Глава 12. Социологическая теория трансформации свободы и перспективы трансфомационного процесса в России

1. Перспективы трансформационного процесса

в контексте свободы-несвободы

Главный вывод, который можно сделать из проведенного анализа, состоит в том, что а) провозглашенное движение к западной институционально-правовой свободе и б) продвижение российского общества к более свободному (в том смысле, как понимают свободу большие группы его членов), - это два разных процесса, которые требуют разных условий и разного времени реализации. Судя по набору важнейших стратификационных шкал, по доминирующим образам индивидуальной свободы и действительным изменениям в системе социальных отношений, которые скрываются за новыми экономическими и неэкономическими ролями, существенный разрыв между этими процессами сохранится и в перспективе. В принципе, большие группы и слои российского общества сегодня находятся в таких условиях, что способны почувствовать себя более свободными и без необходимых атрибутов западной свободы или в самом начале пути к ней. В этом смысле либерализм (особенно в его классической версии, какую пытались реализовать отечественные реформаторы) пока не является единственным (и тем более неизбежным) путем перехода российского общества к более свободному (как понимают свободу большие группы его членов). По крайней мере, в ближайшей перспективе.

Исследование образов индивидуальной свободы, которые сегодня имеются у разных индивидов (групп), а также динамики социальной стратификации в контексте свободы показало, что поле индивидуальной свободы в настоящее время лежит преимущественно в социально-экономическом, а не в политическом или юридическом пространстве. У большинства групп (прежде всего из базового и нижнего, по типологии Т.И.Заславской, слоев), динамика индивидуальной свободы в современных условиях определяется (и в ближайшее время будет определяться) результативностью усилий, направленных на улучшение позиций в первую очередь на материальной, профессионально-трудовой и образовательной осях, а по возможности и на оси стабильности жизненных позиций и безопасности. В большинстве случаев эта динамика отрицательная, что связано как с ростом (естественным и искусственным) числа ограничителей свободы, так и с сужением доступных способов преодоления этих ограничителей или конструктивной адаптации к тем из них, которые преодолеть нельзя.

Что касается самостоятельных и независимых от властей социальных действий и состояний (а именно они необходимы для успешной институционализации новых прав), то в большинстве случаев они лежат вне области актуальной индивидуальной свободы. На входе в реформы независимость и самостоятельность не являлись элементами свободы в том смысле, как ее понимает большинство населения. В перспективе же они могут интегрироваться со свободой, лишь став более эффективными (по сравнению с несамостоятельными и зависимыми) способами достижения действительно важных в данный момент целей и ценностей. Пока же этого нет, говорить об индивидуальной свободе только в терминах самостоятельности и независимости, значит существенно усечь сложившиеся у большинства россиян образы свободного человека и значительно их исказить. Какими бы "неправильными" и даже "уродливыми" ни казались эти образы ученым экспертам, они отражают реальное состояние массового сознания в данных условиях, особенности национальной культуры, результаты аккумуляции социального опыта (своего и других) и пр.

Динамика индивидуальной свободы, самостоятельности и независимости - разные процессы, со своими закономерностями, ограничителями и благоприятствующими факторами. Поэтому целесообразно разделять социальные действия: а) выполняемые самостоятельно; б) способствующие увеличению (сохранению) индивидуальной свободы и в) содействующие институционализации провозглашенной социетальной свободы. Степень включения людей в самостоятельные социальные действия, без опоры на помощь властей, уже сейчас достаточно велика. Но эта самостоятельность в большинстве случаев не стала ни способом расширения индивидуальной свободы (будучи в большинстве случаев не добровольной, а вынужденной), ни средством претворения в жизнь элементов новой социетальной свободы.

Несмотря на, казалось бы, бесспорное продвижение к западной институционально-правовой свободе (судя по изменениям в ролевой системе общества), подлинной либерализации общественных отношений в России не произошло. Использование новых прав в качестве способа расширения самостоятельности и свободы в современных условиях нередко сопряжено не с уменьшением, а, напротив, с еще большим усилением зависимости от властей, а также с ростом незащищенности и от противоправных действий властей, и от чисто преступных действий. В ходе современных реформ большие группы лишились первостепенных социально-экономических прав, и в этих условиях им либо вообще нет дела до "западных" прав, либо они, хотя и желаемы, но не доступны.

В желаемом образе социетальной свободы как сторонники, так и противники "западной" модели отводят важное место усилению роли государства. И хотя разные группы понимают ее по-разному, все соглашаются с тем, что без сильной государственной власти новые права не могут установиться, а первостепенные социально-экономические права - воспроизводиться на необходимом уровне. К тому же без усиления роли государства невозможно создать условия для развития отечественного производства, восстановить продовольственную безопасность и усилить независимость страны.

На примере города и села, мы убедились, что, наряду с различиями в образах желаемой правовой свободы, существенны различия и в социоструктурной доступности новых прав, которая становится новым фактором социальных неравенств.

В условиях правового беспредела и безучастности государства самостоятельные попытки разных групп преодолеть возросшее число ограничителей свободы или адаптироваться к ним (добровольно или вынужденно) способствуют институционализации такой социетальной свободы, которая отклоняется как от "западной", так и от желаемой для них самих. Формирующаяся при этом самостоятельность имеет принципиально отличную от западных аналогов природу. А большие группы населения чувствуют себя еще менее свободными, чем прежде.

Современная "свобода по-российски" - это некий гибрид прежней (административно-командной) и новой свободы, в котором прежняя социетальная свобода видоизменилась за счет усиления неправового и непроизводительного элементов, а новая (рыночная и демократическая), формируясь в условиях произвола и безнаказанности, обретает сущностные признаки, отличные от западной социетальной свободы. Современную социетальную свободу в России можно определить как неправовую и "незаконопослушную" (в гражданском плане), в значительной мере сохранившую прежние административно-командные зависимости, где властвует не закон, а личные предрасположенности, распоряжения, улаживания, неформальные связи и др. (в экономико-политическом плане); как непроизводительную, больше способствующую торгово-финансовой, чем производственной активности (в структурно-отраслевом плане).

Отношения господства-подчинения (или властвования), как известно, являются базисными социальными отношения административно-командной системы. Они же выступают и главным внутренним ограничителем ее возможностей. И именно их в первую очередь должны были потеснить российские реформы, ориентированные на западное общественное устройство. Однако в силу инерции, которая неизбежна в динамике любых общественных структур, в трансформации социетальной свободы сегодня присутствуют и еще долгое время будут иметь место "административно-командные" элементы (т.е. прежние нормы социальных взаимодействий). Как мы видели, в современных социальных взаимодействиях традиционные для советского общества зависимости воспроизводятся вновь и вновь. Они тесно оплетают новую ролевую систему общества, которая пока напоминает западную больше по форме, чем по содержанию.

Более того, прежние административно-командные зависимости дополнились ныне усилением неправовых элементов. Причем неправовая свобода не просто нарастает, но и активно институционализируется. Она превращается в очень устойчивый элемент новой социетальной свободы, который в будущем еще долго будет определять направление и пределы трансформации последней.

В современных условиях для большинства россиян (как сторонников, так и противников новой институционально-правовой свободы) "неправовая свобода" выступает средой адаптационного процесса (ибо неправовое социальное пространство стало более реальным, чем правовое); широко распространенным адаптационным механизмом и каналом новых социальных неравенств; одним из наиболее трудно преодолимых препятствий социальной адаптации к новым условиям и одним из наиболее неблагоприятных ее результатов.

Отрицательная динамика индивидуальной (групповой) свободы чаще всего наблюдается вовсе не потому, что всё более прочные позиции занимает западная социетальная свобода. Проверка общества западной свободой - дело будущего и, судя по всему, достаточно отдаленного. Тем более, что в ходе самостоятельных адаптаций разных групп к новым условиям уже сложился целый ряд механизмов, которые препятствуют институционализации и интернализации новых прав. Принимая во внимание бессилие и безучастность государства, ослабление институционально-правовой и разрушение производственной систем за годы реформ, можно признать, что сегодня у российского общества шансов продвинуться к западной институционально-правовой свободе стало еще меньше, чем в начале реформ.

