неправедно судил народ законный государь, а в годы смуты вся страна оказалось под властью чужеземных и местных банд.

Так, на почве общей усталости от смутных лет и разочарования во всех промелькнувших претендентов на царский трон верх в сознании русских людей взяли консервативные настроения. Общественному мнению тех лет больше всего отвечало воспроизведение порядков, существовавших до Смуты, в противовес настоящей анархии и произволу местных и иноземных банд. О таком повороте общественного сознания свидетельствует хотя бы тот весьма примечательный факт, что, когда Второе русское ополчение освободило Москву, то его предводители Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский распорядились отчеканить на монетах лик давно умершего царя Фёдора Иоанновича, чья легитимность была, вне всякого сомнения.

Может возникнуть вопрос, почему в такое тяжелое для страны время все взоры сошлись на слабом юноше, никак в Смутное время себя не проявившего, в отличие, например, от князя Дмитрия Пожарского. Ответ на него дал историк В.И. Ключевский, заметивший, что это был первый в истории России пример «гнилого компромисса», ибо «избрали не самого достойнейшего, а самого удобнейшего»¹, то есть того, кто устраивал все слои русского общества. Только это и могло обеспечить стране политическую стабильность. К тому же избирали на престол не конкретную личность, а династию. Здесь у бояр Романовых было то немалое преимущество, что они приходились хоть какими-то родственниками прежней династии московских правителей, поскольку Анастасия Романова стала первой и самой любимой женою Ивана IV Грозного, а новый царь Михаил Романов, получалось, приходился племянником этого грозного царя. Таким образом, прослеживалась преемственность в смене династий, а стало быть, и подчёркивалась легитимность царской власти.

Итак, всё вернулось «на круги своя». Консолидация русского общества оказалась возможной только на традиционно-консервативной, самодержавно-православной основе. Все варианты обновления страны, обозначившиеся в годы Смуты, были отвергнуты русским обществом. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а, тем более, освобождения всех сословий русского общества от гнёта самодержавной власти, оказался отсрочен на целые века. Отчуждение от Запада даже стало ещё большим. После польско-шведской интервенции он однозначно рассматривался как враждебная для «Святой Руси» сила.

Прямым результатом прокатившейся по стране смуты стали ещё большее усиление самодержавной власти царя и окончательное закрепощение русского крестьянства. Это стало возможным потому, что умами и душами людей овладела идея «государства-правды» с царём-батюшкой во главе в противовес произволу и анархии смутных лет.

Именно эта опора на здоровый консерватизм русского народа позволила первым царям из династии Романовых постепенно восстановить хозяйственную жизнь страны и укрепить социально-политические институты; не только добиться возвращение части утраченных в годы смуты русских территорий, но и добиться их значительного приращения за счёт присоединения Левобережной Украины. Наступила традиционно неторопливая старозаветная московская жизнь, временами прерываемая городскими бунтами и крестьянскими выступлениями, что дало основание некоторым историкам назвать вторую половину XVII столетия - «Бунташным веком».

Но таким ли уж бесполезным был этот период в русской истории? Правы ли те авторы, которые сетуют на то, что царский престол тогда не занимала личность равная по своим масштабам Петру Великому. Что долгие годы страной правил богобоязненный, добрый, но совершенно бесполезный как правитель-реформатор царь Алексей Михайлович.

Вряд ли можно считать таким уж бесполезным и ничем не примечательным царствование второго Романова. Может быть, в тех условиях послесмутного времени Алексей Михайлович по складу своей личности более чем кто-нибудь другой отвечал возобладавшему в русском обществе идеалу общественного согласия.

Всматриваясь в основные события его царствования нельзя не заметить его склонность к постоянному поиску компромиссов как внутри страны, так и на международной арене. Причём, таких компромиссов, которые, так или иначе, но работали на укрепление сложившейся системы власти. Вспыхнуло восстание городских низов в Москве в 1648 году и последовало Соборное уложение 1649 года, частично удовлетворившее интересы помещиков и посадских людей. Помимо укрепления законодательной базы был установлен бессрочный сыск беглых крестьян, что можно расценить как окончательное процесса закрепощения крестьян. Посадские люди, кроме отмены налога на соль добились ещё ликвидации т.н. «белых слобод». Жившие там горожане не платили налогов, которые раскладывались между оставшимся населением городских посадов – т.н. «чёрных слобод».

Со временем в целях укрепления самодержавной власти царя был учреждён Приказ Тайных дел – высший орган контроля и сыска, но с сохранением Боярской думы и приказной системы. Утратившие в новых условиях военных действий свои прежние боевые качества стрелецкие полки остались нетронутыми, но были превращены в полицейскую силу. С новой своею функцией они хорошо справились во время «Медного бунта» 1662 года, расстреляв из пищалей и зарубив бердышами не одну сотню москвичей. Даже добившись смещения неугодного ему патриарха Никона, царь Алексей Михайлович оставил в силе все его нововведения относительно обрядовой стороны Русской православной церкви, сближавшую её с православными христианами Восточной Европы.

Некоторые историки порицают царя Алексея Михайловича за его компромисс со Швецией, когда он поспешно заключил с нею мир, что надолго отсрочило выход России к Балтийскому побережью. Но, если призадуматься, то это позволило сосредоточить все силы на войну с Речью Посполитой ради присоединения Левобережной Украины, что в тех исторических условиях было более реальной задачей.

Если в самом обобщённом виде выразить суть политического курса царя Алексея Михайловича, то это был поиск дальнейших путей развития страны, но на её самобытной исконно-русской основе, без насильственной, грубой ломки сложившихся государственных и социальных структур. Правда, нащупать этот путь он так и не смог. В этой связи несколько преувеличенными кажутся рассуждения отдельных историков об увлечении престарелого царя некоторыми элементами западноевропейской культуры (придворный театр, европейские книги, скульптуры и предметы обихода). Алексей Михайлович оставался человеком своего времени – эпохи Московской Руси. Последние годы его правления даже были отмечены гонениями на европейские обычаи и моду. За курение табака, бритьё бороды и ношение иноземного платья полагалось «бите кнутом», «урезание ноздрей» и высылка в Сибирь.

В то же время нельзя не отметить, что именно во времена первых Романовых в России был заложен материальный фундамент и намечены общие контуры тех преобразований, которые грянули при Петре Великом. Именно при царе Алексее Михайловиче в стране появились первые мануфактуры и корабль «Орёл», заложены основы рекрутской системы (полки «нового строя») и создан разветвлённый бюрократический аппарат управления страной. Все эти новации были использованы Петром I в его преобразовательной деятельности, который придал им гигантский размах, переиначив на европейский манер быт и нравы высших слоёв российского общества.

Итак, подводя итоги данному периоду русской истории, следует отметить, что именно XVII век стал колыбелью новой России. Потрясённая в самих своих основах Смутным временем, она сумела подняться из руин, восстановить прежние социально-политические институты и заложить материальную основу для будущих реформ.

ЛЕКЦИЯ 3. Российская империя. XVIII век – век России.

1. Пётр I – великий преобразователь России или разрушитель её национальных основ.

2. Преемники Петра Великого – забвение или защита национальных интересов страны.

3. Екатерины II – «философ на троне или «казанская помещица».

4. Павел I – последний романтик в Европе или обычный деспот в России.

1. Пётр I – великий преобразователь России или разрушитель её национальных основ.

Весь XVIII век прошёл под знаком петровских реформ, задавших темп её дальнейшему социально-экономическому и культурному развитию, укрепивших её военное могущество, значительно усиливших её позиции на мировой арене, изменивших сам облик страны. Трудно назвать другую страну в мире, сумевшую совершить столь быстрый рывок в своём развитии, превратившись из прежде отсталого, архаичного и неавторитетного в Европе, Московского царства в могучую Российскую империю, надолго вставшую у руля мировой политики. Это позволяет считать реформы Петра I Великого одним из самых значительных событий отечественной истории, резко изменившим дальнейшую судьбу страны.

Поскольку все дальнейшее развитие России в XVIII веке явилось следствием реформаторской деятельности Петра Великого, то к его личности постоянно было приковано особое внимание историков. Споры вокруг личности и деяний одного из самых знаменитых правителей России начались уже в годы его преобразовательной деятельности и не утихают до сих пор. Одни авторы ставят ему в заслугу бурный рост российской промышленности, создание регулярной армии и флота, установление торгово-экономических и культурных связей с Европой, строительство новой столицы, основание школ, Академии наук, издание газет, принятие нового календаря и вообще изменение жизни и быта почти всех слоев русского общества. Перемены в столь краткие сроки нигде в мире невиданные и дающие право считать Петра I «революционером на троне». Такой взгляд отстаивали русские ученые-историки В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, Н.Г. Устрялов, СМ. Соловьев. Подчеркивали, безусловно, прогрессивный характер петровских преобразований и даже обоснованность революционно-репрессивных мер их проведения, советские историки Л.Г. Бескровный, В.И. Буганов, Н.Н. Молчанов, Н.И. Павленко, Е.В. Тарле и др.

Другие историки, напротив, ставят Петру I в вину подрыв прежних духовных устоев русского общества, некритическое восприятие европейских норм поведения и элементов западной культуры, чуждых русскому национальному характеру. Указывают на то, что даже позитивные сдвиги в жизни русского общества были достигнуты слишком большой ценой: разорением страны и физическим изнурением ее жителей. Так характеризовали деятельность Петра I не менее известные историки М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин, а также славянофилы XIX в. (К.С. Аксаков, А.С. Хомяков). Не так резко, но тоже весьма критически оценивали Петра Великого историки конца XIX-начала XX в. (В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, Н.П. Павлов-Сильванский, С.Ф. Платонов).

Более оригинальными в последнее время стали обвинения Петра Великого в насаждении военно-казарменного режима и в установлении собственного культа «отца отечества». Получается, что никакой он не реформатор, а просто «блистательный тиран», и «честолюбец», усилиями которого, как в свое время горестно заметил русский историк Н.М. Карамзин: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России». В последнее время появился ряд публикаций, где прослеживается попытка представить Петра I уж совсем невиданным злодеем, нанёсшим страшный урон стране и её народу ради не столь уж значительных результатов, а, может быть, и свернувшим Россию с более прогрессивного пути развития.

Принимая во внимание даже эти доводы, омрачающие личность и деяния Петра Великого. Отмечая поверхностный характер проведённой им модернизации России, которая, несмотря на приобретенный «европейский лоск» вовсе не сделала ее полностью похожей на передовые державы Европы. Соглашаясь с большими издержки для страны и её народа, которыми сопровождались его реформы, следует все же заметить, что в конкретно-исторических условиях России начала XVIII века это был единственно возможный путь обновления страны. Ведь, малейшее промедление в проведении реформ или более мягкий и плавный характер их проведения могли иметь самые катастрофические для страны последствия, а то и превратить Россию в колонию более развитых европейских государств. Именно такую судьбу предрёк нашей стране в конце XVII века великий математик и философ Лейбниц¹. Так что честь и слава Петру Великому, спасшему Россию от столь незавидной участи.

Чтобы доказать обоснованность именно такой точки зрения на петровские реформы, надо, во-первых, показать, что они были подготовлены всем предшествующим этапом развития страны. Во-вторых, доказать историческую обусловленность жестких мер в их проведении.

По первому вопросу, на наш взгляд, всё предельно ясно. Уже в годы правления отца Петра, царя Алексея Михайловича, наметились некоторые, пока еще робкие, сдвиги в сторону более передовой европейской культуры. В образованной части русского общества усилилась тяга к иностранным языкам и литературе. При царском дворе был открыт театр. Усилился наплыв иностранных специалистов на русскую службу и настолько интенсивный, что для них было отведено целое поселение в одном из районов Москвы под названием «Кукуй-город». По инициативе властей строились первые корабли (фрегат «Орёл»), заводы и мануфактуры, внедрялись европейские приемы в организации и обучении войск. Даже проведенную по инициативе патриарха Никона церковную реформу можно рассматривать в качестве предварительного опыта и проверки готовности русского народа к более основательным и глубоким преобразованиям.

Так что остается только согласиться с мнением известного историка С.М. Соловьева, что к исходу XVII века «народ поднялся, собрался в дорогу, но кого-то ждали, ждали вождя»¹. И такой вождь явился. Им стал самый знаменитый правитель России из династии Романовых - Петр I Великий. Даже столь суровый критик Петра Великого, как консервативный публицист второй половины XVIII века князь М.М. Щербатов, и тот отметил, что России без Петра I понадобилось бы еще два столетия, чтобы выйти на достигнутый к концу его правления уровень развития.

В этой связи немалые сомнения вызывает та альтернатива петровским реформам, которую некоторые авторы связывают с именами царевны Софьи Алексеевны и ее фаворита князя В.В. Голицына. Действительно, есть факты, свидетельствующие о том, что они замышляли реформы, в чем-то перекликающиеся, а в чем-то и превосходящие самые смелые замыслы Петра Великого. Однако за семь лет своего правления, кроме указов, смягчавших наказание за некоторые виды уголовных преступлений, никаких значительных преобразований проведено не было. Царевне Софье и В.В. Голицыну не хватило самого главного, а именно политической воли для реализации своих реформаторских замыслов. Чтобы удержать неправедным путем захваченную власть, они вынуждены были постоянно соизмерять свою политическую линию с позицией своих консервативных сторонников из клана Милославских, не желавших и слышать ни о каких переменах. Что ж, силы традиционализма в русском обществе были тогда еще очень сильны, и с ними приходилось считаться.

Однако именно этот традиционализм сыграл роковую роль в судье правительницы Софьи Алексеевны и обеспечил успех петровских реформ. Это парадоксально, но это факт. Ведь в глазах общественного мнения уходящей московской эпохи Петр Алексеевич был законным, «богом данным» царем, и царевна Софья Алексеевна по достижении им совершеннолетия превращалась в простую узурпаторшу, свергнуть которую не составило большого труда.

А в российских условиях начала XVIII века главным инструментом в деле модернизации страны стали такие институты традиционного общества, как деспотизм власти и закрепощенное положение всех сословий общества. Остановить в тех условиях взятый правительством курс на обновление социально-экономических и политических основ русского государства могла только смена правителя. Однако царь Петр I устранил эту возможность, установив в стране военно-полицейский режим и пожертвовав своим сыном-наследником царевичем Алексеем, не разделявшим его реформаторских замыслов. Обеспокоенный судьбой своего детища - обновленной России, Петр I даже изменил общепринятый порядок перехода престола от отца к сыну. Он особым указом «О престолонаследии» предоставил императору право самому назначать себе преемника из числа наиболее достойных, на его взгляд, претендентов на трон в обход прямых наследников.

Во многих странах центром духовной оппозиции процессу модернизации страны становилась церковь, но на «святой Руси» такая возможность исключалась. Русская православная церковь всегда находилась в подчинении светской власти. Ее действительным главой являлся царь, а не патриарх. Пользуясь этим обстоятельством, Петр I свел на нет автономное положение церкви в государстве, фактически превратив в её особое ведомство по духовно-религиозным вопросам. Для этого было устранено патриаршество, а руководство русской православной церковью вверено специально созданному органу «Священному синоду» c государственным чиновником во главе, в чине обер-прокурора.

Поскольку петровские реформы ломали русские вековые нормы и обычаи, им было оказано довольно сильное как активное, так и пассивное сопротивление, особенно в низших слоях общества, на которые пала основная тяжесть проводимых мер. Неприятие петровских нововведений проявлялось в массовом движении раскольников, в стрелецких и казацких выступлениях, в дворцовых заговорах. В борьбе с противниками реформ Петр I не стеснял себя в средствах, «устраняя варварство варварскими методами», применяя массовые казни и другие средства устрашения.

Безусловно, не все было просто в истории России во времена петровских реформ. Одной из уникальнейших черт российского опыта модернизации тех лет, явилось то, что она проходила в экстремальной ситуации, в обстановке Северной войны. Ведь общеизвестно, что для успешного проведения реформ требуется политическая стабильность внутри страны и отказ от активной внешней политики. В России же все обстояло с точностью до наоборот. Именно обстановка военного времени наложила свой отпечаток на содержание и на сам ход преобразований. Трудно назвать другую страну в мире, которая сумела бы осуществить столь крутую ломку своих социально-политических и экономических структур в подобной ситуации, в условиях почти непрекращающихся военных действий на севере, западе и юге страны.

Налицо, таким образом, наглядный пример мобилизационного типа развития страны, когда именно государство выступает основной движущей силой развития, решая свои задачи за счет нещадной эксплуатации материальных и людских ресурсов общества.

Нельзя, конечно, отрицать, что обратной стороной реформаторской деятельности Петра Великого стал глубокий культурный раскол прежде единого русского общества. Европейское образование и западная культура стали уделом довольно узкого слоя, прежде всего дворянства. Остальной народ остался приверженцем старых русских культурных ценностей и норм поведения. По своему внешнему виду, и даже по языку (дворяне часто предпочитали общаться между собой на французском или немецком языке), верхние образованные слои российского общества стали резко отличаться от «простонародья», которое осталось хранителем национальных ценностей. Это ещё более усугубило взаимное неприятие и отчуждение между разными слоями российского общества, что имело грядущие негативные последствия.

Подводя итоги преобразовательной деятельности Петра Великого и её влияния на дальнейшее развитие России, следует констатировать, что его реформы имели реальные корни в прошлом, а жёсткие методы их проведения - в традициях власти и в подчиненном положении народа. Именно своей несокрушимой волей Петр Великий заставил Россию совершить гигантский скачок в своём развитии. Достаточно только взглянуть непредвзято, чем страна была до Петра I, и какой она стала в результате его реформаторской деятельности. Французский посланник в России Кампредона с затаённым ужасом и с видимым сожалением писал вскоре после окончания Северной войны: «При малейшей демонстрации его флота, при малейшем движении его войск ни шведская, ни датская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска, как о том бывала речь при прежних обстоятельствах»¹.

Вместе с тем, следует отметить, что, хотя Петра I иногда называют «революционером на троне», а его реформы – «революцией сверху», вся его революционность имела в целом консервативный характер. Прямым следствием его реформ стало еще большее укрепление таких традиционных основ русского общества, как самодержавная власть царя и закрепощенное положение всех сословий абсолютистским государством, установление государственно-регулируемого экономического режима.

Налицо, таким образом, феномен «консервативной революции», когда культурно-технические достижения Запада утилитарно были использованы для продления жизни архаичным социально-экономическим и политическим структурам. Таково, на наш взгляд, справедливое суждение об отдалённых последствиях петровских реформ современного российского историка Е. В. Анисимова¹.

2. Преемники Петра I Великого – забвение или защита национальных интересов страны.

Петр I оставил после себя не только сильную в военно-экономическом отношении державу, но и ряд сложных проблем в социально-политическом строе, мешавшим России стать вполне «цивилизованным» европейским государством. Главная из них заключалась в дальнейшем укреплении существующего политического режима, т.е. неограниченной самодержавной власти царя. Неограниченный произвол самодержавной власти, крайняя централизация государственного управления и отсутствие представительных учреждений на деле ослабляли политический режим, так как лишали власть и общество обратной связи и, тем самым, сужали социальную опору режима. В условиях почти полной самоизоляции самодержавия от русского общества небольшой кучке заговорщиков не составляло особого труда свергнуть неугодного императора, несмотря на всю мощь репрессивного аппарата, ибо заговор часто созревал у самого подножья трона. Поэтому вся вторая четверть XVIII века прошла под знаком дворцовых переворотов.

Такому пути решения проблемы взаимоотношения власти и общества в немалой степени способствовала большая роль армии в жизни страны и неупорядоченность Петровского закона о престолонаследии, значительно расширявшего круг претендентов на трон, включая в него самых отдаленных представителей правящей династии, что позволяло заговорщикам быстро найти замену неугодному императору (или императрице).

Все преемники Петра I России пытались решить эту очень важную для прочности их власти задачу. Один из простейших путей ее решения виделся в увеличении числа гвардейских полков, чтобы нелояльность одних воинских частей парализовать преданностью других. Так, царствующие особы немецкого происхождения, чувствуя неприязненное к себе отношение со стороны Семеновского и Преображенского гвардейских полков, в противовес им создали Измайловский и Кавалергардский лейб-гвардейские полки, где командные должности занимали офицеры-иностранцы.

Другой путь решения этой проблемы заключался в том, что император заранее назначал себе преемника, отсекая других нежелательных кандидатов. Но как показывала российская политическая практика, все подобные меры по упрочению власти оказывались неэффективными. Гвардия по-прежнему оставалась главной ударной силой дворцовых переворотов, а высшие правительственные сановники мало считались с волей покойного императора (императрицы). Так, Анна Иоанновна предельно ясно дала понять, что не желает видеть на троне свою двоюродную сестру Елизавету Петровну. Однако именно Эрнст Бирон и другие близкие императрице Анне Иоанновне ранее люди фактически расчистили дорогу дочери Петра Великого на императорский престол.

Следовательно, оставался более сложный, но зато более действенный

способ укрепления существующего режима - скорректировать петровские реформы в удобном для власти духе, взяв из них лишь то, что способствует стабилизации власти в стране. В зависимости от конкретной политической ситуации можно было имитировать возвращение к суровым петровским временам «регулярного государства», требуя порядка и дисциплины во всех звеньях государственного управления, а на деле утверждать военно-казарменный режим и всевластие тайной полиции, чтобы зажать всех недовольных в железный кулак. Или можно было идти навстречу духу времени - эпохи разума и просвещения, изображая в деятельности правительства элементы «просвещенного абсолютизма», расширяя права и привилегии дворянского сословия, чтобы сделать его верной опорой трона. Такая политика «просвещенного абсолютизма» проводилась в ряде других государств Европы и предусматривала осуществление под эгидой верховной власти некоторых прогрессивных реформ, не затрагивающих, однако, основ абсолютистского строя.

Эти два направления в правительственной политике: одна – к установлению военно-бюрократического режима и другая – к «просвещенному абсолютизму», определяли собой всю политическую жизнь России послепетровской эпохи, хотя иногда возникали вполне реальные перспективы законодательного ограничения самодержавной власти и создания представительного учреждения.

Первая и наиболее решительная попытка ограничения самодержавной власти относится к 1730 году, когда претендентке на российский престол вдовствующей курляндской герцогине, племяннице Петра Великого, Анне Иоанновне членами Верховного Тайного совета были предъявлены предварительные условия «кондиции». По этому документу вся полнота власти в стране переходила в руки членов Верховного Тайного совета, а будущая императрица теряла реальную власть и превращалась в чисто декоративную фигуру.

Отказ Анны Иоанновны от уже подписанных соглашений и последующую расправу над авторами этого документа известный русский историк и политический деятель П.Н. Милюков расценил как роковой поворот, очередную трагедию в истории российского государства, когда окончательно утвердилось самовластие в России, и была предана поруганию первая официальная российская конституция - «кондиции». Тогда же, по его мнению, потерпела крушение самая реальная в XVIII веке попытка ограничить самодержавную власть царя.

Более современные нам авторы, В.Б. Кобрин и Н.Я. Эйдельман, тоже считают, что в случае принятия Анной Иоанновной «кондиций» хотя бы узкий слой российской аристократии выводился из-под необузданного произвола самодержавной власти. Это, по их мнению, могло открыть путь к гражданскому освобождению других сословий российского общества¹. С этим трудно согласиться, поскольку освобожденные со второй половины XVIII века от обязательной государственной службы дворяне усилили эксплуатацию своих крестьян, что еще дальше отодвинуло перспективу освобождения последних от крепостной зависимости. Кроме того, установление в таких странах, как Речь Посполитая и Швеция, полного господства феодальной аристократии отнюдь не привело эти государства к величию и процветанию.

В конкретных условиях России того времени установление полного господства над страной представителей 10-12 самых родовитых семей могло стать реакционным шагом, перечеркивающим все достижения петровской эпохи. Заговор «верховников» явился прямым отголоском звучавших во времена правления Екатерины I и Петра II предложений о восстановлении местничества, расширявшего права родовитых российских семей, и об отмене Петровского табеля о рангах, дающего возможность проникновения в дворянское сословие выходцев из простого народа. Все-таки, для России в ту историческую эпоху, исходя из социально-политических и иных факторов, наиболее предпочтительной формой государственного устройства был «просвещенный абсолютизм». Только при том непременном условии, чтобы российский трон занимали люди, искренне пекущиеся о благе отечества, как Петр I.

Не все преемники Петра Великого, правившие в стране во второй четверти XVIII, оставили заметный след в российской истории. Екатерина I по причине своей неграмотности и отсутствия всякого интереса к государственным делам, а Пётр II по причине малолетства и скорой смерти.

Несколько особое место в отечественной истории занимает следующая правительница Анна Иоанновна. Время её правления отмечено засильем иностранцев (прежде всего немцев) при императорском дворе и в органах государственного управления, а также установлением полицейского режима в стране. За этим периодом российской истории прочно закрепилось название «бироновщина», от имени фаворита Анны Иоанновны Э.И. Бирона. Не занимая никаких официальных постов, он, тем не менее, определял всю политику государства. Это определение периода правления Анны Иоанновны проникло во все научные труды, учебные пособия и в художественную литературу. В них постоянно приводились строки из сочинений В.О. Ключевского о том, что «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении». Конечно, этим иностранным пришельцам должны быть глубоко чужды Россия и её национальные интересы.

Особенно был резок в своих суждениях советский писатель В. С. Пикуль, обрушившийся в своём романе «Слово и дело» на «подлого вестфальца», вице-канцлера А.И. Остермана, который «…смотрел на Россию глазами Вены, слышал стоны России только немецкими ушами. Иначе говоря, он ничего не хотел слышать, кроме звона золота и приказов из Вены»,¹ то есть проводил антинациональную внешнюю политику, продавая интересы страны за австрийское золото. Нисколько не лучше его были другие сановники немецкого происхождения, грабившие и унижавшие достоинство страны, видя в ней, как бы сейчас сказали, только «поле для охоты» за чинами, наградами и богатством.

Однако современные авторы Е.В. Анисимов и А.Б. Каменский выразили сомнения относительно подобных стереотипов сложившихся в освещении этого периода российской истории.

Действительно, более беспристрастный взгляд на этот период русской истории позволяет судить о том, что выходцы из захудалых германских княжеств, заполонившие двор Анны Иоанновны, не питали ностальгических чувств по утраченному фатерланду. Они всем в своей жизни были обязаны России и только ей, где обрели знатность и богатство. Нет спора, Э.И. Бирон, А.И. Остерман, И.Д. Шумахер и другие (за исключением, может быть, фельдмаршала Б.Х. Миниха) были взяточниками и казнокрадами, как, впрочем, и их русские коллеги А.М. Черкасский, С.А. Салтыков, А.П. Бестужев и другие, но врагам России они не служили. Более того, они участвовали в проведении политики, направленной на закрепление позиций России в Польше и Прибалтике, сделали попытку продвинуться к теплому Черному морю. Причём, сохранилось свидетельство очевидца строгой отповеди, данной Э.И. Бироном австрийскому послу, за что его легко можно заподозрить, как сейчас бы сказали, в великорусском шовинизме.

Имеются и другие факты, опровергающие утверждения о покровительственном отношении окружения Анны Иоанновны к сановникам немецкого происхождения, или о полном пренебрежении последних к нуждам и заботам простых русских людей. Именно по инициативе президента военной коллегии фельдмаршала Б.Х. Миниха жалование русских офицеров было установлено на одинаковом с иностранцами уровне, а не в два раза меньше, как это было при Петре I. Есть статистические данные свидетельствующие, что даже иностранцев на русской службе во времена Анны Иоанновны было не больше, если не меньше, чем в иные периоды русской истории.

И сама Анна Иоанновна в области внутренней политики продолжила линию своих предшественников на некоторое облегчение положения дворян, постепенного освобождения их от пожизненной службы государству. Им были сокращены сроки обязательной военной и гражданской службы. Для дворянских недорослей был открыт Шляхетский корпус, окончив который они сразу становились офицерами, а не тянули, как в прежние времена, по несколько лет солдатскую лямку. Был изменен петровский закон о наследовании помещичьих имений. Если раньше все доставалось старшему сыну, а остальные должны были искать себе пропитание на военной или гражданской службе, то теперь хозяин имения получил право распределять свое имущество между всеми членами семьи.

Хоть, императрица всецело посвятила себя балам, охоте и другим развлечениям; дела в стране, между тем, как ни странно, шли в гору. Увеличилось число заводов, и значительно выросли объёмы производства. Во внешней политике также была продолжена линия на усиление влияния России на ближайшие страны и в европейской политике.

Единственное, что омрачает период правления Анны Иоанновны, так это установленный ею репрессивный режим, который часто изображают схожим по жестокости с правлением Ивана IV Грозного. Только в какие времена власть не преследовала инакомыслящих? Однако и здесь прошлое поколение историков несколько сгустило краски. По произведённым подсчётам количество политических дел при Анне (более 2 тыс.) было вполовину меньше, нежели в годы правления вроде бы доброй императрицы Елизаветы Петровны. Следует потому признать, что Анна Иоанновна действовала также, как её предшественники, приближая угодных, отдаляя неугодных и жестоко наказывая недовольных. Так что надо отметить, что в целом политика Анны Иоанновны и ее окружения вполне соответствовала русской политической традиции XVII-XVIII веков, и ни о каком подчинении её чужеземных интересам не может идти речь.

Разные императоры и императрицы сменяли потом друг друга на российском престоле, но неизменной оставалась их линия на расширение дворянских привилегий, развитие экономики и усиление внешних позиций страны.

Захватив власть с помощью дворянских гвардейских полков, Елизавета Петровна отблагодарила дворян специальным указом, предоставлявшим только лицам благородного дворянского сословия право «иметь над людьми и крестьянами полную власть без изъяна, кроме отнятия жизни и наказания кнутом и проведения над оными пыток». Прочие сословия (купцы и духовенство) таких прав были лишены. Еще резче, таким образом, стала черта, отделявшая дворян от остальной части российского общества.

Петр III недолго пробыл на троне по причине откровенно пренебрежительного отношения к национальным интересам страны, к русской вере и к русским обычаям. Однако за свое недолгое правление он успел издать ряд указов, представлявших собой попытку внесения более основательных элементов европейской политической культуры в страну, сохранявшую, несмотря на свой внешний европейский лоск, черты восточноазиатской деспотии. Его Указ «О вольности дворянской » вообще освободил дворян от обязательной службы государству. Другой Указ ликвидировал Тайную канцелярию - орган политической полиции, державший во времена Анны Иоанновны в страхе все население страны, включая высших сановников. Особенно примечательным был Указ, проводящий идею веротерпимости и прекращавший преследование старообрядцев. Все это позволило современному историку А.C. Мыльникову объявить Петра III великим реформатором, ставшего жертвой консервативного дворянского общества¹. Однако личные качества этого несчастного императора делали его достаточно одиозной фигурой на российском престоле, крайне непопулярной в среде столичного дворянства, которое предпочло ему его супругу, ставшую самой знаменитой правительницей России под именем Екатерины Великой. Тем более что до недавнего времени ни один правитель России так откровенно не пренебрегал интересами страны, как Пётр III по причине своего почтительного отношения к прусскому королю Фридриху II уступившему последнему все российские завоевания в Восточной Пруссии.

3. Екатерины II – «философ на троне» или «казанская помещица».

Именно в годы правления Екатерины II было окончательно покончено с петровским идеалом «регулярного государства», с равными обязанностями и равным бесправием всех сословий перед верховной властью. При ней дворяне получили все, что хотели, включая право на созыв дворянских уездных и губернских собраний (по «Жалованной грамоте дворянству» 1785 году). В первые годы своего правления Екатерина II была готова даже пойти на некоторое ограничение своей самодержавной власти. В августе 1762 года по инициативе ее ближайшего советника Н.И. Панина был подготовлен документ о создании Верховного Императорского Совета с законодательными функциями. Но когда в работе созванной правительством Уложенной комиссии выяснилось, что дворянству в основной его массе абсолютно чужды идеи представительной власти, она тотчас приостановила действие этого уже подписанного указа.

Вместе с тем ей очень не повезло в отечественной историографии. Хотя, по отзыву критически относившегося к русской истории П.Я. Чаадаева, её правление приобрело «столь национальный характер, что, может быть, ещё никогда ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия»¹. Именно потому российское общество отдало ей – немке предпочтение перед законным императором Петром III, который за полгода своего правления продемонстрировал такую неприязнь к России и нежелание защищать её национальные интересы, что по отзыву его жены, что «во всей империи у него не было более лютого врага, чем он сам». В отличие от своего импульсивного и недалёкого супруга у неё была конкретная программа действий и воля для проведения её в жизнь.

Потому и возникает вопрос, почему Екатерине II Великой, сравнимой по своим деяниям на благо своего нового отечества с Петром I Великим, так не повезло в отечественной исторической литературе. Во многих исторических сочинениях, особенно советского периода нашей истории, её реформы, дипломатические успехи, победоносные войны и обширные территориальные приобретения оказались заслонены бесчисленной чередою фаворитов, расправой над пугачёвцами и восставшими поляками, борьбой с революционной Францией и ужесточением крепостных порядков. Иными словами, оценка личности Екатерины II и её роли в российской истории оказались явно неадекватны успехам, достигнутым страной за годы её правления, которые окончательно закрепили за Россией ведущее место в мировой политике.

Вполне возможно, что многих дореволюционных и советских историков в их оценке места и роли самой знаменитой императрицы объединило их общее активное неприятие тех либеральных идей, которые она высказывала и которые, хоть и безуспешно, но пыталась провести в жизнь. Может быть, сыграл свою роль и чисто мужской шовинизм, нежелание смириться с тем очевидным фактором, что эта женщина на троне принесла России больше воинской славы и территориальных приобретений, чем иные правители-мужчины в более поздние времена.

Даже сейчас нередкими являются попытки умалить результаты её преобразовательной деятельности, представив их простым продолжением прогрессивных мероприятий в духе «просвещённого абсолютизма», начатых ещё при Елизавете Петровне, что представляется не вполне правомерным. У Екатерины II была собственная политическая программа, которую она пыталась реализовать на протяжении всех лет своего царствования. В самом общем виде эту программу можно определить как попытку ускорения социально-экономического и культурного развития России, добиться её дальнейшей интеграции в мировую политику, но при сохранении в неизменном виде основ существующего социально-политического строя. В нём она видела прочную гарантию сохранения политической стабильности в стране и незыблемости своей личной власти. Но не только это удерживало императрицу от более решительных действий.

Здесь Екатерина II преподаёт нам урок политической мудрости, основанной на умелом сочетании искусства субъективно желаемого и объективно возможного. Известно её отрицательное отношение к крепостничеству, но тронуть крепостное право она не посмела, как сама объясняла из страха, что дворяне просто побьют её камнями. Императрице в своей деятельности приходилось учитывать интересы дворянского сословия, от поддержки которого зависела не только её судьба, но и решение всех остальных проблем страны. Однако в массе своей российское дворянство, за редким исключением (и то из числа ближайших друзей императрицы), было весьма косным и консервативным, чтобы можно было подвигнуть его на большие свершения в социально-политическом строе страны.

С другой стороны, Екатерине II, почитательницы трудов французских просветителей, очень хотелось выглядеть «просвещённой государыней» и править соответственно духу времени – эпохе разума и просвещения. Но вначале надо было предстать перед своими подданными в образе защитницы национальных интересов страны, попранных ранее её незадачливым супругом, отказавшимся от всех завоеваний России в годы Семилетней войны (1756-1763 годы).

Екатерина II просто обязана была стать большей русской, чем сами русские, и действовать в национальном духе, чтобы восстановить национальное достоинство России, попранное её предшественником. Потому её политика как бы включала в себя три не то что различные, а прямо противоположные направления: национальное, либеральное и сословно-дворянское. В ходе их реализации она проявила недюжинный прагматизм. Будучи не в состоянии их разрешить разом и сообща, императрица их просто разделила, и каждую проводила в особой сфере государственной деятельности. Национальный интерес чётко проводился во внешней политике. Внутренняя политика была подчинена исключительно интересам дворянского сословия. Своя сторона была отведена и либеральным идеям: на них строилась система законодательства, то есть их принципы проводились в отдельных законах, а свободное изложение собственных суждений допускалось в литературе, школах и светских салонах.

Но главное, что позволило Екатерине II стать самой знаменитой правительницей России, так это то, как уже отмечалось, что она проводила свои политически решения сообразуясь с реальными обстоятельствами, довольно часто поступаясь своими либеральными идеями, если они не находили должного отклика у представителей «благородного» дворянского сословия. Если попытаться представить её политический курс в самом цельном и обобщённом виде, то это будет: попустительство (на время) распространению либеральных идей и постоянное расширение сословных прав и привилегий дворян – главной опоры её императорской власти.

В целом, реформаторская программа Екатерины II осталась незавершённой, многое из того, что было задумано, осталось только на бумаге, в нереализованных проектах. Но следует признать, то, что она успела сделать в стране, являло собой максимум возможного в конкретно-исторических условиях России второй половины XVIII века. Природная немка сумела сделать свое правление одним из самым благополучных периодов в русской истории, дав пример осуществления серьезных реформ, не нарушивших при этом общественной стабильности в стране.

Оценивая государственную деятельность Екатерины II с позиций сегодняшнего дня, следует отметить, что она явилась достойной продолжательницей дел своего великого предшественника Петра Великого, окончательно устранив при этом некоторые негативные последствия его преобразовательной деятельности, препятствовавшие дальнейшему развитию страны и расширению западного уклада в российском обществе.

Ещё в большей мере Екатерина II способствовала укреплению международных позиций России, значительно расширила ее территориальные пределы. В том, что Россия в XVIII веке играла одну из ведущих ролей в европейской политике, были согласны как российские, так и европейские политики. Прусский король Фридрих II писал о ее «страшном могуществе», перед которым, по его мнению, через полвека будет трепетать вся Европа. Князь Безбородко на закате своей дипломатической карьеры говорил своим молодым коллегам: «Не знаю, как при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела»¹.

Одним из критериев деятельности правителя является состояние государства, в котором он его оставил. Так вот, Екатерина II оставила государство в гораздо лучшем состоянии, чем получила. Численность населения увеличилась с 19 млн. до 36 млн. чел., как за счет естественного прироста, так и за счет присоединения новых территорий. Более чем вчетверо увеличилась сумма государственных доходов. Число фабрик и мануфактур выросло с 500 до 2000. Была положено начало созданию банковской системы, и увеличилось число собственников. К предпринимательской деятельности потянулись как помещики, так и крестьяне, даже крепостные.

Однако в этот «блистательный, золотой век русского дворянства» не все представители этого сословия испытывали восторг от времён «матушки-императрицы». Не ускользнули от их внимания ни фаворитизм, когда огромные имения и сотни тысяч крепостных крестьян раздавались любимцам императрицы отнюдь не за заслуги перед отечеством, а совсем за другие подвиги; ни казнокрадство, достигшее астрономических размеров при добродушном отношении к этому злу самой Екатерины II, как-то заметившей в частной беседе, что Россия настолько велика и обильна, что, сколько её не обворовывают, а разворовать не могут.

В такой ситуации последних лет царствования Екатерины II, обязательно должны были найтись обличители наблюдаемого падения нравов и сторонники утверждения крепкого порядка. Свои надежды на укрепление порядка в стране все недовольные «повреждением нравов в России» возлагали на цесаревича Павла. За что им потом пришлось изрядно покаяться.

4. Павел I – последний романтик в Европе или обычный деспот в России.

Годы правления императора Павла I пришлись на переломное время, обозначившее переход от «блистательного» XVIII века, когда ещё действовал позитивный заряд петровских реформ, обеспечивший ведущие позиции России на мировой арене и устойчивость внутреннего устройства страны, к новой исторической эпохе, когда всё ощутимее стали проявляться издержки прежнего образа правления и негативное влияние сословно-крепостнического строя. Новое время, диктующее необходимость перехода или приспособления к индустриальному типу развития, требовало смены приоритетов в правительственной политике, чтобы устоять под натиском либеральных идей, доносившихся из Европы. Не этот ли факт отмечал великий русский историк В.О. Ключевский, давая свою характеристику времени правления Павла I: «Это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей». Только, продолжает дальше великий русский историк: «Его преобразовательные позывы получили оппозиционный отпечаток, реакционную подкладку борьбы с предшествующим либеральным царствованием. Самые лучшие по идее предприятия испорчены были положенной на них печатью личной вражды»¹.

Именно, исходя из этих очень глубоких мыслей В.О. Ключевского, следует определять место и роль императора Павла I в российской истории. Он стал первым из русских самодержцев нового XIX века, попытавшимся сделать решительный поворот от политики «просвещённого абсолютизма» к установлению полного абсолютизма, то есть к военно-казарменному режиму. Поэтому не выдерживают никакой критики заявления историков 20-х годов ХХ века П.Н. Буцинского и М.В. Клочкова, что Павел был противником дворян и настоящим «царём-демократом».

Столь же неточен в своих суждениях историк XIX века А.А. Корнилов, оценивший правление Павла I как внезапный шквал, налетевший на Россию, перевернувший всё вверх дном и исчезнувший, не оставив заметных следов в государственном организме. И совсем уж оригинальным следует признать мнение дореволюционного историка и политика П.Н. Милюкова, назвавшего царствование Павла «временем преобразований, которыми вводился порядок в управлении». Также неправы и те историки, которые видят в этом императоре обычного самодура, дорвавшегося до власти, не имевшего никакого плана действий, стремящегося только изменить всё то, что было связано с именем его нелюбимой матери Екатерины II. Именно в таком духе писали в своё время придворные историографы Н.К. Шильдер и И.С. Шумигорский, считая правление Павла I «временем слепой прихоти и насилия», «периодом бреда и хаоса». Их образ мыслей вполне понятен: оправдать издержки самодержавного образа правления неуравновешенным характером отдельных царей и императоров.

Между тем при всей нелогичности и абсурдности многих поступков Павла I в его поведении можно найти определённую последовательную линию. Все его действия вели к сосредоточению всей полноты власти в руках императора и его фаворитов, среди которых уже в самом начале его правления выделялся А.А. Аракчеев.

Император Павел I просто грубо, по топорному, сделал попытку перейти от игры в «просвещённый абсолютизм» к абсолютизму нормальному, то есть к полицейскому государству, которое он считал лучшей панацеей от революционных бурь, сотрясавших Европу и угрожавших спокойствию России. Вовсе не случайно свой идеал государственного устройства Павел I увидел в государстве-казарме Пруссии, а его средневековые представления о дворянской доблести и чести наглядно продемонстрировало увлечение российского императора Мальтийским духовно-рыцарским орденом. Этот орден был изгнан со своей территории и нашёл пристанище в России. И российский император не нашёл ничего странного в предложении мальтийских рыцарей стать главою их ордена, несмотря на то, что он являлся православным государем, а орден подчинялся Римскому папе.

