Пд: и Джека Руби и Освальда2.

НП: Да, действительно здесь есть определённые общие символы, раз телевидение даёт доступ всем. В тоже самое время… – меня волнует, что существует определённый эффект обесценивания символов, то есть символ бесконечно повторяем, но чем больше он повторяется, тем больше он обедняется смыслом, и телевидение использует символы с чрезвычайной интенсивностью, особенно в рекламе. Рекламщикам нужно больше национальных символов, нужно использовать их, чтобы генерировать и производить эмоции, необходимые для эффективной рекламы. И… мне интересно, не платим ли мы за это слишком большую цену. Возможно, поэтому американцы практически психопаты насчёт флага. Знаете, когда я встречаюсь с людьми из других стран, они считают, что американцы слегка – ну или люди в Штатах – слегка двинулись на флаге. Я имею ввиду, что если кто-то сжигает флаг, то это всегда почти… почти кризис в Америке. И я думаю, это может быть по той причине, что это один из последних оставшихся у нас символов, который всё ещё сохраняет для нас некоторое значение и соответствие. Всё остальное ушло. То есть, знаете ли Вы, что есть реклама Хибер Нейшнл, в которой они используют Бога для продажи сосисок. И я представляю, какую рекламу мы увидим однажды – мы увидим Иисуса в пустыне, он будет держать в руке бутылку вина Галло, и скажет: «Когда я превращал воду в вино, я думал об этом». Для меня это вполне мыслимо здесь в Штатах, поскольку у нас кончаются символы. Так что хотя с одной стороны телевидение создаёт «общность» в кавычках, проецируя национальные символы в наше сознание, с другой стороны мы истрепали их – телевидение истрепало их до невозможности.

Пд: Почему Вы считаете, что для телевидения ошибочно пытаться быть серьёзным?

НП: Потому что под серьёзным я понимаю, что если мы говорим об идеях, то нужно понимать, что идеи это по сути слова. Меня раньше спрашивали, понравился ли мне сериал Броновски «Восхождение человека». Вот интересная мысль о сериале Броновски. Если Вы читали книгу – «Восхождение человека» – которая на самом деле есть сценарий, то поняли что Броновски представил теорию социальных изменений. Практически все, кто читал книгу, могут ответить на вопрос, согласны они с теорией Броновски или нет. Если Вы спросите тех, кто только смотрел фильм, они спросят о какой теории идёт речь. Теория пропала на телеэкране, даже несмотря на то, что Броновски использует слова прямо из книги. Почему исчезает теория? Потому что программа, если это хорошая программа, наполнена экзотическими, интересными, потрясающими изображениями. Изображения перевешивают слова. И в этом сила телевидения. Когда телевидение показывает, что происходит на площади Тянь Ань Мэнь, это серьёзно. И даёт нам изображение, – я думаю о том молодом китайском студенте перед танком. Я хочу сказать, это настолько мощно, что перевешивает всё, и это максимум телевизионности. И это серьёзно. Но затем… большей частью картинки есть изображения опыта, а не комментарии об опыте. Для комментариев у нас есть язык и телевидение – это не вина телевидения – и это и есть телевидение. Оно показывает картинки и подвижные изображения, и это оно делает лучше всего, и этим оно усиливает важность своей символической формы и стремится отодвинуть на задний план роль языка. Так что это… я имею в виду, Вы должны знать лучше меня, что большинство телережиссёров волнуются, если у них в программе просто сидят и говорят, как в нашей программе. Я не знаю, кто будет смотреть эту программу и мою речь в ней, разве только если по другим каналам ничего нет. Возможно, я и сам не стал бы её смотреть. Даже если бы гостем был человек намного умнее меня.