Однако это вовсе не означает, что автоматического (и пропорционального) снижения шансов российского общества стать более свободным в том смысле, как чаще всего понимает свободу большинство его членов. Напротив, как раз здесь благоприятные перспективы более вероятны. Во-первых, планка в данном случае не столь высока, как у западной институционально-правовой свободы, а во-вторых, точка отсчета, крайне низкая и в дореформенный период, за годы реформ еще более снизилась и, находясь на низком уровне продолжительное время, стала привычной для большой части общества. Подчеркну, что феномен "привыкания к худшему" - важный элемент современных регрессивных адаптаций. Более того, в новых условиях социализировалось уже целое поколение молодежи, склонное воспринимать нынешнюю точку отсчета как саму собой разумеющуюся данность ("Нам не с чем сравнивать"). Так что любое продвижение вверх в значимом жизненном пространстве не останется незамеченным, и будет восприниматься как расширение уровня индивидуальной свободы и молодыми, и более старшими группами.

Каковы же перспективы институционализации и интернализации провозглашенных в ходе реформ прав, которые по природе своей предполагают включение индивидов в самостоятельные и независимые действия и состояния? Относительно невысокая значимость самостоятельности и независимости - даже на фоне демонстрируемой лояльности населения к либеральным правам, - указывает на то, что при сохранении нынешних условий эти права еще долго будут занимать второстепенное место в поле актуальной индивидуальной свободы или же вообще находиться за его пределами.

В перспективе шансы на интернализацию новых прав будут тем выше, чем больше они будут способствовать продвижению индивидов на действительно значимых для них осях (преимущественно социально-экономических). Важно, чтобы индивиды быстрее достигли таких позиций на них, которые создадут им своеобразный тыл, позволяющий оторваться от материально-бытовых проблем и нищеты и по заслуге оценить новые права, а вместе с ними - самостоятельность и независимость в их западном понимании. В этом смысле либерализация российского общества в западной трактовке этого слова может произойти лишь по мере и на основе его подлинной либерализации, соответствующей пониманию свободы самими россиянами.

На ценностно-деятельностном уровне пока сохраняется потенциал и для интернализации западных прав, и для роста самостоятельности как самоценного состояния и способа увеличения (сохранения) индивидуальной свободы. Во-первых, еще далеко не все желающие воспользовались новыми правами, а во-вторых, не все воспользовавшиеся ими имеют возможность отстоять полученные и важные для них права законными способами. В результате велика доля тех, кто включаются в неправовые действия вынужденно и испытывают от этого внутренний дискомфорт. В то же время более половины респондентов отметили, что чувствуют себя комфортнее, когда имеют возможность действовать самостоятельно, обходиться без помощи других людей и ни от кого не зависеть. Даже среди проживающих в сельской местности 88% респондентов предпочли, чтобы их дети в новых условиях были самостоятельными, стремились всего достичь собственными силами и не зависеть от кого-либо.

Будут ли в перспективе разные группы активнее обращаться к новым правам, покажет время. При сохранении существующих условий ценностно-деятельностный потенциал для интернализации новых прав так и останется нереализованным, а потенциал для роста самостоятельности, если и реализуется, то, вероятнее всего, в неправовом социальном пространстве, способствуя дальнейшей институционализации неправовой свободы.

2. Основные теоретические положения: резюме

В заключение соберу воедино каркас той теоретической концепции, которая была положена в основу социологического анализа закономерностей и перспектив трансформации свободы в меняющемся обществе. Ибо она, во-первых, наиболее точно характеризует особенности социологической перспективы изучения феномена свободы, ее возможности и ограничения по сравнению с другими перспективами (философской, экономической, психологической и др.). А во-вторых, дает целостное знание о наиболее существенных социальных связях и закономерностях изменения свободы в кардинально меняющихся условиях, т.е. развивает социологическую теорию трансформации свободы.

1. Предлагаемая "версия" социологического видения свободы базировалась, во-первых, на том, что начатые общественные преобразования по-разному сказались на уровне свободы разных социальных групп. Прежде всего потому, что каждая социальная группа, занимая определенные позиции в социальной структуре общества, может включиться и включается (желают или не желают того ее представители) в ограниченные социальные отношения. Разные группы существенно различаются возможностями влиять на вновь провозглашаемые права (отношения), шансами воспользоваться ими, объемом необходимых для этого усилий (затрат, потерь), способностями к рефлексии, доступом к информации и пр.

А во-вторых, на том, - и это положение подчеркивалось особо, - что в данном обществе и в данный момент времени у разных социальных субъектов имеется свой образ индивидуальной свободы, свои жизненно важные цели и ценности, свои представления о допустимых способах и благоприятных условиях их достижения (независимо от того, прогрессивно ли это с чьей-то точки зрения или нет). И тот или иной тип социетальной свободы - будь то свобода "административно-командная" или "рыночная демократическая" - индивиды оценивают прежде всего как средство реализации своей личной свободы.

Поэтому в социологическом исследовании проблемы свободы в меняющемся обществе различались, как минимум, три разных аспекта: (1) условия и составные части индивидуальной свободы (в том смысле, какой в нее вкладывают разные группы в данный момент); (2) условия и составные части социетальной свободы, которая в наибольшей мере способствовала бы увеличению индивидуальной свободы разных групп (т.е. доминирующий образ желаемой социетальной свободы); (3) востребованную и реализуемую в ходе самостоятельных социальных действий (адаптационных и неадаптационных, добровольных и вынужденных) институционально-правовую и неправовую свободу, которая по существу и олицетворяет собой реально формирующуюся в российском обществе социетальную свободу

2. Сущность теоретико-методологического подхода, разработанного для оценки современного трансформационного процесса в контексте свободы, в самых общих чертах состояла (1) в выделении двух "проекций" феномена свободы: внутренней (когда социальный субъект сам оценивает уровень и динамику своей свободы) и внешней (когда оценка динамики свободы социального субъекта делается исходя из изменений во внешней среде, независимо от того, осознает он их или нет, актуальны они для него в данный момент или нет); (2) в последующей интеграции внешних и внутренних аспектов свободы на трех основах: институционально-правовой, ценностно-деятельностной и стратитификационной.

Институционально-правовая ось "задает" новые правила игры - закрепленные в новых экономических и политических правах внешние рамки индивидуальной свободы и допускаемые способы ее увеличения (сохранения). Ценностно-деятельностная ось "отфильтровывает" из этих изменений в социетальной свободе только актуальные для каждого индивида (те изменения, которые в данный момент значимым образом сказываются на уровне индивидуальной свободы в том смысле, как он сам ее понимает), а также "сигнализирует" о готовности индивида действовать в этом направлении. Наконец, стратификационная ось объединяет индивидов в группы, различающиеся реализуемыми возможностями повысить (сохранить) индивидуальную свободу (как они сами ее понимают) при данных изменениях в социетальной свободе.

3. Эта интеграция позволила обозначить исходные концептуальные положения социологической теории трансформации свободы. Основные из них следующие:

(1) Социетальная и индивидуальная свободы, имея определенный уровень автономности друг от друга, в то же время находятся в тесном взаимодействии. Причем связь между двумя уровнями свободы может быть не только односторонней ("сверху -вниз"), но и двусторонней: индивидуальная свобода, испытывая на себе воздействие социетальной свободы, в свою очередь, может активно воздействовать на нее. В каждом обществе (или в одном обществе на разных этапах его развития) сила и характер взаимосвязи и автономности названных уровней свободы имеют свои особенности. То же самое относится и к разным группам одного и того же общества. Иными словами, социологическая модель трансформации свободы имеет многосубъектную проекцию.

(2) В периоды крупных общественных изменений реально складывающаяся социетальная свобода и ее взаимосвязь со свободой индивидуальной - неизвестная со многими переменными. Можно высказывать предположения о ее характеристиках, но обнаружить их можно только эмпирическим путем. Априори можно утверждать, что она будет неизбежно отличаться от провозглашенной институционально-правовой свободы. Не более. Поэтому у теории трансформации свободы в меняющемся обществе должен быть "эмпирический статус".