Подводя итоги правления Павла I приходиться констатировать, что в последние годы своего пребывания на российском престоле он разрушил, превратил в собственную противоположность немногие свои положительные решения. Уже отмечалось, как «в пику» своей матери Екатерины II он выпустил на свободу ярых противников режима (Тадеуша Костюшко и Александра Радищева) зато засадил в тюрьмы десятки тысяч людей за малозначительные проступки и подверг изуверской казни героев польской кампании братьев Грузиновых. Не говоря уже о том хаосе, который образовался в делах высшего государственного и местного губернского управления, хотя неистребимым желанием Павла I было вернуть петровскую модель «регулярного государства», работающего как часовой механизм.

В итоге первый опыт утверждения в стране военно-казарменного режима взамен прежнего «золотого века дворянских вольностей» не увенчался успехом. Помешали этому, прежде всего, неуравновешенный характер Павла I и необузданные крайности его политики, а также то, что российское дворянское общество пока ещё находилось под влиянием «блистательного екатерининского века» с его просветительскими идеями и дворянскими вольностями. По совершенно точному определению историка Н.М. Карамзина: «Павел вошёл на престол в то благоприятное для самодержавия время, когда ужасы французской революции излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и равенства; но что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного»¹. А.С. Пушкин по этому поводу просто заметил: «Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут родиться Калигулы»².

Подводя итог рассмотрению актуальных проблем российской истории XVIII века, и отвечая на поставленные в лекции вопросы, приходишь к следующим выводам.

Конечно же, Пётр I был и останется в исторической памяти великим преобразователем России, несмотря на то, что «проводил их палкой», а указы «писал кнутом». Даже, несмотря на их негативные отдалённые последствия для страны, ход и содержание петровских реформ вполне соответствовали характеру переживаемой эпохи. Попытки их оценки с точки зрения современных критикам Петра морально-этических норм просто некорректны, а поиски каких-то альтернатив его подходу к модернизации России являются занятием заведомо бесперспективным.

Что же касается разрушения национальных основ русской жизни, то процесс европеизации коснулся только верхушки российского общества, но и там, по отзывам современником, в поведении и в домашнем быту провинциального дворянства и столичной аристократии присутствовала смесь «французского с нижегородским». Относительно особой «любви» Петра I ко всему иноземному, то реформатор подходил к «онемечиванию» России очень утилитарно, заявляя, что нам Европа нужна только на время, а потом мы можем обратиться к ней спиной.

По вопросу о соответствии политики государей национальным интересам России в послепетровский период, конкретные факты указывают на то, что даже в период «бироновщины» государственные деятели разных национальностей защищали национальные интересы той страны, которой служили. Те из правителей, которые проявляли в этом деле медлительность или открыто пренебрегали интересами России, на её троне, как правило, долго не задерживались. Такова печальная судьба Анны-Леопольдовны с её малолетним сыном Иваном VI Антоновичем из Брауншвейгской династии, а также трагическая участь императора Петра III.

Новая славная страница в истории России связана с правлением императрицы Екатерины II Великой и, отвечая на вопрос, кто преобладал в её личности - «философ на троне» или «казанская помещица»; и что определяло основное направление её политики – политика «просвещённого абсолютизма» или линия на расширение сословных привилегий дворянства с одновременным низведением крепостных крестьян до положения бесправных рабов, надо сказать – всё это находилось и в личности, и в действиях императрицы в органическом единстве.

Хорошо понимая шаткость своих прав на российский престол и, всецело завися от поддержки господствующего дворянского сословия, Екатерина II в своей деятельности проводила четкую грань между своими либеральными идеями и собственной политической практикой, трезво оценивая неподготовленность страны к более радикальным переменам. Поэтому, руководствуясь здравым смыслом, она сделала для страны всё, что было возможно в данной конкретной ситуации, сохранив симпатию к себе со стороны господствующего класса – дворянства, укрепив экономический потенциал России и усилив её позиции в мире.

«Гамлет» на российском престоле Павел I был, скорее всего, несчастным Дон-Кихотом, видевшим спасение Российской империи от ужасов Французской революции в возвращении к суровым петровским временам с равными обязанностями всех сословий общества перед государством в лице императора-самодержца. Этот его рыцарский порыв к наведению порядка в стране натолкнулся на неприятие главенствующего в стране дворянского сословия, привыкшего к «славным екатерининским временам», и увидевшего в Павле I обычного деспота с неуравновешенной психикой, от которого надо, от греха подальше, быстрее избавиться.

Новый XIX век поставил перед российским обществом новые проблемы, главная из которых заключалась, опять же, в определении путей дальнейшей модернизации страны, ради сохранения достигнутого Россией ценою больших жертв и потерь достойного места в ряду великих европейских государств.

ЛЕКЦИЯ 4. Россия в первой половине XIX века. Время упущенных возможностей.

1. Политика Александра I: несоразмерность поставленных целей и практических действий.

2. Декабризм: чисто русское явление или попытка реализации западных идей в России.

3. Патерналистская политика Николая I: линия на стабилизацию или поиск особого пути.

4. Идейные искания в русском обществе. Поиск путей дальнейшего развития страны.

1. Политика Александра I: несоразмерность поставленных целей и практических действий.

Главной проблемой развития России в первой половине XIX века было сохранение достойного места в ряду ведущих европейских государств. Но если раньше, в начале XVIII века, для этого оказалось вполне достаточным осуществить поверхностную модернизацию за счёт крайнего напряжения физических и моральных ресурсов страны, то реалии нового века требовали коренной ломки несущих основ Российской империи – крепостного права и самодержавной формы правления.

Воспитанный своей бабкой Екатериной II Великой в духе идей «просвещённого абсолютизма» и плохо знакомый с истинным положением дел в стране, новый император Александр I в первые годы своего правления всерьёз задумывался об ограничении своей самодержавной власти и об освобождении крестьян от крепостной неволи. Однако его наставник швейцарец Лагарп быстро остудил горячий пыл молодого императора, заметив, что против освобождения крестьян однозначно выступят все представители «благородного» дворянского сословия, все чиновники и большинство купцов, многие из которых тоже хотят стать дворянами и владеть крепостными душами. По его мнению, на стороне правительства, в случае проведения им столь решительных перемен во взаимоотношениях крестьян и помещиков, окажется в лучшем случае довольно узкий слой образованного дворянства, да несколько литераторов. Поэтому, советовал Лагарп, прежде чем приступать к проведению подобных реформ, надо вначале создать в стране соответствующее общественное мнение и заблаговременно позаботиться о подготовке кадров правительственных чиновников из просвещённой дворянской молодёжи, которые станут подспорьем царю-реформатору в проведении мер по изменению социально-экономического и политического облика страны.

Нетрудно заметить, что в первые годы своего правления император Александр I старался действовать согласно рекомендациям своего наставника. Все его первоначальные действия были направлены на создание необходимых условий для перехода к более решительным действиям по реформированию страны. Прежде всего, была упорядочена система центральных органов государственного управления как основа для дальнейших мер по преобразованию страны. Сенат признавался верховным органом власти, но без особых полномочий, к тому же вся его деятельность находилась под полным контролем императора. Воссозданные Павлом I архаичные и малоподвижные коллегии были заменены более оперативной системой министерств, руководители которых несли персональную ответственность за состояние дел в порученной ими сфере. Для координации их деятельности был учреждён Комитет министров под председательством императора или одного из его доверенных лиц.

Для подготовки будущих кадров реформаторов были открыты пять новых университетов и знаменитый Царскосельский лицей – главная школа для обучения и воспитания высших правительственных чиновников новой формации. Был изменён Устав высших и средних учебных заведений в сторону расширения их автономных прав вплоть до введения там органов самоуправления и выборности руководства. Для подготовки общественного мнения к предстоящей крестьянской реформе правительством в 1803 году был издан Закон о вольных хлебопашцах, предоставлявший помещикам право отпускать своих крепостных на волю за выкуп с небольшим участком земли.

Александр I, возможно, надеялся, что этот закон вызовет среди дворян массовое движение за освобождение крестьян, что сделает неизбежным отмену крепостного права в масштабах всей страны. Однако этого не произошло. Лишь небольшая часть помещиков-дворян воспользовалась этим законом, освободив крайне незначительное количество своих крепостных, основная же масса помещичьего класса этот закон просто проигнорировала.

Точно также был проигнорирован и другой императорский Указ о запрещении публикаций о продаже крестьян и самой продажи крестьян без семьи и без земли. Просто в газетном объявлении помещики отныне указывали, что крестьянин отдаётся «в услужение», что означало ту же продажу, подобно купли-продажи негров-рабов для работы на американских плантациях.

Лишь в 1808-1810 годах правительством Александра I была предпринята непосредственная попытка проведения глубоких реформ. Она была связана с деятельностью главного советника Александра I М.М. Сперанского. Его план преобразования России включал в себя следующий комплекс задач: укрепление законности в государстве путём совершенствования судебной системы в направлении установления гласности судопроизводства и выборности судей, введение среди государственных служащих экзамена на чин и выборности части чиновнического аппарата, расширение свободы печати, ограничение самодержавной власти царя путём созыва общенародного представительного учреждения. Увенчать всё это здание реформ должны были принятие конституции и отмена крепостного права.

Однако единственное, что удалось осуществить М.М. Сперанскому на пути его реформаторской деятельности, стало торжественное открытие 1 января 1810 года Государственного совета, который должен был стать верхней палатой предполагаемого российского парламента – Государственной думы. Больше ему ничего сделать не удалось. Одни только слухи о близком освобождении крестьян от крепостной неволи, ограничении самодержавия и ущемлении привилегий чиновничества вызвали крайнее возмущение дворянского сословия, большая часть которого считала существующий в стране порядок вечным и неизменным. Рупором консервативных настроений стал русский историк Н.М. Карамзин, считавший, что России нужны не реформы, а «патриархальная власть». В своей докладной записке императору «О старой и новой России» он писал, что: «для твёрдости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным»¹. Поэтому, считал он, надо быть «осторожнее в новых государственных творениях, стараясь всего более утвердить существующее, и думать более о людях, нежели о формах», намекая, тем самым, на преждевременность и искусственность реформаторской программы М.М. Сперанского.

Натолкнувшись на столь мощное сопротивление со стороны дворянского сословия, Александр I отправил М.М. Сперанского в ссылку и на время оставил всякую мысль о реформах, перенеся всю свою энергию на войну с наполеоновской Францией. Так довольно часто поступала российская власть и до, и позже описываемых событий, надеясь военными победами компенсировать свою инертность и неготовность к решению неотложных внутренних задач.

Только после завершения эпохи наполеоновских войн правительство Александра I вновь вернулось к политике реформ. Так, в 1816 году были дарованы конституции Польше и Финляндии. Затем проведено освобождение крестьян в Прибалтике в 1816-1820 годах. Однако большая часть русского народа по-прежнему оставалась в помещичьей кабале. Это тем более странно, что на заседаниях Венского конгресса русский государь страстно выступал в защиту негров-рабов в «Новом Свете». Хотя тоже вполне привычное для властей России явление, когда она изображает из себя борца за свободу и права человека перед лицом европейской общественности, как бы забыв об угнетённом положении собственного народа.

Это говорится к тому, что на собственно российской территории все политические устремления императорской власти ограничились составлением реформаторских проектов, которые так и не были реализованы. В 1816 году ближайший друг и сподвижник императора Н. Н. Новосильцев разработал «Уставную грамоту Российской империей», в основных своих чертах повторявшей реформаторские идеи М.М. Сперанского. Она предполагала: создание двухпалатного парламента, провозглашение независимости суда, равенства всех перед законом, свободы слова и эмиграции.

А.А. Аракчеевым и Д.А. Гурьевым были разработаны конкретные проекты отмены крепостного права по всей России. Но они тоже были «положены в ящик стола». Чтобы сдвинуть с место этот больной вопрос по освобождению крестьян, группой молодых аристократов во главе с П.А. Вяземским было создано общество сторонников добровольного отказа от права владения «крещёной собственностью». Это должно было оказать моральное давления на консервативные слои дворянства, не желавшего терять свои сословные привилегии и право на владение крепостными «душами».

Особенно впечатляющим был всесторонне разработанный и рассчитанный на длительную перспективу план государственных преобразований, подготовленный статс-секретарём Государственного совета Н.А. Тургеневым. Этот план был рассчитан на четверть века, т.е. на пять пятилеток. В течение первой пятилетки предполагалось обеспечить страну компетентными правительственными кадрами, отправив для обучения за границу 100-200 молодых дворян. За это время созданные государственные комитеты должны были подготовить законопроекты по совершенствованию внутреннего управления и финансовой системы страны. Вторая пятилетка отводилась на утверждение этих законопроектов. В третьей пятилетке предполагалось создать достаточно обширный слой «пэров», т.е. дворян, отказавшихся владеть крепостными крестьянами, что должно было оказать моральное давление на закоренелых крепостников. Отмена крепостного права по всей стране намечалась в четвёртой пятилетке, а создание Народного представительства (парламента) – на пятую.

Но даже этот всесторонне разработанный и рассчитанный на длительную перспективу проект реформ остался невостребованным правительством Александра I. Что же помешало ему осуществить уже намеченную программу реформ?

Прежде всего, опасение задеть интересы «благородного» дворянского сословия и пострадать из-за этого, как пострадал его отец Павел I. Сыграл свою роль и политический опыт Европы, который убедил царя в том, что малейшее послабление монархического режима в сторону усиления роли представительных учреждений напрямую ведёт к революции. Оттого российский император с 1818 года все более отходил от политики реформ и становился на явно реакционный путь, проявляя полнейшее равнодушие ко всем своим прежним реформаторским начинаниям. Последние годы его правления ознаменовались введением военных поселений и жестоким подавлением волнений в среде военных поселенцев из-за ужасных условий их службы и быта. Затем последовало ужесточение порядков в стенах высших учебных заведений, выразившееся в массовом увольнении прогрессивно настроенных профессоров с университетских кафедр и преследовании студентов за «инакомыслие». Последним рубежом отступления Александра I от намеченного им в первые годы своего царствования курса реформ стала реанимация крепостнических законов ещё екатерининских времён, запрещавших крестьянам жаловаться на своих помещиков и разрешавших последним отправлять своих крепостных за провинности в Сибирь.

Вполне возможно, что Александр I просто не обладал силой характера, чтобы осуществить задуманные в пору его молодости реформы. Осознавая их острую необходимость для страны, он в то же время опасался, что малейшая попытка ломки сложившихся социальных институтов и правительственных учреждений приведёт к разрушению всякого порядка, к новой смуте, к такому бессмысленному и беспощадному русскому бунту, что перед ним поникнут все ужасы Великой Французской революции. Оттого царь в последние годы своего правления впал в мистику, всецело отдав религиозному чувству. При его дворе стало активно действовать «Библейское общество», возглавляемое новым другом императора А.Н. Голицына, назначенного на должность обер-прокурора Синода. Чрезмерная активность этого новоявленного теософа и мистика даже вызвала опасение и возмущение у высших иерархов Русской православной церкви. Новое увлечение императора теологией отчётливо выразилось в том, что министерство просвещения было переименовано в министерство духовных дел и просвещения. О душевном смятении императора свидетельствовал хотя бы тот факт, что, узнав от доносчиков о существовании организаций декабристов, он не принял против них никаких мер, заявив, что он не может наказывать тех людей, которые движимы тем и благородными идеями, которые он сам вынашивал в свои молодые годы.

Таким образом, давая общую оценку всего периода царствования Александра I, нужно отметить, что за годы его правления страна недалеко ушла от прошлых времён, ибо неизменными оставались прежнее самовластие наверху и крепостное права снизу при полном административном произволе сверху донизу. Самодержавие и крепостное право оставались главными атрибутами социально-политического строя Российской империи, хотя их время уже истекало. Почти во всех крупных европейских государствах уже утвердились основы буржуазного правопорядка с конституционными монархиями и парламентской системой, не говоря уже о том, что в далёком средневековом прошлом осталась феодальная эксплуатация крестьян и реальные сословные привилегии дворянства. Подневольное положение значительной части крестьянского населения коренной России и незыблемость в ней самодержавно-сословных порядков позволяли европейцам считать её варварской державой, недостойной статуса подлинно европейского государства.

Так что можно констатировать, что Александр I вплоть до сего дня остаётся «двуликим Янусом», непознанным до конца Сфинксом. Всё его правление определяла борьба двух противоположных тенденций – линия на проведение реформ и уклон в сторону утверждения военно-казарменного режима. Отсюда и мизерность результатов. Очень широковещательные программы реформ и почти никаких действий по их реализации.

2. Декабризм: чисто русское явление или попытка реализации западных идей в России

Именно нежелание или неспособность правительства Александра I встать на путь радикальных реформ предопределили революционный метод решения стоящих перед страной проблем, связанный с деятельностью дворянских революционеров-декабристов, ибо их политические программы во многом совпадали с реформаторскими проектами, намеченными, но неосуществлёнными правительством. Поэтому совершенно правильно советский историк Я.А. Гордин определил суть их движения как «мятеж реформаторов»¹.

Но это не отменяет, а напротив заостряет вопрос о том, были ли идеи декабристов отражением внутренних проблем страны или представляли собою попытку реализовать на российской почве западные идеи и ценности? Понятно, что официальная трактовка событий 4 декабря 1825 года, берущая своё начало с царствования Николая I, сводилась к тому, что «не в свойствах, не в нравах российских был сей умысел»². Получалось, что выступление декабристов – это нелепое и противное национальной традиции возмущение, организованное кучкой «извергов», не имевших широкой общественной поддержки. Причём, сам Николай I был абсолютно уверен в могущественном заговоре аристократов, ослеплённых либеральными идеями и поддержанных из-за границы. Столь же далёкими от истины представляются сочинения современных апологетов монархического строя и противников революционного пути решения общественных проблем, которые, по сути, повторяют официальную позапрошлого века трактовку событий 14 декабря 1825 года, выискивая пресловутый «английский след» во всех революционных событиях, произошедших в России на протяжении XIX-XX веков.

Однако более серьёзные исследователи тоже считают, что мировоззрение участников декабристского движения сложилось в большей мере под влиянием политического опыта Европы. Л.И. Семеникова приводит в своей книге слова декабриста А.Е. Розена, определявшего смысл движения декабристов в том, чтобы «пересадить Францию в Россию»¹. Получается, что декабристы считали, что им стоит лишь внедрить в отечестве экономические принципы и политические институты передовых европейских государств и Россия будет поставлена «на ту ступень просвещения, на которую она имела право по политическому своему положению в европейском мире».

Стремясь опровергнуть, эту, как ей казалось, антипатриотическую точку зрения о чужеродном характере идей и стремлений декабристов, советский историк М.В. Нечкина доказывала, что движение декабристов выросло на почве российской действительности. По её мнению, на него не оказали решающего влияния ни увлечение западноевропейской философией, ни заграничные военные походы, ни примеры западноевропейских революций, а только лишь историческое развитие страны ².

Нам представляются излишне крайними и недостаточно полными обе точки зрения. Несомненно, возникновение декабристского движения было обусловлено всем ходом исторического развития России. Так в России бывало неоднократно. Если власть не стремиться провести необходимые для дальнейшего прогрессивного развития страны реформы, то политически активные силы общества встают на путь революционной борьбы. С другой стороны, столь же очевидно, что уверенность в своей правоте и проекты будущего переустройства страны и реформаторы, и революционеры черпают из политического опыта европейских стран, опередивших Россию по уровню своего социально-экономического и политического развития. Поэтому ничего странного нет в том, что движение декабристов представляло собою не только чисто русское, национальное явление, но и составляло органическую часть политических процессов, протекавших в Европе. Это переплетение национальных задач и либеральных идей, заимствованных на Западе, легко проследить в программных документах декабристов.

По поставленным целям и средствам их достижения участников декабристского движения можно разделить на радикалов якобинского толка и более умеренных либералов, приверженцев демократического пути решения стоящих перед Россией проблем. К крайним радикалам следует отнести П.И. Пестеля, высказавшийся в своей программе, названной им по аналогии с первым законодательным документом Древней Руси «Русской Правдой», за революционную диктатуру, ещё более жестокую, чем царский режим. Только такое временное революционное правительство с диктаторскими полномочиями, по его мнению, было в состоянии освободить крестьян, реформировать армию, суд и переустроить социально-экономический строй России. Лишь после многолетней чистки и вспашки российской почвы, считал он, можно будет ввести конституцию, организовать демократические выборы и ввести народное представительство. В противном же случае, полагал он, ввиду темноты и невежества народных масс предполагаемый парламент – Земский собор окажется в руках реакционных сил, которые вновь реставрируют монархию и восстановят прежние порядки.

Противники П.И. Пестеля из среды либерально настроенных декабристов, напротив, исходя из того же тезиса о политической неразвитости народных масс, предлагали пойти навстречу царистским иллюзиям крестьян и одновременно найти поддержку у образованных слоёв общества – дворянства. Поэтому программа умеренного крыла декабристского движения, названная по имени её автора Конституцией Н.М. Муравьёва, первоочередной задачей после свершения революции и свержения прежнего правительства считала созыв Земского собора и установления «умеренной», т.е. ограниченной законом, монархии с последующим решением вопросов об освобождении крестьян и федеративном устройстве государства.

Встаёт вопрос о реальности осуществления реформаторских проектов декабристов в российских условиях начала XIX века. Одни историки (Н.Я. Эйдельман) считают проект П.И. Пестеля «левее» и «абстрактнее», а конституцию Н.А. Муравьева, «умереннее» и «практичнее». Другие историки гораздо больше политического прагматизма усматривают именно в «Русской правде» П.И. Пестеля. Истина, как правило, лежит где-то посредине. Все политические платформы участников движения декабристов представляются достаточно реалистичными, так как имели все шансы на успех. Декабристам следовало только проявить больше активности и организованности в момент вооружённого выступления.

И чтобы потом не случилось в России после их победы в Санкт-Петербурге – повсеместные восстания, монархический переворот, борьба различных партий внутри революционного правительства – главная задача движения была бы достигнута. Восстановить крепостное право и самодержавную власть в России в их прежнем виде уже не представлялось возможным.

Это только советским историкам было ясно, что восстание декабристов на Сенатской площади в Санкт-Петербурге было заранее обречено, так как декабристы были страшно далеки от народа. Однако непосредственный очевидец и активный участник событий император Николай I сохранил страх перед революцией на всю оставшуюся жизнь, неоднократно вспоминавший, что только случай спас его и членов его семьи от заговорщиков. Мировой опыт исторического развития также показывает, что довольно часто военный переворот, осуществлённый узкой группой революционеров, коренным образом менял жизнь не только страны, но и целого региона.

В России этот вариант общественного переустройства путём верхушечного переворота не прошёл. Поражение декабристов и изъятие из общественно-политической жизни целого поколения лучших людей своего времени стало для России очередной национальной трагедией, ибо возможные реформы, значительно продвигавшие страну по прогрессивному пути развития, были заторможены. Возобладал правительственный курс на политическую стабилизацию путём укрепления прежних феодально-патриархальных основ, что привело к ещё большему технико-экономическому отставанию страны от промышленно развитых европейских государств.

3. Патерналистская политика Николая I: линия на стабилизацию или поиск особого пути.

Политическая линия Николая I на стабилизацию страны путём укрепления военно-абсолютистского режима настолько противоречила обозначившейся тенденции мирового развития в сторону капитализма, затронувшей и Россию, что её проведение могло быть обеспечено лишь частично и при условии утилизации в интересах царизма экономических, военных, правовых и культурных достижений Запада. Поэтому в патерналистской, то есть попечительской по отношению к российскому обществу, политике государства при Николае I одновременно присутствовали две линии. Первая заключалась в попытке искоренить «либеральную заразу» ради утверждения «исконных начал русской жизни». Вторая - в проведении ограниченных реформ по устранению вопиющих пороков российского общества, подмеченных ещё декабристами, но с тем непременным условием, чтобы они не разрушили самобытного уклада русской жизни. В целом такую политику Николая I можно определить, как поиск «особого пути развития страны» без либеральных идей и ценностей, но с опорой на сильную власть и устоявшиеся социально-политические структуры. Здесь уместно вспомнить справедливые слова русского историка А.А. Кизеветтера, что особенность этого времени (царствования Николая I) состояла «не в недостатке преобразовательных попыток, а, скорее, наоборот: в той самонадеянности, с которой правящая бюрократия бралась за разработку широких и коренных государственных задач»¹.

Относительно первого направления правительственной политики, то после подавления движения декабристов Николай I принял меры по ужесточению предельной централизации и концентрации власти в руках императора. Формально продолжал существовать Сенат, разделённый на два ведомства: Сенат правительствующий и Сенат судебный. Но и тот, и другой только выполняли распоряжения императора. О Государственном совете Николай I прямо говорил, что его (Совета) задача рассматривать и выполнять указания императора, а не мудрствовать, и, тем более, принимать самостоятельные решения. Фактически все функции управления страной взяла на себя «Собственная его величества канцелярия», которая подменила собою все министерства, учреждения и ведомства, только выполнявшие спускаемые им от имени императора распоряжения. Главным ведомством этой канцелярии стало печально знаменитое III отделение, занимавшееся политическим сыском.

Современники удивлялись, почему, будучи совсем неглупым человеком, Николай I назначал на важные государственные посты заведомо некомпетентных людей. А в этом и заключалась глубинный смысл его политики. Для её проведения ему нужны были только слепые исполнители его решений. Творческого склада личности на эту роль не годились, зато находящиеся не на своём месте люди поневоле вынуждены были каждый свой шаг сверять с мнением начальства. Так и получалось в николаевской России, что сухопутной армией командовал адмирал, Синод возглавлял кавалерийский офицер, а министерство путей сообщения человек, не имевший никаких инженерных познаний и организаторских способностей. Только министр финансов Е.Ф. Канкрин, министр государственных имуществ П.Д. Киселёв, начальник III отделения А.Х. Бенкендорф и ещё несколько администраторов были, как говорится, на своём месте и выпадали из общего ряда николаевских назначенцев.

Однако, хотя с именем Николая I связывают период самой жесточайшей реакции в стране, ему вовсе были не чужды некоторые реформаторские идеи. В этом заключалась, как известно, вторая линия его внутренней политики. Для такого вывода есть все основания. Всем существом отвергая идеи декабристов, Николай I со вниманием отнёсся к их критике всех пороков существующей феодально-крепостнической системы, содержащейся в следственных документах. Для обобщения и изучения всех подмеченных декабристами недостатков в политическом строе и социально-политическом устройстве страны и выработки общего плана действий по их устранению был учреждён Особый комитет «6 декабря 1826 года» и ряд других секретных комитетов, каждый из которых работал в среднем 2-3 года.

В последующие годы его правления одним из главных направлений деятельности этих комитетов стал крестьянский вопрос. На деле же вся работа 9 секретных комитетов по крестьянскому делу, свелась в конечном итоге к весьма куцей реформе министра государственных имуществ П.Д. Киселёва над государственными крестьянами, да в издании ряда законов, наделявших крепостных крестьян правами собственника и уберегавших их от чрезмерного произвола помещиков. Только проводя реформу в среде государственных крестьян, император Николай I, прежде всего, хотел убедить себя в том, что государство способно, ничего решительно и принципиально не меняя, решить любые проблемы одними структурными преобразованиями. По ходу этой реформы была изменена система управления государственными крестьянами. В их жизнь и быт были внедрены элементы общинного самоуправления в форме сельских сходов и сельских старост, что потом могло пригодиться при устройстве помещичьих крестьян в случае их освобождения от крепостной зависимости.

Однако именно по отношению к помещичьим крестьянам никаких серьёзных мер по изменению их положения не последовало. Ведь главным условием, поставленным императором Николаем I перед членами секретных крестьянских комитетов, была неприкосновенность помещичьей земли, что стало непреодолимым препятствием в деле освобождения крепостных крестьян. Ведь, было совершенно ясно, что, оставшись без земли, крестьяне непременно и повсеместно взбунтуются. Единственное на что решился император Николай I и его сановники, так это на некоторую защиту имущественных и личных прав крепостного люда. Крепостные крестьяне теперь получили право приобретать в свою личную собственность земельные участки и мелкие предприятия, заниматься свободно торговлей и различными промыслами. Усилился также правительственный контроль над поведением помещиков. Нередки были случаи, когда за истязание своих крепостных помещик лишался дворянского звания, или оказывался под опекой, т.е. признавался недееспособным.

Кроме того, в 1842 году был издан закон «Об обязанных крестьянах», по которому помещики могли отпускать своих крепостных на волю с небольшим участком земли, но с сохранением всех прежних повинностей. Некоторым благом для крепостных крестьян стала инвентарная реформа, проведённая в 1847-1848 годах. Скорее всего, это было средством наказания польских и литовских дворян за их участие в Польском восстании 1830-1831 годов. Кто из мелких польско-литовских дворян (шляхты) не мог документально подтвердить своё благородное положение, тот был переведён на положение крестьян-однодворцев наряду со своими прежними крепостными. Коснулась эта реформа и положения русских крестьян. По ходу её реализации были строго упорядочены все оброки и повинности крестьян в пользу помещиков.

Однако по-прежнему открытым остаётся вопрос: почему Николай I отлично сознавая, что «крепостное право есть очевидное зло», так и не решился на его отмену? Ответ, очевидно, кроется во второй части его знаменитой фразы, что «прикасаться к нему теперь было бы делом ещё более гибельным». Ведь даже помысел об этом, как считал Николай I, был бы просто «преступным посягательством на общественное спокойствие и на благо государства»¹. Он и его правительство просто боялись остаться один на один с освобождённым от крепостнических пут народом без посредничества помещиков и их вотчинной администрации. Николаевское правительство также опасалась сильно задеть интересы дворян-помещиков – главной опоры существующего самодержавного строя. Возникла неразрешимая дилемма – отпускать крестьян на волю без земли опасно, ибо они тогда взбунтуются, но земля – это личная собственность помещиков, на которую никак нельзя посягать.

Колебания правительства в крестьянском вопросе использовали в своих целях крепостники из среды высшей светской знати и бюрократии. Они настраивали Николая I и его окружение на тот лад, что все смуты и революции в Европе проистекают от «распущенности умов», произошедшей вследствие разрыва естественных уз, связывавших некогда феодальных властителей с их подданными. Здесь весьма своевременно появилась теория «официальной народности», выдвинутая министром просвещения С.С. Уваровым. Суть её заключалась в пропаганде особого избранного пути России, которая живёт и благоденствует благодаря соблюдению своих основных жизненных принципов – «самодержавия, православия и народности». Первый принцип провозглашал самодержавный образ правления как наиболее приемлемый для такой огромной страны как Россия. Второй принцип обозначал приверженность большинства населения Российской империи духовным началам православной веры. Под последним принципом идеологической формулы, выведенной министром просвещения С.С. Уваровым, понималось невосприимчивость русского народа к западным либерально-просветительским идеям, особенно идеям парламентаризма и республиканского строя.

Отмечая крайнюю робость николаевского правительства в проведении самых незначительных реформ, следует добавить, что сама личность императора Николая I была помехой всяким попыткам преобразования страны. Как в своё время справедливо заметил А.С. Пушкин: « У него очень мало было от Петра Великого, зато очень много от фельдфебеля». Иначе и быть не могло, ибо личные вкусы и политические предпочтения этого императора сформировались, с одной стороны, плац-парадной атмосферой двора его отца и старшего брата. С другой стороны, идеями Н. М. Карамзина о самодержавии как наилучшей форме государственного устройства России. Отсюда высшим идеалом для Николая I стал самодержавный монарх, который правит, опираясь на дворянство как потомков «древнего рыцарства» и отечески заботится о благе своих покорных подданных. Поэтому предметом особой заботы Николая I на протяжении всего его царствования стало поддержание материального благополучия дворянского сословия и чести дворянского имени. В Петровский табель о рангах были внесены серьёзные изменения, делавшие практически невозможным для купцов и промышленников получение дворянского звания. Был принят закон «О майорате», т.е. о неделимости помещичьих имений. В отличие от аналогичного петровского указа помещик мог распоряжаться имением по собственному усмотрению, главное, чтобы оно только оставалось в руках данной дворянской семьи.

Двумя главными орудиями утверждения его императорской власти, по мнению этого императора, должны были быть армия, вышколенная палочной дисциплиной, и бюрократия, скованная чувством служебного долга. По сути своей это был идеал военно-патриархального абсолютизма, давно уже прекратившего своё существование в западноевропейских странах, даже в милитаристской Пруссии, но нашедшего своё последнее пристанище в николаевской России.

Исходящему из таких идеологических установок Николаю I и его ближайшим сановникам Россия представлялась мощной скалой, о которую разбиваются все революционные волны, доносящиеся из Европы. Именно благодаря особому укладу её жизни – самодержавному образу правления и господству крепостного права.

Революционные потрясения в Европе 1848-1849 годов окончательно укрепили Николая I в его консервативной позиции и наложили печать забвения на все его довольно робкие попытки реформ. На встрече с представителями дворянского сословия император их клятвенно заверил помещиков, что «никакая земная сила их больше не потревожит», т.е. никаких сдвигов ни в общественном строе, ни во взаимоотношениях крестьян с помещиками не предвидится. Один из немногих реформаторов в николаевском правительстве П.Д. Киселев с горечью заметил, что «вопрос о крестьянах окончательно лопнул».

Пока Россия упорно огораживалась от окружающего мира, мир неуклонно менялся. В России же власть стремилась только упрочить и закрепить то, что давно сложилось и уже успело перезреть. Конечно, Россия и при Николае I не стояла на месте, её промышленное производство почти удвоилось. Только в Англии за первую половину XIX века объем промышленного производства вырос в 30 раз. Остальные страны Европы уже завершали промышленный переворот, тогда как Россия его только начинала. На Западе как из рога изобилия сыпались всё новые изобретения и открытия, с большим опозданием затем попадавшие в Россию, в сущности незаинтересованную ни в каких технических новшествах.

Однако многим тогда в России, в том числе и самому Николаю I, казалось, что Российская империя находится на вершине своего могущества. Внешне исправно работал бюрократический аппарат: бумаги чётко и исправно ходили по канцеляриям. Армия блистала на парадах. Огромный чиновничий аппарат располагался в новых, специально построенных лучшими архитекторами правительственных зданиях. Казённый оптимизм на положение дел в стране с апломбом выразил начальник III отделения граф А.Х. Бенкендорф: «Прошедшее России было удивительно, её настоящее более чем великолепное, что же касается её будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение…» ¹. Но Крымская война расставила всё по своим местам, показав все язвы российского общества и пороки социально-политической системы.

«И вот когда наступил час испытаний, - отметила современница описываемых событий А.Ф. Тютчева, - вся блестящая фантасмагория этого величественного царствования рассеялась, как дым… В короткий срок полутора лет несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые он воображал, что поднял Россию» ².

Только после столь жестокого урока, обернувшегося национальным позором, российское правительство окончательно убедилось, что сохранить политическую стабильность и обеспечить внешнее величие страны невозможно без коренной реорганизации всей системы социально-экономических отношений в России, обуславливающих её отставание от более передовых государств. Неожиданная смерть Николая I совпала с крушением созданной им системы патерналистского абсолютизма, заведшего страну в безысходный тупик. Опыт решения насущных проблем страны путём опоры на собственные рецепты и самобытные приемы вновь посрамил себя.

4. Идейные искания в русском обществе. Поиск путей дальнейшего развития страны.

В обстановке николаевского режима с его всеобщим полицейским контролем общественная активность могла проявить себя только в философских исканиях, литературных спорах, да в раздумьях о путях дальнейшего развития России. И чем глубже передовыми людьми осознавался кризис крепостнического строя, тем острее вставала перед современниками проблема поиска новой теории развития страны. В литературных спорах и философских исканиях в 30-е - 40-е годы XIX века постепенно выкристаллизовались три идейных течения. Каждое со своим ответом на вопрос о будущем России.

Господствующим, конечно, было консервативно-охранительное направление, покоящееся на теории «официальной народности», поддерживаемой и пропагандируемой правительством через официальную прессу, университетские кафедры и поддерживающими правительственный курс литературными изданиями, облекалось в форму церковных проповедей и художественных произведений. Основатель этой теории С.С. Уваров, исходя из политических идей Н.М. Карамзина, доказывал, что только православие обозначает «истинную» религию, воспринятую русским народом из «высших» источников и до последнего дня духовно владеющую им. Самодержавие, по его мнению, тоже возникло исторически путём добровольного признания русским народом власти варяжских князей, и свято охраняется им и доныне. Отсюда, заявлял этот столп официальной идеологии, исходит неискоренимое чувство «народности», т.е. преданности народа царю и единения последнего со своим народом, а, заодно, и отстранённость народа от всех революционных и либеральных идей, доносящихся с «гнилого» Запада.

Однако полицейские преследования и усиленное внедрение в русское общество теории «официальной народности» лишь ускоряли в нём, по выражению А.И. Герцена, процесс «внутреннего брожения», попытку самостоятельно осмыслить прошлое, настоящее и возможное будущее России.

Свидетельством этого брожения стали «Философские письма» П.Я. Чаадаева, где он подверг резкой критике утверждения идеологов консервативного направления о великолепном прошлом и настоящем России, заявив, что «…прошлое её бесполезно, настоящее – тщетно, а будущего никакого у неё нет». Причину этого П.Я. Чаадаев увидел в отклонении страны от общеевропейского пути развития, что было вызвано принятием ею христианства от православно Византии, а не от католического Рима. Это, по его мнению, и отогнуло Россию от благ европейского культурного влияния, лишило её достижений западной цивилизации. Отсюда безысходно мрачная оценка им прошлого и настоящего России. Выступление П.Я. Чаадаева положило начало спору между славянофилами и западниками о путях дальнейшего развития России, хотя сам автор «Философских писем» позже, в «Апологии сумасшедшего», отметил, что многие его антипатриотические и пессимистические оценки носили нарочитый, т.е. умышленно резкий характер. Эту его мысль потом неоднократно повторяли многие поколения борцов с правительственным произволом: « Больше, чем кто-нибудь из вас, поверьте, я люблю свою страну, желаю ей славы, умею ценить высокие качества моего народа, но я не научился любить родину с закрытыми глазами, с преклонённой головой, с запертыми устами…»¹.

Славянофилы исходили из той точки зрения, что каждый народ живёт своей самостоятельной и самобытной жизнью. В основе её лежит глубокое идейное начало, «народный дух». Эти «народным духом» проникнута вся история народа, все стороны народного быта. Следовательно, чтобы понять жизнь и историю народа, надо выяснить, в чём заключается этот «народный дух» и какими идейными началами он одухотворён.

По их мнению, самобытность русского народа заключается как в особенностях православия, которое они считали наиболее близким к истинному христианству, так и в особенностях российского государственного строя и общественного быта. В отличие от Европы, вся жизнь которой строится на рассудочности и личной свободе, Русь всегда жила началами веры и общинности. На Западе государство и общество были построены путём насилия и завоевания, на Руси же государство было создано мирным призванием княжеской династии, и общество, как они считали, не знало внутренних противоречий и классовой борьбы. В этом и именно в этом заявляли славянофилы, заключается превосходство России над европейским Западом. Обладая «внутренней правдою» истинного христианства и преимуществами общинного «мирского» устройства, Русь могла бы служить высоким примером для всего Запада и явить ему сокровища своего «народного духа». Но этому помешали реформы Петра Великого, поставившее русское государство на путь ненужных заимствований, потрясшие устои древнего русского быта. Укрепить их и возвратить русскую жизнь в старое, самобытное русло – такую задачу ставили перед российским обществом славянофилы в лице А.С. Хомякова, Ю.Ф. Самарина, братьей Киреевских и Аксаковых.

Западники, напротив, верили в единство человеческой цивилизации и полагали, что Россия стала цивилизованным государством именно благодаря реформам Петра I. В допетровской России, по их мнению, господствовала одна лишь косность, не было никакого исторического движения, а наши предки прозябали в азиатском невежестве и не жили культурной жизнью. Поэтому у них не было никакой «самобытности», а была лишь дикость. Дав народу зачатки образования, Пётр Великий открыл для него возможность общения с культурным человечеством, открыл путь к культурному совершенствованию. Следовательно, задача современного российского общества, утверждали западники, заключается в том, чтобы теснее примкнуть к европейскому Западу и, слившись с ним воедино, образовать единую общечеловеческую культурную семью. Оттого западники с особым интересом наблюдали политическую и интеллектуальную жизнь передовых европейских стран. Неудивительно, потому, что представителями западничества явились довольно крупные учёные и общественные деятели: Т.Н. Грановский, С.М. Соловьёв, К.Д. Каверин, П.В. Анненков, В.П. Боткин, Б.Н. Чичерин.

При всём несходстве их учений, между сторонниками двух направлений либеральной мысли в России имелись и сближающие их позиции по отношению к существующей российской действительности. И тем и другим совершенно не нравился военно-бюрократический режим, тяготило недоверие власти к обществу и вытекающие из этого цензурные и полицейские строгости. Больше же всего мыслящих людей обеих направлений общественной мысли возмущало наличие крепостного права, против которого правительство не предпринимало никаких гласных мер. Понимая экономический и моральный вред крепостного права на страну, негодуя на рабскую участь крестьян, западники и славянофилы одинаково мечтали об отмене крепостного права.

Таким образом, оба направления, особенно западничество, находились в явной оппозиции к правительству. Подозрение правительство усиливалось тем, что эти направления быстро вышли из частных кружков на литературную арену и, овладев рядом журналов, увлекли за собою значительную часть российской интеллигенции и сделав её оппозиционной к действующей власти. Поэтому на западников и славянофилов вскоре обрушились одинаковые по тягости гонения, что ещё глубже вырыло пропасть между правительством и обществом. Правда преувеличивать значение борьбы между западниками и славянофилами на общественную жизнь России вряд ли стоит, поскольку из-за цензурного гнёта она не выходили за пределы литературных споров и философских дискуссий. По этой и другим причинам в российской провинции о представителях этих идейных течений мало кто знал.

