Государственный сектор экономики России.

В России из двух главных моделей - западноевропейской и североамериканской - выбрана вторая, на наш взгляд, далеко не самая подходящая.

Действительно, размеры российского государственного сектора за прошедшие годы стали незначительными, его финансирование урезано до предела, а результаты деятельности крайне неудовлетворительные. Проблема усугубляется еще и тем, что Россия не в состоянии построить североамериканскую модель, так сказать, в ее чистом виде. Кроме того, переплетение интересов чиновников и представителей бизнеса лишает российский государственный сектор необходимой степени прозрачности и эффективности, присущей североамериканской модели.

Формально государственный сектор по-прежнему остается доминирующим в топливно-энергетическом и оборонном комплексах, медицинской и микробиологической промышленности, в сфере транспорта и связи. Наименьшее распространение частная форма собственности получила в отраслях естественных монополий - электроэнергетике и железнодорожном транспорте. Учитывая, что эти отрасли почти во всех странах мира служат традиционной нишей для государственного предпринимательства, можно утверждать, что Россия на протяжении 1990-х гг. шла в общем русле развития мировой экономики.

Однако данный тезис носит общий характер и должен быть уточнен. Во-первых, в последнее время явно ослабляются позиции государства даже в его традиционных нишах. Во-вторых, истинные различия в "архитектуре" отечественного государственного сектора просматриваются при сравнении более детализированных отраслевых структур.

Поскольку наиболее болезненным сегментом отечественного государственного сектора с полным основанием можно считать его промышленную часть, сосредоточим внимание именно на ней.

На наш взгляд, вклад государственного сектора в общие объемы промышленного производства в России уже опустился ниже своей естественной отметки. Его масштабы настолько сжаты, что, по сути, российское правительство лишило себя основного рычага управления и модернизации национальной промышленности. Приватизация привела к тому, что в электроэнергетике доля государственного сектора оказалась более чем в 10 раз ниже, чем во Франции, где эта отрасль почти полностью обобществлена. Примечательно, что в Австрии, Великобритании, Австралии, Швейцарии и Канаде в середине 1980-х гг. более трех четвертей всех активов электроэнергетики также находилось в руках государства.

Но, несмотря на наш столь "впечатляющий" результат, принято решение о дальнейшей приватизации данной отрасли. Если представить, что в России останутся шесть или более частных компаний, то все равно они будут монополистами для данной территории. Регулирование тарифов в этих условиях проблематично. Предположим, что для населения тарифы регулирует государство. Однако компании будут устанавливать свои тарифы предприятиям, которые вынуждены платить, ибо энергия нужна. Удорожание энергии повлечет увеличение стоимости промышленной продукции, снизит ее конкурентоспособность, вызовет виток подорожания всех видов продукции. Кроме того, каждая компания ограничена в капитальных вложениях, в то время как совместными усилиями можно строить капиталоемкие объекты и развиваться.

У нас имеется негативный пример распада (развала) некогда общесоюзной государственной компании "Аэрофлот" на ряд компаний, в результате чего каждая из них не может заказать достаточное количество современных самолетов из-за нехватки средств, что ведет к упадку всей отрасли. В других странах стремятся к слиянию компаний для получения большей устойчивости в рыночных условиях. В России часто наоборот. На наш взгляд, ситуация становится абсурдной. В ошибках трудно признаваться, однако все еще не поздно, а главное - нужно исправить.

Ненамного лучше положение дел в топливной промышленности: доля государственного сектора во Франции, например, не опускалась ниже 40%, а в России она не достигает и 4%. В цветной металлургии российский государственный сектор имеет меньшую долю, чем французский в 1982 г. Если учесть, что после 1982 г. французский сектор расширил свое присутствие в отрасли в 3, 7 раза, то становится ясно, что Россия движется в направлении, обратном общемировой тенденции.

В стекольной промышленности доля французского государственного сектора превышала долю российского в 20 раз. Химическое производство во Франции также значительно шире представлено государственными предприятиями, чем в нашей стране.

Выявляются и прямо противоположные структурные перекосы. Так, относительный размер государственного сектора в российской полиграфической промышленности в 175 раз больше соответствующего показателя во Франции; в легкой промышленности он у нас в 4 раза больше, чем во французской текстильной промышленности. И поскольку кожевенных, обувных и швейных государственных предприятий во Франции вообще никогда не было, зафиксированный структурный перекос представляется еще более впечатляющим. Чрезмерной видится также и повышенная "концентрация сил" отечественного государственного сектора в пищевой промышленности - 9, 3%, тогда как во Франции - лишь 1, 9-2, 0%.

Приведенные данные подводят к выводу: там, где присутствие государственного сектора целесообразно сохранять, Россия от него активно избавлялась, а там, где от него можно было избавиться, она его "приберегала". Для устранения образовавшихся структурных несоответствий, по нашему мнению, необходим радикальный пересмотр концепции реформирования отечественной индустрии.

Проблемы эффективности промышленного государственного сектора. Оборотной стороной объемов государственного сектора выступает его эффективность. Если она высокая, то значительные объемы можно считать оправданными. В противном случае госсектор представляет собой проблемный элемент национальной экономики. Можно сравнить показатели относительной производительности труда и фондоотдачи государственного и негосударственного секторов промышленности.