(3) В социологическом предметном поле феномен свободы нельзя понять вне связи с основными социальными отношениями и институтами данного общества. Конкретные образы индивидуальной свободы, несмотря на все свое многообразие, в значительной степени отражают характер доминирующих в данном обществе социальных институтов, уровень развития экономической системы общества и др. Общественная система не только ограничивает, но одновременно и формирует индивидов, подавляя одни и развивая другие социальные качества. И пусть в прежние времена их индивидуальность подавлялась или ограничивалась, но сегодня они такие, какие есть. И оценивать динамику своей свободы социальные субъекты будут, именно, исходя из своей системы жизненных целей (ценностей), равно как и из изменений в возможностях и способах их реализации в новых условиях по сравнению со старыми.

(4) Говорить о свободе или несвободе индивида (группы) в каком-то конкретном отношении имеет смысл тогда и только тогда, когда это отношение (объективное или субъективное) действительно значимо для социального субъекта - либо само по себе, либо как средство достижения (сохранения) других жизненно важных целей, ценностей. Ибо если тот или иной элемент социальной реальности (отношение, норма, процесс и др.) для индивида (группы) НЕ значим, если он привык (научен) обходиться без него и не испытывает в нем никакой нужды, то говорить о его несвободе в данном конкретном отношении бессмысленно.

(5) Поскольку у разных индивидов (групп) имеются различные цели и ценности, а также неодинаковые возможности их реализации, то неизбежно будут различными конкретные смысловые образы желаемой ими индивидуальной свободы, равно как и ее динамика, ограничители и благоприятствующие факторы. Как показали обследования, у респондентов нет единого мнения даже по базовым признакам и ограничителям свободы.

(6) Важным свойством свободы в социологическом предметном поле является ее относительность в пространстве и во времени, динамичность. Социальный субъект оценивает ее уровень либо путем сравнения тех возможностей достижения своих целей и ценностей, которые он имел в момент времени "t", с возможностями, имеющимися в момент времени "t+n" (где n>0, а оценка в момент "t+n" содержит не только элементы прошлого и настоящего, но и оценку будущего, своего или значимых других), либо путем сравнения своих возможностей в каждый момент времени с уровнем и динамикой возможностей других групп (или даже обществ), либо на основе динамического и социального (социетального) сравнения одновременно. Так как основная часть российского населения за рубежом пока не бывала и не могла ощутить на себе преимущества и недостатки обществ с рыночной экономикой и демократическими традициями, то практически точкой отсчета чаще всего выступает уровень свободы в дореформенный период.

(7) В основе реализуемой социологической модели лежит представление о человеке как существе преимущественно рациональном: он сам определяет, что для него важно в данный момент, а что нет; при каких условиях и какими способами он с меньшими препятствиями и усилиями (затратами) может достигнуть своих целей, а при каких - с большими и почему; что такое свобода и несвобода и пр. В отличие от психологии, социология не может проникнуть в глубины иррациональных импульсов и потому вынуждена ограничиться анализом целенаправленно и рационально обусловленного человеческого поведения. Именно в этом и состоит главная ограниченность реализуемого подхода, которая, впрочем, в периоды кардинальных социальных изменений смягчается целым рядом обстоятельств.

(8) В переходных, нестабильных обществах, особенно если они ставят перед собой задачу перехода к большему уровню свободы, ось свободы имеет все основания стать отдельной (пусть и зависимой, интегральной) осью социальной стратификации. На этой оси разные группы распределятся в зависимости от того, расширяются или сужаются их возможности (объективные и субъективные) жить так, как они считают для себя наиболее подходящим. Конкретный смысл этого "наиболее подходящего для себя" у разных субъектов может быть разным. Однако типы динамики возможностей его достижения во многом схожи, они легко иерархизируются, размещаясь на оси в пространстве "лучше - хуже". Кроме того, поскольку в каждый момент времени в обществе имеется множество образов индивидуальной свободы, то для разных индивидов (групп) отдельные оси социальной стратификации обладают различной значимостью и нуждаются в индивидуальной оценке в контексте свободы-несвободы. Только в этом случае можно будет выявить воздействие социостратификационной динамики на уровень реальной социальной свободы, ее ограничители и благоприятствующие факторы.

Предлагаемый в рамках данной концепции теоретико-методологический подход кладет в основу стратификационного анализа феномен свободы-несвободы. Суть разработанного подхода в самых общих чертах состоит в том, что свобода выступает а) критерием отбора наиболее важных для данного субъекта статификационных осей, б) внешним измерителем движения индивидов на этих частных осях, в) интегральной переменной социальной стратификации, которая отражает совокупное воздействие изменения позиций субъекта сразу на всех значимых для него осях, иерархизированных им же самим, исходя из собственных жизненных целей и ценностей и динамики возможностей их реализации. Динамика позиций на традиционных осях социальной стратификации (экономической, управленческой, профессиональной, образовательной и др.) при этом оценивается по тому вкладу, который она вносит в осуществление желательного перемещения на интегральной оси.

4. Поскольку в современных условиях индивидуальная свобода трактуется большинством групп в социально-экономическом контексте, то ее расширение (сохранение) связывается с улучшением (сохранением) позиций прежде всего на социально-экономических осях. Что касается самостоятельных и независимых от властей социальных действий и состояний, то, воссоздавая свои образы индивидуальной свободы, индивиды чаще всего обходились без терминов "независимость" и "самостоятельность". Последующий анализ социальной стратификации в контексте свободы показал, что это не было случайным: самостоятельность и независимость в большинстве случаев и здесь оказались вне области актуальной социальной свободы.

5. Разработанная (и верифицированная) экономико-социологическая концепция взаимосвязи индивидуальной (групповой) свободы с независимостью и самостоятельностью позволила установить, что в современном российском обществе эти связи более многообразны, чем допускает западная общественная и научная традиция. Независимость, как и самостоятельность, может быть 1) элементом свободы, 2) способом ее увеличения в данных условиях и обстоятельствах, 3) ограничителем свободы. Наше исследование подтвердило тот факт, что сегодня в большинстве случаев независимость и самостоятельность не рассматриваются ни как элементы индивидуальной свободы, ни как способы ее увеличения (сохранения). Их шансы интегрироваться со свободой возрастут только в том случае, если они будут содействовать улучшению позиций индивидов в значимом жизненном пространстве, в первую очередь, - социально-экономическом. Однако в современных условиях этого чаще всего не происходит.

6. На одну из главных причин несоответствия между этими феноменами указывает разработанная в ходе данного исследования частная концепция закономерностей трансформации и метаморфозы ограничителей свободы в переходном обществе. Построенная классификация современных ограничителей свободы учитывает как объективные, так и субъективные особенности переходного периода. Основные закономерности динамики ограничителей свободы на данном этапе следующие: 1) расширяется спектр ограничителей свободы; 2) изменяется их качественный состав; 3) меняется их относительная значимость, взаимная иерархизированность; 4) возрастают усилия большинства индивидов на преодоление этих ограничителей; 5) уменьшаются шансы многих социальных групп их преодолеть, увеличиваются различия в возможностях разных групп сделать это. Новые ограничители свободы оказались настолько сильными, что на их фоне у части индивидов произошла метаморфоза в восприятии административно-командных ограничителей: даже самые очевидные из них (дефицит, неоправданные привилегии власть имущих, малый выбор рабочих мест на селе и др.) "затмились", перестали рассматриваться препонами дореформенной жизни. Оказалось также, что снижение уровня свободы на данном этапе реформирования в большом числе случаев усилено искусственно.

7. На типы социальных взаимодействий, которые скрываются за ограничителями индивидуальной свободы (и институционализируются под их "шапкой"), указывают две основные особенности их современной системы. Одна состоит в доминировании вертикальной составляющей, основанной (прямо или косвенно) на отношениях господства-подчинения, которые были базисными в "административно-командной" системе и, казалось, должны были отступить на второй план в новых условиях. Вторая - в доминировании неправового социального пространства, где реализуются и дополнительно усиливаются ограничители свободы всех видов, включая вертикальные.