Зато всё большую популярность среди студенческой молодёжи, пополняемой постоянно разночинскими элементами (недворянами), получали, почерпнутые на Западе идеи социального переустройства общества, одинаково отвергавшие самодержавно- крепостнические порядки в России и капиталистический строй, утвердившийся в ряде европейских стран. Это были представители нового направления общественной мысли, составившие революционно-социалистическое его течение. Оно проявило себя в деятельности ряда революционных кружков и в формулировании идеи крестьянского общинного социализма. Из этих революционных кружков особого внимания заслуживает кружок братьев Критских, многочисленные кружки из студентов Московского университета, связанные с именами Н.П. Сунгурова, В.Г. Белинского, Н.В. Станкевича, А.И. Герцена, Н.П. Огарёва.

Именно последние, особенно А..И Герцен, сыграли особую роль в разработке теории русского крестьянского социализма. Её появлению способствовали два фактора: во-первых, разочарование передовой русской общественности в возможностях западноевропейской буржуазной демократии; во-вторых, идеализация сельской общины, возникшей не без воздействия славянофильской пропаганды. Так и А.И. Герцен, оказавшись свидетелем поражения революций 1848-1849 годов в Европе, разуверился её в революционном потенциале. Он пришёл к мысли, что только сочетание западноевропейских социалистических идей с русским общинным миром обеспечит победу социализма и обновит дряхлеющую западноевропейскую цивилизацию». В общине, где существует общинное владение землёю и мирское управление, А.И. Герцен увидел зародыш социалистической формы собственности, развитие которой может дать возможность России прийти к социализму, минуя капитализм.

Таким образом, деятельностью петрашевцев, В.Г. Белинского и, особенно А.И. Герцена, в России было положено начало революционно-социалистической традиции в общественном движении, которой суждено было впоследствии сыграть определяющую роль в дальнейшей судьбе страны.

Подводя итоги обсуждения поставленных в лекции вопросов, следует отметить, что для России первая половина XIX века действительно стала временем неиспользованных возможностей, ибо решение многих проблемы душившие страну и обрекавшие её на отставание от передовых европейских государств постоянно откладывались на потом. Уже в первые годы царствования Александра I, казалось, были созданы все необходимые условия и возможности для реформирования страны. Не случилось этого по причине слабости характера и отсутствия политической воли у этого императора, испугавшегося, что столь радикальные меры нарушат сложившийся порядок и погрузят Россию в хаос.

Нерешительность правительства провести необходимые для дальнейшего развития страны реформы вызвала выступление декабристов, искренних патриотов своей страны, желавших освободить её от ига самовластья, а народ от закрепощения. Несмотря на всю клевету в их адрес, поражение декабристов обернулось очередной трагедией для России, ибо в стране возобладал курс на сохранение устоявшихся ещё с рюриковских времён социально-политических основ с их небольшим косметическим ремонтом. Те проблемы, которые обуревали страны всю первую половину XIX века, всё равно пришлось решать, только ценою гораздо больших издержек и потерь, что в конечном итоге обернулось Великой русской революцией начала ХХ века.

ВТОРОЙ РАЗДЕЛ. Вторая половина XIX- начало XXI веков.

ЛЕКЦИЯ 5. Россия на пути индустриальной модернизации. Реформы и контрреформы второй половины XIX века.

1. Реформаторский курс Александра II: следствие исчерпанности крепостной системы или воздействие внешнего фактора.

2. Логика Контрреформ Александра III: движение вспять или продолжение линии на модернизацию страны.

3. Особенности российской модернизации.

1. Реформаторский курс Александра II: следствие исчерпанности крепостной системы или воздействие внешнего фактора.

После позорного поражения в Крымской войне, вскрывшего всю призрачность мнимого величия страны, правящим кругам России стало окончательно ясно, что только коренная ломка всей сложившейся социально – экономической системы позволит поставить государство на прогрессивный путь развития и вернуть прежний престиж Великой державы.

Но что подвигло нового императора Александра II на Великие реформы. Ведь дворянское общество в значительной его части вовсе не обескуражило поражение России в войне, которая вскрыла технико-экономическую отсталость страны и бессилие старой сословно-крепостнической системы. Конечно, оно их опечалило, но не до такой же степени, чтобы пожертвовать прежним, беззаботным образом жизни за счёт труда крепостных крестьян. По не лишённого оснований замечанию историка Н.Я. Эйдельмана, если бы царь вздумал провести референдум среди лиц «благородного сословия» в пользу отмены крепостного права, то он со своими сторонниками оказался бы в явном меньшинстве¹.

Что крепостное право есть зло, понимали все правители России, начиная с Екатерины II. Однако они так и не решились на эту меру, опасаясь, с одной стороны, всеобщего бунта тёмной крестьянской массы при малейшем ослаблении их зависимости от помещиков. С другой стороны, дворянского заговора. При этом своё нежелание менять сложившийся порядок вещей, они оправдывали тем, что у них нет под рукой талантливых и преданных людей, способных провести реформы в жизнь. Отказ от проведения реформ компенсировался призрачным военным могуществом России и её сильным влиянием на европейские дела. Протесты же закрепощённого крестьянства были не столь впечатляющи, чтобы повлиять на правительство и запугать крепостников. Так что следует согласиться, что именно поражение в войне стало мощным ускорителем реформ. Без этого освобождение крестьян вполне могло задержаться на добрый десяток лет. К примеру, рабство в Бразилии было отменено только в начале 90-х годов XIX века. И в России не раз бывало, когда победа в войне тормозила неотложные реформы (зачем что-либо менять в стране, когда и так всё вполне сносно), а поражение заставляло сдвигать решение неотложных проблем с мёртвой точки.

Однако, учитывая крайне негативное отношение дворян к предстоящим реформам, Александр II действовал крайне осмотрительно и осторожно. Вначале вся новизна его политического курса проявилась лишь в некоторой либерализации существующего режима. Были смягчены университетские правила, упразднены некоторые генерал-губернаторства, разрешена свободная выдача заграничных паспортов, ослаблен цензурный гнёт, распущены военные поселения и объявлена амнистия политическим заключённым, в том числе петрашевцам и уцелевшим участникам декабристского движения.

Лишь убедившись в насущной необходимости освобождения крестьян, без чего немыслимо было дальнейшее социально-экономическое развитие страны, и, обеспечив тесный круг сторонников в государственном аппарате, Александр II приступил к широким реформам. Эти преобразования охватили три важнейшие сферы жизни российского общества: социально-экономическую (освобождение крестьян), политическую (введение местного самоуправления, реформа суда и армии), культурно-образовательную сферу (реформа среднего и высшего образования и цензуры). Главным делом всего его царствования, конечно, стало освобождение крестьян. Здесь позитивную роль сыграл высокий авторитет императорской власти, позволявший ей осуществлять любой общественный поворот без оглядки на мнение дворянской элиты. Бывают моменты в российской истории, когда верховная власть играет позитивную роль. Она дальше и глубже видит интересы правящего сословия, чем сам этот привилегированный слой, ограниченный, недальновидный и эгоистичный.

И в правительственных кругах были противники реформ, люди очень могущественные, такие как – многолетний шеф жандармского корпуса А.Ф. Орлов, подавитель польского восстания генерал М.Н. Муравьёв, родственник декабристов и сам в прошлом декабрист, гордо заявлявший о себе, что он не из «тех Муравьёвых, которых вешают, а из тех которые вешают». Далее, опытные царедворцы князь Гагарин и граф Бобринский. Применяли они уже испытанную при Александре I и Николае I тактику: запутать и утопить проект реформы в согласительных и редакционных комиссиях, или, хотя бы, выхолостить из них всякое позитивное начало, запугивая царя, с одной стороны «мужицким топором», с другой – «дворянским ножом». Иногда им казалось, что они почти одержали верх. Так, граф Бобринский цинично спрашивал реформатора Н.И. Милютина: Неужели вы думаете, что мы вам дадим кончить это дело? Неужели вы серьёзно это думаете?.. Не пройдёт и месяца, как вы все в трубу вылетите, а мы сядем на ваше место»¹.

Опорой нового царя в его преобразовательной деятельности стали лучшие представители отечественной бюрократии, убедившиеся в неотложности реформ. Ими были, как столпы прежнего николаевского режима в лице Д.Н. Блудова, М.А. Корфа, С.С. Ланского и Я.И. Ростовцева, так и из числа сравнительно молодых государственных деятелей, вроде братьев Н.А. И Д.А. Милютиных и С.И. Зарудного. Этот исторический факт доказывает со всей очевидностью, что, как – только наступает пора реформ, появляются и те, кто готов провести их в жизнь. Более того, в ряде случаев эти люди не столько поддерживали, сколько подталкивали императора к более решительным действиям. И они сумели его убедить, что сегодня угроза всенародного возмущения страшнее ворчания недовольного дворянства, что последние будут всячески сопротивляться, но не посмеют устроить заговор среди трещащих, шатающихся основ Российской империи.

Ведь политический курс Александра II не был последовательным. Он как – бы включал в себя два противоположных начала. С одной стороны, император признавал проведение прогрессивных реформ, а с другой, находился под постоянным страхом от сопутствовавшего этим реформам революционного движения; и был преисполнен сознания борьбы с этим злом. Поэтому в «Великих реформах» Александра II нельзя увидеть единой поступательной линии. Порой его прогрессивные начинания сопровождались мерами консервативно-охранительного характера. Наблюдались подъёмы и откаты реформаторской волны, а иногда даже настоящие, хоть и «ползучие» контрреформы.

Однако вся противоречивость эпохи «Великих реформ» не может заслонить главного – Россия вышла из неё обновлённой. Миллионы крестьянских душ обрели долгожданную свободу. Они стали полноправными личностями. Теперь они сами могли решать: добывать ли им трудом свой хлеб насущный или искать счастье в сфере предпринимательской деятельности.

Уездные и губернские земства, а также городские думы принесли с собою хоть и крайне урезанные, но оттого ещё более важные островки общественного самоуправления. Новые судебные уставы утвердили бессословность и независимость судов, санкционировали гласность судопроизводства и состязательность судебного процесса, ввели институт адвокатуры. Они были самыми демократическими и прогрессивными для своего времени и недаром сразу вызвали критику со стороны консервативных сил.

Проведённая в русле прочих преобразований, университетская реформа не только увеличила объём административной и хозяйственной самостоятельности этих учебных заведений, утвердила право студентов и преподавателей самостоятельно решать свои проблемы, но и способствовала объединению их в кружки, разного рода ассоциации, повышая, тем самым, уровень их общественной активности. Это имело своим итогом замечательные успехи отечественной науки в последующие десятилетия.

Реформа печати отменила предварительную цензуру для значительной части книг и «толстых» журналов (они подвергались лишь карательной цензуре – вслед) и сохранила её для массовой периодики. Самая поздняя из реформ – военная (1874 года) заменила многолетнюю и проклинаемую народом рекрутчину всеобщей воинской повинностью, значительно сократила сроки военной службы; гуманизировала и интеллектуализировала процесс подготовки командных кадров.

Это был максимум возможного, на что оказалось способным правительство, идя по пути превращения абсолютистской монархии в буржуазную. Самый решительный шаг в этом направлении – созыв представительного учреждения, которое бы стало средством обратной связи правительства и общества, расширило бы социальную опору существующей власти и оградило бы Россию от грядущих бед – сделан не был. Александр II и большинство его министров в принципе отрицали необходимость перенесения в Россию тех конституционных форм, которые сложились на Западе, и за которые выступали российские либералы-западники. В правительственных сферах господствовало убеждение, что для такой страны как Россия, в силу уникальности её условий, они просто не годятся.

Вместе с тем, правительство считало несвоевременным поднимать вопрос и об учреждении сословно-представительного законосовещательного учреждения в духе Земского собора XVI – XVII веков, на что её нацеливали славянофилы. Правительство не без основания полагало, что подобные учреждения станут местом открытой критики действий правительства, на которую властям трудно будет дать удовлетворительное объяснение. Ещё в большей степени правительство опасалось, что подобное собрание народных представителей может стать прообразом французских Генеральных штатов 1789 года, с созыва которых началась Великая французская революция.

Александр II и его окружение не понимали, что своим нежеланием поступиться незыблемостью самодержавной власти, они толкают в оппозицию либеральные слои общества, которые при других условиях стали бы прочной опорой правительству в решении задач по индустриальной модернизации страны. С другой стороны, отсутствие обратной связи власти и общества, непоследовательность в проведении реформ вело к активизации революционеров, для которых наилучшим средством решения всех проблем России представлялся социальный переворот. Наблюдалось не вполне типичное явление, когда либеральная интеллигенция стала сочувствовать революционерам, даже не одобряя, в принципе, их экстремистских действий. Настолько далеко зашла у них неприязнь к противоречивым действиям правительства.

Как это ни странно прозвучит, но царь стал жертвой созданной им же ситуации. Необходимость подготовки кадров специалистов разного профиля, соответствующих задачам индустриальной эпохи, вместе с проснувшейся в народе жаждой образования – всё это привело к формированию в обществе значительного слоя разночинцев. Это получившие образование люди, не приписанные ни к какому сословию, находились на положении маргиналов и оттого неприязненно относящиеся к современному им обществу. Они считали себя обязанными своему народу, за счёт которого получили образование, и свой долг перед ним видели в создании лучших условий для его существования. Не вписавшись в чуждую для них сословную среду, студенческая молодежь только в революции могла реализовать свою социальную энергию, страсть к самоутверждению и всех своих «дум высокое стремленье».

Следует признать, что вопреки мнению историков советской школы, деятельность революционеров-народовольцев отнюдь не была бесплодной. Именно страх перед неоднократными террористическими акциями заставил Александра II в начале 1880-х годов прислушаться к предложению М.Т. Лори-Меликова о созыве собрания представителей земств и крупных городов для участия в предварительной разработке правительственных законопроектов. По мнению ряда авторитетных историков, это, при определённых условиях могло стать шагом к конституции. Однако данная благоприятная для России перспектива было резко оборвана самими революционерами, которым, наконец-то, удалась их охота на «коронованного зверя». Причём убийство Александра II свершилось несколько часов спустя после того, как император подписал подготовленный М.Т. Лорис-Меликовым законопроект о созыве «Всероссийского земства». Осталось только опубликовать этот документ в «Правительственном вестнике», и путь к реформированию политического строя России был бы открыт. Только реформирование государственного строя страны оказалось отстроченным на добрую четверть века, то есть до 1906 года, ибо при новом императоре Александре III началась настоящая полоса контрреформ, имевших свою причину и свою внутреннюю логику развития.

2. Логика Контрреформ Александра III: движение вспять или продолжение линии на модернизацию страны.

Исторический опыт не только России, но и других стран свидетельствует, что любые реформы, вне зависимости от темпа и методов их проведения, порождают общественную нестабильность. Едва начавшись, они сразу раскалывают общество на противоборствующие группировки. Консервативным слоям общества реформы вообще кажутся ненужными и опасными. Либеральные круги упрекают правительство в робком и непоследовательном их проведении. Экстремисты же используют вызванное реформами любое послабление политического режима для нагнетания революционных страстей. Поэтому уже в ходе реформ в высшем руководстве страны зреет уверенность в необходимости ограничения размаха реформ, устранения некоторых её «издержек», восстановления и даже усиления правительственного диктата во всех сферах общественной жизни.

При этом надо иметь в виду, что усиление правительственного диктата в обществе вовсе не означало полного отказа от начавшегося процесса модернизации страны. Этот процесс продолжался, но уже другими средствами и под другой идеологический аккомпанемент. Контрреформы – это не всегда движение вспять. В ряде случаев правительство, ущемляя права и свободы своих подданных, делает всё от него зависящее для укрепления экономической мощи государства и развития частной предпринимательской инициативы.

Именно так обстояло дело в стране после вступления на престол Александра III. Ещё в бытность свою наследником российского престола, он негативно относился ко многим, на его взгляд, «издержкам» реформ, особенно к перспективе создания представительного учреждения или издания конституции. Поэтому, когда на расширенном заседании Совета министров 8 марта 1881 года, когда решался вопрос о судьбе конституционного проекта М.Т. Лорис-Меликова, новый император решительно занял сторону его противников. Впоследствии он собственноручно начертал на страницах этого проекта: «Слава богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан и весь этот фантастический проект был отвергнут в Совете министров весьма незначительным меньшинством»¹.

Основу нового политического курса составила идея «живого народного самодержавия» путём «единения царя с народом» при апелляции к исконно – национальным чертам русского народа в противовес всему наносному, чужому, иностранному, западному. На практике это означало борьбу против либеральных и революционных воззрений, якобы чуждых русскому национальному характеру. Поддержка всего старого, отжившего, но способствующего устойчивости традиционного социально-политического строя, вроде крестьянской общины, привилегий дворянства и самодержавного образа правления.

Русификация не исчерпывалась только внутренней политикой государства. Она проникла и во внешние формы российской жизни. Проявила себя в новой армейской форме, новых причёсках и новой одежде, стилизованных под народный стиль.

Для проведения нового политического курса потребовалась новая правительственная команда. И довольно скоро с правительственных постов были удалены сторонники реформ, усилившие свои позиции в последние годы царствования Александра II. На их место пришли другие люди, составившие новую правительственную команду, т.н. «партию контрреформ».

Идейным вдохновителем нового правительственного курса стал обер- прокурор синода К.П. Победоносцев, все помыслы которого были направлены на то, чтобы замедлить выход России из рамок традиционного общества, который открыли для неё реформы 1860-х-1870-х годов.

Новый министр внутренних дел Д. Толстой, не утруждая себя поиском истинных причин революционного движения в стране, всецело сосредоточился на борьбе с «крамолой», довершив с помощью провокаций разгром «Народной воли». Вместо интеллигентного и талантливого Д.И. Милютина, военным министром был назначен П.С. Ванновский, все нововведения которого свелись к переодеванию армии в «народную форму» и разрешению дуэли между офицерами, что должно было вырыть пропасть между военным сословием и остальным обществом.

Экономическая политика правительства предусматривала помощь государства тем отраслям промышленности, от которых зависела военная мощь страны, по линии госзаказа, протекционизм, строгий контроль над биржевыми операциями и частным предпринимательством, широкое использование государственной монополии на ряд товаров как средства пополнения казны и всемерная поддержка помещичьего хозяйства. Как выразился министр финансов России И.И. Вышнеградский: «Лишь государственной власти надлежит распоряжаться экономическими судьбами государства». Здесь чётко прослеживается курс на государственное регулирование экономики¹.

Контрреформы коснулись и других сторон жизни российского общества. Новые судебные уставы расширили полномочия полиции по борьбе с политическими преступлениями. Суд по таким делам отныне проходил в специальных судебных учреждениях. Также внедрялось право местных властей на административные меры в отношении антиправительственных элементов. Иными словами губернаторы и генерал-губернаторы получили право по собственному усмотрению выселять за пределы губернии всех сомнительных с их точки зрения личностей. В сфере образования была продолжена взятая ещё во времена Александра II линия на «классическое образование». Суть её заключалось в резком сокращении часов на преподавание ряда естественных и гуманитарных дисциплин, которые способствовали формированию «свободомыслия», демократических и материалистических взглядов у учащихся. Не довольствуясь только этим, правительство уничтожило преемственность в обучении и социальную ориентацию в системе образования. Для детей дворян полагались гимназии, откуда прямая дорога в университеты и другие привилегированные учебные заведения. Для детей городских мещан и мелких чиновников - реальные училища, окончив которые можно было поступить в специализированные учебные заведения: институт путей сообщения, ветеринарную академию, школу коммерции и т.д. для детей крестьян предусматривались трёхклассные церковноприходские училища, где главным предметом был «закон божий» и предусматривались поверхностные знания по грамматике и арифметике. Был даже издан специальный циркуляр о «кухаркиных детях», который закрывал дорогу в гимназию детям неблагородного происхождения. Желание властей сохранить сословные устои и традиционный быт за счёт сокращение доли образованных людей в обществе здесь прослеживается более чем ясно. Что касается системы высшего образования, то здесь были приняты новые университетские уставы, значительно урезавшие автономное положение университетов.

Точно также правительством со временем было ограничено действие земской и городской реформ. В 1889 году был введён институт земских начальников, благодаря чему был установлен дворянский контроль над органами крестьянского самоуправления. Одновременно правительство позаботилось об укреплении крестьянской общины, видя в ней удобное средство взимания налогов и прочную опору существующей власти. Для этого в 1893 году были изданы специальные законы, закреплявшие общинную систему землепользования и препятствующие выделению слоя самостоятельных хозяев в деревне.

И всё же преувеличивать успехи «контрреформаторов» не стоит. Ход времени оказался необратим, и потребности в дальнейшей модернизации страны тоже. Поэтому, несмотря на все свои антилиберальные и антиреформаторские настроения, правительство не могло ни считаться с реальными потребностями страны. Оттого в жизнь были проведены те решения, которые были намечены ещё М.Т. Лорис-Меликовым. Так, указом от 28 декабря 1881 года был утверждён закон об обязательном выкупе крестьян из временнообязанного состояния и указан конкретный срок исполнения этого решения. При этом для крестьян были значительно понижены выкупные платежи и отменена подушная подать. А правительственный закон по рабочему вопросы оказался прогрессивнее законов таких развитых капиталистических государств, как Англия и Франция. Суть закона заключалась не только в том, что были упорядочены взаимоотношения между владельцами предприятий и их рабочими, а то, что они были поставлены под контроль государства, что давало рабочим определённые гарантии защиты их интересов.

Внешняя политика Александра III, надо это признать, носила взвешенный и осторожный характер, чтобы обеспечить благоприятные условия для решения внутренних проблем страны. Вместе с тем, она соответствовала национальным интересам страны, которые, наконец-то, перевесили принцип монархической солидарности. Основными её направлениями стали: укрепление российского влияния в Средней Азии и поддержка национально-освободительного движения славян на Балканах. Вследствие этого столкновение с Австро-Венгрией и поддерживающей её Германией и сближение на этой почве с республиканской Францией. Причём, император Александр III, вопреки распространённому мнению о его невысоком интеллекте и неповоротливом уме, проявил себя весьма умелым дипломатом и политиком.

Всё же, отмечая положительные черты характера этого правителя России: твёрдость характера, стойкость убеждений, искренняя забота о благе подданных, качества отличного семьянина, следует отметить, что его политический курс негативно сказался на дальнейшем развитии страны. Глубокий кризис созданной им системы управления империей показал страшный голод 1891-1892 годов. Необычайные размеры этого бедствия, охватившего многие губернии страны с многомиллионным населением и беспомощность администрации в борьбе с этим бедствием, говорили об изрядных издержках социальной политики правительства.

Как и поражение в Крымской войне, голод напомнил об отсталости России, всколыхнул образованные слои российского общества и оказал непосредственное влияние на формирование как либерально-реформаторского, так и революционно-экстремистского движений в стране.

Очень скоро на место разрозненных кружков революционеров и либеральных клубов придут массовые партии, в том числе и нового типа, ориентированные на захват власти и смену общественного строя в стране. Александр III не дожил до будущей революционной бури. С этой стихией пришлось бороться его сыну, который не обладал твёрдостью характера и политической волей отца, что впоследствии стоило России великих бед и потерь.

2. Особенности российской модернизации.

Под модернизацией понимают переход страны на индустриальный тип развития, который включает в себя коренные перемены в её экономическом развитии, политическом строе, в менталитете населении и в его жизненном укладе. Причём по средствам осуществления модернизация может быть двух типов – стадиальной (инновационной) и форсированной (мобилизационной). В соответствии с этим страны мира, пережившие эти процессы, можно разделить на первый и второй эшелоны модернизации, то есть на страны органического и догоняющего типа развития.

К первой группе стран, успешно и в срок завершивших модернизацию своих несущих основ, относятся Англия, Франция и США. Общими чертами развития для стран постепенной модернизации явились:

1. Стадии роста: вначале техническое перевооружение лёгкой промышленности, затем ускоренный рост тяжёлой индустрии и машиностроения, потом мобилизация и кооперация производства и капитала при постоянном техническом перевооружении промышленности.

2. Условия крупного индустриального производства, диктовавшие необходимость расширения ёмкости внутреннего и в особенности внешнего рынка.

3. Последствия, выразившиеся в концентрации и централизации капитала, создании крупных акционерных обществ и приток банковского капитала в промышленность.

В итоге получился плавный и динамичный переход этих стран от традиционно-аграрной к инновационно-индустриальной стадии развития без резких скачков, острых противоречий и крупных социальных выступлений.

Первой пережила промышленный переворот Англия ещё к концу XVIII века. Для этого у неё имелись определённые предпосылки:

1. Зрелость капиталистических отношений, в том числе внутреннего рынка, способного к поглощению крупных объёмов продукции.

2. Высокий уровень мануфактурного производства, настоятельно потребовавший его модернизации.

3. Наличие, с одной стороны многочисленного слоя людей, живущих только продажей своей рабочей силы, с другой стороны, предпринимателей, владевших капиталом и готовых вложить его в производство.

Всё это и предопределило последующее превращение Англии в «мастерскую мира», то есть в первое индустриальное государство мира и в крупную колониальную империю.

В других развитых странах процесс индустриальной модернизации имел свои особенности, в сравнении с классическим английским образцом. Второй страной, где развернулся промышленный переворот, стала Франция, но он был задержан наполеоновскими войнами и реставрацией Бурбонов. Более интенсивно он смог продолжиться лишь после 1830 года. Однако под влиянием определённых обстоятельств, как-то: необходимость мобилизации средств для выплаты контрибуции Германии, как расплата за поражение во Франко-Прусской войне, развитие индустрии роскоши, различные колониальные проекты; французские предприниматели предпочитали вкладывать средства не в промышленное производство, а в банковскую сферу. В результате отличительной чертой экономического развития Франции стало формирование «капитализма-рантье», ориентированного не на увеличение производственного потенциала страны, а на получение сверхприбылей за счёт финансово-банковских операций.

Наиболее далеко и успешно продвинулся промышленный переворот в США, до поры до времени сдерживаемый плантационной системой земледелия на Юге, но это препятствие было устранено в результате гражданской войны 1861-1865 годов. Со временем было устранено и ещё одно препятствие для развития крупномасштабного промышленного производства заключавшееся в крайней текучести рабочей силы, когда рабочие в случае недовольства системой оплаты или условиями труда, могли в любой момент отправиться искать счастья на Запад страны, где ещё имелись неосвоенные земли, отвоёванные у индейцев. И сразу же оказались включены все благоприятные факторы ускоренного экономического роста:

1. Богатые сырьевые ресурсы континента и большой приток эмигрантов, в их числе множество квалифицированных работников, инженеров, техников и просто людей с предприимчивой деловой хваткой.

2. Хорошо налаженная ещё в годы плантаторского рабства система водного и железнодорожного транспорта.

3. Бурное развитие научно-технической мысли, стимулированное как мощными сдвигами в экономике, так и конкурентной средой- основой основ американского общества и американского образа жизни.

4. Протекционная политика американского правительства.

5. Американская демократическая политическая система, гарантирующая основные права американских граждан и дающая широкий простор личной инициативы, но вместе с тем, позволяющая их контролировать.

Это привнесло изменения в быт и социальные условия жизни населения развитых индустриальных стран. Резко уменьшился слой мелких собственников, зато увеличилась доля лиц наёмного труда и численность городского населения (урбанизация). Сформировался особый городской тип культуры, и более динамичный городской образ жизни.

При этом более контрастным стало различие в уровне жизни разных слоёв населения, причём это неравенство уже не освящалось традициями и религиозными нормами; эксплуатация лиц наёмного труда стала неприкрытой и оттого более бесстыдной. Правда, страны, первыми пережившие процесс индустриальной модернизации, сумели создать своеобразные компенсационные механизмы, которые несколько примиряли людей с трудностями и противоречиями индустриальной фазы развития.

В странах первого эшелона капитализма, где к началу ХХ века был уже сознан необходимый социально-экономический оптимум между трудом и капиталом, государством и обществом, противоречия накапливались постепенно и решались поэтапно не вызывая роста социальной напряжённости. Аграрный переворот здесь предшествовал промышленному, а проблема рабочей силы для промышленных предприятий решалась не за счёт разорения собственных крестьян, а за счёт иммиграции или прироста городского населения. К тому же, эксплуатация колоний и зависимых стран позволяла создать в стране-метрополии сравнительно высокий жизненный уровень, а избыточную часть населения отправить за море в качестве свободных фермеров или служащих колониальной администрации.

Несколько иначе протекали процессы модернизации в странах второго эшелона капитализма, к каковым относились Германия, Россия, Австро-Венгрия, Италия и Япония. Общим явлением для всех этих стран явилась задержка с переходом к индустриальному типу развития, хотя и по разным причинам. На развитии Германии и Италии негативное влияние оказала территориальная раздробленность, долгое время мешавшая формированию достаточно ёмкого внутреннего рынка в этих странах. Социально-экономическое развитие России и Австро-Венгрии сдерживалось сохранением натурального хозяйства, обусловленного различными формами личной зависимости крестьян, что определяло узость внутреннего рынка. Также свою отрицательную роль играла ограниченность внутренних финансовых ресурсов, традиция вложения капитала не в промышленность, а в сферу торговли. В Японии вплоть до «революции Мэйдзи» экономическому развитию препятствовали изолированность страны от окружающего мира и феодальный строй.

В силу всего этого главным импульсом к модернизации этих стран стало стремление преодолеть обозначившееся отставания от передовых государств. Исходил этот импульс со стороны правящих кругов, видевших в ней средство усиления военно-технической мощи страны и укрепления её позиций на мировой арене. Это предопределило и догоняющий тип развития стран второго эшелона капитализма и главенствующую роль государства в укреплении их индустриально-технической базы. Главенствующая роль государства в процессе модернизации определялась следующими обстоятельствами:

1. Именно государство стало инструментом в осуществлении реформ, сокративших сферу натурального или полунатурального хозяйства, способствовавших развитию товарно-денежных отношений и обеспечивших высвобождение рабочих рук для растущей индустрии.

2. Только государство могло оградить молодую национальную промышленность от иностранной конкуренции, проводя протекционистскую политику.

3. Государство напрямую финансировало и организовывало нужные ему отрасли промышленности. Это объяснялось, во-первых, стремлением быстрее преодолеть отставание, а, во-вторых, неготовностью местного торгово-ростовщического капитала освоить новую для себя промышленную сферу. Для этого приходилось привлекать иностранный капитал – больше в России, Австро-Венгрии, Японии; меньше в Германии и Италии.

Общими итогами для этих стран, вступивших на путь индустриального развития стали:

1. Обострение отношений с международными торговыми партнёрами ввиду протекционистской политики.

2. Перекладывание издержек ускоренной модернизации на плечи народа путём повышения налогов, замораживания заработной платы и роста цен.

3. В результате рост в ряде стран второго эшелона социальных противоречий, вплоть до классовых битв и социальной революции.

Причём, наибольшую остроту социальные проблемы приобрели в тех странах, где не имелось материальных ресурсов для социального манёвра, как в Германии. К тому же, правительство Германии нашло ещё один выход за счёт разработки прогрессивного фабричного законодательства и дисциплинированности своих рабочих. В Японии же нашли выход за счёт сложившегося патерналистского типа трудовых отношений, когда рабочие и предприниматели считались членами одного производственного коллектива под эгидой государства. И вообще японский опыт заслуживает особого внимания в результате срыва российского варианта капиталистической модернизации в начале ХХ века.

Начнём с того, что японский феодализм типологически был близок к европейскому, в недрах которого зародились частнособственнические отношения, а в чём-то и превосходил его по степени своей жёсткости. Здесь имеется в виду тот факт, что служилое сословие – самураи были полностью бесправны по отношению к вышестоящему сюзерену. За любое нарушение служебного долга они должны были немедленно сделать акт торжественного самоубийства – харакири. И вместо феодальной ренты самураи получали от своего князя своего рода продовольственное обеспечение. Крестьянские общины в Японии были более автономны в решении своих внутренних проблем, чем западноевропейские крестьяне, выполняя повинности в пользу государства и местного властителя. Все последующие после «революции Мэйдзи» годы здесь складывалось интенсивное сельскохозяйственное производство, ориентированное на рынок. В результате правительству удалось синтезировать традиционный коллективизм и развивающийся индивидуализм.

В России же даже после Великой реформы длительное время сохранялись крестьянская община. Крестьяне и после реформы П.А. Столыпина так и не стали полными собственниками земли. Община сохранялась для административно-полицейских и фискальных функций. Вплоть до революции 1917 года здесь продолжало существовать экстенсивное полунатуральное сельское хозяйство, тормозившее развитие рынка. Отсюда сохранение полуфеодальных пережитков в сельском хозяйстве и раннекапиталистических форм эксплуатации трудящихся.

Причина негативного опыта российской в модернизации заключалась и в том, что большая часть дворянства была против крупных преобразований, ведущих к ограничению его сословных привилегий. «Просвещённая бюрократия» была в явном меньшинстве. Именно, идя навстречу большинству дворянского сословия, правительство не желало давать российскому обществу ни конституции, ни минимума политических свобод. Не мог способствовать успеху модернизации и слабая опора на собственный опыт, часто некритическое заимствование западного опыта, постоянные метания от ксенофобии к заискиванию перед иностранцами.

А вот японскому правительству удалось превратить военное сословие (самураев), оторванное от земли, в прослойку «рациональной бюрократии», заинтересованную в преобразованиях. И принятие конституции 1889 года хоть и ограничило монархию, но, вместе с тем, усилило её влияние и авторитет в обществе. Японский патриотизм, приверженность к традициям, не помешали Японии использовать позитивные стороны зарубежного опыта – «Японская этика плюс западная техника. Сыграло свою роль наличие у общества и власти общих врагов: системы сёгуната и агрессивных иностранцев.

Также нельзя не отметить немалую роль в успешном исходе японской модернизации высокий уровень грамотности (60%) населения, национальная однородность и культурная общность японского общества, наличие у него и власти общей цели – превращения страны в великую державу.

Всего этого не было у России, для которой были характерны неграмотность значительной части населения, особенно сельского; сложный национальный, конфессиональный и культурный состав российского общества. Отсюда усиление напряжённости между различными группами российского общества, где каждая выдвигала свой вариант развития страны, отвергая все другие пути.

Опыт развития Японии стал примером и для стран Азиатского континента, наглядно показав, что успешнее всего модернизация проходит там, где умело сочетали традиционализм с модернизационными процессами, используя реформы для усиления страны и сохранения основ существующих порядков, как кемалистская Турция в 20-е годы ХХ столетия. К другим урокам и особенностям модернизации ряда азиатских стран на рубеже веков следует отнести следующее:

1. Модернизация здесь начиналась либо с помощью колонизаторов (Индия), либо ради «самоусиления» (Китай, Турция при млодотурках).

2. Те страны, которым удалось отстоять свою независимость, совсем отстали в своём развитии, так как у них отсутствовали и внешние и внутренние стимулы для модернизации.

3. Не совсем гладко протекали модернизационные процессы и в тех азиатских странах, которые их переживали. Мощной преградой на их пути стали традиционные структуры, и, в ряде случаев сами колонизаторы. Проводниками идей модернизации здесь выступили национальная буржуазия и местная интеллигенция, чьё влияние в традиционном восточном обществе было крайне незначительным

В силу этих причин процесс модернизации азиатских стран принял затяжной характер и смог развернуться только после их освобождения от власти метрополии.

Свои особенности имел процесс модернизации и в странах Латинской Америки, которые являли собою резкий диссонанс успешному развитию североамериканского капитализма. Причины такого отставания в развитии заключались в следующем:

1. Как отмечают ряд авторов, Северную Америку обустраивали купцы и ремесленники, преимущественно из Англии с их протестантской деловой этикой поведения. В то время как Латиноамериканский континент стал добычей военных авантюристов–конквистадоров, чьи помыслы были заняты не созиданием и собственным обустройством, а захватом и угнетением местного индейского населения. Cо временем во многих южноамериканских странах сложилась особая военная каста, занятая не столько отражением внешней угрозы, сколько защитой латифундистов от гнева недовольных крестьян и обеспечением собственного привилегированного положения. Отсюда постоянные военные перевороты и установление диктаторских режимов в большинстве латиноамериканских стран уже вскоре после их освобождения от испанского господства.

Конечно, благодаря независимому положению и притока иностранного, прежде всего североамериканского, капитала, темпы развития стран Латинской Америки были выше, чем в странах Азии. Однако же, к началу ХХ века большинство этих формально независимых государств оказались под сильным экономическим, политическим и военным контролем США. А эта страна рассматривала континент как свой сырьевой придаток, и для сохранения своего влияния склонна была поддерживать самые реакционные силы латиноамериканского общества.

Но самым главным препятствием в деле модернизации здесь стал особый вид традиционализма, заключавшегося, во-первых, в национально-культурной разобщённости местного населения, существовании ряда разнородных этнических групп, состоящих из потомков испанских завоевателей, переселившихся европейцев, коренного индейского разноплемённого населения, потомков негров-рабов и представители смешенных браков (метисы, мулаты, самбо, квартеронцы и т.д.). Всё это задерживало процесс консолидации этносов в нацию, образования устойчивых социальных связей. Во-вторых, не менее существенным препятствием для процесса модернизации латиноамериканских стран стал аграрно-сырьевой характер их экономики, базирующейся на плантаторско-латифундистском сельском хозяйстве. В-третьих, уже упоминавшаяся большая роль армии в жизни общества, которая чаще всего была оплотом самых консервативных сил.

В силу всех этих причин и противоречий прорыв к модернизации оказался возможен только в результате союза безземельного крестьянства, борющегося против помещиков-латифундистов, прогрессивной части национальной буржуазии и интеллигенции. Только такой путь к модернизации оказался возможным для стран Латинской Америки лишь в ХХ веке.

Судьба же России оказалась связанной с идеей социального переустройства общества на других, более справедливых, как казалось её адептам, началах. Первым поборником социализма в России стал А.И. Герцен. Убедившись в эмиграции, что европейцы, испорченные капитализмом, стремятся лишь к материальному благополучию и абсолютно равнодушны к социальным проблемам, он все свои надежды на лучший мировой порядок перенёс на Россию. Именно в ней он нашёл то, что не смог обнаружить на Западе, а именно предрасположенность народного быта к идеалам социализма, которая крылась в общинном укладе русского крестьянства, в их тяге к коллективному труду. Именно этими идеями руководствовались революционеры-народники, использовав все обозначенные их идеологами (М.А. Бакунин, Л.Л. Лавров, С.А. Нечаев) средства для подъёма крестьянской революции и свержения существующего строя. Однако все их жертвы оказались напрасны.

Гибель Российской империи принесли не они, а российские приверженцы коммунистического учения К. Маркса. Правда, уже к концу XIX века европейский марксизм утратил революционно-разрушительную часть своего учения. Европейские марксисты в лице Э. Бернштейна и К. Каутского всё большие надежды возлагали на демократические порядки в своих странах, которые могли помочь им добиться социальной справедливости без острых классовых битв.

Иное дело в России, где существовали острые социальные противоречия, определяемые, с одной стороны. Не доведённой до конца индустриализацией страны, а, с другой, устойчивостью полуфеодальных пережитков в виде самодержавного строя, помещичьего землевладения, отсутствием политических прав и свобод. Потому российская разновидность марксизма (большевизм) и сумела победить, что впитала в себя боевой дух и радикализм предшествующего поколения русских революционеров-народников, готовых на любые жертвы и страдания в борьбе против ненавистного строя. Большевики тоже видели себя орудием истории, выразителями подлинной народной воли. Так и получилось, что в большевизме европейское социалистическое учение соединилось с комплексом чисто русских идейных настроений, которым был присущ максимализм целей и значительная оторванность от реальной действительности. Идущая от героев «Народной воли» почти религиозная вера в то, что в результате народной революции в России возможно быстрое построение во всех отношениях справедливого общества, где можно искоренить любое социальное зло.

Однако на рубеже XIX – XX веков довольно узок тогда был слой этих революционеров, страшно далеки они были от текущих желаний и чаяний широких народных масс. Очень много нелепых и страшных ошибок надо было совершить правительству Российской империи с монархом во главе для ослабления и дискредитации своей власти. Много ударов пришлось нанести по этой власти представителям либеральных кругов. Всё для того, чтобы идеи социального переустройства российского общества овладели народными массами и стали той материальной силой, которая, по мнению вождя большевиков В.И. Ленина, взорвала весь существовавший в империи на протяжении веков порядок.

Подводя итоги данному периоду в развитии страны, следует отметить, что реформы и контрреформы второй половины XIX века создали условия для бурной индустриализации, прежде всего для развития крупной промышленности. Россия, хоть и медленно, но выходила из рамок традиционного общества. Однако в неизменном виде сохранялся фундамент «азиатского способа производства» - община с её постоянными переделами земли, не дающая развернутся хозяйственной инициативе оборотистых крестьян и препятствующая проникновению капитализма в деревню.

Другой слабой стороной российского варианта модернизации стало то, что, даровав свободу печати, университетам, земствам и судам, правительство не сделало главного – не изменило структуру государственного управления. В конце XIX века, как и его начале, в России не было ни парламента, ни конституции – самых характерных примет новой эпохи – эпохи индустриального общества. Эти нерешённые вопросы во всей своей остроте стали пред страной в начале нового двадцатого века и в конечном итоге определили дальнейшую судьбу Российской империи.

ЛЕКЦИЯ 6. Россия в начале ХХ века. Выбор пути развития.

1. Консервативно-охранительные и умеренно-реформаторские тенденции в правительственной политике.

2. Три политических лагеря в Первой Русской революции. Итоги и значение революционных событий в России.

3. Имелся ли шанс у П.А. Столыпина.

4. Февраль 1917 года: назревшая необходимость или неизбежная случайность.

1. Консервативно-охранительные и умеренно-реформаторские тенденции в правительственной политике.

Реформы и контрреформы второй половины XIX века позволили правящей элите России с наименьшими для себя потерями приспособиться к процессу начавшейся индустриальной модернизации и одновременно сохранить жёсткий контроль над всеми общественно-политическими процессами в стране. Однако начавшаяся капиталистическая индустриализация упрямо выталкивала на поверхность общественной жизни всё новые социальные группы, предельно усложняла механизмы управления страной. Новая обстановка настоятельно требовала увенчать уже сложившийся социально-экономический фундамент капиталистического общества соответствующей политической надстройкой в виде парламентской или конституционной монархии. Это было единственным средством спасения для Российской империи в новых для неё условиях ХХ века.

Другие страны Европы сумели к началу ХХ века путём проб и ошибок создать у себя необходимый социально-политический оптимум, предохраняющий от опасных социальных потрясений. Только правящие круги России не понимали всей неотложности мер по реформированию страны. Всемерно заботясь о росте и укрепления промышленного потенциала страны, они и мысли не допускали о том, чтобы это хоть как-то сказалось на политическом устройстве страны. «Самодержавие божественно по природе. Оно создало великую Россию, и только оно может обеспечить её дальнейшее существование в виде великой державы», - такова была подоплёка всех мероприятий царского правительства. Новый император Николай II жил чисто феодальными представлениями о роли государя и о судьбе подвластного ему народа. По мнению современников, он, по своему мировоззрению, был человеком даже не XIX, а, скорее, XVII века. Отсюда у него особая любовь к этой эпохе. Даже коронацию по примеру своего родителя он с женою провёл в одеяниях московских царей, впоследствии мечтал восстановить патриаршество в церкви и изменить придворный быт, вернув его к эпохе Алексея Михайловича.

Зная умонастроению нового царя нетрудно определить его политические пристрастия курса нового царя. Уже на первой своей встрече с российской общественностью в лице представителей земств и городов Николай II прямо заявил, что никаких серьёзных изменений в политической системе страны не последует. «В земских собраниях увлеклись бессмысленными мечтаниями о привлечении представителей губернских управ к делам государственного управления… Я буду охранять начала самодержавной власти так же твёрдо и незыблемо, как охранял их мой покойный родитель»¹. Вот эта фраза – «бессмысленные мечтания» подействовала на земских либералов, как ушат холодной воды, как удар по их робким ожиданиям реформ.

Правительство видело дальнейший путь развития страны в постепенном врастании институтов самодержавной монархии в новые для неё буржуазные социально-экономические отношения. Разногласия внутри правящих кругов России накануне Первой Русской революции могли касаться только вариантов осуществления этой стратегической линии: то ли проводить некоторые меры по содействию процессу индустриализации страны, или же отдавать предпочтение чисто охранительным мерам, обеспечивая стабильность политического строя замедлением темпов эволюции государства в сторону буржуазной монархии.

Проводником политики ускоренной модернизации страны без серьёзных политических реформ выступал министр финансов С.Ю. Витте. Его политика в экономической сфере заключалась в строгом протекционизме для защиты молодой российской промышленности от иностранной конкуренции и в широком привлечении иностранного капитала для «разогрева русского экономического мотора». Иностранные вложения в русскую промышленность шли путём создания смешенных предприятий и размещения русских займов за границей, что должно было содействовать новому промышленному подъему. Главным детищем С.Ю. Витте стала финансовая реформа, придавшая золотой паритет русскому рублю и превратившая его в одну из сильнейших валют мира. После С.Ю. Витте ни одному министру финансов дореволюционной России этого достичь не удалось. Со временем реформы С.Ю. Витте дали значительный эффект, обусловив бурный рост российской экономики накануне Первой мировой войны.

Кроме ускорения индустриального развития страны экономическая программа С.Ю. Витте включала ряд мер по реорганизации сельского хозяйства. Именно при нём впервые началось поощряемое правительством переселение безземельных крестьян в Сибирь. К 1899 году уже успело переселиться около 1 млн. человек. Дважды, в 1898 и 1899 годах, С.Ю. Витте предлагал Николаю II осуществить переход от общинного к подворному типу землепользования, но оба раза безуспешно. Ведь, в общинном укладе на селе царская власть видела удобное средство взимания налогов с крестьян и залог социальной стабильности в стране. Возможно, именно это предложение С.Ю. Витте стало причиной его отставки в 1903 году.

Да он давно уже вызывал к себе неприязнь в окружении молодого императора за свои симпатии к отечественным предпринимателям и за забвение интересов помещичьего сословия. По существу его лишь терпели, пока дела в российской экономике шли хорошо, и как только разразился первый хозяйственный кризис, его основным виновником был определён С.Ю. Витте.

Этот пример в очередной раз показывает, насколько зыбкими являются позиции реформатора при царском или авторитарном режиме, когда судьба реформ всецело зависит от доброй воли правителя. Ведь, С.Ю. Витте не мог опереться на свою фракцию в парламенте, или апеллировать к внепарламентской оппозиции, из-за их отсутствия в тогдашней России. Да он и не был сторонником столь серьёзных преобразований в политическом строе, выступая, как он сам отмечал, за «правовое самодержавие». С.Ю. Витте надеялся улучшить политическую систему не посредством разделения властей и привлечения общественности к делам государственного управления, а за счёт внедрения в чиновничий корпус компетентных людей, что являло собой верх политической наивности.

Не свидетельствует о политической прозорливости С.Ю. Витте и его пренебрежительное отношение к «рабочему вопросу». Прочным условием мира и согласия в рабочей среде он считал доброе, отеческое отношение предпринимателей к своим рабочим, без всякого вмешательства со стороны государства.

В этом отношении сторонники консервативно-охранительного направления в правительственной политике были людьми более осмотрительными, так как хорошо понимали опасность нарождающегося рабочего движения в России. Именно в момент ужесточения правительственного курса, связанного с деятельностью нового министра внутренних дел В.К. Плеве, был произведён эксперимент по созданию легальных рабочих организаций, подконтрольных правительству.

Такое явление в правительственной политике получило название «полицейский социализм». Подобные попытки создания подконтрольных правительству рабочих организаций предпринимались ещё в XIX веке Наполеоном III во Франции и Бисмарком в Германии. Дальше всего этот процесс зашёл в Германии, когда почти что был заключён договор между канцлером Отто Бисмарком и лидером «Общегерманского рабочего союза» Фердинандом Лассалем, по которому канцлер легализует рабочее движение, а «Союз», в свою очередь, будет поддерживать его политику. Однако Лассаль вскоре погиб на дуэли из-за женщины, и уже готовое соглашение оказалось похороненным.

Только в России т.н. «полицейский социализм» приобрёл достаточно широкий размах и зримые организационные формы. В своей поддержке легального рабочего движения правительство даже пошло на некоторое ущемление интересов заводчиков и фабрикантов, чтобы привить рабочим симпатию к существующему строю. Умственному взору организатора и вдохновителя «полицейского социализма», жандармскому полковнику С.В. Зубатову, уже представлялась перспектива «социальной монархии» при полном единении царя и рабочих классов, где нет почвы для революционной пропаганды. Однако правительство вскоре стало заложником очень неприятной для себя ситуации. Чтобы вызвать к себе симпатию и доверие рабочих, зубатовские организации были вынуждены поддерживать их требования к заводской администрации. Это вызвало поток протестов предпринимателей к властям, за то, что они вмешивается в их взаимоотношения с рабочими.

В ходе развернувшейся на юге России в 1902 году массовой стачки правительство выяснило, что в ней принимали участие и зубатовские организации, опять же, чтобы окончательно не дискредитировать себя в глазах рабочих. Это обстоятельство заставило правительство быстро прекратить свои опасные эксперименты с рабочим движением. Зубатовские организации были распущены, а их инициатор лишён поста начальника Московского охранного отделения и как неблагонадёжный элемент выслан под контроль полиции в город Владимир.

Теперь акцент в правительственной политике отныне был сделан на чисто полицейских карательных мерах ко всем проявлениям оппозиции существующему строю. Суть такой политики министр внутренних дел В.К. Плеве определил довольно точно: «Если мы не в силах изменить историческое движение событий, ведущих к колебанию государства, то мы обязаны поставить ему преграды, дабы задержать его, а никак не плыть по течению, стараясь быть всегда впереди»¹.

Между тем отказ от проведения неотложных реформ был лучшим средством разжигания революционных страстей. Революция уже стояла в повестке дня, поскольку в обществе уже имелись реальные альтернативы существующему строю в программах оппозиционных партий и движений. Эти партии, готовые возглавить общественное недовольство, зародились в России и только ждали своего часа. Каждая из них хотела использовать революцию в своих целях, для реализации собственной политической программы.

2. Три политических лагеря в Первой Русской революции. Итоги и значение революционных событий в России.

Почему-то довольно часто в российской истории неуверенное в себе и не желающее серьёзных реформ правительство видит выход в войне, лучше всего маленькой и победоносной. Так случилось и на этот раз. Возможно, сам император Николай II не хотел войны, но он ничего не сделал для её предотвращения. В российском же правительстве верх взяли сторонники войны. Когда военный министр А.Н. Куропаткин заявил о неподготовленности русской армии к ведению войны на Дальнем Востоке, В.К. Плеве ответил ему в приватном письме: «Батенька, вы нашего внутреннего положения не знаете, чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая, победоносная война»².

Однако вспыхнувшая война с Японией оказалась, как известно, не маленькой и далеко не победоносной. Россию ожидал в ней великий конфуз. Впервые в новейшей истории мощная европейская держава потерпела военное поражение от маленького островного государства, да ещё азиатского и не сильно развитого экономически.

Это поражение России в русско-японской войне сыграло роль детонатора революционного взрыва, направленного против режима, явившегося инициатором этой войны и главным виновников поражения. При этом оказался подорван самый весомый аргумент в пользу существования самодержавного строя – поддержание величия России и боевой мощи её армии. В результате этого в оппозицию к существующему строю встали почти все слои русского общества, за исключением откровенных ретроградов.

Революционный кризис в России вызревал с самого начала ХХ века. К нему вёл целый комплекс причин экономического, социального, межнационального и даже психологического порядка. Разразившиеся революционные события явились расплатой правящей элиты за архаичность государственно-правовых институтов, за наличие полуфеодальных пережитков в деревне, за тяжёлое положение рабочего класса, за нежелание правительства пойти на компромисс с новыми общественными силами, чтобы совместными усилиями решить стоящие перед страной проблемы.

Итак, получалось, что в оппозицию к существующему строю встали практически все слои русского общества от либералов-интеллигентов до рабочих и крестьян.

И, как это часто бывает в истории, политическое брожение в народе порождает смятение в государственных умах, мешает правительству реально оценить ситуацию в стране, заставляет играть с огнём. Как ещё можно объяснить затею с возрождением зубатовского движения во главе с небезызвестным священником Г.И. Гапоном. Итогом этой полубезумной политики правительства стало «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года, ставшее прологом революционных событий. Правильно потом было отмечено в революционных прокламациях, что войска расстреляли не мирную демонстрацию, а веру народа в царя, в то, что царю одинаково дороги интересы господ и простого народа.

Именно в результате крушения былой харизмы царя, как защитника и покровителя всего народа, ситуация окончательно вышла из-под контроля правительства и весь мир стал свидетелем бурных событий в стране с января 1905 по июнь 1907 года. Главным содержанием революционных событий в России стала борьба за более радикальный слом полуфеодальных пережитков и обеспечение лучших условий для развития буржуазных отношений в стране. Но разные политические силы, задействованные в этих событиях, высказывались за свой вариант модернизации страны.

Царская администрация и поддерживавшие её силы были вынуждены допустить некоторое реформирование социально-экономических и политических отношений в стране, но при непременном условии сохранения помещичьего землевладения и полновластия царя. Для осуществления этого, правительственного, варианта модернизации страны требовалось решительное подавление начавшейся революции для обеспечения правительству большей свободы действий.

Другой вариант развития страны, устраивавший противостоящие царизму либеральные слои общества, предполагал радикальное реформирование существующих в обществе политико-правовых отношений, вплоть до конституционного ограничения самодержавия. При успешном для российских либералов исходе революционных событий, это вполне могло привести к перераспределению власти между государством и обществом, к созданию парламентской монархии немецкого или английского типа. В некоторые, наиболее острые, моменты революции этот либеральный вариант вполне имел шансы на осуществление. За такой вариант развития революционных событий выступали представители буржуазно-демократического лагеря в Первой русской революции в лице партий октябристов и кадетов.

Третий вариант развития революционных событий в случае политического крушения самодержавия мог привести к демократической республике. За этот вариант выступали, в большей части неосознанно, самые активные участники революционных событий: рабочая и студенческая молодежь, направляемая и поощряемая социалистическими партиями разных оттенков и направлений, но сходящихся в том, что установление буржуазно- парламентской республики станет лишь первым этапом в борьбе за социализм.

Надо отметить, что все политические силы, втянутые в водоворот революционных событий и являющиеся носителями определённых вариантов дальнейшего развития страны, слабо понимали своё действительное предназначение и свои реальные возможности на данный исторический момент.

Николай II и его ближайшее окружение были в принципе против всяких перемен в политическом строе России, и никакие реалии ХХ века не могли поколебать их твёрдой уверенности, что самодержавие есть наилучшая форма государственного устройства для России. Поэтому первая реакция правительства на подъём революционной волны была прогнозируемой: силой подавить всякое сопротивление власти, что было в духе прежних традиций. Такой настрой покоился на уверенности в преданности войск и надежде на царистские иллюзии крестьянских масс.

Однако подобные расчёты не оправдались. Крестьянские выступления и восстание на броненосце «князь Потёмкин-Таврический» показали, что правительство прочной опоры в стране не имеет. Напротив, применение вооруженного насилия со стороны властей способствовало консолидации всех, оппозиционных царизму, политических сил. Столкнувшись с дальнейшим подъёмом революционного движения в стране летом 1905 года, особенно с Всероссийской Октябрьской политической стачкой, которая фактически парализовала экономическую жизнь страны, император Николай II, наконец-то, поступился принципами, даровав обществу Манифест от 17 октября 1905 года. В этом документе он предоставлял своим подданным гражданские свободы, а Государственная дума, о созыве которой было объявлено ещё 6 августа 1905 года, наделялась законодательными полномочиями.

Это был ловкий ход со стороны правительства. Он позволил решить сразу несколько задач. Во-первых, Манифест успокоил финансовые круги Запада, от которых зависела выдача кредитов России. Они приветствовали становление её на парламентский путь развития, так как это снижало накал критики в их адрес за то, что они оплачивают карательные акции царизма. Во - вторых, объявленные права и свободы способствовали расколу либерального лагеря, из которого окончательно выделилось умеренное крыло, полностью удовлетворённое содержанием данного документа и ни к чему большему не стремящееся. Наконец, признав Думу законодательным учреждением, правительство ослабило, тем самым позиции революционных сил с их лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Такое собрание созывается революционным путём для изменения основ существующего строя. Значительную часть российского общества столь радикальный лозунг уже не привлекал. Зачем? Когда появилась возможность влиять на правительственную политику с трибуны Государственной думы. Теперь же существовала Дума с законодательными функциями, что давало обществу возможность влиять на правительственную политику без экстремистских действий.

Всё это способствовало отходу от революции значительной части благонамеренных граждан, что позволило правительству, сочетая тактику «кнута» и «пряника»: усиление репрессий под прикрытием демократического фасада, постепенно восстановить контроль над страной.

Правительство тоже не было довольно сложившимся положением. Оно рассматривало думу как вынужденную уступку, как свидетельство собственной слабости, и всячески старалась урезать её влияние на политическую жизнь страны. Оппозиция же, получив большинство в первых Государственных думах, пыталась использовать представительное учреждение для решения злободневных вопросов российской жизни, особенно аграрно-крестьянский. Поэтому с первых же шагов своей деятельности дума стала ареной острейших противоречий с правительством.

Решить возникший конфликт между думой, требовавшей создания ответственного перед ней министерства, и правительством, стремящимся превратить орган народного представительства лишь в законосовещательное учреждение, можно было двумя путями. Либо дума конституирует себя в Учредительное собрание и примет меры по радикальной ломке самодержавно – сословного строя, либо инициативу возьмёт на себя правительство. Так оно и случилось. Убедившись в слабости революционных сил, правительство разогнало неугодную ему II Государственную думу, и объявило о подготовке новых выборов по новому избирательному закону, дающему односторонние преимущества имущим классам.

День разгона II Государственной думы принято считать временем завершения Первой российской революции. Победа осталась на стороне правительства. История предоставляла ему последний шанс: не ломая резко институтов традиционного общества, обеспечить поступательное развитие России. Но для этого надо было вначале полностью и окончательно подавить революционные выступления в стране. Эти задачи была возложена на нового премьер-министра П.А. Столыпина.

3. Имелся ли шанс у П.А. Столыпина.

Поражение Первой русской революции предоставило правительству возможность взять всю политическую инициативу в свои руки. Либеральная оппозиция, утратив былую популярность в народе, занялась мирной законотворческой деятельностью в рамках «обновлённой», т.е. приемлемой для царя III Государственной думе, выражая полную готовность сотрудничать с властью во имя спокойствия и порядка. Лидер кадетской партии П.Н. Милюков прямо заявил, что уже первые кровавые издержки революции заставили его отойти от неё, и ещё меньше рассчитывать на неё.

Революционные партии в это время переживали период организационного «разброда» и идейно-политических «шатаний». Их боевые призывы уже не находили отклика у народных масс, порядком уставших от революции. Причём, значительная часть меньшевиков и правых эсеров – «соглашателей», как их называли их более радикально настроенные вчерашние товарищи-большевики, выражала готовность перейти к «культурной классовой борьбе на почве достигнутых конституционных завоеваний»¹.

Так что ничто больше не мешало царскому правительству в очередной раз попытаться реализовать свой вариант модернизации страны при сохранении самых ярких атрибутов традиционного общества: самодержавной власти царя, помещичьего землевладения и сословных привилегий дворянства. Это была та же самая авторитарная и консервативная политика, но в её «просвещённом» варианте, допускавшая некоторые реформы ради экономического обновления страны, укрепления существующей власти и предотвращения новой революции.

Проводником такой политики «просвещённого консерватизма» стал новый премьер-министр России П.А. Столыпин. Кроме огульных репрессий в арсенале нового премьер-министра был целый пакет реформ, который позволял добиться социально-экономического обновления страны без серьёзных передвижек в её политическом строе. В отличие от своего предшественника С.Ю. Витте, он весь корень проблем России видел в отсталости её аграрного сектора, и именно на нём он предлагал сосредоточить все усилия правительства, а не на промышленности и финансах, как С.Ю. Витте.

Его программа обновления социально-экономического строя страны включала в себя три направления в решении этой задачи. Во-первых, разрушение крестьянской общины и создание на общинных землях слоя индивидуальных крестьянских хозяйств. Это, по его мнению, должно было резко увеличить объемы сельскохозяйственного производства и отвлечь внимание крестьян от помещичьих владений. Конечно, не все из выделившихся из общины крестьян могли стать рачительными хозяевами на земле. Менее удачные крестьяне должны были либо переселиться на новые земли в Восточных районах страны, или их могла принять растущая российская промышленность, толчок для которой стало бы увеличение темпов сельскохозяйственного производства, ведущее к расширению внутреннего рынка и усиления спроса на промышленные товары.

Ибо, вторым направлением реформ П.А. Столыпина должно было стать развитие внутреннего рынка, резкое повышение покупательной способности населения, что должно было, в свою очередь, обеспечить бурный рост российской промышленности.

И, наконец, непременным решением этих двух первостепенных задач П.А. Столыпин считал широкое распространение грамотности в народе, ибо без подъёма уровня его образования и культуры нельзя было воспитать настоящего культурного хозяина-фермера. Равно как и индустриального рабочего.

Вначале судьба вроде бы благоволила к премьер-министру. Ему вначале полностью доверял царь. Социально-политический фундамент тогдашней России – дворянско-помещичий класс был благодарен ему за жестокое подавление революционного движения. Наконец, П.А. Столыпин в своей деятельности мог опереться на «конструктивный», то есть согласный работать с правительством, депутатский корпус III Государственной думы. Также П.А. Столыпин использовал в своих целях разобщённость в среде революционных сил и заранее стремился выбить из-под них почву для антиправительственной агитации. В его «портфеле» кроме аграрных преобразований находились не менее значительные проекты реформ по постепенному уравнению сословий, реорганизации местного управления, утверждению свободы вероисповедания, смягчению национальных противоречий в стране и т.д. Всё это должно было, по замыслу П.А. Столыпина, превратить Россию в процветающую державу без серьёзных общественных перемен.

На П.А. Столыпина «работали» также заметное снижение в российском обществе интереса к политике и вообще к социальным вопросам, усилившееся после революции в интеллигентской среде склонность к «богостроительству» и мистицизму, к эстетике «чистого искусства». Особенно могло радовать премьер-министра заметное разочарование части российской интеллигенции в марксизме и в его идеалах социального переустройства общества, что наглядно продемонстрировал общественно-публицистический сборник «Вехи», вышедший из-под пера семи видных представителей российской философской мысли. Лидер большевиков В.И. Ульянов (Ленин) назвал этот сборник с присущей ему безаппеляционностью «ушатом помоев, вылитых на русскую демократию». Лидера большевиков очень задела высказанная в сборнике мысль, что пора уже интеллигенции перестать ощущать свою вину перед народом, и преклоняться перед ним. Народ, по мнению авторов сборника «Вехи», не отличает интеллигента от барина, а потому победа народной революции приведёт к исчезновению и без того тонкой интеллигентной прослойки в России. И, как резко заметил по этому поводу М.О. Гершензон, надо благословлять ту власть, которая своими штыками и пулями ещё пока ограждает нас от ярости народной.

Реализации планов главы российского правительства П.А. Столыпина способствовали также хорошие показатели экономического развития страны. Все отрасли производства находились на подъёме, из года в год увеличивался национальный доход страны. Происходил даже своеобразный процесс «русификации» российской промышленности, когда прибыль, полученная иностранными предпринимателями в России, не вывозилась из страны, а реинвестировалась в российскую промышленность. Однако в целом российская промышленность так и не приблизилась к западной экономической модели, а государственное стимулирование экономики так и не было заменено рынком и настоящим классом предпринимателей. Слабость российского капитализма затем наглядно показала первая мировая война.

Этот непреложный факт является свидетельством того, что аграрная реформа П.А. Столыпина не увенчалась особым успехом. И не только вследствие бюрократических методов её проведения, сколько из-за приверженности крестьян к привычным для них общинным порядкам. За все годы проведения аграрной реформы, вплоть до 1917 года, только около 2,5 млн. крестьянских хозяйств освободились от «мирской» опеки, т.е. порвали с общиной, но это составляло лишь 15% общей площади обрабатываемой земли. Причём, полными собственниками земли смогли стать лишь 8% от общего числа крестьянского населения страны. Остальные крестьяне продолжали держаться за общину как за единственную гарантию своего более-менее сносного существования.

Не оправдала надежд П.А. Столыпина и широко финансируемая правительством переселенческая кампания в восточные районы страны, которая должна была решить проблему избытка сельского населения в центральных губерниях России и помочь делу колонизации восточных окраин. Из 3,5 млн. человек, выехавших на заселение Сибири в 1907-1914 годы около 1 млн. вернулось обратно. Но и из числа оставшихся в Сибири крестьян не все сумели приспособиться к суровым местным условиям и стать крепкими хозяевами.

Конечно, определённые результаты Столыпинской аграрной реформы были налицо, как-то: рост российского хлебного экспорта, освоение и рост сельскохозяйственного производства в Сибири и в других районах страны, охваченных реформой. Однако все эти положительные сдвиги были не столь значительными, чтобы снять всю остроту проблем в аграрном секторе экономики страны, особенно между крестьянским малоземельем и помещичьими латифундиями.

И, все-таки, Столыпинская аграрная реформа имела определённые шансы на успех, что признавали самые заклятые враги премьер-министра: «В истории бывают примеры подобной политики. Было бы пустой и глупой демократической фразеологией, если бы мы сказали, что в России успех такой политики невозможен. Возможен!», - заметил по этому поводу теоретик и практик революционного марксизма В.И. Ленин ¹.

Возможно, П.А. Столыпину просто не хватило времени на реализацию всех его замыслов, хотя бы в аграрной сфере. «Дайте нам двадцать лет покоя, - говорил они, - и вы не узнаете России»². Однако всё усиливающееся противостояние в российском обществе, постоянные атаки на политику П.А. Столыпина и «справа», со стороны консервативных сил, и «слева», со стороны радикалов; усиление оппозиционных настроений в Государственной думе – всё это делало весьма зыбкими надежды реформатора на достаточно прочный и длительный «гражданский мир» в России. С другой стороны нельзя не признать правоту суждений видного советского историка А.Я. Авреха. Соглашаясь, что реформа была прервана чрезвычайными обстоятельствами, он, тем не менее, считал, что «…вопрос надо ставить иначе: почему история не дала этих 20 лет?». Отвечая на него, А.Я. Аврех делает вывод: «А не дала потому, что страна (и деревня в том числе) уже больше не могла жить в условиях архаичного политического и аграрного строя... Крах реформы был обусловлен главным объективным фактором — тем, что она проводилась в условиях сохранения помещичьего землевладения и для сохранения этого землевладения»³. Когда П.А. Столыпин просил для проведения своей реформы 15-20 лет, его критики возражали, что такая реформа как раз через десять лет приведёт к социальному взрыву⁴. И все рассуждения о каких-то позитивных сдвигах в русской деревне в результате Столыпинской аграрной реформы, как-то омрачаются тем фактом, что новоявленные собственники-крестьяне в 1917 году с таким энтузиазмом уничтожили частное земельное владение, которое вроде бы должны были защищать.

Чем поучителен для современников опыт аграрной реформы П.А. Столыпина. Да тем, что она была продуктом бюрократического творчества, происходящего от незнания российских условий. Ведь, П.А. Столыпин был уроженцем западных районов страны, где ландшафт и природные условия располагали к фермерскому типу ведения хозяйства. Таких условий не было в центральных, южных и восточных районах страны. Крестьянская ферма будет рентабельным предприятием только при наличии водоёма, заливных лугов, лесного массива, плодородных земель и ряда других условий, чего никогда не было на общинных угодьях, а тем более в индивидуальных крестьянских хозяйствах. Основной порок аграрной реформы П.А. Столыпина состоял в том же, в чём заключались просчёты реформаторов в советскую и постсоветскую эпоху – поиск единственного универсального средства, с помощью которого можно быстро решить все проблемы в сфере аграрного производства, касается ли это отрубной системы, коллективизации, насаждение ферм или повсеместные посадки кукурузы. Результаты были всегда весьма плачевными.

Так что напрасны были потуги П.А. Столыпина раздроблением крестьянского общинного хозяйства на множество мелких хозяйственных единиц добиться резкого подъёма сельского хозяйства. Для этого крестьянин- индивидуалист должен был приложить к земле труд, знания и капитал, которых у него как раз и не было. Возможно, для большинства губерний России подходило не индивидуальное хозяйство, а организованное на принципах артели. Ведь, в отличие от общины артель не противоречила частнокапиталистическим отношениям, а являлась формой их «внутреннего» вызревания. В этом случае частная собственность не навязывалась бы крестьянам «извне» властью, а самым естественным образом зарождалась бы в самих крестьянских отношениях. Вот только медлительность, постепенность, осмотрительность и осторожность – это те черты, которые никогда не являлись сильной стороной в деятельности всех наших реформаторов во все исторические эпохи. Точно также и П.А. Столыпин пытался решить все проблемы одним наскоком, с помощью одного универсального средства.

Помимо, погрешностей в плане и ходе проведения аграрных преобразований, П.А. Столыпин допустил ряд серьёзных ошибок в своей текущей политике. Прежде всего, он упустил из виду рабочий вопрос, а опыт ряда стран, в особенности Германии, показывал, что консервативная политика бывает успешной лишь в том случае, когда репрессивные меры сочетаются с усилиями правительства по улучшению социального положения рабочих. В России же тех лет, несмотря на наблюдаемый экономический рост, материальное положение рабочих оставалось прежним, а введённые после первой русской революции социальные гарантии (законы о десятичасовом рабочем дне, о социальном страховании рабочих, о профсоюзах и т.д.) почти не применялись на практике. П.А. Столыпину не довелось столкнуться с новой волной рабочего движения, но его преемникам уже с 1912 года пришлось серьёзно считаться с этим мощным фактором политической жизни страны.

Следующей ошибкой П.А. Столыпина был неприкрытый шовинизм его внутренней политики, что помешало ему найти опору среди лояльных российскому правительству общественных деятелей национальных окраин, не говоря уже об усилении в них националистических, антирусских настроений по причине его русификаторской политики в нерусских губерниях.

Но самой крупной политической ошибкой П.А. Столыпина стала его вера во всемогущество государственного аппарата и нежелание активно сотрудничать с Думой. Если Дума медлила с утверждением какого-то нужного ему законопроекта, то он, пользуясь 88 статьёй российского законодательства, приостанавливал её работу и проводил нужный ему закон через Государственный совет и правительственный аппарат. Таким образом, был введён в действие и Закон от 9 ноября 1906 года о разрушении общины. Такие действия премьер-министра лишний раз демонстрировали пренебрежение государственной власти к представительному учреждению, что вело к отходу от правительства самых умеренных либералов-октябристов.

Что же касается представителей революционного движения, то они ни на день, ни на час не прекращали своей агитации против П.А. Столыпина, так как считали предпринимаемые им меры наихудшим злом, ибо они могли привести к укреплению существующего строя, что сделало бы их революционную работу бесперспективной.

В этом своём неприятии политики П.А. Столыпина революционеры-радикалы сошлись с реакционерами-ретроградами из высших правительственных сфер. Это наглядно проявилось в провале предложенного П.А. Столыпиным Государственному совету законопроекта о введении бессословных земств в шести западных губерниях Российской империи. Суть его предложения сводилась к тому, чтобы ради эксперимента убрать здесь из избирательной практики куриальный принцип, сделать выборы прямыми и лишить дворянство руководящей роли в земских учреждениях. Причём, П.А. Столыпин пытался сыграть на русском национализме, ибо помещиками в западных губерниях России, как правило, были поляки-католики, а крестьянами православные украинцы и белорусы. Вот бы здесь пригодился премьер-министру совет марксиста В.И. Ленина, что при решении каждого серьёзного вопроса размежевание идёт по классам, а не по нациям. Конечно, консервативные члены Государственного совета сразу поняли, к чему может привести принятие такого закона. Сейчас введём крестьянское, по существу, самоуправление в западных губерниях, а через несколько лет оно распространится по всей России, и первой фигурой в деревне станет не барин-помещик, а «чумазые лендлорды» из вчерашних крепостных. Так классовый принцип одержал здесь верх над великодержавным мировоззрением. П.А.Столыпин же смог в очередной раз убедиться, что большего ему в России уже сделать не дадут.

Нет, как говорится, пророков в своём отечестве. Своей деятельностью П.А. Столыпин не снискал к себе доверия и уважения ни у сторонников прежнего порядка, ни у оппозиции существующему строю. Царь и его ближайшее окружение мирились с диктатурой П.А. Столыпина лишь до определённого времени, пока он поистине железной рукой наводил порядок в стране. Когда положение в стране стабилизировалось и угроза повторения революционных событий, казалось, канула «в лету» надобность в П.А. Столыпине отпала. В итоге он лишился поддержки со стороны императора Николая II.

Единственное, что удалось совершить П.А. Столыпину – это сдвинуть с места самый больной аграрно-крестьянский вопрос, обеспечить выход из общины части крестьян, потому что правительство разуверилось в общине, как залога спокойствия и порядка в деревне. В ходе крестьянских выступлений в годы Первой русской революции сельская община выступала в роли коллективного органа борьбы за отчуждение помещичьих земель. Но, пожертвовав общиной, правящий класс России и мысли не допускал о каких то ещё, более серьёзных преобразованиях в деревне.

Так что убийство П.А. Столыпина в Киеве 1 сентября 1911 года лишь не намного опередило, очевидно, его политическую смерть. Как показали дальнейшие события, правящие круги России уже не смогли выдвинуть из своей среды столь же талантливого и энергичного политика. Не сумели они воспользоваться и тем последним спасительным шансом, который он им предоставил, чтобы, не ломая круто институты традиционного общества, продвинуть Россию дальше по пути капиталистической модернизации, и, пожертвовав немногим, сохранить главное – Великую Российскую державу с монархом во главе.

4. Февраль 1917 года: назревшая необходимость или неизбежная случайность

Вполне возможно, что, имея дело только с думской оппозицией при политической инфантильности народных масс, царский режим мог бы протянуть ещё неопределённо долгое время, если бы не столь мощный ускоритель революционного взрыва, каковым явилась Первая мировая война. Лидер большевиков В.И. Ленин прямо назвал её, вернее решение России в ней участвовать, лучшим подарком революции от царского правительства. Представитель крайне правых сил П.Н. Дурново в своей докладной записке на имя императора также предупреждал последнего о грядущих бедах для России, которые могли быть вызваны этой войной. Он предвидел, что война может принять для России неблагоприятный оборот, что она умножит беды и страдания народных масс и вызовет их недовольство. Этим недовольством воспользуются все противники существующего режима для его дискредитации и разрушения. Прямым последствием неудачной войны станет революция, причём власть в стране могут захватить самые крайние, беспокойные и радикальные элементы общества, и тогда гибель монархии неизбежна¹.

Так оно, в принципе, и случилось. Уже первые поражения русских войск вызвало рост протестных настроений в стране обществе и активизацию оппозиционных настроений в IV Государственной думе. Либеральная печать и думские ораторы развернули настоящую компанию по разоблачению костной царской бюрократии, неспособной организовать оборону страны и справиться с нарастающими экономическими трудностями. Серьёзность ситуации ввиду мощного наступления германских войск требовала более широкого привлечения российской общественности к делам фронта и тыла. Очередной министр внутренних дел С.Н. Щербатов прямо так и заявил на заседании Совета министров: «Мы все вместе непригодны для управления Россией при сложившейся обстановке… нужна либо диктатура, либо примирительная политика»¹.

Но осуществлявший верховную власть в стране Николай II оказался

неспособен ни на то, ни на другое. Все его меры по усилению связи с общественностью ограничились созданием подконтрольных правительству земских союзов и торгово-промышленных комитетов для оказания непосредственной помощи сражающейся армии. Относительно наведения порядка и дисциплины в воюющей стране, то вместо того, чтобы контролировать ход событий в стране, царь предоставил им идти своим чередом, взяв на себя верховное командование армией и отправившись на фронт. В условиях постоянных военных поражений это оборачивалось для российской монархии настоящим самоубийством. Ведь отныне все поражения русской армии в народном мнении приписывались Николаю II.

Ещё одной крупной политической ошибкой последнего российского императора стало то, что, отправившись в ставку Главного командования, он передоверил все дела управления страной императрице Александре Федоровне и окружившей её придворной камарилье, настроенной к думской оппозиции ещё непримиримее, чем сам император. Для неё даже вполне лояльный царскому правительству председатель Думы М.В. Родзянко казался опасным смутьяном. Вместо того чтобы искать приемлемый компромисс с IV Государственной думой, власть стала на путь ненужной конфронтации с думской оппозицией, назначая на ответственные министерские посты заведомо непопулярных в обществе лиц. И, от себя добавим, бесталанных. Сложился, по существу, «вотчинный» принцип управления страной, когда главнейшим условием была преданность кандидата царской семье, придворной камарилье и с благословления «святого старца» Г.Е. Распутина. В дальнейшем наступила настоящая «министерская чехарда», что совсем дезорганизовало работу государственного аппарата. Это было прямым следствием т.н. «вотчинной системы» управления страной, когда руководители министерств и ведомств брались из одной и той же затасканной колоды ближайших царских сановников. Главным критерием при их отпоре были не опыт и личные способности. А преданность царской чете и уважение к «святому старцу». Понятно, что в условиях полного разложения правящего режима в их среде всё труднее можно было обнаружить талантливых или хотя бы способных государственных деятелей. Наступил, по сути, полный паралич власти. Такую ситуацию довольно точно охарактеризовал последний министр внутренних дел Российской империи А.Д. Протопопов: «Всюду было будто бы начальство, которое распоряжалось, и этого начальства было много, но общей воли, плана, системы не было, и быть не могло при общей розни среди исполнительной власти и при отсутствии законодательной работы и действительного контроля за работой министров»¹.

В этих условиях в резкую оппозицию к царизму перешли даже прежде лояльные ему политические силы, включая октябристов и умеренных националистов. В недрах IV Государственной думы возник т.н. «Прогрессивный блок», который выдвинул требование о создании ответственного пред Думой правительства и издания законов, смягчающих политический режим в стране. В ответ Николай II распорядился закрыть заседания IV Государственной думы. Получалось, что чем больше накалялась ситуация в стране, тем неуступчивее становилось царское окружение, само выбивая почву из-под ног.

Методически создавая вокруг себя политический вакуум, царская семья в самый решающий для себя момент оказалась в полной изоляции, утратила поддержку не только в армии, но даже среди собственной родни. Отсюда нереальными и запоздалыми оказались лихорадочные попытки царя в самый разгар февральских событий установить в стране военную диктатуру. Для этого не оказалось ни верных воинских частей, ни толковых исполнителей.

На примере Февральской революции 1917 года находит своё подтверждение тот факт, что именно революция является единственным средством продвижения страны вперёд, если упрямство и слепота правящей элиты создают заслон прогрессивному развитию страны. Подобно всем революциям прошлого явилась стихийным порывом масс, к которому только на его завершающей фазе присоединились политические организации. Парадокс этого события в том, что эту революцию никто не ожидал и не готовил из противостоящих царскому правительству сил. И хотя не было недостатка в целом ряде пророчеств о грядущих грозных событиях и со стороны ближайшей родни последнего российского императора, и со стороны представителей российской общественности, тем не менее, ни консерваторы, ни либералы, ни непримиримые революционеры не ожидали столь быстрой развязки. Уже стало хрестоматийным примером выступление самого ярого революционера В.И. Ленина на собрании молодых социалистов в швейцарском городе Цюрихе, причём за считанные месяцы до крушения монархии в России, где он выразил мысль, что вряд ли доживёт до грядущих битв мировой пролетарской революции.

Более того, многим в России тогда, в начале 1917 года, казалось, что самое худшее для России осталось уже позади. Улучшилось материальное обеспечение войск, к чему приложили свою руку земские деятели и думские депутаты, объединённые в неправительственных хозяйственных ассоциациях. Политическая активность либеральной оппозиции тоже фактически сошла на нет. Видя упорное нежелание царя идти на какие-либо уступки, либералы из «Прогрессивного блока» безропотно ожидали объявления выборов в новую V Государственную думу, ибо IV Дума была фактически распущена царём 16 декабря 1917 года. Никаких активных действий против существующего строя оппозиция не планировала. Исчез даже такой раздражающий фактор, как влияние Г.Е. Распутина при императорском дворе. Группа заговорщиков из высшего света при участии В.М. Пуришкевича организовала убийство «святого старца», чтобы спасти царскую семью от окончательной дискредитации. Убийство фаворита убедило царя и царицу, что они окружены врагами, что ещё больше способствовало их изоляции и отчуждению даже от своей ближайшей родни, что не могло не сказаться на понимании ими окружающей обстановки и привело к утрате контроля над страной.

Лучшим выходом для России в тот исторический момент лидеры кадетов и октябристов, ввиду явной недееспособности правительства, считали верхушечный переворот. Предполагалось при поддержке генералитета, опираясь на верные воинские части, блокировать царский эшелон и принудить Николая II отречься от престола в пользу его брата Михаила Александровича, который отличался прогрессивными взглядами и пользовался доверием у либеральной общественности. Относительно осуществимости этого плана, главный заговорщик, лидер октябристов А.И. Гучков, впоследствии признал, что заговорщиками слишком много было сделано для того, чтобы угодить на виселицу, но очень мало для того, чтобы рассчитывать на успех.

Как помним, события совсем иначе, чем рассчитывали лидеры думской оппозиции, главным инициатором и проводником этих событий стали не они, а, как отметил известный монархист и националист В.И. Шульгин: «Его величество, русский народ». События нарастали быстро, как снежный ком. 23 февраля 1917 года возмутилась хлебная очередь в Петрограде. Затем волнения охватили весь город, вместе с военным гарнизоном. В полночь 2 марта 1917 года Николай II после отказа армии поддержать его в столь трудный момент отрёкся от престола в пользу своего брата Михаила. Однако тот, опасаясь за личную безопасность, уже на другой день заявил о передаче всей полноты власти Временному правительству. Получается сплошная мистика. С Михаила Романовская династия началась, Михаилом она и закончилась. В Ипатьевском монастыре нашли первого царя из династии Романовых, а в доме инженера Ипатьева окончила своё земное бытие семья последнего императора из этой династии.

После отречения Николая II ответственность за судьбу страны взял на себя Временный комитет Государственной думы, оперативно создавший Временное правительство, пользующегося доверием стихийно созданных Советов рабочих и солдатских депутатов, которым принадлежала тогда реальная власть в Петрограде и других крупных городах страны. Так произошла подлинно народная революция, которую никто не ждал и не готовил, несмотря на все пророчества поэтов и политиков. В первые дни Февральской революции мало кто понимал, что настоящие испытания для страны и её народа только начинаются. Всеми овладела эйфория чувств, настоящее опьянение от свободы, когда, казалось, что все терзавшие Россию при старой власти, беды будут решены в одночасье.

ЛЕКЦИЯ 7. Великая Русская Революция 1917 года. Проблемы строительства нового общества.

1. Крах буржуазно-демократической альтернативы: неизбежность или случайность.

2. Торжество идей революционного переустройства российского общества: историческая аномалия или закономерность.

3. Нэповская альтернатива.

4. Индустриализация СССР: достижения и потери.

Редко когда в истории складывается такой комплекс причин, вызывающий крушение старого социально-политического строя, как это случилось в России в феврале 1917 года, когда слились воедино экономический, социально-политический и даже духовно-нравственный кризис российской монархии, рухнувшей в одночасье. В результате страна оказалась поставлена перед жёстким выбором, как жить дальше и к какой модели развития стремиться?

Российскую общественность всегда волновали вопросы неизбежности Февральской революции и предопределённости Октябрьского переворота большевиков. Тон новой дискуссии задала статья А.И. Солженицына, где главную причину Февральской революции он увидел в нераспорядительности властей, слабости самого императора и разрушительными действиями либеральной оппозиции. По его мнению, революцию можно было избежать, прояви власть больше стойкости и жёсткости по отношению к своим оппонентам¹. Это бы позволило России избежать худшей беды, которая затем последовала после победы большевиков. Что касается первого тезиса А.И. Солженицына, то в том то и дело, что последний император и его окружение настолько явно показали свою неспособность управлять страной, что в решающий момент у них не оказалось под рукою даже полка солдат, чтобы попробовать навести порядок в стране. Со вторым же тезисом А.И. Солженицына вполне можно согласиться, что Февральская революция действительно открыла большевикам дорогу к власти. В этот и заключалась глубокая закономерность Октябрьской революции.

Оттого вполне можно рассматривать события Февраля и Октября 1917 года как Великую русскую революцию, которая лишь повторила революции прошлого. Особенно Великую Французскую революцию, когда власть сначала, после крушения монархии, достаётся относительно умеренным элементам общества, затем более радикальным, пока её не захватывают крайне экстремистские элементы (якобинцы или большевики), пытавшиеся навязать стране свой эксперимент по строительству нового идеального общества. Только в нашей стране, в отличие от событий Великой Французской революции, этот социальный эксперимент затянулся на семь с лишним десятков лет. Это ещё раз подтверждает глубокую историческую предопределённость и прочность созданной большевиками-ленинцами общественной системы.