8. Для определения степени вплетенности неправовых социальных взаимодействий в современный трансформационный процесс, а также степени их устойчивости были выделены и проанализированы 4 их типа: односторонние антагонистические, двусторонние антагонистические, односторонние солидаристические, двусторонние солидаристические. Установлено, что "неправовая свобода" не просто широко распространена в современном трансформационном процессе в России: идет активный процесс ее институционализации. Институционально-НЕправовая свобода - весьма устойчивый элемент новой социетальной свободы, который не изменить мгновенно вместе со сменой лиц, стоящих у руля. Об этом, в частности, свидетельствует то, что в верхних звеньях государственной бюрократии широко распространены двусторонние солидаристические неправовые взаимодействия во взаимоотношениях друг с другом и односторонние антагонистические взаимодействия - во взаимоотношениях с остальными группами (сказывается отсутствие в обществе надежных институциональных противовесов произволу властей). У рядовых групп, как мы видели, отклонение от правовых норм также уже превращается в норму, активно проникая в институты социализации молодого поколения.

Кроме того, ролевая система нестабильного, меняющегося общества всегда некоторым образом предрасположена к развитию неправовой свободы. Во-первых, провозглашенные реформаторами права пока еще не отвечают интересам и потребностям массовых групп населения, лежат за пределами их жизненных целей, не актуальны для них, воспринимаются многими как несправедливые. Новые ролевые ожидания не соответствуют правовым и моральным нормам, которые разделяют многие индивиды. Поэтому новая институционально-правовая свобода для них нелегитимна, а отклонения от новых ролевых ожиданий не сказываются отрицательным образом ни на оценке индивидами самих себя, ни на оценке их "значимыми другими". А во-вторых, в нестабильном обществе "не окрепли ролевые рамки" и для сторонников новой институционально-правовой свободы. Типичное для многих ролей поведение еще окончательно не оформилось, ослабился контроль за правильностью ролевого исполнения и др.

9. Анализ современного адаптационного процесса в контексте свободы выявил преобладание в его механизмах преимущественно вынужденных адаптаций над преимущественно добровольными, а в его результатах - преимущественно регрессивных (разрушительных) адаптаций (и неадаптированности) над преимущественно прогрессивными (созидательными) адаптациями.

Разные типы адаптантов придают разную значимость провозглашенным в ходе реформ правам. Однако в современных адаптациях к новым условиям степень использования этих повсеместно очень низка. Несоответствие между востребованными правами и другими уровнями социетальной свободы (декларированным, желаемым, возможным) в настоящее время мало сглаживается. Более того, в современном адаптационном процессе сложился целый ряд взаимосвязанных механизмов, которые работают на усиление рассогласования между разными уровнями социетальной свободы, препятствуя институционализации и интернализации новых прав. Основные из этих механизмов: поддержание отчуждения от новых прав, отложенный спрос на новые права, неправовая реализация новых прав, разочарование в новых правах из-за недопонимания их природы, воспроизводство "западных" прав на административно-командной основе.

В результате подтвердилась основная гипотеза исследования о том, что провозглашенное движение к западной институционально-правовой свободе и продвижение российского общества к более свободному (в том смысле, как понимают свободу большие группы его граждан) - два разных процесса, которые требуют разных условий и разного времени для своей реализации. Существенный разрыв между этими процессами сохранится в перспективе. Судя по тем отношениям, которые скрываются за новыми ролями (правами), продвижение к западной институционально-правовой свободе в действительности оказалось еще меньшим, чем можно было бы ожидать, исходя из изменений в ролевой карте российского общества. Так что сегодня Россия имеет даже меньше шансов продвинуться к западной институционально-правовой свободе, чем имела на пороге реформ.

Послесловие

писанное исследование трансформации свободы в меняющемся обществе, думается, дает основание для вывода о правомерности и продуктивности дальнейшего развития социологической перспективы изучения данного феномена.

Делая акцент на социологическом подходе к изучению свободы, я отнюдь не абсолютизирую его и, разумеется, далека от мысли, что именно он позволит решить "вечную проблему свободы". Не умаляется значение и других подходов к познанию этого многогранного и сложного феномена, ибо социологическая модель свободы, как было показано, базируется на достижениях философского, психологического, экономического и правового подходов. В то же время в поле зрения социологии свободы попадает такой спектр проблем, которые в науках, традиционно изучавших свободу, оставались без достаточного внимания, и без которых нельзя продвинуться к пониманию ее сущности, особенно в меняющемся обществе. В этом смысле социологическая перспектива анализа способна существенным образом обогатить научное знание о феномене свободы.

Кроме того, разработка и развитие социологической теории свободы открывает новые перспективы теоретического и эмпирического анализа в рамках самой социологии. Она расширяет возможности дальнейшего развития стратификационной теории, социологии адаптаций, социологии личности и др. Делая акцент на изучении взаимосвязи между социетальным и индивидуально-групповым уровнями свободы, социологическая модель может быть весьма продуктивной в осмыслении одной из главных проблем общественных наук - взаимосвязи между обществом с его социальными институтами и действующими на микроуровне социальными субъектами, имеющими ту или иную свободу выбора.

В меняющемся обществе особая значимость социологического изучения свободы видится в тех возможностях, которые оно открывает для познания механизмов формирования новых и сохранения старых социальных институтов.

Таким образом, у социологии свободы есть все основания стать в перспективе важным и самостоятельным направлением социологического знания.

Приложение. Информационная база исследования

Социоструктурные различия в контексте свободы: иллюстрация на примере города и села

Уровень потенциальной и реальной свободы, которую несут новые права и общественные отношения жителям города и села неодинаков. Поэтому информационной базой исследования являлись материалы серии социологических обследований, проведенных как в городской, так и в сельской местностях.

Информационной базой городского исследования стали материалы социологического обследования, проведенного в г. Новосибирске в ноябре-декабре 1998 г. (работающее население) и в январе 1999 г. (безработные и учащиеся средних специальных и высших учебных заведений). Выборочная совокупность (N=602) репрезентирует генеральную по полу и возрасту трудоактивного населения. В нее вошли лица, занятые на предприятиях разных отраслей и форм собственности, включая частных предпринимателей без образования юридического лица. С некоторой долей условности (устаревшие данные микропереписи, скорректированные экспертными оценками) можно говорить о репрезентативности данных и по уровню образования занятого населения.

Информационной базой сельских исследований стали данные серии социологических обследований, проведенных ИЭиОПП СО РАН в Алтайском крае (один сельский район - 1995 г.) и Новосибирской области (один сельский район и малый город - 1996 г., два сельских района - 1997 г.). Выборочная совокупность репрезентирует генеральную по полу, возрасту и уровню образования взрослого населения (1995г., N=344) и населения трудоспособного возраста (1996г., N=340), по полу и возрасту взрослого населения (1997г., N=551).

Данные массовых опросов дополняются материалами неформализованных интервью с "шабашниками"-строителями, коммерсантами (г.Новосибирск, 1998 г.), а также данными прессы.

* * *

Не касаясь внутрипоселенческих различий (которые также весьма велики), остановлюсь на отличительных чертах сельского и городского населения, которые свидетельствуют о необходимости включения в информационную базу исследования как городских, так и сельских массивов данных и проведения сравнительного анализа между ними на всех этапах построения и обоснования социологической теории трансформации свободы.

"На входе в рынок" ряд особенностей сельского населения1 ослабляли его шансы воспользоваться новыми правами и свободами или конструктивно к ним адаптироваться.

Как известно, в дореформенный период сельское население было одной из наиболее ущемленных социально-территориальных групп населения. Многие социально-экономические преобразования в советское время проводились за счет его интересов. Сельские жители стали свидетелями (и невольными участниками) многих неудавшихся и болезненных лично для них реформ, а потому значительная часть их, как показали наши обследования, уже в первые годы современных реформ была убеждена в том, что никакие преобразования ни к чему хорошему не приводят, а потому лучше было бы оставить все, как есть, и ничего не менять (42%). Социальная память сельских жителей о прошлых реформах сказывается как на их отношении к нынешним преобразованиям, так и на их поведении в новых условиях.