Однако это вовсе не устраняет вопроса о реальности буржуазно-демократического пути развития и предопределённости прихода коммунистической диктатуры.

Вначале, сразу после отречения от престола Николая I, казалось, что Россия прочно встала на путь буржуазно-демократического развития. Вышедшее из недр IV Государственной думы Временное правительство, провозгласила все гражданские свободы, отмену смертной казни, ликвидацию всех сословий и национальных ограничений, признало право народов Польши и Финляндии на независимость, обещало автономию национальным окраинам.

Однако для большинства трудового населения страны - крестьянства, воспитанного на общинных, коллективистских традициях – всё это было пустым звуком, или, более того, сигналом к немедленным действиям по достижению социальной справедливости. Чем дальше, тем более настойчиво массы рабочих и солдат, заполнившие площади и улицы столицы, требовали самых радикальных перемен: скорейшего заключения мира, ограничение произвола предпринимателей, наделение землёй крестьян за счёт помещичьих имений.

Октябристы и кадеты, определявшие состав первого Временного правительства не были настроены на столь кардинальные перемены, боясь нарушить хрупкий, едва установившийся гражданский мир в России. Поэтому они избрали, как им казалось, мудрую тактику: «сначала успокоение – потом реформы». Правительство надеялось, что время рассосёт значительную часть иллюзий и убавит революционный энтузиазм масс. Как выразился известный российский промышленник П.В. Рябушинский: «Может, всё образуется и русский народ никого не обидит». Вскоре, однако, выяснилось, что определённые иллюзии питали сами члены октябристско-кадетского временного правительства, которое переоценили степень своего влияния на население Петрограда и излишне понадеялись на поддержку эсеро-меньшевистских Советов. Глубокие знатоки европейской культуры и права они совершенно не знали собственного народа, который не желал слышать ничьих увещеваний, а настойчиво требовал конкретных мер по улучшению своего нелёгкого положения.

Ещё в чём можно упрекнуть сторонников буржуазно-демократического развития страны, так это, пусть не покажется странным, в здравом политическом смысле, который не всегда уместен в раздираемой противоречиями стране. Защита национальных интересов и приверженность демократическим ценностям не снискала им популярности ни в политических кругах России, ни в народной среде.

Стоило только министру иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюкову заявить, что Россия будет верна своим союзническим обязательствам и продолжит участие в войне до победного конца, то это вызвало такой взрыв недовольства у солдат столичного гарнизона, опасавшихся отправки на фронт, что это прямиком привело к отставке первого состава Временного правительства.

Однако пришедшие ему на смену представители Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с кумиром демократической публики А.Ф. Керенским не сумели составить прочной альтернативы большевикам. Казалось, именно такое правительство, где главную роль играли лидеры социалистических партий меньшевиков и эсеров, пользующихся влиянием среди рабочих и солдат Петрограда, сумеет лучше провести политику классового сотрудничества. Только взятый им курс на то, чтобы примирить всех, кого можно примирить, и вести их к единой цели - к обновлению России, уже не соответствовал сложившейся ситуации в стране, чреватой экономическим кризисом, анархией и политическими потрясениями. Она имела только один результат – рост всеобщего озлобления и усиление нападок на правительство как «справа», так и «слева». Обстановка требовала более жёсткой и определённой политической линии правительства. Как полагал лидер отошедшей от власти кадетской партии П.Н. Милюков, в условиях нарастания анархии и падения авторитета власти лучшим выходом для страны является военная диктатура, так что без крови и России нужна небольшая «хирургическая операция».

Временное же правительство продолжало тщетно вести свою линию на примирение всех «кого можно примирить и повести к общей цели к преображению России». Только все его робкие попытки реформ разбивались о всеобщий саботаж старого чиновничьего аппарата, действовавшего по принципу «чем хуже – тем лучше». Об этом прямо говорил меньшевик П.Н. Богданов на Демократическом совещании, созванном Временным правительством А.Ф. Керенского летом 1917 года: «Одна часть правительства непрерывно тормозит работу другой; то обстоятельство, что все реформы тормозятся, оторвало правительство от широких слоёв народа». В итоге, почти в последние дни Романовской монархии, в стране наблюдался паралич власти, когда любое правительственное распоряжение превращалось в простую бумажку и никем не исполнялось. Этому не могли помешать неоднократные перетряски и реорганизации Временного правительства - кредит доверия к нему со стороны народных масс неуклонно падал. Временное же правительство

В конце концов даже такой истовый демократ как А.Ф. Керенский пришёл к выводу, что «экстремальная ситуация требует принятия чрезвычайных мер», то есть высказался за диктатуру. Только пойти на этот шаг он так и не смог, именно по причине своих демократических убеждений. Наиболее благоприятный для этого момент был упущен в июне 1917 года после подавления антиправительственного выступления солдат петроградского гарнизона, поощряемых большевиками. Однако председатель Временного правительства считал большевиков, хоть и экстремистской, но, всё-таки, составной частью демократического лагеря, и боялся, что удар по ним приведёт к ослаблению всего революционно-демократического лагеря в целом, и вызовет усиление консервативно-монархических сил. Только этим обстоятельством можно объяснить сравнительно узкий размах репрессий против большевиков после июльских событий, когда они сумели сохранить свои кадры и организационные структуры. Дело фактически ограничилось кратковременным арестом нескольких видных большевиков (Л.Д Троцкого, А.М. Коллонтай), вместо того чтобы полностью устранить их с политической арены страны.

Вторая попытка соединения демократической власти с крепкой генеральской рукой была предпринята в августе 1917 года во время т.н. «корниловского мятежа». Хотя никакого мятежа фактически не было. Просто военный министр Л.Г. Корнилов по согласованию с главою Временного правительства А.Ф. Керенским направил несколько воинских частей в Петроград, чтобы навести порядок сначала в столице, а затем по всей стране. Для этого распустить Советы, прекратить деятельность экстремистских политических партий, ввести военный режим на железных дорогах и оборонных предприятия. Но в самый решительный момент, когда воинские эшелоны уже двигались к столице, А.Ф. Керенский неожиданно объявил генерала Л.Г. Корнилова мятежником и обратился за помощью к Петроградскому Совету, где уже успели утвердиться большевики. С их помощью он предотвратил победу правых сил, но сам превратился в заложника революционной демократии, олицетворяемой большевистскими Советами рабочих и солдатских депутатов. Такой поступок А.Ф. Керенского, кроме личных амбиций (боязнью оказаться на вторых ролях), определялся его природной склонностью к постоянным компромиссам, стремлению избежать крайностей, балансируя между правым и левым силами, чтобы быть высшего арбитром. Только в данном случае баланс сил был бесповоротно нарушен в пользу большевиков, которые, получив большинство в обоих столичных Советах (Петроград и Москва), почти открыто готовились к захвату власти. Временное же правительство потеряло опору в народе и утратило поддержку среди генералитета, который не мог простить А.Ф. Керенскому предательство и арест генерала Л.Г. Корнилова.

Так история России в очередной раз продемонстрировала окружающему миру самый неудачный способ решения назревших проблем, когда молодая российская демократия, в силу отсутствия демократических традиций в обществе, быстро превращается в охлократию (власть толпы). Когда, используя недовольство и нетерпение масс, к власти под прикрытием самых популистских лозунгов прорывается экстремистская партия, не стесняющая себя никакими политическими принципами и нравственными нормами.

Можно ли в связи с этим считать, что центристская политика А.Ф. Керенского была заранее порочна, и, что Россия, ввиду отсутствия у её населения прочных демократических традиций, была заранее обречена на одну из диктатур: либо военная диктатура Л.Г. Корнилова, либо революционная диктатура большевиков. Впрочем, могла быть и такая крайности, как всеобщая анархия и распад страны. С таким мнением некоторых современных историков и публицистов можно согласиться с позиций сегодняшнего дня, но не при анализе реальной ситуации в стране осенью 1917 года. Тогда общая воля народов России ещё не склонилась, бесспорно, в пользу левых социалистических партий. Боролись за власть, прежде всего, конкретные политические лидеры и любой из них (А.Ф. Керенский, Л.Г. Корнилов и В.И. Ленин) мог одержать верх.

Только А.Ф. Керенскому не хватило политической воли и политического искусства в борьбе с таким искусным и решительным политиком, как В.И. Ленин. Не оказалось у него, во многом по причине его постоянных колебаний в политике, и надёжных союзников в момент большевистского переворота. Весьма примечательный является факт политического прозрения бывшего председателя Временного правительства. Когда А.Ф. Керенский незадолго до своей смерти в Нью-Йорке в 1972 году давал интервью, то на вопрос журналиста, чтобы он сделал, окажись вновь в революционном Петрограде, А.Ф. Керенский ответил, что приказал бы расстрелять самого себя.

Л.Г. Корнилов, смелый и решительный человек, проявил непростительную слабость в самый решительный момент, в августе 1917 года, дав себя арестовать. Поддерживающий его командный состав русской армии после этого, озлобившись на правительство А.Ф. Керенского, занял позицию невмешательства, спокойно наблюдая за свержением ненавистного им Временного правительства и надеясь на то, что большевики долго у власти не продержаться, что их диктатура неизбежно рухнет в обстановке экономического и политического хаоса, охватившего страну. Здоровые силы русской армии вступили в борьбу, когда было уже поздно, когда распад страны и возобладавшая повсеместно анархия не давала никакой возможности оказать организованное сопротивление большевистской диктатуре.

Так что приходится признать, что победа В.И. Ленина была обеспечена его огромными организаторскими способностями, политической гибкостью и полной неразборчивостью в средствах, что он блестяще продемонстрировал в период от Февраля к Октябрю 1917 года.

Если этот субъективный личностный фактор (почти демоническую роль В.И. Ленина) перевести в плоскость реальных исторических закономерностей, то следует признать, что Октябрьский переворот большевиков стал возможен в результате редкого совпадения и взаимодействия трёх основных решающих факторов его победы. Первый – это стремительное нарастание народной стихии, одухотворённой желанием скорейшего решения насущных жизненных программ – мира, земли и хлеба. Второй – трансформация этой стихии и стихийных ожиданий масс в политическую форму с требованием передачи всей полноты власти в руки Советов, как гаранта реализации народных стремлений. Третий – это настойчивые и успешные усилия большевиков по укреплению своего лидерства в этом массовом всенародном движении.

2. Торжество идей революционного переустройства российского общества: историческая аномалия или закономерность.

Однако сразу же после взятия власти в октябре 1917 года большевики оказались заложниками созданной ими же самими ситуации. Стремясь сохранить своё влияние на массу рабочих и солдат, они ознаменовали свой приход к власти решением самых насущных вопросов, на которое оказалось неспособным Временное правительство. Декретом о земле решение аграрного вопроса было отдано в руки самого крестьянства, и на селе начался «чёрный передел», одним мигом ликвидировавший не только помещичье землевладение, но и едва народившиеся рыночные отношения в деревне.

Столь же губительную роль сыграл Декрет о мире, в котором многочисленная рать крестьян, одетая в серые солдатские шинели, услышала свой голос. Солдаты бросили фронт и отправились по домам делить помещичью землю. Декрет об установлении рабочего контроля на производстве покончил с капиталистическом укладом в промышленности. Отныне полными хозяевами предприятий стали фабрично-заводские комитеты, состоящие из рабочих. Поскольку ни наладить, ни поддержать работу предприятия на прежнем уровне, они не могли, то такой шаг имел своим результатом почти полный развал промышленности.

Принятая затем «Декларация прав народов России» стала подлинным подарком для национально-сепаратистских движений на окраинах страны, что сделало весьма вероятным распад России. Да и сам советский принцип, положенный в основу государственного строительства новой России грозил ей неминуемым распадом, так как по природе своей Советы депутатов призваны защищать местные территориальные или социально-производственные интересы, а до общегосударственного уровня им подняться не суждено. Чему ж тут удивляться, если в первые месяцы большевистской диктатуры на необъятных просторах России стали формироваться всё новые и новые центры власти. Не только в пределах бывших национальных окраин и губерний, но даже в рамках отдельных уездов и волостей.

Получалось, что Советская власть, проведя в жизнь свои декреты в интересах широких масс народа, сама оказалась жертвой народной стихии, которая, казалось, заполонила собою всё. Это был период стихийной народной демократии.

Поэтому жизненно важной для сохранения контроля коммунистической партии над страной стала задача по обузданию этой народной стихии, чтобы втиснуть энергию разбуженных революцией народных масс в предельно жёсткие государственные берега. Так Великая Русская революция совершила свой первый крен от безбрежного митингового демократизма масс, который развернули первые декреты Советской власти, к революционно-якобинской диктатуре большевиков, ставшей над народом и навязавшей ему социалистическое переустройство всех основ российского общества.

Можно определить три этапа перехода от народно-революционной демократии к революционному тоталитаризму. Первый - от 7 ноября 1917 года по 5 января 1918 года. Тогда большевики, руководствуясь знаменитой наполеоновской фразой «Главное ввязаться в бой – потом видно будет», направили все силы на захват и удержание власти. Отсюда самые популярные лозунги и действия, чтобы убедить трудящиеся массы в правильности своей политики и заручиться их поддержкой. Венцом деятельности партии коммунистов на этом этапе стало создание чисто большевистского правительства и размежевание со всеми политическими партиями демократического толка при опоре на уравнительские, мелкобуржуазные иллюзии масс. При этом, как уже отмечалось, была отвергнута идея однородного социалистического правительства с включением в СНК И ВЦИК представителей партий меньшевиков и эсеров.

Второй этап эволюции народной демократии в революционно-якобинскую диктатуру длился с 5 января по 6 июля 1918 года. На этом этапе В.И. Ленин и его сторонники окончательно распростились с последними демократическими традициями в рядах своей партии и разошлись с теми слоями населения, которые поддерживали первые мероприятия Советской власти, но были против радикальных социальных перемен в стране. Речь идёт о разгоне Учредительного собрания, хотя именно под лозунгом скорейшего его созыва большевики и пришли к власти. В реальной обстановке начала 1918 года в Учредительном собрании большевикам больше не нуждались, ведь власть и так находилась в их руках. Более того, Учредительное собрание могло стать орудием в руках антибольшевистских сил, чтобы «переиграть» Октябрь и одним законодательным актом, конституционным и легитимным путём отстранить большевиков от власти.

Поэтому большевики в отношении Учредительного собрания продемонстрировали примат голого политического практицизма в противовес своим прежним демократическим принципам. Созвав 5 января 1918 года Учредительное собрание, они предложили ему признать первые декреты большевистского руководства. Поскольку антибольшевистское большинство собрание не могло на это пойти, ибо в таком случае оно признавало легитимность большевистской власти над страной, то большевики на следующий же день разогнали Учредительное собрание. Чтобы расширить пошатнувшуюся социальную опору своей власти большевики в это время пошли на союз с левыми эсерами, предоставив последним ряд малозначительных постов в своём правительстве.

Несмотря на эти внутриполитические успехи, судьба коммунистического правительства по-прежнему висела на волоске. В условиях развала старой армии дальнейшее продолжение войны грозило поражением страны и крахом большевистской диктатуры. Поэтому под сильным давлением В.И. Ленина советским правительством был заключён позорный Брестский мирный договор с Германией в марте 1918 года. По условиям этого договора Россия утратила значительные территории и выплачивала огромную контрибуцию. Само правительство народных комиссаров превращалось, по существу, в марионетку кайзеровской Германии, послушно выполняя её всё более наглые требования.

Однако, по мнению В.И. Ленина, «игра стоила свеч». Он поспешил воспользоваться доставшейся с таким трудом мирной передышкой для окончательного упрочения большевистской диктатуры по всей стране, снизу доверху. Очень скоро руководящая роль коммунистической партии закрепилась по всей вертикали власти – от Совнаркома и ВЦИКа до местных советов. Последние уже тогда из органов народовластия превратились в «приводной ремень» от партии к массам. ЦК большевистской партии взял под свой полный контроль подбор и назначение кадров во все звенья управления. В отношении противников коммунистической диктатуры в повестку дня был поставлен массовый террор. Карающим мечом партии стала ВЧК, получившая право арестовывать, судить и расстреливать всех врагов Советской власти, за фасадом которой скрывалась диктатура вождей большевистской партии.

Вместо рабочего контроля на производстве была введена жёстко централизованная система управления промышленностью: от Высшего Совета народного хозяйства до местных совнархозов с назначенными комиссарами во главе. Была завершена национализация почти всех промышленных предприятий и банковской системы без всякой компенсации прежним владельцам. После того как социалистические преобразования в городе были завершены, классовая борьба была развёрнута в деревне, чтобы обуздать мелких собственников. Уже в январе 1917 года была запрещена свободная торговля хлебом и введена продовольственная диктатура. Это означало насильственное и безвозмездное изъятие хлеба у крестьян по линии продразвёрстки для покрытия государственных расходов. Но взять хлеб у зажиточной части деревни власть могла только при помощи сельской бедноты. Ей и была передана вся власть в деревне. Организованные в комитеты бедноты, они подмяли под себя сельсоветы, кооперативы и другие органы крестьянского самоуправления. Злоупотребления комбедов и их покровителей большевиков вызвали рост крестьянских выступлений.

Такая политика большевиков в деревне вызвала трещину в союзе большевиков с левыми эсерами, которые не могли смириться с явно антикрестьянской политикой большевистского руководства. Эсеры оказались в очень неприятной для себя ситуации: крестьянская партия участвовала в антикрестьянском правительстве. Выход для себя эсеры увидели в провоцировании новой войны с Германией, когда бы общая необходимость защиты отечества сняла возникшие противоречия между Советской властью и большинством крестьянского населения страны. Для этого эсеры убили германского посла Мирбаха и устроили военную демонстрацию в столице. Но большевики, опираясь на преданный им Московский гарнизон, состоящий из латышских стрелков, сравнительно быстро подавили плохо организованное выступление левых эсеров, убрали их со своей дороги и перешли к открытой диктатуре революционно-якобинского толка.

К лету 1918 года относится наступление третьего, самого трагического этапа перехода от народной демократии к революционному тоталитаризму, когда наглядная демонстрация антидемократической и антигуманной сути коммунистической власти вызвали сползание российского общества к гражданской войне.

Победа в ней досталась большевикам. Историки в последнее время довольно точно указали на все обстоятельства, способствовавшие победе «красных» и крушению «белой гвардии» с её «белой идеей».

Прежде всего, в гражданской войне решающую роль играет идеология, побеждает тот, кто сумеет убедить большинство народа в правильности своей политики. Белое движение такой идеологии сформулировать не сумело. Его общие и туманные декларации, старательно обходившие жизненно важные для народа вопросы о государственном строе, о помещичьих землях и о демократических свободах, воспринималось этим народом как стремление вернуть страну к старым порядкам.

Отсутствие позитивной программы крайне сузило социальную базу Белого движения, ограничив её в основном кадровым офицерством, студенческой молодёжью, казачеством и личными противниками Советской власти. Иными словами, белые генералы сделали упор на чисто военном способе решения задачи по свержению большевистской диктатуры, в чём и заключалась их главная ошибка.

Большевистские руководители, напротив, под все свои действия подводили идеологическую платформу, сумев убедить значительную часть трудового народа, что, несмотря на все издержки коммунистической диктатуры, она всё же предлагает лучший выход для страны и её народа, нежели победа белых генералов.

Большевики победили также благодаря организованности и сплочённости в своих рядах, потому, что сумели превратить контролируемую ими территорию в единый военный лагерь, создать централизованное управление фронтом и тылом, обеспечить дисциплину и порядок на своей территории.

Белые правители ничем подобным похвастаться не могли. Захваченная ими территория напоминала полный развал, ибо была перенасыщена спекулянтами, казнокрадами и тёмными личностями, буквально разъедавшими тыл белой армии. Гораздо хуже, чем у противника, был у них обеспечен и порядок в воинских частях. Отсюда такое явление как «атаманщина», когда отдельные командиры (Семёнов, Анненков, Каппель, Слащёв) лишь номинально подчинялись Главному командованию. Творимые этими «атаманами» бессудные расправы над мирным населением, погромы и произвол контрразведок, лишали Белое движение прежнего ореола святости, настраивали против него большую часть населения страны. Нельзя отсюда не согласиться со словами известного идеолога Белого движения В.И. Шульгина, что «начинали Белое движение почти святые, а закончили почти подлецы».

Сыграло свою роль в победе большевиков и выгодное военно-стратегическое положение Советской республики. Подконтрольная большевикам территория занимала исторический центр страны, где сходились важнейшие железнодорожные узлы, располагались крупнейшие оружейные заводы и воинские склады; где находилась большая часть однородного русского населения, поставлявшего солдат в Красную армию. Удобная конфигурация советской территории позволяла Красному командованию быстро перебрасывать войска на угрожаемые направления, как только противник обозначал направление своего главного удара, парировать его и переходить в победоносное контрнаступление.

И ещё на одно обстоятельство, обеспечившее победу Красной Армии в Гражданской войне, хотелось бы указать. Оно относится к извечно больному для страны национальному вопросу. Белые генералы, как известно, выдвинули лозунг «За единую и неделимую Россию», что оттолкнуло от них представителей национальных окраин и породило рост сепаратистских выступлений в тылу белых войск. Это, с одной стороны. С другой - почти неприкрытая зависимость белых лидеров от их союзников вызывала у населения сомнение в искренности их патриотических лозунгов, нивелировала все их разговоры о защите родины от врагов России – большевиков-интернационалистов.

Как это не покажется парадоксальным, но именно своими интернациональными лозунгами и проведением гибкой политики в национальном вопросе Советскому руководству удалось уберечь страну от развала. В своём продвижении на национальные окраины Красная Армия могла опереться на поддержку бедняцких слоёв местного населения, щедро раздавая им обещания о национальном суверенитете и защите прав всех ранее угнетаемых царизмом народов. С другой стороны, русское население национальных окраин только в единокровных им бойцах Красной Армии могло найти защиту от местных националистов. Таким образом, получалось, что, изгоняя интервентами с российской территории и расширяя свой контроль на большей части владений бывшей Российской империи, Советская власть не на словах, а на деле демонстрировала защиту национальных интересов страны.

Только вот, народившийся в России социально-политический строй уже тогда, в годы революции и гражданской войны, мало соответствовал социалистическому идеалу, разработанному теоретиками марксизма. Во-первых, утвердился высочайший тип тоталитарного обобществления собственности, верховным и всевластным распорядителем которой выступил новый многочисленный, но сравнительно узкий по сравнению ко всему населению страны, слой управленцев из правящей партии. За ширмой советской и государственной скрывалась по существу узкогрупповая корпоративная собственность новых хозяев России.

Во-вторых, тоталитарно изменилась природа большевистской партии. Она всё больше отрывалась от масс и, применяя репрессивные меры по подавлению народного недовольства, она находила для себя новую социальную опору в лице армейского и тылового начальства, попадая в заложники нового элитного слоя советского общества т.н. «совслужащих». Коммунистическая партия как бы становилась одновременно и правящей партией и правящим классом нового советского общества.

В-третьих, тоталитарные изменения произошли также в области общественной морали. Как ненужный хлам были отброшены в сторону все слова о свободе, равенстве и демократии для всех. На первый план теперь выдвигались жестокость, классовая месть, преданность идее социального переустройства и оправдание любых преступлений, если они направлены на благое дело – «освобождению трудящихся от гнёта капитала». Это открывало дорогу в партию и к власти не самым лучшим социальным элементам, тем, кто жаждал безмерной власти и чурался простого, будничного труда. Тем более, для того, чтобы выбиться в начальство не требовалось особого образования или культуры. Достаточно было бездумной преданности коммунистическим идеалам и исполнительности в проведении партийной линии, а также предельной жестокости по отношению к классовым врагам.

Эти новые черты советского государства и определяли его тоталитарный характер. Господство единой идеологической системы и одной партии, скроенной по типу средневекового ордена и осуществляющей контроль над всеми сферами жизни Советского общества. Но это был пока ещё именно революционный тоталитаризм, питаемый идеей интернационализма, т.е. социального переустройства не только России, но и всего мира. И партия была пока ещё союзом единомышленников, а не орудием утверждения личной власти вождя. «Карающий меч революции» - ВЧК было всевластно над всем населением страны, но В.И. Ленину даже в голову не могло придти использовать это оружии как средство в споре со своими оппонентами внутри партии. Кстати, В.И. Ленин также не одобрял возвеличивания своей фигуры, не стремился к утверждению своего культа в стране. Однако всё это было не за горами. Имелись все предпосылки для перехода от революционного тоталитаризма, который одухотворял общество в годы революции и гражданской войны, к тоталитаризму иного, высшего типа, который впоследствии назвали культом личности И.В. Сталина. И немалую роль в последующем утверждении режима личной власти И.В. Сталина сыграла приверженность значительной части большевиков традициям и нормам «воюющей партии» времён Гражданской войны.

2. Нэповская альтернатива.

Итак, вышедшее из горнила революции и гражданской войны новое общество стало в основе своей тоталитарным. Такой политический режим определялся огромной ролью идеологии в обществе и в стремлении государства контролировать и регулировать как можно больше сфер общественной жизни. Только это пока был революционный тоталитаризм, направленный на немедленное осуществление социалистического идеала и устранение всего того, что мешало его укоренению на российской почве. Логическим следствием такой политики стала попытка огосударствления производства и распределения, т.е. реализация многократно проклятого Карлом Марксом идеи военно-казарменного коммунизма.

Свидетельством того является принятый IX съездом РКП(б) в марте 1920 года проект полной милитаризации экономики страны. Согласно этому проекту все рабочие и крестьяне должны были быть записаны в трудовые армии и впредь считаться бойцами трудового фронта. По воле руководства они в любой момент могли быть переброшены на любой участок работы без всякого их на то согласия. За уклонение от трудовой повинности полагалось заключение в концентрационные лагеря сроком на пять лет.

Только взрыв народного недовольства весной 1921 года, проявившийся в Кронштадском мятеже, росте крестьянских выступлений и забастовках рабочих на столичных предприятиях, заставил большевиков пойти на введение новой экономической политики. Нэп допускал некоторое развитие в стране товарно-денежных отношений и небольшой простор для частнопредпринимательской деятельности. Однако все эти послабления в хозяйственной сфере рассматривались В.И. Лениным и его соратниками лишь как временное отступление, вызванное разрухой и задержкой мировой пролетарской революции. Только как непродолжительная остановка перед решающим штурмом, перед броском к полномасштабному строительству нового социалистического общества. Так что никакой реальной альтернативы новая экономическая политика взятому Коммунистической партии курсу на социалистическое строительство не представляла.

И в своих последних работах В.И. Ленин сформулировал идею индустриальной модернизации страны, только без рынка и демократии и с опорой на коллективистские традиции русского народа и мощное государство. Для реализации этого плана требовалось окончательно покончить с ещё теплящимися западническими элементами культуры, с идеалами общинной демократии и с оставшимися от старой России духовными основами русского общества, которые складывались тысячелетия.

Вот почему, допуская многоукладность в экономике и рост товарно-денежные отношений в стране, В.В. Ленин был против всяких изменений в сложившемся политическом строе, ибо это могло привести к складыванию элементов гражданского общества в России. Систему однопартийной диктатуры он считал лучшим средством построения в стране индустриального общества, названного им социалистическим.

Поэтому, несмотря на некоторые послабления в экономической политике, революционный тоталитаризм довершил своё дело по искоренению элементов демократии и свободомыслия в стране, подготавливая почву для собственного перерождения в систему личной власти партийного вождя. Иначе и быть не могло. Вся власть над страной в руках партии, в самой партии введён казарменный режим и всевластие партаппарата. Все дела в партии и стране решает узкий круг партийных вождей. Среди них один обязательно должен был выдвинуться на первое место.

Поэтому после смерти В.И. Ленина сразу развернулась борьба среди его ближайших соратников за лидерство в стране и партии. Каждый из претендентов на роль вождя выдвинул свой план дальнейшего развития страны. Победа досталась И.В. Сталину, ибо он предложил самый приемлемый для большинства партии план социалистического строительства. Его можно назвать доктриной форсированного строительства социализма в одной стране в условиях капиталистического окружения. Эта доктрина хорошо накладывалась на имевшую многовековые корни в народном сознании идею об исключительности исторической судьбы России. То, что ей (пусть в облике СССР) суждено проложить путь другим странам и народам в светлое будущее. Отталкиваясь от таких настроений рядовых коммунистов, И.В. Сталин сравнительно легко одержал верх над Л.Д. Троцким с его идеей «перманентной революции». «Ведь Троцкий, - как отмечал И.В. Сталин, - не даёт никакого просвета, ибо (согласно ему) противоречия в положении рабочего правительства… смогут найти своё разрешение только на арене мировой революции пролетариата… Что ж нам тогда остаётся делать? Прозябать в своих собственных противоречиях и гнить по корню в ожидании мировой пролетарской революции?».

Столь же просто И.В. Сталин убрал со своего пути «любимца партии» Н.И. Бухарина. Во-первых, тот был мало известен широкой партийной массе. И, во-вторых, кого могла увлечь его идея «отсталого», «слаборазвитого» социализма. План И.В. Сталина был более близок и понятен партийной массе. Укрепив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат может и должен построить социалистическое общество. Достичь искомого состояния общества предполагалось путём отказа от нэпа, ликвидации многоукладности в экономике и рыночных отношений в стране даже в том урезанном виде, в котором они существовали в годы нэпа. Далее последовали ускоренная индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства вместе с переделкой духовного мира людей. Что же касается мировой социалистической революции, то она отодвигалась на необозримую перспективу. Она теперь рассматривалась как длительный исторический процесс, как целая эпоха перехода всех стран от капитализма к социализму при ведущей роли СССР в этом процессе.

Таким образом, марксистская идеологическая доктрина оказалась «переварена» реальными потребностями осуществления перехода страны к индустриальной фазе развития. В рамках коммунистической системы решалась та историческая задача, которую не сумела решить царская Россия – перевести страну на индустриальный путь развития. То был особый способ решения национально-государственной проблемы путём предельной концентрации всех ресурсов страны на ключевых направлениях – создание мощной производственно-технической базы, изменение качественного состава населения, уровня и условий его жизни.

2. Социалистическая индустриализация в СССР: достижения и потери.

Реализация плана социалистического переустройства российского общества потребовала решения трёх взаимосвязанных задач. Во-первых, наращивание технико-экономического потенциала страны. Во-вторых, создание соответствующей современной индустриальной базе страны интенсифицированного сельского хозяйства. И, наконец, в ходе т.н. «культурной революции» создать новое поколение людей способных жить и трудиться в условиях индустриального общества.

Уже в ходе первых двух довоенных пятилеток в СССР была создана

многоотраслевая промышленность, соответствующая потребностям страны. Это было в основном достигнуто за счёт ужесточения трудовой дисциплины на предприятиях, снижения реальной заработной платы и широкого применения принудительного труда заключённых в самых тяжёлых отраслях производства: лесоразработки, золотодобыча, промышленное строительство в северных районах страны. Не надо также сбрасывать со счетов невиданный трудовой энтузиазм многих миллионов советских людей, искренне верящих, что они строят новую, более счастливую жизнь. Эту уверенность и чувство гордости подкрепляли вести с Запада, где в те годы разразился мощный экономический кризис, переросший в затяжную депрессию.

Такие методы социалистического строительства дали определённые результаты с точки зрения создания организационно-технических структур индустриального общества. К началу Великой Отечественной войны по абсолютному объёму важнейших видов продукции СССР приблизился или превысил валовые показатели Германии, Англии и Франции. Таким образом, индустриальная база страны была создана. Но СССР, вплоть до конца социалистической эпохи, не перегнал и даже не догнал развитые страны Европы по производству товаров на душу населения и по их качеству. Если взять эти душевые показатели, то отставание по некоторым видам продукции составляло в 1,5, а по некоторым показателям в 3-4 раза.

К этому ещё следует добавить, что ни один пятилетний план не был полностью выполнен. Многие задания первой пятилетки были достигнуты только по завершении второй пятилетки, а некоторые вовсе после войны (в частности, по производству чугуна, нефти, тракторов). Иными словами, постоянное подстёгивание темпов экономического роста просто истощало материальные и физические ресурсы страны. Вместе с тем, это никак не омрачает подвиг советских людей за два десятилетия превративших Советскую Россию в мощную индустриальную державу и заслуги руководства страны, предельно жестоко, но решивших важную для дальнейшего существования страны задачу по индустриальной модернизации, под тяжестью которой надломилась и рухнула царская Россия.

Проведение индустриализации, как уже отмечалось, потребовало перестройку деревни. Её тоже надо было подогнать под промышленный тип развития. Коллективизация села вовсе не означала возвращения к общинным порядкам. Если русская община в деревне представляла собой, прежде всего, социальный институт, то колхоз являлся производственным коллективом – артель, составленный по функциональному принципу (тракторная бригада, полевое звено, молочно-товарная ферма, колхозное правление). Причём колхоз постоянно находился под государственным контролем. Сверху давались директивы, когда пахать, что сеять и какой объём продукции отдать в «закрома родины».

Как и в ходе проведения индустриализации, темпы коллективизации были бешенными. Власть, опираясь на беднейшие слои населения деревни, провела экспроприацию зажиточной части крестьянства, сокрушила прежний деревенский уклад, подогнала его под промышленный тип развития. Однако роста сельскохозяйственного производства не произошло. Более того, в результате насильственных методов коллективизации и ликвидации прослойки самых хозяйственных крестьян, были подорваны производительные силы деревни. Восполнить резкую убыль скота и остановить падение урожайности колхозных полей удалось только к концу 50-х годов ХХ века. Следствием преступной бездеятельности руководства страны и общего плохого состояния дел в колхозах стал массовый голод, поразивший главные зерновые районы страны в 1932-1933 годах. Его жертвами которого, по разным подсчётам, стало от 6 до 10 млн. чел.

Вместе с тем в рамках колхозной системы решалась проблема социальной поддержки бедняков и малоимущих. В конечном итоге сельское хозяйство и промышленность включались в единую унифицированную систему директивного управления экономикой. Был, таким образом, создан социально-экономический фундамент соответствующий индустриальной фазе развития.

Бурное развёртывание индустриализации потребовало решительных мер в области народного образования. Стране нужны были профессионально грамотные кадры рабочих, служащих и инженерно-технических кадров на промышленных предприятиях. Это и явилось главной задачей провозглашённой партией «культурной революции». В её ходе была в основном ликвидирована неграмотность населения, создана хорошо отлаженная система начального, среднего и высшего образования, большое внимание было уделено развитию естественно-технических наук. Это имело своим следствием создание квалифицированных кадров на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве, бурное развитие советской науки, особенно в технических областях.

Здесь, на наш взгляд, не представляет особого интереса вопрос о том, насколько сталинская модель социализма соответствовала доктринальным установкам классиков марксизма. Ведь, в главном и основном И.В. Сталин воплотил в жизнь главные постулаты марксизма: ликвидировал частную собственность, устранил эксплуататорские классы, покончил с буржуазными понятиями о морали и нравственности, создал новую социалистическую культуру.

И популярный в сталинскую эпоху лозунг «Сталин – это Ленин сегодня», на наш взгляд, вполне соответствовал сложившейся ситуации. Ведь В.И. Ленин никогда не ставил под сомнение монопольное положение Коммунистической партии в советском обществе и целесообразность революционного насилия в решении политических и экономических проблем. Так что, куда больший интерес вызывает вопрос о том, как можно было избежать столь трагической развязки для нашей страны, как установление тоталитарного сталинского режима.

Сейчас, когда на новом, более объективном, уровне происходит процесс возвращения к исто­рической правде, историки настойчиво ищут истоки тра­гического для нашей страны развития событий, которые привели к установлению тиранической диктатуры И.В. Сталина, стоившей нашему народу многих миллионов человеческих жизней. Одни историки видят первопричину всех наших бед в роковом 1918 году, когда был разо­рван союз большевиков с левыми эсерами, что позволило РКП/б/ монополизировать свою власть над обществом и создать условия для становления тоталитарной системы.

Другие относят начало складывания тоталитаризма чуть ли не к первым дням Октября 1917 года. На наш взгляд, наиболее роко­вым в развитии событий, приведших к перерождению советской власти, стало нежелание партии после Гражданской войны коренным образом перестроить формы и методы своей деятельности. Последний шанс был упущен в период новой экономической политики, когда поворот от утопии к реальности в экономике не сопровождался столь же решитель­ной демократизацией политических структур в стране, сложившихся в годы Гражданской войны. Партия не захотела или не смогла тогда поступиться своей монополией на власть, допустить существование политической оппозиции. Отвергла возможность любых компромиссов с другими общест­венными движениями и в итоге сама оказалась под пятой сталин­ского деспотизма.

Так закончился первый период в формировании советского социалистического общества, период становления его основ. Только созданный строй на практике оказался весьма далёк от «общества социальной справедливости», каковое грезили себе все поколения русских революционеров. Ибо вместо общественной собственности на все средства и продукты производства возникла единая государственная собственность под контролем партийной номенклатуры, а трудовые коллективы на деле оказались лишены всяких прав на участие в управлении производством и распределении произведённой продукции.

Вместо народного самоуправления реальную власть над страной осуществлял партийно-государственный аппарат, построенный по принципу пирамиды, где все нити управления страной сходились в вершине, в руках «великого вождя всех советских народов».

И, наконец, вместо полного единения интересов общества и личности, когда во главу угла социального прогресса ставится конкретный человек, его нужды и потребности, на деле произошло разделение людей по степени их приближенности к правящей номенклатуре.

Созданная И.В. Сталиным система прошла проверку на прочность в годы Великой Отечественной войны. Она не просто устояла в годы войны, но и значительно расширила зону своего влияния за счёт утверждения «народно-демократических» режимов в ряде восточно-европейских и юго-азиатских стран. Решающая роль, сыгранная СССР в достижении победы над фашизмом, ещё более подняла авторитет Советской страны и её вождя. Потому первые послевоенные годы стали временем наивысшего расцвета сталинского тоталитаризма. Высокие темпы восстановления народного хозяйства и военное могущество страны закрепляли в советском обществе и даже за его пределами веру в правильность избранной СССР и его союзниками модели общественного развития.

ЛЕКЦИЯ 8. Советское общество в 50-е-70-е годы ХХ века.

1. Поздний сталинизм: природа деформации интернационализма в национал-большевизма.

2. Меры Н.С. Хрущёва по десталинизации Советского общества: придание новой жизненной силы социализму или начало конца социалистической эры.

3. Политический курс Л.И. Брежнева: застой или эпоха расцвета «реального социализма».

1. Поздний сталинизм: природа деформации интернационализма в национал-большевизма

Великая Отечественная война стала серьёзным испытанием созданной И.В. Сталиным политической системы. Для собственной защиты эта система ещё дальше задвинула в тень принцип пролетарского интернационализма. Ему на смену окончательно пришёл советский патриотизм с идеей защиты социалистического Отечества. Именно русские национальные и патриотические ценности, реабилитированные ещё в конце 1930-х годов, ещё с большей силой зазвучали в годы войны, что было свидетельством дальнейшей идеологической эволюции режима.

Первое направление идеологической эволюции сталинского режима в годы войны заключалось в восстановлении традиционных ценностей в армии (РККА), в отказе от института политкомиссаров в пользу принципа единоначалия. Наряду с этим средства пропаганды и агитации неизменно подчёркивали, что именно русский народ – первый среди равных – несёт основную тяжесть Великой Отечественной войны. Вместе с тем, в целях нейтрализации вражеской пропаганды, адресованной нерусским народам СССР, всячески подчёркивались исторические связи, объединяющие Россию с другими народами, и прославлялись национальные исторические лидеры, способствовавшие такому сближению (Богдан Хмельницкий, Ираклий II Багратиони, Пётр Багратион и другие). Именно в эти годы на руководящие советские и партийные посты стали продвигаться представители национальных меньшинств.

Вторая сторона идеологической эволюции режима состояла в сближении Советского атеистического государства с Русской православной церковью. РПЦ разрешили избрать патриарха, приобретать здания и предметы культа, готовить кадры священников в религиозных учебных заведениях. Так же были приняты меры по урегулированию отношений с мусульманским духовенством и представителями других вероисповеданий. Такие меры во многом способствовали краху фашистских планов по развалу Советского Союза и массовых восстаний в национальных республиках.

Наконец, последнее направление в идеологической эволюции коммунистического режима заключалось в открытом отмежевании советского руководства от идеи мировой революции, что нашло выражение в упразднении Коминтерна, главного средства воздействия Коммунистической партии Советского Союза на мировое революционное и рабочее движение.

Взяв на вооружение традиционные ценности народов России и, поставив себе на службу мощный инстинкт национального самосохранения, Коммунистическая система не просто устояла в годы войны, но и значительно расширила зону своего влияния за счёт утверждения «народно-демократических» режимов в ряде восточно-европейских и юго-азиатских стран.

После победы, одержанной над сильным и опасным врагом, люди надеялись на лучшую по сравнению с довоенным временем жизнь. На то, что власть, наконец-то, проявит на деле постоянно декларируемую заботу о простых гражданах страны. Надеялись на некоторую мягкость руководства в благодарность за совершённый народом подвиг. Однако почти сразу же пришлось разочароваться. Сторонники более сбалансированных темпов развития народного хозяйства и сокращения мер принудительного характера из числа высшего партийного руководства были осуждены и расстреляны по печально знаменитому «Ленинградскому делу». На их примере сталинское окружение хотела предостеречь партийных руководителей от излишней самостоятельности в своих действиях. Вновь был усилен контроль над колхозами и мелкими производителями. Они были обложены дополнительными налогами и повинностями. Предельно низкими оставались доходы городского населения, несмотря на широко рекламируемое ежегодное сокращение цен на продукты.

Более того, после войны вновь стал раскручиваться маховик репрессий. За колючей проволкой оказались бывшие военнопленные, командиры и бойцы Красной армии, проявившие малейшую строптивость или вызвавшие недовольство своими самовольными действиями со стороны начальства. Борьба с малейшими отклонениями от идеологических основ режима велась под видом противодействия космополитизму, т.е. преклонению перед европейской культурой. Со временем она переросла в слегка закамуфлированный антисемитизм.