Относительно ниже у сельского населения и шансы избежать ошибок в восприятии происходящего из-за идеологических воздействий (в прошлом и настоящем), меньшего доступа к информации и др., что нелегко преодолеть в условиях "задавленности бытом", большой нагрузки в личном подсобном хозяйстве, тяжелого физического труда. Кроме того, сельское население в целом значительно старше городского. Доля старших возрастных групп завышена здесь в значительной степени искусственно - она является накопленным результатом многолетних миграций из села как реакции на осуществлявшуюся в советский период политику. Более высокая доля лиц пенсионного и предпенсионного возрастов, во-первых, указывает на более низкий адаптационный потенциал сельского населения к переменам (как на уровне сознания, так и на уровне поведения), объективную потребность большой части проживающих в селе в поддержке и гарантиях со стороны государства. А во-вторых, она обусловливает и более низкий уровень образования сельских жителей, более высокую долю лиц либо не знающих (и не стремящихся узнать) старые и новые права, либо намеренно (исходя из неблагоприятного жизненного опыта по отстаиванию своих прав в прошлом) отказывающихся от них.

Город и село "пришли в рынок" с большими различиями в уровне развития социально-экономической среды обитания населения. По сравнению с жителями больших и крупных городов сельские жители имели существенно меньшую свободу выбора мест работы, профессии, меньше возможностей для реализации свободы потребительского и досугового поведения, короче, меньший диапазон выбора по существу во всех жизненно важных сферах жизнедеятельности. Отражением этих различий, в свою очередь, являлся и разный уровень свободы территориальных перемещений: у жителей села она была намного ниже, чем, скажем, у жителей больших или крупных городов. Как показали наши обследования, в первой половине 80-х годов весьма многочисленную часть сельского населения можно было отнести к вынужденно стабильному, а нарастающая в те годы возвратная миграция в половине случаев была связана не с улучшением условий жизни в селе, а с невозможностью для его выходцев закрепиться в более развитых поселениях, и, прежде всего, в городах региона (трудности с пропиской, сокращение темпов жилищного строительства и др.) [М.А.Шабанова, 1989, С.43-51; Она же, 1991, С.87-109].

Важная особенность сельского населения связана и со спецификой его социально-пространственного положения ("территориальной изолированностью"). Российские села рассеяны в огромном пространстве, часто отрезаны от городов плохим состоянием дорог и транспортного сообщения. И если из-за гигантских размеров территории влияние Москвы на жизнь российской провинции не столь велико, как ей хотелось бы, и по сравнению с влиянием европейских столиц на управляемые территории, то в селе оно, пожалуй, еще меньше, чем в городе. "Россия - это рассеянное бытие, разреженное пространство... как Некрасов говорит: "В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война, А там, во глубине России - Там вековая тишина"... Вот это противопоставление и ныне налицо... Это же реальность. Она влияет на мышление. Русский космос - это точки жизни и тире пустоты. Пунктиры - не сплошняк цивилизации. Нет связи, дорог, посредства..." [Г.Д. Гачев, С.27]. Разумеется, это противопоставление не безусловное, это образ, который, явно преувеличивая реальные различия, тем самым позволяет лучше "прочувствовать" их.

Существенная удаленность большой части российских сел от городов и железных дорог исключает возможность трудовых маятниковых миграций, а также затрудняет регулярные поездки в более развитые поселения с целью удовлетворения материальных, культурно-бытовых и прочих потребностей. Это существенно сужает диапазон выбора сельского населения в жизненно важных сферах жизнедеятельности. Если, скажем, работника-жителя крупного многофункционального города что-то не устраивает в работе или он не хочет мириться с несправедливым отношением к себе руководителя предприятия, то в рамках своего поселения он может найти гораздо больший выбор иных способов занятости и отстаивания своих интересов, чем житель села.

Вообще говоря, зависимость жизнедеятельности рядовых работников от руководителей хозяйств всегда была велика на селе. Она сложилась еще в дореформенный период и осуществлялась как косвенно (через улучшение или ухудшение общих условий жизни и труда в том или ином селе с приходом нового руководителя, его способностей к перетягиванию дефицитных ресурсов в свое хозяйство), так и прямо - через личное расположение руководителя к подчиненному, выражавшееся в выделении удобных (или неудобных) участков под сенокос и пастбища, помощи (отказе от помощи) в ремонте или постройке дома, в предоставлении жилья, транспорта, выходных дней в удобное время, новой техники и других ограниченных ресурсов.

Иными словами, от властей исходили как блага, так и беды, и в условиях территориальной изолированности, слабой связанности с городами, неразвитости социально-экономической среды обитания многие сельские жители не пытались отстаивать свои права, а жили надеждой на приход руководителей, которые "управляли бы ими для них, а не против них". Так что требование управляемых: "Правьте нами так, чтобы нам удобно жилось", было актуально так же, как и сто лет назад. Впрочем, как и встречное требование правителей: "Нет, вы живите так, чтобы нам удобно было управлять вами, и даже платите нам хорошее жалованье, чтобы нам весело было управлять вами; если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспособиться к нашему управлению..." (Витте С.Ю., 1899).

Меньшая свобода (выбора, действия), которая имелась в дореформенный период у сельского населения, за годы реформ еще более усилилась. Небольшой выбор мест работы на селе еще более уменьшился; между тем, угроза потерять работу или уже случившаяся потеря работы в селе - это не та угроза, с которой сталкиваются жители больших и крупных многофункциональных городов, имеющие гораздо больше возможностей для новой занятости. Слабое же развитие производственной и социальной инфраструктуры, большая удаленность многих сел от городов и железных дорог, обнищание населения, а также ослабление в ходе реформ институционально-правовых механизмов защиты интересов рядовых граждан ставят перед селянами, решившимися воспользоваться новыми правами, куда больше препятствий, чем перед находящимися в том же положении горожанами, и часто не позволяют избежать неблагоприятных последствий личной зависимости рядовых работников от руководителей и в наши дни.

Более того, нередко эта зависимость даже усиливается по сравнению с дореформенным периодом (идет ли речь о совхозе, так и оставшемся совхозом, или о совхозе, формально переименованном в акционерное общество, и др.). Так, при слабом развитии производственной инфраструктуры и сервиса на селе, отсутствии личных транспортных средств у большой части населения, удаленности и изолированности многих сел от городов желающие создать и вести свое дело часто оказываются в полной зависимости от руководителей хозяйства (района, области), их отношения к реформам вообще и к данным индивидам, в частности. В этих условиях заявление руководителя хозяйства: "Кто хочет, пожалуйста, выходите из совхоза, создавайте свои хозяйства, а мы посмотрим, что у вас из этого получится! Только обратно потом не проситесь!"- звучит и как угроза, и как приговор.

Все это, разумеется, не означает, что обозначенные барьеры и ограничения реализации новых прав являются повсеместными и абсолютно непреодолимыми. В близлежащих к городам селах некоторые из этих ограничений проявляются слабо или совсем отсутствуют, в то время как в селах, удаленных от городов и железных дорог, они, напротив, весьма велики. Кому-то повезло с руководителями больше, кому-то меньше, кому-то совсем не повезло. В рамках одного и того же села одни группы жителей весьма успешно преодолевают некоторые из ограничений, в то время как другим это не под силу. Тем не менее, общая закономерность такова, что жители сел - уже в силу простой принадлежности к поселениям с менее развитым экономико-производственным и инфраструктурным потенциалом, удаленности и изолированности от городов, слабой институционально-правовой защищенности интересов и др., - в новых условиях сталкиваются с б`ольшим числом ограничителей своей свободы и вынуждены затрачивать больше усилий на их преодоление (или адаптацию к ним), чем жители более развитых территорий.

Итак, констатируем: 1) сельские жители, по сравнению с жителями больших и крупных городов, имеют меньшую свободу выбора предпочтительных моделей поведения в жизненно важных сферах жизнедеятельности; 2) в ходе реформ это отставание не только не сокращается, но еще более увеличивается; 3) сельские жители имеют меньше возможностей для противодействия нежелательным воздействиям со стороны местного и более высокого руководства; 4) они сталкиваются с более сильными ограничителями своей свободы и вынуждены затрачивать больше усилий либо на их преодоление, либо на адаптацию к ним. Впрочем, на место сельских жителей можно было бы поставить население поселков городского типа, малых и средних монофункциональных городов, многих северных городов и поселков, также оказавшееся в своеобразных "территориальных ловушках". Таким образом, не только различная значимость обретенных и утерянных в ходе реформ прав, но и социально-территориальные различия в их доступности превращаются в трансформирующемся обществе в канал формирования новых социальных неравенств.