Продолжилась также дальнейшая идеологическая эволюция сталинского режима в послевоенный период. Если в годы войны сталинская политика носила не столько узко-национальный, русофильский, сколько великодержавный характер, имея ориентир на восстановление Великой империи, то теперь она приобрела явный уклон в сторону национал-большевизма. Это заключалось, прежде всего, в отказе от прежней трактовки роли русского народа, как первого среди равных, в пользу её дореволюционного видения в качестве народа – просветителя и покровителя других братских народов. Историкам были даны рекомендации «избегать недооценки влияния Киевской Руси на Западную Европу» и впредь «показывать действительно прогрессивный аспект исторического вклада русского народа в развитие человечества». В этом же русле делались попытки доказать историческое превосходство русской науки, её приоритет в различных изобретениях и открытиях.

И, наконец, неотъемлемой чертой новой идеологической линией сталинского руководства, как уже отмечалось, стала борьба с т.н. «космополитизмом», который трактовался как попытки проникновения западно-буржуазных идейных ценностей в среду советских людей. При этом главными проводниками этого чуждого советским людям влияния были названы известные деятели науки и культуры еврейского происхождения, что придавало борьбе с космополитизмом черты плохо замаскированного антисемитизма, распространённого явления в царской России.

И уж чисто внешними атрибутами возвращения к дореволюционной России стали переименования наркоматов в министерства, введение погон в армии, переодевание части государственных служащих в униформу (имеются в виду, прежде всего, железнодорожники и дипломатические работники).

Однако, несмотря на некоторую реанимацию традиционных сторон жизни дореволюционной России, сталинский социализм являл собой новый тип социально-политического устройства общества, роднивший его с тоталитарными режимами фашистских государств Италии и Германии. Эта новизна заключалась в тоталитаризме, который в обобщённом виде воплощал в себе наиболее характерные черты минувших эпох, слившихся с ранней моделью индустриального общества. Общие стороны тоталитарного строя заключаются в следующем:

1. Идеология, указывающая путь к достижению нового миропорядка и полностью отрицающая «старый мир» (т.е. капитализм), но на практике расчищающая дорогу к реанимации добуржуазных форм социально-экономической и политической жизни.

2. Единственная массовая партия, организованная по военному принципу и тесно встроенная во все государственные и общественные структуры.

3. Партийно-полицейский контроль над всеми общественными организациями и государственными учреждениями, особенно за армией и средствами массовой информации.

4. Централизованное бюрократическое управление всей экономикой.

5. Раздутый культ вождя, воплощавшего в себе высшую государственную мудрость, являвшегося пророком «нового мира» или «нового порядка».

Что же касается вопроса о корректности сравнения сталинского тоталитаризма с фашистскими режимами в Европе, то здесь, действительно, имелись существенные различия. Во-первых, фашистские «революции» были обращены в прошлое. Проповедовали возвращение в средневековье или к временам Римской империи. Коммунистическая же идеология звала в будущее, к лучшему социальному порядку. Во-вторых, фашизм проповедовал оголтелый национализм, превосходство «избранной расы», вплоть до уничтожения т.н. «неполноценных народов». Коммунистическая же идея была глубоко интернациональна. Правда, реальная практика социализма носила оттенок социального расизма, то есть проповедовала всеобщее братство трудящихся людей планеты и устранение всех эксплуататорских классов. Русофильство и борьбу с т.н. «космополитизмом» можно считать отклонением от интернациональной сути коммунистического учения. И, в-третьих, по степени тоталитаризма, то есть по охвату партийно-государственным контролем как можно больше сторон общественной жизни, только сталинский тоталитаризм достигает 100%. В гитлеровской Германии он дотягивает до 85%, а в фашистской Италии лишь до 55%. Таково мнение историка Ю.И. Игрицкого¹.

Таким образом, первые послевоенные годы стали временем наивысшего расцвета сталинского тоталитаризма. Решающая роль, сыгранная СССР в достижении победы над фашизмом, ещё более подняла авторитет Советской страны и её вождя. Высокие темпы восстановления народного хозяйства и военное могущество страны закрепляли в советском обществе и даже за его пределами веру в правильность избранной СССР и его союзниками модели общественного развития.

И именно в последние годы жизни вождя сталинский деспотизм принял самые жёсткие формы. Только нельзя было держать всё население страны в постоянном эмоциональном напряжении, в страхе за свою жизнь. Получалось, что сталинский тоталитаризм становился слишком экстремальным для дальнейшего стабильного развития советского общества. Даже ближайшее окружение вождя устало от перманентных чисток и репрессий, жаждало более размеренной и спокойной жизни. Ещё более желала смягчения политического режима подавляющая часть простого населения страны. Да и основное звено партаппарата – низовое и среднее партийное начальство – все хотели спокойно пользоваться своим благами и привилегиями, но на этом пути к сытой и спокойной жизни стояла мрачная фигура вождя, и мешал страх перед его карательным аппаратом.

2. Меры Н.С. Хрущёва по десталинизации Советского общества: придание новой жизненной силы социализму или начало конца социалистической эры.

Несмотря на громкий пропагандистский шум по поводу всё новых и новых побед социализма, сопровождавший тридцатилетнее правление И.В. Сталина, реальная ситуация в стране была несколько иной, чем её рисовала советская пропаганда. Так что людям, поднявшимся на мавзолей в день похорон вождя, досталось очень тяжёлое наследство. Всё более нищающая деревня, технически отсталая промышленность, сотни тысяч заключённых в концлагерях, раздутый военный бюджет, изолированность страны от внешнего мира. Поэтому не кажется парадоксальным тот факт, что среди возможных преемников И.В. Сталина на посту руководителя страны были те, кто вынашивали реформаторские, почти революционные замыслы.

Даже такой верный страж коммунистической системы и самый мрачный представитель сталинского режима, как Л.П. Берия, и тот удивил своих коллег и прежних соратников И.В. Сталина смелыми идеями, идущими вразрез с прежней линии партийного руководства. В частности, он высказался за ослабление опеки СССР над странами социалистического лагеря. Заметив при этом «пусть немцы сами решают, как им строить социализм». Первым он озвучил идею разрядки международной обстановки: «Неизвестно, что лучше – тратить средства на ГДР или допустить создание единой нейтральной и миролюбивой Германии». Л.П. Берия также предложил на деле осуществить ротацию национальных кадров в аппараты союзных республик. Самым же страшным для партийных чиновников стало его предложение сузить полномочия партийных органов и вывести из-под их прямого контроля государственные исполнительные органы власти: «Пусть Совмин решает все государственные дела, а партия сосредоточится на кадрах и идеологии». Это всё строки из обвинений в адрес Л.П. Берия, прозвучавших на июльском 1953 года Пленуме ЦК КПСС, где решалась его судьба¹.

Но и это ещё не всё. Принимая во внимание незашоренность Л.П. Берия всякими идеологическими догмами его цинизм, приобретённый за долгие годы руководства органами госбезопасности, вполне можно поверить в приписываемые ему планы по роспуску колхозов, захвату власти с последующей реставрацией капитализма.

Такое, действительно, вполне было возможно. В условиях полного отстранения народа от участия в делах государственного управления и сосредоточения реальной власти только в высших звеньях партийно-государственного аппарата, были возможны любые политические комбинации – от некоторого послабления и облагораживания существующего политического режима, до коренного обновления его основ.

Однако особенность советской традиции смены политического лидера ещё с ленинских времён заключалась в том, что все высшие чины партийного руководства единым фронтом выступали против самого сильного претендента, отдавая предпочтения серой и незаметной фигуры, надеясь править страной из-за его спины. Так было в истории противоборства Л.Д. Троцкого и И.В. Сталина. Точно также это проявилось при выдвижении на роль лидера страны Н.С. Хрущёва, а потом Л.И. Брежнева. Эти представители высшего руководства страны всё время выпускали из виду то обстоятельство, что у слабого и незаметного аппаратчика впоследствии хватит и политической воли и коварства, чтобы расправиться со своими вчерашними сторонниками и установить единоличное лидерство в партии и власть над страной.

Исходя из этих обстоятельств, можно было заранее предположить, что печальный финал для «маршала Лубянки» был уже предрешён. Ирония истории заключалась в том, что Л.П. Берия был осуждён по тем же самым типичным обвинениях эпохи «большого террора», который он сам осуществлял. Его объявили агентом международного империализма, обвинили в заговоре против партии и советского народа, осудили в особом порядке и поспешно расстреляли.

Но был ещё один политический деятель, готовый изменить существующую в Советском Союзе систему политических и экономических координат. Им был Г.М. Маленков, назначенный после смерти И.В. Сталина Председателем Совета министров – высшего исполнительного органа страны. Именно он вначале вёл заседания Президиума ЦК КПСС - высшего тогда партийного органа.

В речах Г.М. Маленкова в годы его пребывания у власти содержалось много ценных инициатив по повышению жизненного уровня советских людей, освобождения колхозников от чрезмерных налогов, проведении линии на мирное сосуществование с капиталистическими странами. Особенно важным представляется заявление Г.М. Маленкова о необходимости приоритетного развития лёгкой индустрии перед тяжёлой промышленностью.

Однако Г.М. Маленков оказался слабым в качестве политического лидера, не сумевшего обуздать выступивших против него виднейших представителей режима В.М. Молотова, Л.М. Кагановича и Н.С. Хрущёва. Под прикрытием фраз о развитии внутрипартийной демократии они лишили его реальных властных полномочий, а потом на январском 1955 года Пленуме ЦК КПСС предъявили ему ряд серьёзных политических обвинений. Особенно досталось Г.М. Маленкову за его тезис об опережающем развитии лёгкой промышленности в ущерб тяжёлой индустрии. «Это не была речь большевистского руководителя, - заявил по этому поводу Н.С. Хрущёв, это была самая настоящая оппортунистическая речь». А также за вывод Г.М. Маленкова о том, что третья мировая война приведёт к гибели мировую цивилизацию. «Не о «гибели мировой цивилизации» и не «о гибели человеческого рода» должен говорить коммунист, а о том, чтобы подготовить и мобилизовать все силы для гибели буржуазии», - сказал по этому поводу В.М. Молотов ¹.

Тем более, руководителям всех уровней не могли понравиться рассуждения Г.М. Маленкова на совещании московского партактива о необходимости борьбы с бюрократизмом и об ограничении чрезмерных привилегий партийным работником высшего звена». «Так то оно так, - вроде бы невзначай бросил реплику Н.С. Хрущёв, - но ведь партийный аппарат наша основная опора»¹, и сорвал бурные аплодисменты. Это был сигнал к тому, что звезда Г.М. Маленков как лидера партии и страны закатилась.

И, хотя история затем показала, что прав всё-таки был Г.М. Маленков, а не его оппоненты, которые руководствовались не здравым смыслом и реалиями экономической жизни, а теоретическими предрассудками и собственными эгоистическими интересами, он был вскоре освобождён от должности предсовмина СССР и уже не мог претендовать на лидирующую роль в партийно-советской иерархии. Так что путь к более радикальным реформам, способным изменить сам облик страны, в тот период был перекрыт.

Опыт смещения Г.М. Маленкова с руководящих постов в очередной раз свидетельствует, что нельзя быть слабым и нерешительным лидером, не способным провести свои решения в жизнь. Даже высокий авторитет в народе здесь не поможет. Другой урок заключается в том, что всю жизнь в СССР определял партаппарат. Именно взятие его под своей контроль является главной задачей в борьбе за власть, что блестяще продемонстрировал Н.С. Хрущёв.

После отставки Г.М. Маленкова он и стал единоличным лидером партии и страны, поднявшись на волне поддержки со стороны партийной элиты. Н.С. Хрущев и выступил первым разоблачителем преступлений сталинского режима и деформатором созданной И.В. Сталиным системы, в сторону её некоторой либерализации. В силу этого период его политического лидерства в стране получил название «оттепель». Правда, с точки зрения сегодняшнего дня всё свершённое в годы «великого десятилетия» (1953-1964 годы) уже не представляется столь уж значительным. Ведь предпринятые тогда меры по демократизации партийной и государственной жизни на деле лишь усилили позиции местной бюрократии, увеличили её роль в обществе. К этому же привело разоблачение культа личности И.В. Сталина и реабилитация его жертв. Освобождённая от контроля со стороны правоохранительных органов режима и не сдерживаемая больше страхом репрессий, партийная бюрократия отныне становилась решающей политической силой в стране, подчинив себе все звенья и структуры государственной власти. Не говоря уже о том, что, ощутив фактическую безнаказанность, она теперь могла пуститься во всё самое тяжкое, то есть погрязнуть в коррупции, что стало постепенно подтачивать основы коммунистического строя. А народ, по-прежнему, остался пребывать на обочине политической жизни. На его долю были отведены героические трудовые свершения во имя будущего коммунистического общества, которое, как линия на горизонте, всё более удалялось по мере своего приближения.

Вместе с тем, нельзя не отметить позитивные инициативы Никиты Хрущёва по подъёму сельского хозяйства страны и повышению материального достатка советских людей. Особенно по преодолению в советском обществе атмосферы безотчётного страха и некоторого смягчения цензуры в области литературы и искусства, что тоже способствовало раскрепощению общественного сознания.

Несмотря на то, что эти некоторые послабления в сфере литературы и искусства произошли скорее по недосмотру коммунистической диктатуры, нежели по её доброй воле, они породили ощущение «оттепели» в массовом сознании. А разоблачение с трибуны ХХ съезда партии сталинских преступлений породило целый поток литературных произведений, выносящих приговор сталинскому режиму.

Однако довольно скоро, с конца 1950-х годов, началась корректировка политического курса в сторону фактического отказа от дальнейших мер по демократизации советского общества. Причиной этого стало усилившиеся давлением на лидера страны со стороны партийной номенклатуры, которую Н.С. Хрущёв должен был отблагодарить за оказанную ему поддержку в схватке с «фракционной группой Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шипилова» на февральском 1957 года Пленуме ЦК КПСС. Тогда бывшие соратники И.В. Сталина, воспользовавшись автоматическим большинством в Президиуме ЦК КПСС, попытались отстранить Н.С. Хрущёва от власти и изменить политический курс страны.

Только и сам Н.С. Хрущёв не представлял себе иной модели социализма, кроме партийно-бюрократического, где все рычаги управления страной находятся в руках «хозяина» и подобранной им команды исполнителей. Это чувство «хозяина страны», сопряжённая с некомпетентностью Н.С. Хрущёва в экономических и внешнеполитических вопросах, привели вскоре к каскаду ошибочных решений. Многие реформы начала 1960-х годов стали носить умозрительный, оторванный от реальной жизни характер, ронять престиж лидера как внутри страны, так и за её пределами. Нереальной оказалась сама стратегическая установка на построение коммунистического общества в обозримом будущем, т.е. в ближайшие двадцать лет. В эту перспективу не поверили даже представители правящей верхушки, не говоря уже о простых советских людях. Правящую номенклатуру вообще не интересовал вопрос о том, скоро ли будет построен коммунизм, и будет ли он построен вообще. Для них главным являлось застолбить себе место в качестве организаторов и руководителей этого процесса продвижения к коммунизму, пользуясь причитающимися им немедленно и сейчас благами и привилегиями.

Объявленный руководством страны переход к развёрнутому строительству коммунистического общества - райскому саду на земле - привёл к раскручиванию нового витка антирелигиозной пропаганды, чтобы советские люди, строя земной рай, не отвлекались на думы о царствие небесном. Вообще атеизм был всегда краеугольным камнем всей идеологической работы партии. Попытка искоренить религиозные убеждения в народе ещё в первые годы советской власти не увенчалась особым успехом. Несмотря на превращение храмов в овощехранилища, кощунственное отношение к религиозным святыням, истребление массы священнослужителей, так и не удалось отлучить большинство советских людей от бога и церкви. Предполагавшемуся в третьей пятилетке (1938-1943 годы) полному уничтожению религиозных убеждений в народе помешала Великая Отечественная война. Инстинкт самосохранения заставил атеистическую коммунистическую власть пойти на компромисс с Русской православной церковью и другими религиозными конфессиями в стране, чтобы сплотить весь народ на отражение фашистской агрессии. Сыграла также свою роль и занятая подавляющим большинством священнослужителей патриотическая позиция. Исходя именно из этих соображений, а, также, принимая во внимание большую роль церкви в нравственно-духовном воспитании людей, коммунистический режим на время умерил свою антирелигиозную пропаганду и даже предоставил большую, чем раньше, свободу в деятельности церковных учреждений.

Однако задачи коммунистического воспитания требовали преодоления религиозных «пережитков» в сознании людей, а успехи советской науки в освоении космического пространства, казалось бы, давали новые аргументы в борьбе за преодоление религиозных «предрассудков». И вновь, как в 1920-е–1930-е годы, началось массовое закрытие храмов, жестокое преследование верующих и развёртывание антирелигиозной пропаганды, часто принимавшей самые разнузданные, почти хулиганские формы. Это способствовало подрыву доверия к Н.С. Хрущёву со стороны верующих граждан.

Но самой роковой ошибкой для Н.С. Хрущёва стало решение о разделении партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные, а также попытка ввести периодическую ротацию (обновление) партийных организаций снизу до верху. Этим он покусился на самое святое для партаппаратчика чувство - стремление к стабильности, неприкосновенности своего кресла и своей вотчины.

Так, Н.С. Хрущёв постепенно утратил поддержку со стороны приведшей его к власти партийной номенклатуры. А пренебрежительное отношение Н.С. Хрущёва к деятелям отечественной культуры (Эрнст Неизвестный, Андрей Вознесенский) подорвало его авторитет в среде творческой интеллигенции. Порождённые непродуманной «реформаторской лихорадкой» хозяйственные трудности (дефицит продовольствия, рост цен) в стране, приведшие к Новочеркасским событиям 2 июня 1962 года, усилили неприязнь к Н.С. Хрущёву и к проводимой им политике со стороны простых людей.

Всё это дало возможность лицам из высших эшелонов власти поднять вопрос о смене политического лидера. Противники Н.С. Хрущёва в обстановке нарастающих экономических трудностей избрали самую верную тактику: усилили славословия в адрес Первого Секретаря ЦК КПСС И Председателя Совета Министров. На станицах газет и в документальных фильмах всячески стали восхваляться мнимые успехи на пути коммунистического строительства и их творец - «верный ленинец» Н.С. Хрущёв, что в душах истомлённых бытовыми неурядицами граждан страны могло вызвать лишь горечь и досаду.

Создав, таким образом, соответствующую морально-психологическую атмосферу в стране и сосредоточив в своих руках все решающие рычаги власти, противники Н.С. Хрущёва заставили его на октябрьском 1964 года Пленуме ЦК КПСС написать заявление об отставке. Так закончилась первая попытка косметического ремонта тоталитарного строя в СССР. От проведённых тогда реформ более всех выиграла партийная бюрократия, которая усилилась настолько, что сумела убрать неугодного ей лидера. Однако заслугой Н.С. Хрущёва стала невозможность реанимации сталинизма в его прежних, кровавых формах, настолько большой резонанс в общественном сознании получила даже та ограниченная критика преступлений сталинского режима, которая прозвучала в докладе Первого Секретаря ЦК на ХХ съезде КПСС в 1956 году.

Также нельзя сбрасывать со счетов заметное повышение материального благосостояния простых людей во второй половине 1950-х годов, широкое жилищное строительство, развитие сферы бытовых услуг, получение колхозниками паспортов, а, значит, и права на свободное перемещение по стране. Отмену «драконовских» статей сталинского уголовного кодекса, политическую реабилитацию жертв режима и разгрузку лагерей, чуть больший простор для развития литературы и искусства, возможность более открыто высказать своё мнение.

Все эти прогрессивные изменения в жизни страны способствовали некоторой гуманизации советской общественной системы, поднимали её престиж в глазах мирового общественного мнения.

2. Политический курс Л.И. Брежнева: застой или эпоха расцвета «реального социализма

С отставкой Н.С. Хрущёва со всех государственных и партийных постов была скомкана первая попытка серьёзного реформирования советского общества с целью придания социализму более «человеческого» лица. Со временем стало ясно, что на место краткосрочной «оттепели», так известный публицист Илья Эренбург образно назвал некоторое смягчение коммунистического режима в хрущёвские времена, к более затяжным «заморозкам», ибо, чем дальше, тем больше представления нового руководства страны о желаемом и допустимом становились всё более консервативными, а его поведение всё более охранительным.

Однако до полномасштабного возвращения к сталинским временам дело и не дошло. Настолько мощным оказался резонанс от критики культа личности и его последствий во времена правления Н.С. Хрущёва. Новые руководители партии и страны хорошо понимали, что «полномасштабная» реабилитация И.В. Сталина может отрицательно сказаться на политической стабильности советского общества и уронить престиж СССР в мире.

Иного отношения к сталинской эпохе от новых лидеров страны трудно было ожидать. Как люди, сформировавшиеся в годы сталинских пятилеток, и именно тогда выдвинувшиеся на руководящие посты, они просто не могли принять окончательное развенчивание этой политической фигуры.

Именно по этой же причине Л.И. Брежнев и другие руководители страны больше доверяли тем методам хозяйствования, которые, по их мнению, дали такой блестящий результат в годы сталинской индустриализации. Поэтому, осудив Н.С. Хрущёва за «субъективизм» и «волюнтаризм» в решении хозяйственных вопросов, они со временем перечеркнули все его ценные начинания в экономической сфере и вернулись к тому, что было апробировано при И.В. Сталине. Это сыграло самую плачевную роль в широко разрекламированной экономической реформе второй половины 1960-х годов. Направленная на совершенствование форм экономического стимулирования производства и расширение хозрасчётных прав предприятий, эта реформа вскоре забуксовала, а затем обратилась вспять. И всё потому, что основную причину трудностей в социалистической экономике брежневское руководство видело не в самой системе её организации и управления, а в отдельных недостатках, которые легко исправить. Так об этом и было заявлено на сентябрьском 1964 года Пленуме ЦК КПСС, что «…трудности в развитии нашей экономики носят временный характер и должны быть в кратчайший срок преодолены».

В результате хозяйственная реформа 1964 года была проведена в крайне урезанном виде. Основной позитивный заряд от этой реформы заключался в том, что предприятия получили право часть выпущенной сверх плана продукции реализовывать самостоятельно и полученные средства направлять на социальные нужды предприятия: строительство здравниц, домов отдыха, детских садов, общежитий для работников предприятия, а также выплаты им премий за добросовестную работу. Также по ходу осуществления экономической реформы всячески поощрялась работа хозрасчётных бригад и звеньев, которые, пользуясь некоторой самостоятельностью в своей деятельности, наращивали производственные показатели, что приносило и большую прибыль. Это позволяло членам этих бригад получать более высокую зарплату, чем получали остальные рабочие предприятия. Поскольку эти хозрасчётные бригад, таким образом, наглядно показывали неэффективность самой советской планово-директивной экономики, а их высокие заработки вызывали недовольство основной массы рабочих, их деятельность постепенно была свёрнута. Госпредприятия постепенно вернулись к обычному режиму работы.

Примерно тоже произошло и с другими ценными инициативами провозглашёнными этой реформой. Предприятия не получили всех обещанных им прав. Самофинансирование не стало реальностью. Планирование по валу, а не по качеству продукции, осталось без сколь-нибудь серьёзных изменений. Обычным явлением в хозяйственной практике стала ежегодная корректировка плановых заданий в сторону их уменьшения. Отсюда известный парадокс экономической системы социализма, когда скорректированные годовые плановые задания успешно выполнялись и перевыполнялись, а в итоге оказывалось, что очередная пятилетка провалена по ряду важнейших показателей. Всё это затем сказалось на решении социальных вопросов, не давая советскому государству хотя бы приблизить материальное благополучие своих граждан к уровню жизни населения развитых атланто-европейских государств.

Таким образом, никаких коренных перемен в советской экономике за годы осуществления реформы ни тогда не произошло. Даже многое из того, что было задумано в реформе 1964 года, осталось на бумаге. Более того, первые же успехи на пути её реализации послужили основанием «достаточности» принятых мер. Оттого темпы развития советской экономики год от года замедлялись. Это - правда, но правдой было и другое. Вторая половина 60-х и первая половина 70-х годов ХХ века стали временем грандиозных свершений в социально-экономическом развитии страны. При подведении итогов 8 пятилетки (середина 1970-х годов) был отмечен прирост продукции на 46% и рост производительности труда на 38%. Таких темпов никогда не знала ни одна западная страна с рыночной экономикой. Именно в те годы трудом советских людей был создан мощный топливно-энергетический сырьевой комплекс в восточных районах страны, который является становым хребтом российской экономики по настоящее время. Но это вовсе не отменяет того факта, что плановая советская экономика больше не реагировала на достижения развернувшейся в мире научно-технической революции и, будучи эффективной для индустриальной эпохи, уже не соответствовала потребностям новой постиндустриальной эпохи, в которую уже вступил капиталистический мир. Но эти новые вызовы и проблемы современного этапа мирового развития остались вне поля зрения тогдашних руководителей Советской страны, ибо их вполне устраивал сложившийся порядок вещей.

Для приведшей Л.И. Брежнева к власти партийно-государственной номенклатуры это было самое благоприятное за все годы «реального социализма» время. Новый лидер полностью оправдал все их ожидания. Сразу же было отменено крайне раздражавшее партаппарат деление партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные отделы. Тихо и незаметно было сведено на нет периодическое обновление руководящих кадров. В противовес этому был выдвинут лозунг стабильности – голубая мечта любого аппаратчика. На XXIII съезде партии в 1966 году из Устава КПСС были удалены пункты о нормах обновления партийных органов и предельных сроках пребывания на выборных партийных должностях. После постоянных реорганизаций, смещений и назначений хрущёвского времени, владыки местного и общесоюзного масштаба могли себя чувствовать спокойно. И вполне искренне заявил на этом съезде лидер казахских коммунистов Динмухамед Кунаев, что «…нынешний стиль партийного руководства вселяет в нас чувство уверенности». Это чувство уверенности ещё подкреплялось ощущением полной безнаказанности в своих действиях на порученном участке работы или в своей местной вотчине.

В целом победила та концепция развития страны, которую на Западе нарекли «доктриной Брежнева». Она означала постоянство и стабильность везде и во всём, причём любой ценой, ради сохранения сложившегося порядка вещей. На практике это вылилось в консервацию политических и идеологических структур, сложившихся ещё во времена И.В. Сталина. В сфере же внешней политики такая политическая доктрина означала отказ от любых поисков новой модели социализма, кроме реально существующей государственно-бюрократической системы. Сама мысль о пересмотре устаревших постулатов марксизма-ленинизма представлялась изначально зловредной.

Причём, брежневское руководство взяло на себя право решать, что соответствует, а что не соответствует интересам социализма не только внутри страны, но и за её пределами, не останавливаясь пред применением военного диктата. «Доктрина Брежнева» наиболее отчётливо себя проявила во время чехословацких событий, когда в ответ на действия правительства этой «братской республики» по демократизации социализма, на её территорию были введены войска пяти стран – участниц Варшавского договора. Это вызвало горечь среди всех друзей Советского Союза на Западе и протест со стороны представителей отечественной интеллигенции.

Такой политический курс брежневского руководства, который не продвигал давно назревших проблем развития страны, а, напротив, тормозил их разрешение, нашёл своё теоретическое обоснование в концепции «развитого социализма». Суть её заключалась в том, что ныне существующий реальный социализм объявлялся высшим достижением социального прогресса, а потому не нуждается ни в каких структурных изменениях.

Всё это в совокупности (и теория и практика «реального социализма») способствовали со временем втягиванию советской страны в полосу системного кризиса. Уже говорилось о резком снижении темпов экономического роста, приведшее к тому, что ни одно из плановых пятилетних заданий во второй половине 1970-х годов выполнено не было. Национальный доход увеличивался не более чем на 2% в год. Большие трудности возникли в энергетике, в угольной и лесной промышленности, на транспорте, в производстве предметов потребления. Сельское хозяйство целиком оказывалось нерентабельным, потому что предельно низкие цены на сельхозпродукцию не стимулировали увеличение её производства. Возникшие трудности в экономическом развитии страны способствовали её отставанию в соревновании с развитыми капиталистическими странами. В 1980 году среди пяти «сверхдержав» Советский Союз по валовой продукции в миллиардах долл. опустился на четвёртое место, как во времена царской России. Объём производства в Европейском сообществе тогда достиг 2700 миллиардов долл., в США – 2600 миллиардов долл., в Японии – 1200 миллиардов долл., а в СССР – 1050 миллиардов долл. Только Китай тогда ещё отставал от Советского Союза. Его валовое производство достигло только 550 миллиардов долл.

Лишь в одной сфере промышленного производства, а именно в оборонной промышленности, Советский Союз демонстрировал гигантские успехи. Впервые в отечественной истории военная мощь нашей страны сравнилась с объединённой военной силой всех вероятных противников, что и неудивительно, если вспомнить слова М.С. Горбачёва о том, что уровень расходов на оборону составлял тогда около 46% от всего произведённого национального продукта страны. Но уже тогда наиболее здравомыслящие люди из руководства страны понимали, что без крепкой и хорошо отлаженной экономики, без передовых технологий, без процветающего сельского хозяйства, обеспечивающего хорошее питание населения и необходимые стратегические резервы, невозможно поддержание на должном уровне военной мощи СССР. Осознание вставших пред страною проблем и стало источником реформаторских настроений в правящей верхушке Советского Союза в последующие времена. Тем более что год от года всё заметнее становилась социальная и нравственная коррозия советского общества, разъедающая всю систему идеалов и моральных ценностей общества, строящего коммунизм.

Сам лидер страны к исходу 1970-х годов являл собой живое воплощение упадка коммунистической системы. Он даже, по сути, не управлял, а лишь послушно выполнял волю тех сил, которые составляли несущие столбы этой системы. Партийному аппарату было позволено беззастенчиво распределять общественное богатство в свою пользу. Вновь были повышены роль и значение органов госбезопасности в политической жизни общества. Армии безропотно предоставлялись всё новые и новые ассигнования для наращивания её боевых арсеналов, хотя экономика страны испытывала неимоверные трудности. Только поддержание едва тлеющей жизни лидера позволяло обеспечивать пока стабильность в стране.

И, тем не менее, нельзя отмахнуться от рассуждений публициста Александра Зиновьева о том, что именно «период застоя» стал самым достойным и примечательным за всю тысячелетнюю историю государства Российского. Действительно, несмотря на всевозможные дефициты и неравенство в распределении, год от года повышался уровень жизни простых советских людей. Их социальному благополучию не угрожали ни призрак гражданской войны, ни массовые репрессии, ни криминальный беспредел. Как никогда ранее было велико влияние России в образе СССР на окружающий мир. Без участия Советского Союза тогда не могла быть решена ни одна серьёзная международная проблема. И, как уже отмечалось, несмотря на огромную разницу в объёмах промышленного производства (не в пользу нашей страны) военный потенциал СССР сравнялся с совокупной военной мощью вероятного противника, которого тогда олицетворяли США и их западноевропейские союзники, включая и враждебный тогда Советскому Союзу Китай. Поистине, в канун своего крушения СССР представлял собой «сверхдержаву», несущую угрозу западной цивилизации.

Странно сейчас об этом думать, но на рубеже 70-х-80-х годов ХХ века, по мнению, западных политологов, Советский Союз обладал большей устойчивостью и военной мощью, чем западный мир. Свидетельством этого является поток американских блокбастеров, живописующих захват и покорение «свободного мира» пресловутой «империей зла».

Однако это было лишь внешнее впечатление. В действительности получается, что эти времена стали началом конца великой эпохи в жизни Советской страны при коммунистическом режиме. К исходу 1970-х годов Советский Союз сохранял лишь внешние признаки величия. Стабильность в экономической сфере обеспечивалась распродажей природных энергоресурсов (жаль, что положение с тех пор не изменилось, а, напротив, ещё больше усугубилось). Непомерные военные расходы подрывали бюджет страны. Падение мировых цен на нефть и большие военные расходы вели к сокращению реальных доходов населения страны. И всё это на фоне утопающей в роскоши и погрязшей в коррупции правящей номенклатуры. Провозглашённое когда-то большевиками общество для трудящихся превращалось в неповоротливого экономического монстра, где всем заправляли чиновники и спекулянты, а добросовестный труд не служил достаточной гарантией достойной жизни.

Правда, тогда простые советские граждане ещё не осознавали истинную причину нахлынувших на советское общество трудностей и противоречий. Их больше печалил тот факт, что оказались в забвении нормы коммунистической морали, что лишало социалистическое общество его гуманистической природы. На исходе 1970-х годов в советской стране сложилась такая морально-психологическая атмосфера, что почти все слои общества были недовольны существующим порядком вещей. Почти иссякла вера в близкое торжество коммунистических идеалов. Рабочие желали более справедливого распределения общественных благ. Интеллигенция хотела подлинной демократии и индивидуальной свободы. Колхозное крестьянство мечтало стать подлинным хозяином своей земли и своего труда. Даже представители партийно-советской номенклатуры уже явно тяготились пуританскими нормами коммунистической морали и зависимостью личного благополучия от служебного положения. Они желали открыто наслаждаться выпавшими на их долю благами жизни, но этому мешал существующий социальный строй.

Поскольку для выражения открытого недовольства ни у кого реальных возможностей не было, протест проявлялся в снижении заинтересованности к честному и добросовестному труду, в росте мелких и крупных хищений социалистической собственности, в коррупции, поразившей буквально все поры советского общества. Короче, в сознании советских людей социалистическое общество утратило все перспективы к дальнейшему развитию, они постепенно заражались мещанско-торгашеским духом.

Руководство страны, конечно, страшили факты тотальной коррупции, а также ухудшение показателей экономического роста, её отсталость в научно-техническом плане. Только поддержание ещё теплящейся жизни Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева, к тому времени уже утратившего способность к адекватной оценке действительности, позволяло до времени обеспечивать стабильную ситуацию в стране. Но будущая перестройка советского общества, по сути, уже была предрешена. Проблема лишь заключалась в определении её основных направлений и форм: либо навести порядок и дисциплину в стране, а затем искать выход в совершенствовании социализма на основе достижений современной эпохи. Либо пойти по тому пути, по которому прошли все экономически развитые государства мира, твёрдо встав на путь радикальных рыночных реформ.

Вряд ли кто мог подумать 10 ноября 1982 года, что со смертью Л.И. Брежнева страна вступит в новую историческую эпоху, чреватую серьёзными переменами во всем мировом пространстве. Правда, в первый период после смерти этого лидера никаких радикальных преобразований не последовало. В высших партийных органах господствовали консервативные настроения. Предлагалось переломить сложившиеся негативные тенденции в экономике и в общественном сознании, ничего не меняя серьёзно ни в хозяйственной системе, ни в методах руководства общественными процессами.

По такому пути предполагал пойти новый лидер страны Ю.В. Андропов, начавший свою деятельность с отставки нерадивых партийно-советских чиновников, запятнанных коррупцией, и принявший меры по наведению порядка в обществе и дисциплины на производстве. Его тринадцатимесячное правление ознаменовалось определёнными сдвигами и в экономике, и в сознании людей, которые, наконец, увидели честного и динамичного руководителя, искренне пытающегося улучшить положение дел в стране.

Однако после его смерти при поддержке престарелых брежневских соратников к власти пришёл кадровый работник партаппарата К.У. Черненко. Его одиннадцатимесячное правление ознаменовалось восстановлением самых характерных примет брежневской эпохи (поток наград партийным чиновникам, пропагандистский шум по поводу мнимых достижений и прекращение ряда уголовных дел за крупные хозяйственные преступления). Здравомыслящие люди страны уже не могли не понять, что советское общество зашло в безысходный тупик, что оно не способно к поступательному движении при сохранении нынешней системы руководства страной.

ЛЕКЦИЯ 9. Перестройка в СССР, крушение социализма, распад СССР.

1. Определение вариантов и границ новой «революции сверху».

2. Ход перестройки: путь к обновлению страны или к национальной катастрофе.

3. Роль внешних сил и внутренних факторов в разрушении СССР.

4. Возможности иного варианта перестройки советского общества.

1. Определение вариантов и границ новой «революции сверху».

Роковая судьба России в том и состоит, что крайне важные для её дальнейшего существования реформы постоянно запаздывают либо по причине идеологической зашоренности её правителей, либо в силу эгоизма её правящей элиты. Потому и перестройка советского общества началась не тогда, когда она была своевременна и возможна (где-то в 50-х-60-х годах ХХ века), а тогда, когда уже нельзя было медлить с её проведением. Всё углубляющиеся отставание СССР от западных стран грозило подорвать с таким трудом достигнутый военно-стратегический паритет. Падение мировых цен на энергоносители сократило поток нефтедолларов, которыми советское руководство закрывало зияющие бреши в социалистической экономике и держало на плаву социальные программы. Предкризисное состояние в экономической, социально-политической и даже в нравственной сфере жизни советского общества было налицо. С этим неприятным фактором было вынуждено считаться новое руководство страны.

Как уже многократно бывало в российской истории, путь решения вставших перед страной проблем виделся либо в ужесточении коммунистического режима с разбавлением его «национальной» идеей и продолжением конфронтации СССР с западным миром, либо в косметическом ремонте советской социально-экономической системы, внедрения в неё элементов свободно-рыночных отношений и некоторой демократизации политического режима. За первый вариант решения душивших страну проблем высказывалась значительная часть партийного аппарата, высших армейских кругов и КГБ. Однако в высших эшелонах власти сильны были позиции тех, кто не считал т.н. «просвещённый сталинизм» гарантом стабильности коммунистической системы, кто понимал, что дальнейшая гонка вооружений может вконец подорвать экономику страны и вызвать социальный взрыв. Поэтому после непродолжительного «переходного периода», связанного с пребыванием на высшем руководящем посту Ю.В. Андропова и К.У. Черненко, наступило время горбачёвской перестройки – самой решительной за все годы существования коммунистического строя в СССР попытки модернизации его социально-экономических, политических и идеологических основ. Однако, направленная на обновление социализма в соответствии с требованиями современной эпохи научно-технической революции и возвращение его к «первозданной чистоте» ленинского учения, перестройка в итоге обернулась полной дискредитацией коммунистической идеи и развалом социалистической системы хозяйствования, на руинах которой стали строиться новые рыночные отношения.

Сейчас трудно решить: был ли возможен иной вариант перестройки советского общества, который бы дал мощный толчок экономическому развитию страны при сохранении основ существующего коммунистического режима, как это до сих пор удаётся в Китае. Приходится считаться с тем фактом, что советское руководство за все годы существования Советского Союза довело социалистическую систему хозяйствования до полного износа и абсурда, спасти которую можно было только резким внедрением в неё рыночных механизмов. Однако именно это, как показали дальнейшие события, новому руководству страны так и не удалось.

Причина этого в том, что ни М.С. Горбачёв и его советники не имели готового проекта реформ, отсюда и ряд ошибок в определении стратегических задач перестройки и форм её проведения. Сам инициатор перестройки впоследствии признал, что на первых порах предполагалось, что «речь идёт лишь о выпрямлении отдельных деформаций социализма, о совершенствовании в целом устоявшейся социально-экономической системы, сложившейся за прошедшие десятилетия». Поэтому выдвинутая апрельским 1985 годом Пленумом «стратегия ускорения» социально-экономического развития страны означала, всего-навсего, курс на технологическую модернизацию промышленности и совершенствование хозяйственного механизма. Этот курс базировался на уже порядком надоевших идеологических клише о необходимости наведения порядка и дисциплины на производстве и повышения качества труда. Иными словами, населению страны вновь предлагалось подтянуть пояса и направить все силы на развитие приоритетных отраслей промышленности, обеспечивающих технический прогресс. Наболевшие вопросы о создании нормальных условий жизни и быта советских граждан, как всегда, откладывались на потом. Ведь, нельзя же было всерьёз воспринимать обещание новых лидеров страны к 2000 году обеспечить каждую советскую семью отдельной квартирой.

М.С. Горбачёв и его команда как-то не учли, что в народе за предшествующие годы уже успели иссякнуть трудовой энтузиазм и вера в бесчисленные обещания правительства, чтобы подобные призывы могли поднять его на трудовые подвиги. В результате ускорения как такового не получилось. Более того, попытки добиться роста производственных показателей за счёт интенсификации труда и нарушения технологических норм привели к ряду техногенных катастроф, наиболее масштабной из которых оказалась авария на Чернобыльской АЭС. Однако главная причина срыва попытки ускорения социально-экономического развития страны заключалась не в этом. Технологическое перевооружение отсталой советской промышленности было заранее бесперспективным делом без получения новейших западных технологий и западных кредитов. Запад же не шёл на расширение контактов с СССР без демократизации его политических основ.

Вначале, конечно, никаких передвижек в политическом строе страны не планировалось, все должно было развиваться целенаправленно, по линии совершенствования экономического фундамента социализма. Оказавшись у власти, М.С. Горбачев окружил себя группой советников из числа виднейших советских экономистов и политологов, таких как Л. И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, Т.И. Заславская, Ф.М. Бурлацкий. Очень скоро ими было достигнуто единство во взглядах относительно необходимости расширения самостоятельности госпредприятий, которые отныне должны были управляться на основе самоокупаемости и самофинансирования. Одновременно с этим допускалось и даже поощрялось развитие частной инициативы в тех отраслях производства, где, оно было социально оправдано, т.е. в сельском хозяйстве, в индивидуальной трудовой деятельности и в сфере услуг, объем которых совершенно не соответствовал существующему спросу.

По мнению творцов советской перестройки, постепенное возрождение частного сектора в социалистической экономике могло приоткрыть советский рынок для иностранных инвестиций, что в дальнейшем должно было привести к созданию более совершенных производств, а, значит, к большей устойчивости советской экономической корпорации в конкурентной борьбе с другими хозяйственными корпорациями-странами на мировом рынке. В таких новых условиях хозяйствования руководителям государственных предприятий тоже поневоле пришлось бы повышать производственные показатели, приноравливаясь к фактически внедряемым рыночным отношениям.

Так, с самого начала обозначения нового экономического курса нового руководства страны его стержень определяли две главные линии: предоставление хозяйственной самостоятельности государственным предприятиям и расширение сферы деятельности частного сектора в экономике. Но чтобы не бросать тень на коммунистическую идею, долгие годы одухотворявшую жизнь советского общества, частную инициативу решено было канализировать по линии кооперативного движения и индивидуальной трудовой деятельности. Эти хозяйственные формы никогда не были под запретом. Им просто не давали нормально развиваться в предшествующие годы. Они были привычны даже для сталинской эпохи и сейчас не воспринимались в общественном сознании как враждебные социализму.