Сказанного, думается, достаточно, чтобы подтвердить необходимость и продуктивность сравнительного анализа современного трансформационного процесса в городе и селе для получения целостного представления о закономерностях трансформации свободы в меняющемся российском обществе.

Библиография

Арон Р. Эссе о свободах: "Универсальной и единственной формулы свободы не существует" // ПОЛИС (Политические исследования). - 1996. - №1. - С.128 - 137.

Араб-Оглы Э.А. Свобода // Философский энциклопедический словарь.М.:Советская энциклопедия. - 1983. - с.595-597.

Балабанова Е.С. Социально-экономическая зависимость и социальный паразитизм как формы адаптации к социально-экономическим условиям // Способы адаптации населения к новой социально-экономической ситуации в России / Отв. ред. И.А. Бутенко. - М.: Московский общественный научный фонд, Издательский центр научных и учебных программ, 1999. - С. 16 - 32.

Барбер Бернард. Структура социальной стратификации и тенденции социальной мобильности // Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. Пер. с анг. М.: Прогресс. - 1972. - С. 235- 247.

Барраль Этьен. Комплекс Ajase` // Курьер ЮНЕСКО, май, 1993. - С. 20 - 22, 29.

Бергер П.Л. Приглашение в социологию: Гуманистическая перспектива / Пер. с англ. Г.С.Батыгина. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 168 с.

Бергер Питер, Лукман Томас. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. - М.: "Academia-Центр", "Медиум". - 1995. - 323 с.

Беккер Гэри С. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. Предмет исследования. - Начала-пресс. -Зима 1993.- Т.1. - Вып. 1. - С. 24 - 40.

Бердяев Н.А. Философия свободы. - М.: Моск. филиал "Интерпартнер-МКС", СП "МКС Плюс", 1990. - 288с.

Богомолова Т.Ю., Тапилина В.С., Михеева А.Р. (а) Социальная структура: неравенство в материальном благосостоянии. - Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1992. - 192 с.

Богомолова Т.Ю., Тапилина В.С. (б) // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред. Т.И. Заславская, З.И. Калугина. - Новосибирск: Наука. Сиб. Предприятие РАН, 1999. - С. 398 - 415.

Бруннер Карл. Представление о человеке и концепция социума: два подхода к пониманию общества // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Мир человека.- Осень 1993.- Т.1, вып. 3. - С.51 - 72.

Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX - начала ХХ века // Вопросы философии. - 1991. - №8. - С. 25 - 40.

Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем./ М.: Прогресс, 1990. - 808 с.

Виндельбанд Вильгельм. Свобода воли // Избранное: Дух и история. Пер. с нем. - М.: Юрист, 1995. - 687 с. - С.508 - 654 (1904 г.).

Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 1995. - 640 с.

Гаджиев К.С. (а) Размышления о свободе // Вопросы философии. - 1993. - N2. - С. 33 - 46.

Гаджиев К.С. (б) Эпоха демократии? // Вопросы философии. - 1996. - №9. - С.3 - 22.

Гаджиев К.С. (в) Введение в политическую науку. М.: Издательская корпорация "Логос", 1997. - 544 с.

Гачев Г.Д. Ментальность или национальный космопсихологос // Вопросы философии. - 1994. - №1.

Гоббс Т. О свободе и необходимости // Соч. в 2-х т.- М.: Мысль, 1989.- Т.1. - С. 574 - 611.

Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д. Социальная структура и стратификация // Социология в России / Под ред. В.А.Ядова. - М.: "На Воробьевых" совместно с Институтом социологии РАН, 1996. - С.259 - 290.

Гольбах П. Избранные произведения: В 2 т. - М., 1963.

Гордон Л.А. Социальная адаптация в современных условиях // Социологические исследования. - 1994. - N8 - 9. - С.3 - 15.

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т.4.- М.: ТЕРРА, 1994. - 688 с.

Даль В. Пословицы русского народа: Сборник. В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1984.

Делевский Ю. Социальные антагонизмы и классовая борьба в истории. - СПБ, 1910. Цит. по: Сорокин Питирим. (б) Система социологии. Том 1. Социальная аналитика. Часть 2. - Сыктывкар: Коминвест, 1991.

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Пер. с фр. и послесловие Л.Б.Гофмана. - М.: Наука, 1990. - 575 с. - (Социологическое наследие)

Завадская Л.Н. Механизм реализации права / РАН. Инт-т государства и права. М.: Наука, 1992. - 288 с.

Замошкин Ю.А. "Конец истории": идеологизм и реализм // Вопросы философии. - 1990. - №3. - С.148 - 155.

Заславская Т.И. (а) Социальный механизм трансформации российского общества // Заславская Т.И. Российское общество на социальном изломе: взгляд изнутри /ВЦИОМ, Моск. высш.школа соц. и экон. наук. М., 1997.- С. 283 -299. Или: Социологический журнал. - 1995. - №3. - С.5-21.

Заславская Т.И. (б) Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред.. Т.И. Заславская, З.И. Калугина. - Новосибирск: Наука. Сиб.предприятие РАН, 1999. - С.149 - 167.

Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. - М.: - Политиздат, 1986. - 223 с.

Израэль Иоахим. Психология мотивации или социология ограничений? // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Мир человека. - Осень 1993.- Т.1, Вып. 3.- С.92 - 114.

Ильин В. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ. 1917-1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа / Сыктывкарский ун-т, Институт социологии РАН. - Сыктывкар, 1996. - С. 349 с.

Иное. Хрестоматия российского самосознания. Редактор-составитель С.Б.Чернышев. - М.: Аргус, 1995. - 440с. Том 1. Россия как предмет.

Исаев И.А. История России: правовые традиции. М.: Юристъ, 1995. - 320 с.

Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Либеральные ценности в сознании россиян // ПОЛИС. - 1994. - №2. - С.39 - 75.

Керимов Д.А. О свободе, равенстве и равноправии // Социологические исследования. - 1994. - N 8-9. - С. 120 - 126.

Климова С.Г. Опыт использования методики неоконченных предложений в социологическом исследовании // Социология 4М. - 1995.- - Т. 5-6. - С. 49 - 64.

Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. - М.: Мысль, 1993. - 415 с.

Кондильяк Э. Опыт о происхождении человеческих знаний // Кондильяк Э. Сочинения. М., 1980. Т.1.

Конституция Российской Федерации. - М.: Юрид. лит., 1995. - 64 с.

Корнаи Я. Личная свобода и реформа социалистической экономики // Экономика и математические методы. - 1989. - Т. XXV, вып. 3. - С.405 - 422; Продолжение: вып. 4. - С.590 - 598.

Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития /Общ.ред. Заславской Т.И. и Арутюнян Л.А. - М.: Интерпракс, 1994. - 320 с.

Кузьмина Е.И. Психология свободы. - М.: Изд-во МГУ, 1994. - 195 с.

Кэмпбелл Дж. Свобода и сообщество // Вопросы философии. - 1992. - №12. - С.112 - 126.

Лапин Н.И. Модернизация базовых ценностей россиян // СОЦИС. - 1996. - С.3 - 19.

Левицкий С.А. Трагедия свободы. - М.: Канон, 1995. - 512 с. (История философии в памятниках)

Лейст О.Э. Сущность и исторические типы права // Вестник Московского университета. Сер.11, Право. -М., 1992. - №1. - С.3 - 13.

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.: Смысл, 1993. - 43с.

Либерализм в России. - М.: Институт философии РАН, 1996. - 451с.

Лившиц Р.З. О легитимности закона // Теория права: новые идеи / Ин-т государства и права РАН., М., 1995. Вып. 4. - С.18-26.

Локк Дж. Сочинения. - Т.3. - М., 1988. - С.274 - 275.