Первый конкретный шаг к легализации частного предпринимательства в стране был сделан Законом «Об индивидуальной трудовой деятельности», принятым 19 ноября 1986 года. Он разрешал частную инициативу в тридцати видах производства товара и услуг. Желающим заняться такого рода деятельностью достаточно было пройти предварительную регистрацию в местном райисполкоме и смириться с высокими налогами, поглощавшими до 65% прибыли. Но высокие налоговые ставки не останавливали энергичных людей, так как этот закон и последовавшее вскоре Постановление от 26 мая 1988 года содержали массу оговорок, позволявших эти высокие налоги избегать. Многие кооперативы в период их становления освобождались от налога на прибыль, а другие создавались под эгидой общественных и государственных организаций, а потому имели ряд дополнительных привилегий.

Начало кооперативного движения в стране было очень успешным. Необъятный внутренний рынок, неизбалованный обилием товаров потребитель, несовершенство советской распределительной системы и экономические просчеты руководства страны, еще более обострявшие проблему дефицита (вроде бездумной антиалкогольной кампании) - все это обещало начинающим предпринимателям большую и моментальную прибыль. Отсюда установление кооператорами явно запредельных для рядовых покупателей цен на свои не всегда доброкачественные товары, поощрение дурного потребительского вкуса и даже покушение на физическое и нравственное здоровье своих сограждан.

Не на это рассчитывало руководство страны, поощряя кооперативное движение. Кооператоры в большинстве своем не понимали, что, наживаясь на дефиците, они загоняют кооперативное движение в угол, порождая хорошо известную в мире «экономику казино», где все подчинено целям извлечения спекулятивной прибыли в ущерб более перспективным задачам долгосрочного производства действительно нужных населению товаров и услуг. Как показала дальнейшая практика предпринимательской деятельности, наживаться на дефиците можно было лишь временно, только до открытия границ и развития челночного бизнеса. Поток ярких зарубежных товаров положил конец деятельности кооперативов-однодневок, извлекавших прибыль на производстве и продаже прежде дефицитных товаров. Вместо них появились другие кооперативы и торгово- посреднические фирмы, ориентированные на перепродажу отечественных сырьевых продуктов в обмен на зарубежные потребительские товары.

Что касается решения руководства страны о предоставлении большей хозяйственной самостоятельности в работе государственных предприятий, то согласно Закону «О государственном предприятии» от 30 июня 1987 года социалистические предприятия впервые получили право самостоятельно планировать свою деятельность, устанавливать прямые связи с другими предприятиями и даже ступать в деловые контакты с иностранными фирмами.

В реальности же вся заявленная самостоятельность в работе госпредприятий оказалась фикцией. Во-первых, государство по-прежнему являлось главным заказчиком в промышленности и почти полностью изымало посредством госзаказа всю товарную продукцию, оставляя предприятию последнему крайне скудные возможности для коммерческой деятельности.

Во-вторых, государство, как и прежде, устанавливало цены на продукцию и ставки налогообложения, изымая тем самым у предприятий значительную часть доходов и еще больше выхолащивая само понятие «финансовой самостоятельности» промышленных предприятий.

В-третьих, сфера государственного контроля над деятельностью промышленных предприятий даже расширилась после введения государственной приемки качества производимой продукции, что раньше практиковалось только на оборонных предприятиях. В итоге коммерческая самостоятельность предприятий оказалась сужена до максимально возможных пределов, т.е. до реализации на рынке той незначительной части продукции, которая у них оставалась после выполнения госзаказа. В качестве компенсации за реальное ужесточение опеки со стороны управленческих структур оно увеличило свои дотации предприятиям, которые только и помогли многим из них удержаться на плаву, избежать банкротства и увольнения значительной части избыточного персонала.

Однако эта помощь из государственной казны имела обратную сторону. Руководители промышленных предприятий, благодаря государству освобожденные от реальной ответственности за результаты своей деятельности, получили возможность направить усилия на устройство личного благополучия, не имеющего ничего общего с государственными интересами. Прежде несгибаемые в выполнении пятилетних планов «красные директора» устраивали бартер с зарубежными партнерами, поставляя им ценное сырьё, а взамен получая разного рода потребительские товары. Вырученные за счет их реализации средства вкладывались, конечно, не в развитие производства, а на личное благоустройство: строительство особняков и приобретение диковинных тогда заграничных вещей, вроде машин и аудио-видео техники. Потому и стали возле крупных промышленных предприятий, как грибы вокруг деревьев после дождя, возникать кооперативы и фирмы на семейном подряде, возглавляемые родственниками и знакомыми руководителей госпредприятий, через которые осуществлялись бартерные поставки и устанавливались коммерческие связи с зарубежными партнерами. Вместо разрекламированной планово- регулируемой рыночной экономики в государственном секторе быстро утвердилась меново-бартерная система хозяйственных отношений взамен прежней централизованной плановой экономики.

Сейчас более чем очевидно, что иного тогда и быть не могло при таком варианте экономических реформ, когда была предпринята попытка в одночасье преобразовать социалистическую экономику, где в течение долгих десятилетий накапливались противоречия и отсутствовали рыночные механизмы их разрешения.

Кроме неудачного исхода самой экономической реформы печальную роль в судьбе социалистической системы хозяйствования сыграла не разрешенная до конца социалистической эпохи проблема ценообразования, без решения которой вообще нельзя было достичь рынка даже в его социалистической варианте. Дело в том, что за все годы социалистического хозяйствования, прежде всего по социальным причинам, цены на одни виды товаров и услуг оказались ниже их себестоимости, а на другие гораздо выше. Для того чтобы выправить образовавшийся крен в системе социалистического ценообразования требовалось, по мнению специалистов, сохранив государственные дотации на товары более чем на 70 млрд. руб., одновременно поднять розничные цены на них на 60 млрд. руб. Правительство решилось пойти на этот шаг только весной 1991 года. Свою роль сыграла, прежде всего, боязнь правительством последствий той огромной социальной цены, которую неминуемо пришлось бы заплатить населению страны за переход к новой системе ценообразования. Ведь к тому времени уже успело иссякнуть доверие населения к широковещательным заявлениям своего руководства. Эта боязнь еще более усиливалась обстановкой всеобщего дефицита. Дополнительных тягот в виде резкого повышения цен на продукты первой необходимости население могло просто не выдержать.

Эти проволочки и трудности в проведении ценовой реформы, как и других неотложных мер в экономической сфере, самым плачевным образом сказались на темпах развития производства, похоронив и стратегию ускорения, и политику перестройки.

Столь же неудачно завершилась попытка реформировать сельское хозяйство на основе арендного подряда. Согласно новому положению о колхозах, принятому в марте 1988 года. Одна или несколько сельских семей могли брать землю в аренду на довольно длительный срок (до 50 лет) и самостоятельно распоряжаться произведенной продукцией. Однако за все годы существования колхозного строя так и не была создана соответствующая инфраструктура сельскохозяйственного производства, позволяющая сохранять, перерабатывать продукцию и доводить ее до потребителя.

Но даже вне зависимости от этого обстоятельства судьба арендного подряда в деревне заранее отдавалась в руки местного руководства. В принятом Постановлении особо подчеркивалось, что площадь арендуемого участка и размер поголовья скота в личном хозяйстве должны устанавливаться коллективом каждого колхоза в зависимости от участия арендатора в общественном труде. Это давало районному начальству и колхозной администрации серьезный повод для вмешательства в дела арендатора.

Кроме произвола местных властей, возрождению в среде колхозного крестьянства духа предпринимательства в немалой степени повлияло то обстоятельство, что наиболее активные элементы деревенского населения уже успели покинуть село. Оставшихся на селе явно не прельщала перспектива работать на арендованной земле и производить продукцию в обстановке враждебного к себе отношения со стороны местного начальства и односельчан.

Поэтому арендные отношения не смогли получить достаточно широкого распространения в колхозной деревне. По имеющимся данным, к лету 1991 года в хозяйствах арендаторов находилось только 2% площади всех обрабатываемых в стране земель и 3% всего поголовья скота. Более чем скромные результаты, чтобы говорить о пробуждении предпринимательского духа в крестьянской среде ¹.

Так получилось, что к исходу 1980-х годов стало предельно ясно и для народа и для руководства страны, что ни одна из намеченных реформ не увенчалась успехом. Они были не столь радикальными, чтобы сломать пресловутый механизм торможения и придать новый импульс развитию советской экономики, однако оказались вполне достаточными, чтобы сломать существующие порядки в экономической сфере и пробудить дремлющую в душе предприимчивых людей энергию и деловую хватку. Родившаяся накануне крушения СССР идея перехода к рыночной экономике, которая была озвучена в программах, подготовленных в начале 1991 года правительством Н.И. Рыжкова и группой независимых экономистов под руководством Г.Е. Явлинского под названием «500 дней», уже не могла быть реализована ни в каком виде. Причиной этому разрушение всех экономических и политических связей между союзными республиками, толчок которой задали политические реформы, грянувшие в конце 80-х года. ХХ века.

2. Ход перестройки: путь к обновлению страны или к национальной катастрофе.

К 1988 году, отчасти ввиду пробуждения общественного сознания внутри страны, отчасти под давлением стран Запада, не шедших на расширение контактов с Советским Союзом без проведения там широких демократических реформ, родилась идея движения к «обновленному», «истинному», демократическому и гуманному социализму, обогащённому достижениями современного мирового развития и очищенному от всех наслоений сталинско-брежневской эпохи. Началась, собственно говоря, настоящая перестройка всей системы идейно-политических координат, считавшихся ранее незыблемой основой социалистического общества. Этот процесс неизбежно должен был начаться с объявленной властями гласности, призванной, как уже отмечалось, раскрепостить общественное сознание, свести счёты со страшным прошлым и наметить перспективы дальнейшего развития для страны.

Причём сразу же было заявлено, что готовых проектов преобразований нет и надо действовать по принципу «жизнь покажет». Это позволяло горбачёвскому руководству сохранять за собой свободу действий в любом направлении. Но при всей неопределённости путей дальнейшего совершенствования социализма общий курс руководства страны просматривался вполне отчётливо. Все изменения должны были работать на сохранение прежних экономических и политических структур. Если рынок, то непременно государственно-регулируемый, если многопартийность, то только при авангардной роли КПСС, если плюрализм мнений, то только на марксистско-ленинской идейной основе. Получается, что дальше элементарного приспособления советского общества к внешним атрибутам демократии ничего не предусматривалось. Некоторые подвижки в сторону демократии, такие как: созыв Съезда народных депутатов, введение института президентской власти, устройство выборов на альтернативной основе – были нужны М.С. Горбачеву для расширения личной власти и освобождения от излишней опеки со стороны партийной верхушки. Этакая вот ипостась «просвещённого абсолютизма» в конце ХХ века взамен былого тоталитаризма. Вместе с тем, за все годы своего руководства М.С. Горбачев ни разу не усомнился в правильности социалистического выбора и постоянно подчёркивал свою верность коммунистическим идеалам.

Но все тонкие расчёты «отца советской перестройки» оказались быстро разрушены вышедшей из-под контроля властей демократизацией политической жизни страны. После неосмотрительного заявления М.С. Горбачева о примате общечеловеческих гуманитарных ценностей над узкоклассовым партийным подходом пробил последний час аппаратного варианта перестройки. В действие вступили мощные общественные силы. Весь 1987 год прошёл под знаком расширения неподконтрольной властям гласности, выплеснувшей на арену общественной мысли все беды недавнего прошлого и поставившей под сомнения все достижения и победы советской власти. Напрасно Нина Андреева и другие публицисты из консервативного лагеря заклинали, что добром это не кончится.

И события не заставили себя ждать. 1988, 1989 и 1990-е годы стали временем активизации неофициальных общественных движений и политических партий во всех краях и республиках Советского Союза. Как гром среди ясного неба разразились межнациональные и этнические конфликты, поставившие под угрозу единство страны.

Эта опасность вызвала рост консервативных настроений в аппаратных звеньях КПСС, быстро терявших былую власть и былой авторитет в народе, что породило конфликт между руководящим составом Коммунистической партии и большей частью общества, жаждущего углубления и расширения демократических процессов в стране.

Обострение социальных и национальных конфликтов в СССР в начале 1990-х годов свидетельствовало, что Центр утрачивает контроль за регионами, а партия за обществом. Осознание этой нависшей опасности вызвала активизацию антиперестроечных сил. Это был блок партийных чиновников, кадровых военных и директоров государственных предприятий, которые ещё не определи своего места в рыночных реформах, опасались потерять власть и связанные с нею привилегии. Цель этого блока, возможно, была не так уж плоха – уберечь великую державу от распада и гибели. Только средства, выбранные для реализации этой задачи, оказались изначально порочными: вернуть решение всех важных вопросов в партийные кабинеты, оставив лишь внешние атрибуты демократии (Совет народных депутатов, пост президента, открытые выборы) и псевдоперестроечную риторику.

Под давлением оживившихся консервативных сил М.С. Горбачёв стал удалять с важных государственных постов активных сторонников перестройки и заменять их серыми аппаратчиками, всё более и более теряя свой прежний имидж демократа и творца перестройки. И чем дальше он отходил от провозглашённых им же ранее идеалов, тем большую популярность в народе приобретал его политический конкурент Б.Н Ельцин. В обстановке катастрофически ухудшающегося положения дел в стране, бывший секретарь Свердловского обкома КПСС превратился чуть ли не в знамя всех демократических сил. Демократы просто закрывали глаза на не вполне достойные личные качества Б.Н. Ельцина. Такие как стремление к роскоши, неискренность, быструю смену настроений и убеждений, склонность к кумовству и интриганству, некоторое позёрство, отсутствие самостоятельной позиции и подверженность чужому влиянию. Здесь уже можно не касаться и таких сторон его поведение, как неумение держать себя на публике и на его не всегда адекватное поведение. Можно только поражаться, как демократически настроенная общественность не хотела тогда замечать очевидное, давала себя уговорить имиджмекерам Б.Н. Ельцина, что совершаемые им нелепые поступки вовсе не его вина, а результат провокаций со стороны его врагов из среды партийной бюрократии.

Видимо, народу настолько надоело постоянное враньё властей, что он перестал верить даже очевидным фактам, если они шли из правительственных источников. Чему уж тут удивляться, что на первых выборах президента России победу с триумфом одержал Б.Н. Ельцин, что означало, по сути, «лебединую песню» прежнему единству страны и всех населявших её народов, ибо лидер демократических сил выдвинул идею полного суверенитета для всех входящих в СССР как союзных, так и автономных республик.

События 19-21 августа 1991 года стали последней конвульсивной попыткой предотвратить распад страны и социалистический строй. Провал это путча показал всю глубину крушения прежнего социально-экономического порядка в стране и полный паралич партийно-государственных учреждений. Одного толчка оказалось достаточным для того, чтобы коммунистический строй рухнул, а на месте СССР образовался ряд независимых государств, что было юридически оформлено Беловежскими соглашениями в декабре 1991 года.

3. Роль внешних сил и внутренних факторов в разрушении СССР.

После того, как президент США Д. Буш-старший поздравил свой народ с победой над СССР в «холодной войне», а ветераны ЦРУ (главного американского разведцентра) опубликовали свои материалы, где приписали себе главную заслугу в организации этой победы, вполне естественно встаёт вопрос о роли Запада в разрушении Советского Союза. Сразу по этому поводу можно возразить, что никакие внешние силы не сумели бы развалить СССР, если бы этому не поспособствовали тогдашнее руководство страны и те, кого ныне зовут «агентами влияния Запада», а те изо всех сил пытаются доказать, что это действительно так. Хотя, при этом столь же нелепо отрицать, что «рука Вашингтона» тоже в немалой степени способствовала скольжению нашей страны в пропасть в годы т.н. «перестройки».

Разработанный к началу 1982-1983 годов аналитическими службами США план атаки на СССР, включал в себя следующие направления¹:

1. Сократить доходы Советского Союза от продажи энергоносителей, чтобы ограничить приток средств в советскую экономику и породить в ней трудные и зачастую неразрешимые проблемы. С другой стороны недостаток средств мог парализовать меры советского руководства по повышению материального уровня своих граждан, блокировать решение ряда неотложных социальных программ. С этой целью американское правительство провело соответствующую работу со странами экспортёрами нефти – ОПЕК, в первую очередь с королевством Саудовская Аравия. В обмен на поставки огромных партий современного американского вооружения эта страна и другие государства Персидского залива резко нарастили объёмы добычи нефти, что привело к падению мировых цен. В итоге, если в ноябре 1985 года цена сырой нефти составляла 30 дол. за баррель, то уже через пять месяцев всего лишь 12 дол. Потери СССР составили десятки млн. дол., чтобы их компенсировать пришлось активно распродавать золотой запас страны.

2. Опять же с целью отвлечения финансовых ресурсов Советского Союза от решения неотложных социально-экономических проблем, США всеми мерами способствовало углублению разногласий между СССР и Китаем и втягиванию нашей страны в Афганский конфликт. В итоге Советский Союз был вынужден тратить огромные средства на содержание военной группировки (около млн. солдат) на Дальнем Востоке. 10 лет войны же в Афганистане стоили нашей стране 40 млрд. дол. не говоря уже о больших потерях убитыми и ранеными.

3. С этой же целью нашей стране была навязана обременительная для её экономики гонка вооружений. Причём, здесь американская сторона опускалась до откровенных провокаций. Отлично осознавая масштабы советского экономического шпионажа, она подбрасывала советской разведке «сверхсекретные данные» о новых технологических проектах, особенно о фантастически совершенном оружии, которое грозило сломать достигнутый Советским Союзом с большими усилиями военно-стратегический паритет с западным миром. Американцы пошли даже на такой шаг: сняли с помощью компьютерных технологий фильм об удачном испытании отдельных элементов СОИ – плана по созданию космической системы противоракетной обороны. Советскому Союзу пришлось изрядно потратиться на разработку аналогичных военных программ, что было заранее бесперспективным делом. В этом же ключе шли беспрецедентные акции американского руководства и американской дипломатии по отлучению Советского Союза от передовых западных технологий, даже мирного назначения. Это заставляло руководство страны идти на лишние траты, чтобы сократить образовавшийся технологический разрыв, и не всегда успешно.

4. Американские правители в этих же целях, стремясь обескровить Советский Союз, готовы были на подрыв имиджа собственного президента Рональда Рейгана. Его, бывшего актёра, заставляли играть роль оголтелого «ястреба», для которого навязчивой идеей стало желание «отправить коммунизм на свалку истории». Он то и дело совершал агрессивные словесные выпады в адрес Советского Союза, явно давая советским лидерам понять, что от него можно ожидать всего, чего угодно, даже приказа на ядерную бомбардировку СССР. Такие словесные эскапады американского президента заставляли советское руководство, что называется «держать порох сухим», то есть считаться с угрозой ракетно-ядерной войны и ещё больше тратить средства на этой гонке вооружений.

5. И, конечно же, одним из главных направлений в противодействии влиянию СССР на окружающий мир и в подрыве его международного престижа стала поддержка антисоциалистических сил в странах Восточной Европы, вроде профобъединения «Солидарность» в Польше, и диссидентского движения в Советском Союзе. Крупные суммы наличных денег и современная оргтехника, переданные мятежному профсоюзу, как знаем, сыграли свою роль в подрыве позиций социализма в Польше. Настало время отдать должное и представителям диссидентского движения в СССР. Сейчас, когда рассеялась прежняя эйфория чувств по поводу правозащитного движения в СССР, можно откровенно заявить, что, несмотря на благородные мысли и свободолюбивые стремления, которые обуревали участников этого движения, все они работали не только против ненавистного им коммунистического режима, а, прежде всего против России, её долговременных интересов.

Впрочем, это подтверждают действия современной несистемной оппозиции. Здесь трудно апеллировать к рассудку или к чувству стыда её лидеров. Особенно, когда те заявляют, что получение средств из зарубежных источников, в том числе из иностранных разведцентров, вполне нормальное и законное действие. Правда, если бы нечто подобное произошло в условиях превозносимой нашими, с позволения сказать, «правозащитниками» американской демократии, то это бы обернулось для любого политика или партии полной политической дискредитацией, а то и стало поводом к уголовному преследованию. Но правду же говорят, что Россия уникальная страна, если до сих пор в некоторых отечественных СМИ её бывших и настоящих защитников родины всячески дискредитируют, а разрушителей и «агентов чужого влияния» всячески оправдывают или даже превозносят, а то и ставят памятники после смерти или награждают при жизни.

А диссиденты советского времени, как люди сведущие, не могли тогда не знать беспримерную фразу советника ряда американских президентов Зигмунда Бжезинского, который однажды прямо заявил, что надо истребить всех русских. Когда его попытались поправить, дескать, он, наверное, имеет в виду коммунистов, на что Збигнев Бжезинский ответил, именно всех русских, только тогда Запад может спать спокойно.

Теперь деятельность так называемых «правозащитников» в СССР, как уже отмечалось, не вызывает былого восторга. По происшествия ряда лет, можно теперь сказать, что среди них находились и психически неустойчивые, и духовно ущербные люди, переносившие свои личные житейские неудачи на родную страну. Были среди них и люди с излишне завышенными амбициями, считавшие, что именно коммунистический режим мешает им раскрыть все грани своего таланта, а потому поставившие себя в положение отщепенцев по отношению к собственному народу. Можно отметить и таких борцов с коммунистическим режимом, для которых это борьба стала средством приобретения политического и не только политического «капитала», а потом могла стать мостком для перехода на «землю обетованную», т.е. на Запад, причём не столько демократией и свободой, сколько за наградой за свою антисоветскую деятельность.

Впрочем, американским политикам и разведчикам не следует слишком обольщаться, приписывая себе главные заслуги в разрушении СССР. Соответствующие действия в этом направлении они, конечно, предпринимали. Однако главная заслуга в этом неблаговидном деле принадлежит всё же нашим руководителям, таким как М.С. Горбачёв и Б.Н. Ельцин, чьи действия привели не к дальнейшему росту и развитию страны в облике обновлённого Союза народов, а к её разрушению. Данные же из американских источников, добытые нашей разведкой, показывают, что даже в разгар «перестройки» пределом мечтаний ЦРУ было отторжение от СССР Прибалтики и Правобережной Украины¹. Советский же Союз, по мнению американской администрации, ещё обладал достаточным запасом прочности.

Так что развал СССР и крушение коммунистической идеи оказалось в равной мере неожиданностью и для американских аналитиков, и для населения Советского Союза. На наш взгляд, самой главной причиной всех бед первой и последней советской перестройки является то, что определяющая жизнь Советского Союза и одухотворяющая его граждан на протяжении свыше семидесяти лет коммунистическая идея была изначально порочна, ибо мировой исторический опыт неоднократно показывал пагубность любой попытки достижения идеального общества. Ведь любое человеческое сообщество населяют разные по уровню образования, культуры, мировоззрения, имущественного достатка, религиозных верований люди, чьи потребности уравнять никак нельзя. Эти различия внутри общества мешают достижению гармонии интересов, что мешает реализовать вековую мечту человечества о создании самого справедливого типа общественного устройства. Единственное на что способно общество и его лидеры, так это постараться примирить все существующие противоречия и свести их к минимуму, создавая для каждого индивидуума благоприятные условия для его самореализации. Получается, что сама история вынесла свой приговор ещё одной попытки выпрямить ход мирового развития и создать уникальное общество с полным равенством для всех его членов. Вспоминая классиков марксизма-ленинизма, можно сказать, что «попытка нового поколения коммунаров штурмовать небо» в очередной раз провалилась, уже на примере нашей страны.

И этот провал был заранее спрограммирован. Оглядываясь на семидесятилетний опыт существования социализма в СССР, можно утверждать, что поворот нашей страны в сторону рынка и частной собственности начался задолго до горбачёвской перестройки. Прежде всего, коммунистическому режиму не удалось реализовать марксову идею безрыночного, безтоварного социализма и окончательно покончить со всеми видами частнопредпринимательской деятельности. Даже И.В. Сталину пришлось со временем смириться с регулирующей ролью денег и с правом советских людей обладать личной собственностью. Со временем, по мере либерализации коммунистического режима в СССР и постепенного повышения уровня жизни советских граждан в социалистическом обществе возрастала роль денег, пока ещё скрытых капиталов, добытых в «теневом» секторе экономики. Тогда же, на рубеже 60-70-х годов ХХ века внутри слоя правящей советской номенклатуры возник класс собственников – прообраз будущих олигархов. В конце 1970-х годах этот класс собственников укрепил свои позиции за счёт сращивания отдельных представителей партийно-государственного аппарата с дельцами «теневой экономики». Этот слой больше других классов Советского общества был заинтересован и готов к либерализации советской экономики, которая грянула в период перестройки.

4. Возможности иного варианта перестройки советского общества.

Многие наши соотечественники склоны идеализировать достижения Китая и сетовать на то, что горбачёвское руководство СССР не воспользовалось опытом китайского реформатора Дэн-Сяопина. И, действительно Китай сейчас превратился в государство с мощной экономикой и, самое главное, до сих пор существует без острых социально-политических проблем. В действительности же, если рассуждать не с точки зрения умозрительных доктрин, а, исходя из политических реалий, то советская перестройка просто не могла развиваться по китайскому образцу, ввиду больших различий между этими двумя странами.

Первое различие кроется в оценке внутриполитической ситуации в Китае накануне реформ, и в СССР в начале перестройки. Китай в 1978 г. пребывал в полном хаосе, порождённом культурной революцией. По этой причине большинство китайцев – и руководители страны и народ – понимали, что дальше так жить нельзя, что нужны коренные перемены. Советский Союз к 1985 году находился в несколько иной ситуации. Экономика продолжала функционировать, а в стране в целом сохранялись социальная стабильность, порядок и управляемость. Многие советские руководители и простые граждане осознавали целесообразность перемен, но мыслили их проведение только в рамках существующей социалистической системы.

Второе различие заключается в статусе и состоянии партийного аппарата обеих стран. В Китае его влияние, мощь и единство были основательно подорваны репрессиями времён культурной революции. В силу чего он не только не мог оказать реформам организованного сопротивления, но, напротив, решительно отмежевался от реалий прежних лет. В СССР же партаппарат, напротив, крепко держал в руках бразды правления страной, был спаян групповой порукой и общими интересами, а потому был готов противостоять любым покушениям на его прерогативы и привычные устои жизни.

Третьим и самым печальным различием в опыте развития двух стран оказалось то, что слишком разные люди оказались во главе реформенного движения в двух коммунистических государствах. В Пекине это был многоопытный деятель революционного поколения Дэн Сяопин, располагавший колоссальным авторитетом и могущий позволить себе самые смелые шаги. В СССР бремя реформ легло на плечи молодого провинциального партийного работника, который, особенно на первых порах, способен был экспериментировать лишь в очень узких рамках, заданных традицией и позициями старой гвардии. Как следствие, первые же реформаторские акции Дэна были глубокими и далеко идущими, в то время как Горбачев вынужденно маневрировал и решался лишь на незначительные перемены, зачастую бессмысленные или даже вредные действия.

Не надо сбрасывать со счетов и серьёзное четвёртое различие между социально-экономическими условиями Китая и СССР. Китай оставался аграрной страной, где 80% населения составляли крестьяне, большинство из которых жаждало обретения прав на самостоятельный труд на земле. Дэн Сяопин предоставил такое право. Деревня немедленно ожила, взметнулись вверх производственные показатели, и реформы вскоре вынуждены были принять даже самые закоренелые скептики. Добившись прогресса на главном, сельскохозяйственном направлении, Дэн Сяопин обратился далее к реформированию промышленности и других отраслей экономики. Перед М.С. Горбачевым стояли иные приоритеты: хребтом советской экономики являлся военно-промышленный комплекс. Чтобы оздоровить народное хозяйство, нужно было решительно сократить военное производство и коренным образом поменять структуру экономики. Но военно-промышленный комплекс и накрепко связанный с ним весь партаппарат отнюдь не желали такого удара по собственным финансовым и властным позициям. Не могли они воспринять подобного реформирования и идеологически: им представлялось, что СССР окружен врагами, которые тут же воспользуются миролюбием и беспечностью Москвы. Правящий класс, по существу, блокировал перемены в ключевых отраслях экономики. Что касается сельского хозяйства, то там инициативу М.С. Горбачева сковывали пятидесятилетние традиции колхозно-совхозного строя, порождавшие лютую ненависть как сельских, так и городских аппаратчиков к любым переменам, а также отсутствие в деревне сколько-нибудь серьезной прослойки тружеников, готовых к частному фермерскому труду.

Следует учитывать и пятый фактор, а именно гораздо более развитую, многоотраслевую и многопрофильную экономику СССР, которую в принципе было тяжелее перестраивать, чем традиционную и примитивную экономику КНР. Труднее приучить жить по-новому сложный социальный организм более развитого государства с громадной прослойкой людей, связанных с управлением, обороной, безопасностью. Немаловажно также, что в Союзе социальное обеспечение находилось на сравнительно высоком уровне, удержать который в ходе реформенного процесса было непросто. В Китае же, напротив, соцобеспечение пребывало в зачаточном состоянии, и население в этом смысле не могло серьёзно пострадать от начавшихся реформ, ибо до этого ничего от государства фактически не получало.

Относительно внешнеполитического фона реформ, как шестого фактора, следует отметить, что СССР и КНР приступили к реформированию в несхожих внешнеполитических условиях. Китай (в том числе благодаря конфронтационной с СССР политике) сумел к концу 1970-х годов наладить тесные военно-политические связи с Западом. По этой причине США и их союзники с энтузиазмом подключились к реформированию китайской экономики – в КНР потекли товары, кредиты, инвестиции, техническая помощь. Особую активность проявляли зарубежные китайцы, располагавшие мощным экономическим потенциалом. СССР же и мечтать не мог о такой зарубежной помощи. Программой-максимум Кремля на первоначальном этапе было обуздание гонки вооружений, обескровливавшей страну. Но и этой цели можно было достигнуть, лишь наступив на горло собственному ВПК, изменив мировоззрение и функции всего правящего класса – иначе разрядку не допустила бы внутренняя коммунистическая оппозиция, и на нее не согласился бы Запад, в свою очередь, зацикленный на продолжении холодной войны.

И ещё, очень спорный с любой точки зрения, момент. Китайское руководство в условиях надвинувшегося политического кризиса сумело проявить волю и решимость в борьбе с радикальной оппозицией (события на площади Тайоньминь), в то время как горбачёвское руководство всегда упускало инициативу в схватке с непримиримой оппозицией, а потому постоянно ей проигрывала или подыгрывало?

Вскоре, как уже отмечалось, первый опыт перестройки убедил М.С. Горбачева и его окружение, что сами по себе экономические преобразования не ведут к улучшению положения дел в стране. И, как они думали, прежде всего, из-за сопротивления влиятельнейших слоев правящей партийной бюрократии. В 1987 году М.С. Горбачев провозгласил политику демократизации как средство пробуждения энергии народа, направления ее на слом антиперестроечных позиций партгосаппарата и ВПК. Таким образом, Горбачев вначале попытался реформироваться по-китайски, с экономики, но, натолкнувшись на непреодолимые препятствия, отдал приоритет политическим и идеологическим реформам.

Демократизация неизбежно привела к размыванию фундамента советского общества: высвободила центробежные силы в национальных республиках, породила политико-идеологическую оппозицию Коммунистической партии. Общество расслоилось, развернулась острая борьба между различными политическими группами, идеологическими течениями, социальными группами, между центром и провинцией, республиками, между этносами и коренными народами и т.д.

Политический кризис сделал плохо управляемыми экономические процессы. Центр уже не был в состоянии разработать единую комплексную стратегию экономических преобразований. Тем более он не мог реализовать такую стратегию на практике. В итоге, не поддавшись реформированию, коммунистический режим рухнул.

73 года и четыре месяца просуществовала на территории нашей страны, возможно, самая могущественная в мировой истории коммунистическая цивилизация. Кроме 1/6 части планеты, она втянула в орбиту своего влияния десятки государств в разных частях земного шара. Территория этой великой империи намного превосходила все великие державы прошлого: от империй Александра Македонского и Чингиз-хана до Британской империи. Этот новый коммунистический мир, возглавляемый СССР, охватывал четверть земной суши, где проживало свыше полтора млрд. человек, и производил в лучшие свои годы до 20% мирового промышленного производства. Никогда уже больше Россия в образе СССР не будет столь мощным фактором мировой истории, чье существование во многом предопределило судьбу всего человечества в ХХ веке.

ЛЕКЦИЯ 10. Россия на пути постсоциалистической трансформации.

1. Либерально-рыночные реформы: неизбежность, ошибка или преступление перед будущим страны.

2. Реформа политической системы: от власти Советов к парламентско-президентской республике.

3. Утверждение номенклатурно-олигархического капитализма и возможность иного варианта развития страны.

4. Политический курс современного российского руководства: от стабилизации к модернизации.

1. Либерально-рыночные реформы: неизбежность, ошибка или преступление перед будущим страны.

Итак, с декабря 1991 года начался новый отчёт времени в истории России. Она стала ещё более северной и континентальной страной, ужалась в своих границах, оказавшись, по некоторым параметрам, отброшенной в XVII век. Россия оставила на сопредельных территориях, в «ближнем зарубежье», исторические русские земли с двадцатимиллионным населением, значительную часть экономического потенциала, лучшие торговые порты и наиболее боеспособные войсковые соединения, а приобрела многомиллиардные долги бывшего Советского Союза и целый ряд нерешённых экономических, социальных и национальных проблем.

Поскольку опыт горбачёвской перестройки показал невозможность административно-командными методами приспособить социалистическую модель развития к рыночным отношениям, то в общественном сознании не осталось и тени сомнения, что иного пути для страны нет, кроме как утверждения рыночной модели экономического развития и либеральных политических ценностей. Ориентируясь на этот общественный запрос, руководство Российской Федерации во главе с президентом Б.Н. Ельциным и командой «молодых реформаторов с Е.Т. Гайдаром, А.Б. Чубайсом решили совершить почти «прыжок» в рынок, моментально выстроив в экономике страны рыночные отношения, как они выражались методом «шоковой терапии».

Теперь остается лишь с горечью вспоминать опрометчивые заверения Б.Н. Ельцина народу: «Потерпите россияне, трудно будет всем примерно полгода, затем - снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 году - стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей»¹. Тогда народ Б.Н. Ельцину поверил, ибо лишь впоследствии стало ясно, что «молодых реформаторов» Е.Т. Гайдара и А.Б. Чубайса интересы народа и судьба страны вовсе не волновали. Для них главным было разрушить социалистическую систему хозяйствования и быстро создать класс крупных собственников, чтобы сделать невозможным, как они говорили, осуществление «коммунистического реванша».

Экономист О. Давыдов так определил содержание их программы: «Правительство, либерализировав цены, одновременно резко сокращает субсидии на продовольствие, примерно в три раза снижает ассигнования на закупку вооружений, резко сокращает расходы на капиталовложения, особенно в аграрную сферу, ограничивает финансирование социальной сферы реальными доходами бюджета и в то же время вместо дезорганизованного налога с оборота вводит предельно высокий налог на добавленную стоимость (28%). Причем либерализации цен должна была сопутствовать немедленная приватизация, ибо, по мнению Е.Т. Гайдара, государственные предприятия при формально свободных ценах «будут производить стереотипы дефицитного распределения».

Первым шагом правительства Е.Т. Гайдара на пути кардинальных реформ стало, таким образом, освобождение цен, т.е. предоставление производителям и продавцам назначать на свою продукцию какие угодно цены, ориентируясь лишь на собственные интересы и кошелёк потребителя. Подобным образом предполагалось покончить с хроническим дефицитом и стимулировать производство новых видов продукции. Первую задачу действительно удалось решить, за исключением всех остальных, в том числе наиглавнейшей проблемы - роста производства и создания действительно рыночных хозяйственных механизмов. На деле все обернулось тем, что предприятия и частные производители в условиях полного отсутствия конкуренции получили возможность «накручивать» на свою продукцию какие угодно цены, руководствуясь только собственными интересами, да платежеспособностью населения.

На реальный сектор экономики пресловутое освобождение цен оказало просто катастрофическое воздействие. Экономисты доказали, что спад 1990-х гг. по многим показателям оказался вдвое тяжелее американской Великой депрессии конца 1920-х годов, а по последствиям и того хуже. Падение объёмов промышленного производства в стране в ходе «шоковой терапии», или, как говорили тогда острословы «шока без терапии» оказалось большим, чем в самый тягостный первый год Великой Отечественной войны, соответственно 45% и 55%.

В результате проведенной либерализации цен и последовавшим вслед за ней ростом спекулятивных форм деловой активности, наблюдаемый в годы перестройки экономический кризис перешел в стадию свободного падения. Особенно пострадали те предприятия, которые работали на потребительский спрос. Производить многие виды продукции оказалось просто невыгодным, а государство перестало дотировать экономически невыгодные производства. Оставалось только закрывать предприятия или значительно сокращать объемы производимой продукции. По имеющимся данным, только за девять месяцев 1992 года выпуск отечественной промышленностью тканей, трикотажных изделий, обуви сократился на 25- 33%, мяса - на 27%, цельномолочной продукции - на 49% ¹.

А населению страны впервые в жизни пришлось столкнуться с таким явлением, как галопирующая инфляция, да еще с ее российской спецификой, когда обесценивание денег сопровождалось столь же стремительным падением материального производства, а рост цен значительно опережал повышение заработной платы.

Вторым крупным шагом в деле перевода отечественной экономики на рыночный путь развития стала приватизация государственных предприятий, т.е. массовая передача народнохозяйственных объектов в частные руки. Эта операция по своим масштабам и последствиям не имела прецедентов в мировой истории, особенно, что касается несоответствия ее конечных результатов заявленным вначале целям. По заверениям организаторов этой акции, в России в результате предложенного ими чекового варианта приватизации будет создано уникальное общество, где акционерами, т.е. мелкими собственниками, станет чуть ли не половина населения страны, чего не было и нет даже в высокоразвитых странах. На деле многие предприятия почти за бесценок попали в руки представителей директорского корпуса и т. н. «новых русских» и тех, кто имел непосредственное отношение к приватизации. Получилось, что кто ближе других оказался к государственной собственности, тот больше других и преуспел в ее расхищении.

Сейчас самое время подвести итоги приватизации. Спору нет, перед А.Б. Чубайсом и его командой стояла огромной трудности задача: начать подлинную «революцию собственности» и создать массовый слой собственников- владельцев крупных производств фактически при отсутствии всех необходимых для этого условий. На российском рынке тогда просто не было ни людей, ни организаций, способных выложить астрономические суммы за крупный завод, стадион или аэропорт, если бы даже эти хозяйственные объекты продавались по их остаточной, балансовой стоимости.

Наилучшим решением, позволявшим провести приватизацию государственного имущества предельно быстро и сделать либерально- рыночный путь развития страны необратимым, был признан вариант ваучерной приватизации через приватизационные чеки и акционерные фонды. СМИ разъяснили народу, что получаемый каждым жителем страны ваучер - есть документ на владение определенной долей государственного имущества. Этот документ можно было продать, а лучше обменять на акции действующих предприятий.

Профессор И. Дискин в самый разгар приватизации, в 1993 году, предрек, что значительная часть ваучеров очень скоро сменит своих владельцев. Они достанутся перекупщикам, а те будут с большим разбором покупать за эти ваучеры крупнейшие предприятия, которые достанутся им фактически за бесценок. Они и станут новыми хозяевами России. Опираясь на свое экономическое могущество, они неизбежно получат доступ к рычагам политического влияния и господства ¹.

Объясняя секрет своего успеха, новый владелец «Уралмаша» Кахи Бендукидзе тогда говорил: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем двинуться вперед и скупить у государства на выгодных условиях все, что захотим... И мы приобрели жирный кусок из промышленных отраслей России... Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости. Самое выгодное вложение капитала в сегодняшней России - это скупка завода по заниженной стоимости... Конечно, если кто-то предложит нам миллиард долларов за Уралмаш, мы скажем: да! В своей прошлой жизни я был биологом и коммунистом. Теперь я - делец и либерал» ².

Таким образом, начатые Е.Т. Гайдаром и продолженные В.С. Черномырдиным реформы не привели, как ожидалось, к быстрому складыванию рыночных структур в экономике и мощному развитию частного бизнеса, что послужило бы залогом грядущего возрождения России как великой державы. Напротив, они обернулись катастрофическим спадом производства и тотальным обнищанием большинства населения при сказочном обогащении немногих, в одночасье ставших миллиардерами за счёт приватизации самых жирных кусков государственной собственности, особенно предприятий в энергодобывающей сфере с большими экспортными возможностями. Получилось, что от пресловутой «революции собственности» больше выиграли те, кто с самого ее начала ближе других находился у руля управления прежней государственной собственностью, а потому лучше всех преуспел в ее расхищении и перепродаже.

Как неоднократно показывал исторический опыт, вековая беда России заключается не в слепом копировании западного опыта и не в забвении национальных традиций, а в том, что элита страны, пока ее не остановят, способна любую перестройку приспособить в своих корыстных интересах, где национальная безопасность страны и судьба ее народа - не самые главные для неё величины. Ныне покойный Председатель Всероссийского союза промышленников и предпринимателей А. В. Вольский по этому поводу заметил, что реформаторы- либералы стали строить общество с уникальным принципом: «Все - без человека, все - против человека» ¹. Зарубежным же экспертам осталось только удивляться и констатировать, что «русские оказались на дне пропасти, но и там умудряются и дальше копать себе яму» ².

2. Реформа политической системы: от власти Советов к парламентско-президентской республике.

Сейчас, более чем когда-либо, ясно, что почти бескровный мирный переворот в августе 1991 года был обеспечен негласным соглашением Б.Н. Ельцина со старым партийно-хозяйственным активом. Он ему давал карт-бланш на проведение радикальных реформ, а он взамен обязался не демонтировать по поры до времени советскую систему в лице Верховного Совета Российской Федерации и местных Советов, лишь слегка ограничив их правомочия в определённых пределах. Но такое своеобразное «двоевластие» долго продолжаться не могло.

Проведение рыночных реформ методом «шоковой терапии», сопровождавшееся общим спадом производства и резким обнищанием населения страны, не могло не вызвать обострение социальной напряженности. Разочарование значительной части населения ходом экономических реформ значительно усилило позиции противников президента Б.Н. Ельцина. Произошло быстрое восстановление политических структур Коммунистической партии в лице КПРФ. К ним примкнули представители национально-патриотических движений и часть бывших сторонников Б.Н. Ельцина, которым не понравился проводимый им курс. Центром оппозиции президенту стал Верховный Совет Российской Федерации во главе со своим председателем Р.И. Хасбулатовым.

Борьба между президентской командой и Верховным Советом РФ, ставшим центром оппозиции проводимого правительством курса на радикальные реформы, шла по нарастающей, по мере обострения экономических, социальных и национальных проблем страны. На VII Съезде народных депутатов в декабре 1992 года президент Б.Н. Ельцин под давлением депутатов снял с поста председателя правительства Е.Т. Гайдара и назначил вместо него B.C. Черномырдина, слывшего опытным, «крепким» хозяйственником. Это была, конечно, компромиссная фигура, продукт соглашения между президентом и его командой «молодых реформаторов» с одной стороны, и представителями старого директорского корпуса» - с другой. Сыграло свою роль в выборе Б.Н. Ельциным кандидатуры нового российского премьер-министра и то обстоятельство, что В.М. Черномырдин первым из бывших советских управленцев перевёл свою вотчину «Газпром» на рыночные рельсы, превратив в акционерное предприятие. В.М. Черномырдин, уже успевший ощутить личную выгоду от начавшихся рыночных процессов, был готов продолжить начатые реформ, но при их некоторой корректировке, чтобы поддержать на плаву рентабельные, в первую очередь, сырьедобывающие отрасли промышленности, и, конечно, свой родной «Газпром».

Поскольку главный виновник постигших страну бедствий был отстранён от власти, а курс на радикальные экономические преобразования продолжался и при новом премьер-министре, то оппозиция сделала главным объектом своей критики самого президента. Противостояние ветвей власти переросло в своего рода «холодную войну»» между Президентом России и Верховным Советом Р.Ф., на сторону которого перешел вице-президент А.В. Руцкой. Понятно, что долго такое противостояние продолжаться не могло. Теперь судьба России зависела от того, какая сторона проявит больше решимости в насильственном разрешении возникшего конфликта между Администрацией президента и Верховным Советом:

Очень скоро в ходе острой полемики противники стали терять терпение. Уже 20 марта 1993 года Б.Н. Ельцин в телевизионном выступлении в достаточно резких выражениях отозвался о действиях Верховного Совета и Съезда народных депутатов, по чьей вине, по его мнению, тормозиться процесс реформ, что в свою очередь мешает улучшить положение рядовых граждан страны.

В ответ на такой выпад президента, законодательная власть срочно созвала внеочередной Съезд народных депутатов, где был поставлен вопрос об импичменте Президента. Однако он не состоялся, так как противники президента не набрали достаточного количества голосов. Для разрешения возникшей тупиковой ситуации было принято решение о проведении 25 апреля 1993 года общероссийского референдума о вотуме доверия президенту и Верховному Совету по вопросам, определявшим суть противостояния властей. Ни одна из противоборствующих сторон по итогам этого референдума не получила решающей поддержки граждан.

Итоги референдума показали, что большинство населения России сохраняет доверие к президенту Б.Н. Ельцину, но при этом не желает роспуска Верховного Совета. Однако обе стороны конфликта расценили итоги референдума как свою победу и готовились к решающей схватке. Это обстоятельство, а также срыв работы объединённой комиссии по разработке новой Конституции, привели обе ветви тогдашней российской власти к открытому столкновению осенью 1993 года, что вылилось в форму открытого вооруженного конфликта. Инициатива принадлежала президенту.

21 сентября 1993 года в своём «Обращении к гражданам России» Президент Б.Н. Ельцин сообщил, что им подписан Указ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», в соответствии с которым распускались Съезд народных депутатов и Верховный Совет и назначались выборы в новый орган представительной власти - Федеральное Собрание Российской Федерации. Президент, обосновав необходимость этого решительного шага, отмечал, что единственным способом преодоления паралича государственной власти является ее коренное обновление на основе принципов народовластия и конституционности.

В ответ на это Верховный Совет РСФСР и вице-президент А.В. Руцкой квалифицировали действия Б.Н. Ельцина как государственный переворот. Призывы общественности к мирному разрешению конфликта путем одновременных выборов Парламента и Президента страны обеими ветвями властями услышаны не были. Лидеры «непримиримой оппозиции» вывели своих вооруженных сторонников на улицы, а Президент ввел в Москву войска. Это противостояние рано или поздно должно было привести и привело к кровопролитию. Оплот оппозиции - здание Верховного Совета было расстреляно из танков и взято штурмом. Лидеров оппозиции арестовали. В ходе событий 3-4 октября 1993 года погибло свыше 160 человек, преимущественно из числа противников президента, особенно много жертв было в районе телецентра «Останкино».

Основная часть населения страны реагировала на эти события индифферентно, согласно старой русской поговорке: «Чума на оба ваши дома». «Чёрный октябрь» наглядно продемонстрировал тот факт, что подавляющая часть населения страны, несмотря на все издержки либерально-рыночных реформ, не желает возвращения в советское прошлое.

Победа над непримиримой оппозицией дала возможность президентской стороне провести реформу политической системы и принять новую Конституцию страны. Никто почему-то не обратил внимания на очевидный юридический казус, когда одновременно совершалось принятие новой Конституции и выборы в новый законодательный орган согласно этой, ещё не принятой конституции.

Как бы то ни было, но 12 декабря 1993 года произошло всенародное голосование по принятию новой Конституции Российской Федерации, в результате которого она была одобрена большинством голосов и вступила в силу. Она подвела черту под советским периодом в российской истории. Конституция 1993 года вводила в России президентскую республику, наделив Президента широкими властными полномочиями с правом назначения главы Правительства и роспуска Государственной Думы. Она закрепила федеративную форму государства, разделение ветвей власти на законодательную, исполнительную и судебную, разнообразие видов собственности, включая частную собственность, широкие права и свободы граждан.

Как уже отмечалось, одновременно 12 декабря 1993 года состоялись выборы в Государственную Думу и Совет Федерации. Неприятным сюрпризом для президента и поддерживающих его стала победа на выборах популистской Либерально-демократической партии во главе с талантливым оратором-демагогом В.В. Жириновским, набравшей 25% голосов избирателей, больше чем любое другое политическое объединение. Секрет успеха ЛДПР заключался в том, что ее лидер ловко использовал в ходе избирательной кампании лозунг защиты русских людей, о которых как-то забыли представители других партий.

Два урока вытекали из этого факта. Первый урок заключался в падении былой популярности либеральных сил, группировавшихся вокруг гайдаровского «Демократического выбора России», получившего на выборах всего 16% голосов избирателей. Второй урок состоял в напоминании властям России и всем политическим партиям о необходимости защищать интересы государственнообразующей нации, составляющей 83% населения России. Только эти уроки, как всегда, оказались ни в прок, ни властям, ни политическим силам постсоциалистической России. Это и подтвердили дальнейшие события.

Президент Б.Н. Ельцин и все поддерживающие его силы вовсе не собирались возвращать утраченный кредит доверия со стороны широких народных масс. Они воспользовались плодами своей победы для ещё более неприкрытого и циничного ограбления страны.

Относительно поиска путей решения предельно обострившегося национального вопроса в России, создающего угрозу развала страны, то власть не нашла ничего лучше, как, по существу продолжить курс ещё советского руководства на поддержку титульных наций в национальных республиках при полном забвении прав и интересов коренного народа России. Лишь после октябрьских событий 1993 года, считая своё положение окончательно упрочившимся президентская власть России попыталась военными средствами навести в мятежной Чечне «конституционный порядок». Началась первая Чеченская война (декабрь 1994–август 1996 годы), которая сопровождалась большими жертвами, как в российской армии, так и среди гражданского населения Чечни. Пока кто-то из тогдашнего российского руководства, чтобы облегчить Б.Н. Ельцину переизбрание на второй президентский срок, настоял на заключении Хасавюртовских соглашений в августе 1996 года, по сути, капитулировал перед бандитами.

В неспокойной ситуации продолжающейся войны в Чечне состоялись 17 декабря 1995 года новые выборы в Государственную Думу. Эти выборы показали недовольство значительной части населения страны проводимой правительством политикой, поскольку коммунисты заняли в Думе лидирующее положение, а Объединение «Выбор России» (ДВР) во главе с Е.Т. Гайдаром потерпело на этих выборах полное фиаско, не набрав и 5% голосов.

Следом прошли президентские выборы в 1996 году. На них победу, хоть и с трудом, во втором туре, одержал Б.Н. Ельцин. Здесь сыграли свою роль и большие деньги, пожертвованные «олигархами», и ангажированные либералами СМИ, и прямые нарушения и подтасовки, допущенные сторонниками президента в ходе избирательной компании. Однако следует признать, что главная причина его победы заключалась в том, что значительная часть населения страны всё же отвергла коммунистическую альтернативу в лице Г.А. Зюганова и возглавляемой им КПРФ, даже в её улучшенном, цивилизованном варианте.

3. Утверждение номенклатурно-олигархического капитализма и возможность иного варианта развития страны.

1996-1999 годы занимают особое место в истории постсоциалистической России. Именно в этот период произошло окончательное утверждение социально-экономических и политических основ нового общественного строя, которые в средствах массовой информации получили название «номенклатурно-олигархический капитализм» и «виртуальная демократия» Самое время разобраться с этими понятиями.

Понятно, что к ним, именуемым в СМИ «олигархами», относятся не просто очень богатые люди России, а, прежде всего, те, кто разбогател и стал хозяином крупных финансовых и производственных ресурсов благодаря государству и платил этому государству дань в лице правительственных чиновников. С самого начала либерально-рыночных реформ новая власть сделала ставку на людей, накопивших капитал весьма сомнительными средствами. Они, эти люди, должны были стать ее опорой в построении капитализма, который действительно был построен, но, по отзывам зарубежных наблюдателей, представлял собой нечто среднее между «капитализмом баронов-грабителей и государственным контролем» ¹.

Реформаторам просто не на кого было больше опереться. У них не было собственной идеологии и не было времени ее создавать. Когда у одного из их лидеров, И.М. Хакамады, спросили о консолидирующей нацию идеи, она ответила, что «либерализм по своей сути не смыкается с идеологией» и поэтому все изыскания в этой области сводятся к попытке «совместить идеологию с либеральными ценностями» ¹.

Как уже отмечалось, олигархия стала формироваться в начале 1990-хгодах, но открыто проявила себя в 1994-1995 годах, когда на приватизационные аукционы были выставлены локомотивы отечественной индустрии - нефтяные и металлургические компании. Вот тут-то перед российской общественностью предстали новые хозяева жизни, в чьих руках оказались все предприятия с широкими экспортными возможностями. Вне их контроля остались либо нерентабельные, либо слишком сложные для захвата экономические объекты. Имея своих людей в правительственных кругах и зная условия аукционов, они без труда отсекали от лакомых кусков потенциальных конкурентов, тем более что аукционы были закрытые и «чужие», т.е. не связанные с правительством лица, на них не допускались. Все это признал в 1997 году Первый заместитель председателя правительства России А.Б. Чубайс в интервью журналу «Эксперт». Он прямо заявил, что, хотя конкуренция на аукционах была, «она проходила не в форме цивилизованного соревнования участников по цене, а в форме, когда одни из участников давили на сам аукцион другими средствами» ².

Поистине, 1996-1998 годы были временем наивысшего могущества российской олигархии, когда можно было спокойно пожинать добытые лавры. Отсюда усиление давления отдельных олигархов на российскую власть и лично на президента. Имея огромные средства и пропагандистские возможности, оказывая прямое влияние на президента Б.Н. Ельцина и его ближайшее окружение, они могли провести любое угодное им решение и по экономическому, и по политическому вопросу. Впервые олигархи заявили о своей политической роли накануне президентских выборов 1996 года, когда в «письме 11 банкиров» потребовали ни много, ни мало, как отмены выборов, поскольку шансы удобного им Б.Н. Ельцина на переизбрание были невелики. В этом документе содержалась даже прямая угроза: «Предприниматели обладают необходимыми ресурсами и волей для воздействия и на слишком беспринципных, и на слишком бескомпромиссных политиков» ¹. До этого дело не дошло. Благодаря большим деньгам и мощной поддержке СМИ (и то и другое обеспечили олигархи) Б.Н. Ельцину удалось сохранить свою власть. В благодарность за помощь со стороны олигархов, он допустил к руководству страны их представителей - Б.А. Березовского и В.М. Потанина.

Дальше - больше. Установив контроль над самыми влиятельными телеканалами, газетами и журналами, самые богатые люди России получили удобное средство для влияния на российскую политическую элиту, пугая ее скандалами и разоблачениями и манипулируя общественным мнением. Этим средством некоторые из олигархов пользовались неоднократно, как только возникала малейшая угроза их интересам. Получалось, что государство в лице крупных правительственных чиновников вскормило ту силу, которая могла поглотить это государство без остатка, превратив его в орудие защиты интересов узких олигархических групп, что далеко расходилось с интересами страны и ее народа. Собственно говоря, олигархи таких своих намерений вовсе не скрывали. «Наше отношение к властям? - заявил в начале своей деловой карьеры ныне опальный олигарх М.Б. Ходорковский, - Еще несколько месяцев назад мы считали за благо власть, которая не мешала бы нам, предпринимателям. В этом отношении идеальным правителем был Михаил Горбачев. На том этапе нашего развития этого было достаточно. Теперь, когда предпринимательский класс набрал силу и процесс этот остановить уже невозможно, меняется и наше отношение к власти. Нейтралитета по отношению к нам уже недостаточно. Необходима реализация принципа: кто платит, тот и заказывает музыку».

Так наступил «Час истины», наглядно показавший, что в результате всех проводимых правительства В.М. Черномырдина мер, вместо «капитанов индустрии» и «финансовых гениев» правительство Российской Федерации получило беспринципную и жадную группу дельцов, рвущих на части последние куски государственной собственности и даже способных создать прямую угрозу национальной безопасности страны. Все их усилия были направлены лишь на то, чтобы сохранить достигнутые не вполне праведным путем власть и богатство.

Однако, несмотря на поддержку олигархов, положение президента и его правительства год от года становилось всё менее прочным. Центром оппозиции оставался думский депутатский корпус, где преобладали противники Б.Н. Ельцина. В 1996-1997 годы состоялись выборы глав администраций в большинстве из 89 регионов России, но они не дали обнадёживающих результатов для президентской команды. В одних регионах (т. н. «красный пояс») победу одержали коммунисты и их сторонники, в других - сторонники президента, в-третьих - зарекомендовавшие себя на местах «крепкие хозяйственники», многие из которых тоже начинали дистанцироваться от постоянно себя дискредитирующего президента. В мае 1999 года представители коммунистической оппозиции в Думе опять попытались инициировать процесс отрешения Б.Н. Ельцина от должности, но не набрали нужного количества голосов.

Президент же в обстановке надвигающегося экономического кризиса в марте 1998 года отправил в отставку B.C. Черномырдина, руководившего правительством более пяти лет. На его место был поставлен никому досель неизвестный, очень молодой для руководителя такого ранга С.В. Кириенко, продержавшийся на посту с апреля по август 1998 года. На время его премьерства пришёлся дефолт 17 августа 1999 года, показавший, что продолжение прежнего социально-экономического курса чревато погружением России в экономический коллапс и её полным разрушением.

Однако президента Б.Н. Ельцина в тех непростых условиях куда больше интересовала собственная судьба. Уже тогда он замыслил операцию «преемник», т.е. передачу поста президента РФ лояльному себе человеку, чтобы защитить себя от уголовных преследований после потери власти. По его замыслу В.М. Черномырдин должен был явиться в качестве спасителя от дефолта со своей новой экономической программой, списанной с экономических рецептов правительства Аргентины, оказавшегося в столь же сложной ситуации. Только депутаты Думы на этот раз категорически отвергли возможность возвращения В.М. Черномырдина на пост председателя правительства, отклонив подряд две рекомендации Б.Н. Ельцина на этот счёт.

У президента Б.Н. Ельцина оставалось два выхода из создавшейся ситуации, либо распустить Государственную Думу и назначить новые выборы, что было чревато взрывом народного недовольства. Либо положиться на волю Думы и принять того премьера, которого она предложит. Первый вариант был исключён, поскольку не было уверенности в преданности армии. Поэтому Б.Н. Ельцин согласился с предложенной Думой кандидатурой Е.М. Примакова, за очень короткое время (сентября 1998 г. по май 1999 года) много сделавшего для того, чтобы вывести экономику страны из того омута, в который она попала в результате действий предыдущих российских правительств. Но он не устраивал президента Б.Н. Ельцина, поскольку не являлся его сторонником и не мог гарантировать бывшему президенту свободу от преследований после ухода из власти. В результате Е.М. Примаков был отправлен в отставку, а ставка была сделана на С.В. Степашина, но эта ставка оказалась битой, поскольку новый премьер-министр не проявил себя хорошим специалистом в решении экономических задач и проглядел новое обострение ситуации на Северном Кавказе.

Поэтому в августе 1999 года в обстановке вторжения в Дагестан отрядов сепаратистов Ш. Басаева и Хаттаба, началось выдвижение на высшие государственные посты В.В. Путина. Подготовительная работа для этого уже была проведена. На думских выборах 1999 года, хотя коммунисты и получили свой самый высокий результат (24,2% голосов), он был превзойдён совместными усилиями новых общественно-политических сил – «Единства» (23,3%) и «Отечество - вся Россия (13,3%), послуживших впоследствии базой для создания политической партии «Единая Россия», ставшей опорой для нового лидера страны В.В. Путина.

В августе 1999 года, тот вначале был назначен главой Правительства и стал преемником Б.Н. Ельцина. 31 декабря 1999 года Б.Н. Ельцин неожиданно для всех добровольно ушел в отставку с поста Президента Российской Федерации и в соответствии с Конституцией передал свои полномочия председателю Правительства РФ В.В. Путину.

4. Политический курс современного российского руководства: от стабилизации к модернизации.

Молодому Президенту В.В. Путину в наследство досталась полуразрушенная страна¹. Её экономика была обескровлена вывозом капитала, огромными внешними долгами и упадком основных отраслей промышленности, кроме нефтегазового комплекса. Годовая инфляция достигала десятков процентов. Государственный бюджет разворовывался ещё на стадии распределения. Природные богатства России - нефть, лес, металл, рыба и другие, - хищнически вывозились из страны.

Плачевное состояние экономики негативно отражалось на социальном климате в стране. Общество было деморализовано всеобщим взяточничеством, повсеместным рэкетом и полной дискредитацией честного труда и честного служения родине. Новоявленная элита страны в лице олигархов и коррумпированного чиновничества занималась только набиванием собственных карманов. Зарплата госслужащим и военным задерживалась иногда на полгода и более. Пенсионеры не могли вовремя получить нищенскую пенсию. Коррупция стала всеобщей и привычной. Незавидное внутреннее положения в стране подрывало её позиции на мировой арене. Западные лидеры уже не знали, как ещё унизить Россию и лишний раз показать, насколько с ней мало считаются при решении серьёзных международных проблем. Южные границы России оказались открыты для наркотиков, оружия, бандитов, нелегалов всех мастей и исламских экстремистов. Войне в Чечне, казалось, не было видно конца.

Речь В.В. Путина при вступлении в должность президента РФ длилась не более пяти минут и состояла из двух основных тезисов. Первый тезис признавал факт бессовестного разворовывания бюджетных средств и требовал укрепления финансовой дисциплины. Второй - требовал взять под федеральный контроль деятельность местных властей и скорейшего разгрома бандитских группировок на Северном Кавказе.

Для решения задуманных новым президентом задач требовалась новая команда исполнителей. В.В. Путин организовал свою управленческую команду, укомплектовав ее питерскими менеджерами и лично знакомыми ему офицерами ФСБ, потому она и стала называться «питерской».

Первым нововведением Путина стало создание на территории РФ, включающей 89 субъектов, семи федеральных округов во главе с представителями Президента. Эти представители Президента – «око государево», не вмешиваясь открыто в функции губернаторов, тем не менее, могли влиять на все стороны жизни регионов. Главным методом влияния были финансовые рычаги, поскольку многие, особенно национальные субъекты Федерации, были дотационными. Под давлением полномочных представителей президента губернии и национальные республики РФ были вынуждены привести свои спорные и даже, в некоторой степени, экзотические законы в соответствие с законодательством РФ. Например, Татарстан, как уже отмечалось, перешедший с кириллицы на латиницу в школах, был вынужден вновь вернуться к кириллице.

Введение института представителей Президента стало началом объявленной В.В. Путиным задачи по укреплению вертикали власти. Решение такой задачи потребовало изменения политической структуры Думы и растянулось на весь первый президентский срок. Выборы в Думу 7 декабря 2003 года дали Путину такой шанс. Абсолютное большинство на этих выборах завоевала пропутинская партия «Единая Россия» во главе с Борисом Грызловым. Через год в декабре 2004 года Дума отменила закон о выборности губернаторов и приняла закон о назначении губернаторов Президентом с согласия законодательных собраний губерний. Это явилось важным моментом в укреплении президентской власти, которая и без этого закона была практически абсолютной. В декабре 2004 года был принят новый закон о партиях, согласно которому количество членов партии должно быть не менее 50 тыс., ее ячейки должны быть зарегистрированы не менее чем в 50 субъектах Федерации. Выборы в Думу должны проходить только по партийным спискам. Минимальный процент прохождения партии в Думу установлен равным 7 вместо прежних 5 процентов.

Будучи ярым государственником, президент В.В. Путин оставался последовательным либералом в экономике. Попытка сочетания этих противоречивых концепций приводила к противоречивым результатам. К заслугам В.В. Путина, прежде всего, следует отнести то, что при его участии впервые с 1991 года была принята программа среднесрочного экономического развития России на 2005-2008 годы. Ему удалось добиться ежегодного роста ВВП в 2001-2004 годы на 6-8 % и поставить задачу по удвоению ВВП к 2010 году. Только такая амбициозная задача могла быть выполнима лишь при условии победы над коррупцией и появления нового поколения честных чиновников.

Однако полученный от Б.Н. Ельцина в наследство действующий корпус чиновников не располагал к подобному оптимизму. 35 млн. российского населения, по самым скромным подсчетам, так или иначе «пристегнуто» к криминальной экономике. Во всех крупных профессиональных корпорациях (военных, службистских, силовых, промышленных) сформировались криминальные слагаемые, а иногда устойчивые криминальные ядра. Коррупция, охватившая все слои государства, стала проблемой, угрожающей национальной безопасности, а это значит - целостности и вообще будущему страны.

При В.В. Путине впервые всерьёз началась борьба с «наследственной» коррупцией. Во-первых, были удалены от Кремля олигархи, входившие в состав так называемой «семьи», в том числе Борис Березовский, Роман Абрамович, Владимир Потанин, Рэм Вяхирев и др. Олигархи были удалены из Кремля и, стало быть, отдалены от власти. Были возбуждены десятки уголовных дел высокопоставленных чиновников - губернаторов, вице-губернаторов, мэров и т. д. Они обвинялись в нецелевом использовании бюджетных средств, что было сродни коррупции, злоупотреблении служебными полномочиями, взятках.

Однако социальное расслоение в стране, начавшееся ещё с перестройки, за первый срок президентства Путина не только не уменьшилось, а даже выросло. Россия в этом отношении стала все больше походить на Африку или Латинскую Америку. В правление В.В. Путина продолжалась война в Чечне, принявшая затяжной характер. Однако В.В. Путину удалось расколоть чеченское общество, большая часть которого пошла за Ахмадом Кадыровым, бывшим муфтием Чечни и участником сопротивления федеральным силам в годы Первой Чеченской войны. При поддержке кремлёвской администрации Ахмад Кадыров был избран президентом Чечни, но вскоре погиб в результате взрыва на стадионе города Грозного.

Второй срок президентства В.В. Путина был более успешным. Война в Чечне постепенно сошла на нет, благодаря старинной политике «разделяй и властвуй». Президентом Чечни был избран сын Ахмада Кадырова Рамзан Кадыров. Он проводил прокремлевскую политику и перевербовал на свою сторону большую часть боевиков. Басаев и Хаттаб, как уже отмечалось, были убиты. Оставшиеся боевики были уничтожены, а уцелевшие перенесли свои действия из Чечни в соседние республики.

Золотовалютные резервы России выросли к 14 марта 2008 года до 502,1 млрд. дол. Россия стала занимать третье место по этому показателю после Японии (973 млрд. дол.) и Китая (1,5 трлн. дол.). Путин инициировал важнейшие национальные проекты: по образованию, здравоохранению, демографии, инновационным технологиям. Популярность В.В. Путина по опросам общественного мнения достигала 70%-75%. Ряд федеральных субъектов, общественных движений и отдельных граждан призывали В.В. Путина изменить Конституцию и остаться президентом на третий срок, но он отказался.

Ещё следует отметить, что при активном участии Путина произошло объединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви за рубежом 17 мая 2007 года. Это историческое событие поставило точку в 80-летнем конфликте РПЦ и РПЦЗ, разобщенных революцией и гражданской войной. Укрепление вертикали власти и экономики России естественно привели к росту ее влияния во внешних делах.

Все СМИ и авторитетные в стране политологи тогда отмечали и сейчас признают, что Путин В.В. оставил президентский пост признанным лидером нации. По-сути вещей он отвёл от страны национальную катастрофу, дав надежду на её грядущее возрождение.

Предвыборным лозунгом кандидата в президенты РФ Д.А. Медведева к президентским выборам 2008 года на Манежной площади в Москве стали слова ««Вместе победим». Что победим? Можно было предположить, что речь идёт о не изжитых до конца бедах России, доставшихся ей от предшествующей «эпохи Ельцина», как-то: поголовной коррупции в государственном аппарате, большом разрыве в доходах основной части населения по сравнению с утопающими в роскоши верхними 10%.

Впрочем, бороться новому президенту вскоре пришлось не только внутри страны с надвигающимся экономическим кризисом, но и за её пределами с агрессивными действиями проамериканского руководства Грузии против Абхазии и Южной Осетии. Это была проверка на прочность, которую новый президент успешно выдержал. Но это будет позже, а пока Д.А. Медведеву надо было утвердиться у власти, показать себя настоящим лидером страны.

Темы и лозунги избирательной кампании не содержали в себе ничего оригинального, но должны были ласкать слух избирателей, причём из разных социальных слоёв населения России. Простым людям должен был понравиться лозунг о повышение уровня и качества жизни населения и продолжение работы над приоритетными национальными проектами, выдвинутыми ещё президентом В.В. Путиным.

Либеральные слои российской общественности должно было заинтересовать предложение о закладывании в основу государственной политики принципа «свобода лучше, чем несвобода», а также развитие демократических институтов, инфраструктуры, инноваций, инвестиций, а также сотрудничество и помощь бизнесу;

Патриотически настроенным россиянам предназначался лозунг о возвращении России статуса мировой державы, о её дальнейшем развитии, и об её интеграция в мировые отношения, о собственной позиции по всем ключевым международным вопросам и повсеместном отстаивании российских интересов.

2 марта 2008 года Д.А. Медведев был избран на пост Президента Российской Федерации. В своей инаугурационной речи новый президент России заявил, что приоритетной задачей на новой должности считает «дальнейшее развитие гражданских и экономических свобод, создание новых гражданских возможностей». Подтвердил этот курс подписанием своих первых указов, которые напрямую касались социальной сферы. В частности, первым документом стал Федеральный закон, предусматривающий обеспечение жильём за счёт средств федерального бюджета всех нуждающихся в улучшении жилищных условий ветеранов Великой Отечественной войны до мая 2010 года. Следующий указ «О мерах по развитию жилищного строительства» в рамках модернизации соответствующей инфраструктуры предусматривал создание Федерального фонда содействия развитию жилищного строительства. Его основной целью было содействие развитию преимущественно индивидуального жилого строительства. Оно рассматривалось как переходное звено в процессе формирования рынка доступного жилья и будущего использования земельных участков, находящихся в федеральной собственности, в качестве площадей для последующей застройки объектами частной собственности.

Кроме того, в целях содействия системной модернизации высшего профессионального образования на основе интеграции науки, образования и производства, подготовки квалифицированных кадров для обеспечения долгосрочных потребностей инновационной экономики Указом «О федеральных университетах» планировалось продолжение формирования сети федеральных вузов, призванных обеспечить высокий уровень образовательного процесса, исследовательских и технологических разработок. В рамках этого указа Президент Д.А. Медведев поручил Правительству рассмотреть вопрос о создании Дальневосточного федерального университета, наряду с уже созданными Сибирским и Южным федеральными университетами.

10 сентября 2009 года Д.А. Медведев опубликовал в интернете статью «Россия, вперёд!», где изложил свои взгляды на будущее России и наметил приоритетные направления технологической модернизации.

Однако наряду с вполне оправданными указами и программами в действиях Д.А. Медведева наблюдались определённые недочеты и ошибки. Взять, к примеру, изданный 6 сентября 2008 года Указ № 1316 «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации», который ликвидировал Департамент по борьбе с организованной преступностью и терроризмом, а также всю региональную систему УБОПов. По мнению некоторых экспертов, этим был нанесён мощный удар по борьбе с организованной преступностью. И, действительно, это потом откликнулось резнёй в Кущёвке и таким же бандитским беспределом, сросшимся с местной властью в ряде других городов страны.

Д.А. Медведевым были также инициированы поправки в Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребёнка в РФ», запрещающие несовершеннолетним пребывание в общественных местах ночью. По мнению некоторых аналитиков, эта норма вступает в противоречие со ст. 27 Конституции России, которая утверждает право гражданина России на свободное передвижение, выбор места пребывания и жительства; с другой стороны, по мнению, в частности, Павла Астахова, такие ограничения допустимы при наличии угрозы здоровью и нравственности.

Однако в целом Д. А. Медведев старается производить впечатление молодого, энергичного и решительного, и, что самое главное, самостоятельного политика. В путинской команде его считали либералом, хотя он не принадлежал ни одной партии и не связывал себя никакими идеологическими установками. Многие из прозападнически настроенных, а потому либеральных представителей российского истеблишмента и тогда и даже сейчас считают, что, поскольку он раньше не работал в спецслужбах, то, значит, будет более терпимым к проявлениям инакомыслия, нежели его предшественник В.В. Путин. К тому же, Д.А. Медведев говорил, что ни одно недемократическое государство так и не добилось процветания.

Судя по приоритетным направлениям в политической деятельности, Д.А. Медведев продолжал выполнять «план Путина», в который до 2020 года входит ряд инфраструктурных проектов (строительство железных дорог, аэропортов и электростанций), финансируемых из сверхдоходов, получаемых сегодня от торговли энергоносителями. Это серьезные задачи, для выполнения которых необходима политическая воля и авторитет.

И вот прошли три года со дня начала президентства Д.А. Медведева. Оттого модно подвести некоторые предварительные итоги. Трудно, конечно, согласиться с мнением некоторых экспертов, считающих, что Д.А. Медведев уже стал настоящим лидером страны, что он вышел из-под тени В.В. Путина и ведёт курс на обновление страны. Кроме того, по мнению ряда экспертов, подтвердились предположения о разных стилях руководства В.В. Путина и Д.А. Медведева, но и, вместе с тем, об их сходстве в реализуемой политике.

Говоря о политических результатах работы Д.А. Медведева на посту президента страны, нельзя не сказать, что многие его инициативы были реализованы. Среди них составление кадрового резерва, изменение и развитие политической системы, реакция на социально-экономический кризис.

Вместе с тем, национальным лидером, без сомнения, остается пока В.В. Путин. Тандем президент - премьер работает эффективно, и можно говорить о разных стилях этих политиков, но не о различиях в реализуемой политике. Курс остается прежним и единым. За два года Д.А. Медведев продемонстрировал, что он является рациональным руководителем и сторонником обновления страны, который пытается опереться на поддержку большинства населения. В России произошёл некоторый рост популярности Д.А. Медведева, пока, правда, среди обеспеченной части населения и среди т.н. «либеральной интеллигенции». Его некоторый уклон в сторону правозащитной деятельности, построенный на защите интересов меньшинства, позволил улучшить о России мнение западного либерального сообщества. Насколько подавляющая часть населения России одобряет действия президента Д.А. Медведева, станет известно очень скоро, при выборах нового президента страны.

ЛИТЕРАТУРА к 1-й части курса (IX- первая половина XIX вв.)

1. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Ч.1. - М., 1991.

2. Васильев Л.С. Всемирно- исторический процесс: концептуальный анализ. // Преподавание истории в школе. - 1993. - № 3.

3. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. - М.: АСТ, 2000.

4. Гумилев Л.Н. От Руси к России. - М., 1992.

5. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.. 1991.

6. Джаксон Т. Варяги- создатели Древней Руси ? // Родина. - 1993. - № 2.

7. Егоров В.А. Золотая Орда: мифы и реальность. - М., 1990.

8. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовные искания семнадцатого века. - М., 1995.

9. Иеромонах Никон. Начало христианства на Руси // Вопросы истории. - 1990. - № 6.

10. История. - Ростов н/Д: Феникс, 2000.

11. История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начало XX в.в. - М., 1991.

12. История России (IX- XX в.в.). - М. - Ростов н/Д : Гардарики, 1999.

13. История России. IX – XXI века. От Рюрика до Путина. – М.: ИКЦ «Март»,2003.

14. История России в вопросах и ответах. - Ростов- н/Д: Феникс, 1999.

15. История России (Россия в мировой цивилизации). - М.: Центр, 1997.

16. История России с древнейших времен до конца XVII века. - М.: АСТ, 1996.

17. История России с начала XVIII до конца XIX века. - М.:1996.

18. История России. Учебный курс. – М.: ИКЦ «МарТ», 2004.

19. Кулешов С.В., Медушевский А.Н. Россия в системе мировой цивилизации. Учебное пособие. – М.: Новый мир, 2001.

20. Ланщиков А. Император- большевик // Родина. - 1992. - № 3.

21. Мыльников А.С. Петр III // Вопросы истории. - 1991. - № 4-5.

22. «Наш путь стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь» // Родина. - 1991. - № 8.

23. Наше Отечество. Опыт политической истории. Т.1-2. - М., 1991.

24. Отечественная история. Элементарный курс. – М.: Гардарики, 2002.

25. Россия и мир. Ч. 1-2. - М.,1994.

26. Рыбаков Б. Русь дохристианская // Наука и жизнь. - 1990. - № 5.

27. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. - М., 1995.

28. Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России. 1725- 1825. - М.: Современник, 1991.

29. Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России. - М., 1989.

30. Юрганов А.Л. Опричнина и Страшный суд // Отечественная история. - 1997. - № 3.

ЛИТЕРАТУРА ко 2- части курса (вторая половина XIX - начало XXI вв.)

1. Анфилов А.Н. Царствование императора Николая II в цифрах и фактах // Отечественная история. - 1994. - № 3.

2. Белоцерковский В. Куда несет Россию // Свободная мысль. - 1996. - № 6.

3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990.

4. Варианты послесталинского развития // Преподавание истории в школе. - 1990. - № 2.

5. Верт Н. История советского государства (1900- 1991 г.г.). - М., 1992.

6. Гражданская война в России. Перекресток мнений. - М., 1994.

7. История. Учебное пособие для вузов. - Ростов н/Д.: Феникс, 2000.

8. История России. Россия в мировой цивилизации. - М.: Центр, 1997.

9. История России. - М.- Ростов н/ Д: Гардарики, 1999.

10. История России. IX – XXI века. – М.: ИКЦ «МарТ», 2003.

11. История России в вопросах и ответах. - Ростов н/Д: Феникс, 1999.

12. История России с начала XVIII до конца XIX века. - М.: АСТ, 1996.

13. История России ХХ века. - М.: АСТ, 1996.

14. История России. Учебный курс. – М.: ИКЦ «МарТ», 2004.

15. История Отечества: люди, идеи, решения. - М., 1991.

16. История политических партий России. - М., 1994.

17. Наше Отечество. Опыт политической истории. - М.: ТЕРРА, 1991.

18. Отечественная история. Элементарный курс. – М.: Гардарики, 2002.

19. Пайпс Р. Россия при старом режиме. - М., 1993.

20. Россия в системе мировой цивилизации. Учебное пособие. – М.: Русский центр, 2001.

21. Россия и мир. Учебная книга по истории. Ч.2.- М.: Владос, 1994.

22. Россия на рубеже веков: политические портреты. - М., 1991.

23. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. - М., 1997.

24. Симонов Н.С. Куда идет Россия? 10 лет реформ. Заседание «круглого стола» // Отечественная история. - 1995. - № 4.

25. Согрин В. Политическая история современной России. 1985- 1994. - М., Пресс- академия, 1994.

1 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. – СПб., 1896. – Ч.1. – С.115.

1 Рыбаков Б. Русь дохристианская // Наука и жизнь,1990. -№ 11. – С.47.

1 Ключевский В.О. Курс русской истории. – Ч. 1. – М.,1904. –С.299.

1 Гумилёв Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. – М.: АСТ, 2000. – С. 561-567.

1 Пушкин А.С. Полн. собр. соч. - Т. VII – М., 1958. - С. 306.

2 Н.Я. Эйдельман. «Революция сверху» в России // Наука и жизнь. – 1988. - № 10. –С. 99-100.

1 Кобрин В.Б. Варианты были всегда возможны: вопрос в их размахе // Знание-сила, 1988. - № 11. –С.38.

1 Кобрин В.Б. Варианты всегда возможны; вопрос в их размахе // Знание-сила, 1988. - № 11. – С.41.

2 Ключевский В.О. О русской истории. – М.: Просвещение, 1993. – С.301-302.

1 Ключевский В.О. О русской истории. - М.: Просвещение, 1993. – С.316.

1 Водарский Я.Е. Пётр I // Вопросы истории. - № 6. – 1993. – С.70.

1 Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история. Популярный очерк. – М.: Мысль, 1992. – С.659.

1 Водарский Я.Е. Пётр I // Вопросы истории. -№ 6. – 1993. – С.70.

1 Анисимов Е.В. Время петровских реформ. – Л.,1989.

1 Кобрин В.Б. Варианты всегда возможны; вопрос в их размахе // Знание-сила, 1988. - №11. – С.41-42; Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России // Наука и жизнь, 1988. - № 11. – С.?

1 Пикуль В.С. Слово и дело. – М.,1988.- Т.2. – С.543.

1 Мыльников А.С. Пётр III // Вопросы истории,1991 - № 4-5.

1 Каменский А.В. Политика как искусство возможного // Родина. - 1993. - № 1.

1 Семеникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. – Брянск, 1995. – С. 221.

1 Ключевский В.О. О русской истории. – М.: Просвещение,1993. – С.539.

1Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. Цыт. по А.А. Корнилову «Павел I» // Родина, 1991. - № 8. –С.70-74.

2 Пушкин А.С. ПСС. – Л.,1977. – Т.VIII. – C. 93.

1 Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Русская история. От Екатерины Великой до Александра II. – М.: Мысль, 1994. – С.449.

1 Гордин Я.А. Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года. – Л.: Лениздат,1989.

2 Мемуары декабристов. – М.: Правда. 1988.- С.6.

1 Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. – Брянск: Курсив.1995. – С.252.

2 Нечкина М.В. Декабристы. – М.,1982.

1 Наше Отечество. Опыт политической истории. – М.: ТЕРРА, 1991. – С.89-90.

1 История России. С древнейших времён до конца XIX века. – М.:АСТ, 1996. – С.342.

1 История СССР в двенадцати томах. – Т. IV. М.: Наука, 1967. – С.330.

2 Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. – М., 1990. – С.36.

1 Наше Отечество. Опыт политической истории. – М.: ТЕРРА,1991. – С.94 -99.

1 Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России //Наука и жизнь -№ 1, 1989. – С. 116.

1 Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России //Наук и жизнь. - № 1, 1989.- С.117.

1 Захарова Л. 1861: реформа и реформаторы. Из истории отмены крепостного права в России // Неделя. -1989 - № 17.

1 Ананьич Б., Чернуха В. Партия контрреформ (третье поколение русских реформаторов, 1890- 1900 годы) // Родина. - 1992. - № 2.

1 Верт Н. История советского государства. 1900-1991. –М.: Прогресс-Академия, 1992. – С.9.

1 Наше Отечество. Опыт политической истории. – М.: ТЕРРА, 1881. – С.221.

2 Витте С.Ю. Воспоминания. – М.,1960. –Т.2. – С.291.

1 «Наша заря». – 1910. -№ 9-10- С. 34.

1 Ленин В.И. Полн.собр., соч. Т.16. –С. 423.

2 История СССР с древнейших времён до наших дней. –М.,1968. –Т.6. – С.355.

3 Аврех А. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России // Коммунист,1991. -№1-С. 48-49.

4 Егоров Ю. Чупров против Столыпина // Былое, №5 -1996 – С.3.

1 Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. – М.: Республика, 1992. – С.10.

1 Иоффе Г.З. Февральская революция. Крушение царизма //Вопросы истории КПСС. – 1990. - № 10. – С.93.

1 История России. ХХ век. – М.: АСТ, 1996. –С. 132.

1 Солженицын А.И. размышления над Февральской революцией //Российская газета -2007. – 27 февраля.

1 Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме // Вопросы истории. – 1993. -№ 1. – С. 4.

1 Добрюха Н. Отцы и отчимы «оттепели». Как соратники Сталина спешили угробить его наследство // Аргументы и факты. - №25. – 2003.

1 Аксютин Ю. Пятый премьер, или почему Маленков не удержал бремя власти // Родина. – 1994. - № 5. –С.81-88.

1 Наше Отечество. Опыт политической истории. – М.: ТЕРРА, 1991. – С. 448.

1 Верт Н. История советского государства. 1900-1991. – М.: ПРОГРЕСС – АКАДЕМИЯ, 1992. - С.450,454.

1 Комсомольская Правда, 2010. – 8 декабря – С.8.

1 Комсомольская Правда, 2010. – 8 декабря – С. 8.

1 «Известия». -1991. - 28 ноября.

1 Покровский А., Филанд К. Перестройка рыночных структур на Западе и на Востоке. -М.,1993. -С.78.

1 Дискин И. В России происходит революция собственности //Частная собственность. -1993. -23 июня.

2 Там же -С.20.

1 Российский союз промышленников и предпринимателей //Информационный вестник. - М.,1998. -№18. -С.60.

2 «Предприниматель». -1998. -№18. -С.60.

1 Взгляд извне на российский кризис //Интерфакс- АиФ. -1998. -№36.

1 Хакамада И.М. В народ //Эксперт. -1998. -9 марта.

2 «Экспресс». -1997. -№32.

1 Шахов Л. Путин осадил олигархов //Ростовский курьер. -2000. -2 августа.

1 Сергеев К., Цепляев В. Путин – президент! Что дальше?// Аргументы и факты. – № 13 - 2000.