Лучшие психологические тесты /Отв.ред. А.Ф.Кудряшов. - Петрозаводск. Изд-во "Петроком". - 1992. - 318 с.

Люшер Франсуа. Конституционная защита прав и свобод личности: Пер. с франц. - М.: Издательская группа "Прогресс"-"Универс", 1993. - 384 с.

Максимов А.М. Измерения свободы. - Екатеринбург: Оренбургская госуд.с/хоз. академия, Изд-во "Диамант". - 1994. - 151 с.

Малеин Н.С. О законности в условиях переходного периода // Теория права: новые идеи /Ин-т государства и права РАН., М., 1995. Вып. 4. - С.26 - 32.

Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Изд.группа "Прогресс", "Культура", 1992.- С.57 - 61.

Математика и кибернетика в экономике. Словарь-справочник. Изд.2-е, перераб. и доп. М.: "Экономика", 1975. - 700 с.

Маркузе Герберт. Одномерный человек. - М.: " REFL-book", 1994. - 368 с.

Меньшиков М.О. Выше свободы: Статьи о России. - М.: "Современный писатель", 1998. - 464 с.

Мизес Людвиг фон. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность: Пер.с англ.- М.:"Дело". - 1993. - 240 с.

Милль Д.С. О свободе // Антология западноевропейской классической либеральной мысли. - М.: Наука, 1995. - С. 288 - 392.

Моисеев Н. Экология человечества глазами математика. М., 1988. С. 169.

Монсон П. Лодка на аллеях парка: Введение в социологию: Пер. со швед. - М.: Весь Мир, 1994. - 96 с.

Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955.С.185.

Нерсесянц В.С. (а) Наш путь к праву: от социализма к цивилизму М.: Рос. право, 1992.

Нерсесянц В.С. (б) Философия права. - М.: Изд.группа ИНФРА-М - НОРМА, 1997. - 652 с.

Ни В. (Корнельский Университет, США). Новый институционализм. Доклад на международном семинаре, посвященном вопросам преподавания общественных наук в Высшей Школе, 13-16 марта 1999 г., г.Королев. - 12с.

Ниринг Скотт. Свобода: обещание и угроза. (Критика культа свободы). - Пер. с анг. М.: Прогресс.- 1966. - 192 с.

Новикова Л., Сиземская И. Идейные истоки русского либерализма // Общественные науки и современность. - 1993. - №3. - С.124 - 135.

Норт Дуглас. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Пер. с англ.. - М.: Фонд экономической книги "Начала", 1997. - 180 с.

Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М.: Рус.яз., 1986. С.611.

Опыт русского либерализма. Антология. - М.: Канон, 1997. - 480 с.

Орлов И.Б., Лившин А.Я. Социологический анализ "писем во власть" (1917-1927-е годы) // СОЦИС (Социологические исследования). - 1999. - №2. - С. 79 - 87.

О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. - М.: Наука, 1995. - 463 с.

Панфилова Т. Развивается ли наше общество? // Общественные науки и современность. - N 1. - 1993. - С.34 - 41.

Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. - М.: Независимая газета. - 1993. - 421 с.

Петров И.И. Новый либерализм для России: уроки западных дискуссий // Общественные науки и современность. - 1996. - №5. - С.71-82.

Попов Г. История близкая, но неизвестная / Интервью. - Аргументы и факты. - 1999. - №27. - С.3

Пословицы разных народов /Собраны Г.Большаковым и М.Крохиным. - Новосибирск: Новосиб.кн.изд-во, 1959. - 280 с.

Протасов В.Н. Что и как регулирует право. М.: Юрист, 1995.- 95с.

Психологические тесты (для деловых людей)/ сост. Н.А.Литвинцева.- М., 1994. - 317 с.

Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 318 с.

Роббинс Лайонел. Предмет экономической науки // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Предмет исследования. - Начала-пресс. -Зима 1993.- Т.1, вып. 1. - С.10-23

Российская ментальность (материалы "круглого стола") // Вопросы философии. - N1. - 1994. - С.25 - 53.

Ротенберг В.С., Аршавский В.В. Поисковая активность и адаптация. - М.: Наука, 1984. - 192 с.

Саймон Герберт А. Рациональность как процесс и продукт мышления // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Мир человека.- Осень 1993.- Т.1, вып. 3. - С.9, 16-38.

Сенека Л.А. Нравственные письма к Луцилию. - Переиздание. - Кемеровское кн. Изд-во, 1986. - 464 с.

Собянин С. Кто правит Россией? Интервью "АиФ"// Аргументы и факты. - 1998.- №30. - С.4.

Сорокин П.А.(а) Социальная и культурная мобильность // Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М.: Политиздат, 1992. - 543 с. - С.297 - 424.

Сорокин Питирим. (б) Система социологии. Том 1. Социальная аналитика. Часть 1, 2. - Сыктывкар: Коминвест, 1991.

Сорокин П.А. (в) Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. - М.: Наука, 1994. - 560 с.

Словарь русского языка в четырех томах. Т.1,4 - М.:Русский язык.- 1985, 1988.

Современная американская социология / Под ред. В.И.Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994.- 296 с.

Современная западная социология: Словарь.- М.: Политиздат,1990. - 432 с.

Спиноза Б. (а) Письмо к Г.Г.Шуллеру (октябрь 1674 г.) // Спиноза Б. Избр.произведения. М., 1957. Т. 2, - С.592.

Спиноза Б. (б) Избранные произведения: в 2 т. М.: Политиздат, 1957.

Тапилина В.С. Социально-экономические неравенства: причины богатства и бедности // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред. Т.И. Заславская, З.И. Калугина. - Новосибирск: Наука. Сиб. Предприятие РАН, 1999. - С.385 - 398.

Теория права: новые идеи / РАН. Инс-т государства и права. М., 1995. Вып. 4. - 67 с.

Тихомиров Лев. Борьба века // Свободная мысль. - 1993. - N9. - С.84-96 (печ. по тексту: Л.Тихомиров. Борьба века.М.,2-е изд., 1896)

Тихонова Н.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. - М.: РОССПЭН, 1999.

Уильямсон Оливер И. Поведенческие предпосылки современного экономического анализа // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Мир человека Осень 1993.- Т.1, вып. 3. - С.39-49.

Федосеев В.И. Сельское население региона. - М.: Мысль. - 1986. - 144 с.

Философия в Энциклопедии Дидро и Даламбера / Ин-т философии. - М.: Наука, 1994. - 720 с.

Фридман М. Четыре шага к свободе // Общественные науки и современность N3.- 1991. - C.16 - 19.

Фромм Э. Бегство от свободы: Пер. с англ./ Общ.ред. П.С. Гуревича. - М.: Издательская группа "Прогресс", 1995.- 256 с.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - М.: Республика, 1994. - 447 с.

Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. - 1990. - №3. - С.134 - 148.

Хайек Ф.А. фон. Дорога к рабству: Пер. с англ. - М.: Экономика, 1992. - 176 с.

Хайлбронер Роберт Л. Экономическая теория как универсальная наука // THESIS:теория и история экономических и социальных институтов и систем. Предмет исследования. - Начала-пресс. - Зима 1993. - Т.1, вып. 1. - С. 41 - 55.

Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности (Основные положения, исследования и применение): Пер. с англ. - СПб: Питер Пресс, 1997. - 608 с. - (Серия "Мастера психологии").

Чалдини Р. Психология влияния: Пер. с англ. - СПб.: Питер Ком, 1999. - 272 с.: (Серия "Мастера психологии")

Чичерин Б.Н. Различные виды либерализма // Опыт русского либерализма. Антология. - М.: Канон, 1997. - С.38 - 51.

Шабанова М.А. (а) Сезонные сельские строители: кто они и каковы их проблемы? - Новосибирск: ИЭиОПП СО АН СССР, 1985. - 29 с.

Шабанова М.А. (б) Трудовое инициативное поведение // Постижение: Социология. Социальная политика. Экономическая реформа. - М.: Прогресс, 1989. - С. 114-120.

Шабанова М.А. (в) Сезонная и постоянная миграция населения в сельском районе. - Новосибирск: Наука, 1991. - 237 с.

Шабанова М.А. (г) Возвратная миграция в сибирское село // Известия СО АН. Сер. Экономики и прикладной социологии. - 1989. - №1. - С.43 - 51.

Шабанова М.А. (д) Современное отходничество как социокультурный феномен // Социологические исследования. - М., 1992. - №4. - С.55 - 63.

Шабанова М.А. (е) Отходничество и рынок рабочей силы // Изв. СО РАН. Регион: экономика и социология. - 1992. - №2. - С.29

Шабанова М.А. (ж) Новая свобода на селе: проблемы институционализации и интернализации // Сибирская деревня в период трансформации социально-экономических отношений / Под ред. З.И. Калугиной. - Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 1996. - С.3 - 32.

Шабанова М.А. (з) Свобода и независимость в меняющемся обществе: социолого-экономический аспект // Социологический журнал. - М., 1996. - №3/4. - С.84 - 98.

Шабанова М.А. (и) Социальная стратификация и свобода // Социологический журнал. - М., 1997. - №4. - С.48 - 63.

Шабанова М.А. (к). Добровольные и вынужденные адаптации // Свободная мысль. - М., 1998. - №1. - С. 34 - 45.

Шабанова М.А. "Неправовая свобода" и социальная адаптация // Свободная мысль. - М., 1999. - №11.

Швёбель В. Взгляды и суждения: Мысли, которые приходят в голову в ХХ веке: Пер. с нем. - 2-е изд., доп. - М.: Республика, 1995. - 352 с.

Шибутани Т. Социальная психология: Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1969.- 535 с.

Щепаньский Ян. Элементарные понятия социологии : Пер. с польск. - Новосибирск: Наука. - 1967. - 247 с.

Штомпка Петр. Социология социальных изменений/ Пер с англ. под ред. В.А.Ядова. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 416 с.

Эрхард Л. Благосостояние для всех: Репринт. воспроизведение: Пер. с нем. - М.: Начала-Пресс, 1991. - 335 с.

Элстер Й. Влияние прав человека на экономическое развитие // Российский бюллетень по правам человека. Вып. 4. Проектная группа по правам человека. М., 1994. - С.4 - 10.

Эшби Росс. Введение в кибернетику / Пер. с англ. - М.: Изд-во иностр. литературы. - 1959. - С. 182, 187.

Ядов В.А. (ред.) Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. Ленинград: Наука, 1979. - 264 с.

Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. - М.: Наука,, 1987. - 248 с.

Якобс В. Происхождение зла и человеческая свобода или трансцендентальная философия и метафизика // Вопросы философии. - 1994. - N1.- С. 102-110.

Babbie, Earl R. What is Society? : Reflections on Freedom, Order, and Change. - Pine Forge Press. Thousand Oaks. - 1994. - 119 p.

Bandura A. (а) Human agency in social cognitive theory. - American Psychologist. - 1989. - № 44. - P.1175-1184.

Bandura A. (b) The self system in reciprocal determinism. - American Psychologist. - 1978. - № 3. - P.344 - 358.

Banton Michael. Roles. An Introduction to the Study of Social Relations. - London: Tavistock Publications. - 1969. - 224 p.

Berger Peter L., Gastil Raymond Duncan, Weigel George. The Structure of Freedom: Correlations, Causes, and Cautions. - Michigan: Wm.B.Eardmans Publishing Co. - 1991. - 141 p.

Coyne, Margaret Urban. Role and Rational Action // Journal for the Theory of Social Behaviour. - 1984. - 14:3 October. - P.259 - 275.

Сranston, Maurice. Freedom: A New Analysis. - London, New York, Toronto: Longmans, Green and CO. - 1954. - 181 p.

Feher F., Heller A., Markus G. Dictatorship over Needs. An Analysis of Soviet Societies. - N.Y.: Basil Blackwell. - 1986. - 312 p.

Easterbrook J.A. The Determinants of Free Will. A Psychological Analysis of Responsible, Adjustive Behavior/ Easterbrook J.A. with the assistance of Easterbrook P.Y.: - N.Y/ Ete: Acad. Press. 1978. - 259 p.

Fairchild, Henry Pratt (ed.) Dictionary of Sociology. - Westport, Conn., Greenwood Press, 1970. - 342 p.

Friedman Milton & Rose. Free to Choose. - New York and London: Harcourt Brace Jovanovich, 1980. - 338 p.

Friedman Milton. Capitalism and Freedom / With the assistance of Rose D. Friedman. - Chicago and London: The University of Chicago Press, 1982. - 202 p., xi.

Gellner Ernest. Conditions of Liberty. Civil Society and its Rivals. - New York, London: Allen Lane, The Penguin Group, 1994. - 225 p.

Inkeles Alex. On Measuring Democracy. Its Consequences and Concomitants. - New Brunswick, New Jercy: Transaction Publishers. - 1991. - 234 p.

Jochim Michael A. Strategies for Survival. Cultural Behavior in an Ecological Context. New York, London: Academic Press. -1981.- 233 p.

Maddi S.R. The search for meaning // The Nebraska Symposium on Motivation. - Lincoln, 1971. - p.137-186.

Maslow A. Motivation and Personality. N.Y., 1954.

Merton R.K. (a) Anomie, Anomie and Social Interaction: Contexts of Deviant Behavior // Clinard M. (ed.) Anomie and Deviant Behavior: Discussion and Critique. - N.Y.: Free Press, 1964. - P. 213 - 242.

Merton R.K. (b) On Theoretical Sociology. Five Essays, old and New. - N.Y., 1967.

Merton R.K. (с) Social Theory and Social Structure. - N.Y.: Free Press, 1968. - P. 475.

Micklin Michael. The Ecological Perspective in the Social Sciencies: A Comparative Overview // Sociological Human Ecology: Contemporary Issues and Applications . Westview Press / Boulder and London. - p. 51 - 90.

Von Mises, Ludwig. Planning for Freedom, and sixteen other essays and addresses. - Illinois: Libertarian Press. - 278 p.

Nadel, S.F. The Theory of Social Structure, Cohen & West Ltd, London, 1965. - 159 p., xvi.

Rokeach M., Ball-Rokeach S.J. Stability and Change in American Value Priorities, 1968-1981 // American Psychologist. - 1989. - V.44, N5. - P. 775 - 784.

Schoeman, Ferdinand David. Privacy and Social Freedom. - Cambridge: University Press. - 1992. - 223 p.

Smelser Neil J. and Swedberg Richard. The Handbook of Economic Sociology. - New Jercy, Princeton: Princeton University Press, - 1994. - 835 p.

Sociological Human Ecology: Contemporary Issues and Applications/ edited by M.Micklin and H.M.Choldin, Westview Pree/Boulder and London, 1984. - 454 p.

Stewart A., Prandy K., Blacburn R. Social Stratification and Occupations. - London: Macmillian, 1980. P.172, 197.

Stoeckle Bernard (ed.). Concise Dictionary of Christian Ethics. - London: Burns&Oates. - 285 p.

Waldron Jeremy. Liberal Rights. Collected papers 1981-1991. - Cambridge University Press, 1993. - 480 p.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

ШАБАНОВА Марина Андриановна - кандидат экономических наук (1988 г.), старший научный сотрудник отдела социальных проблем Института экономики и организации промышленного производства СО РАН

(г. Новосибирск). Основные труды по миграции населения, феномену "шабашничества" в дореформенный период, социологическим аспектам свободы в условиях реформ и социальной адаптации в контексте свободы. Докторская диссертация "Социологическая теория трансформации свободы в меняющемся обществе" (2000г.)

630090, г.Новосибирск, пр. Академика Лаврентьева, 17,

Институт экономики и ОПП СО РАН,

Тел. (383-2) 30-05-35

Факс [phone]

E-mail [e-mail]

1 Здесь и далее респондентами-"правозащитниками" (или "борцами за права") будем называть тех, кто предпринимал какие-нибудь действия по отстаиванию своих законных прав, независимо от того, были ли они успешными или нет. Удельный вес их в общем массиве опрошенных - 66%. Процент лиц, успешно отстоявших свои права, приводится по отношению именно к этой группе.

[i1]

??

??

2