Media-Library

 

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРА: ЛОГОС, ТОПОС, ХРОНОС

1999

И.Я. Левяш

Предметный Вавилон

"Системосозидающая страсть" периодически вспыхивает в лоне лю­бого нового знания, которое, с одной стороны, направлено на предель­но емкие, относительно универсальные объекты, а с другой — еще не определилось со своим предметом. Совсем недавно подобную эпоху "бури и натиска" пережили системный анализ, кибернетика, инфор­матика, синергетика, и каждая из них, убедительно подтвердив свой эвристический потенциал в качестве общенаучной дисциплины, в конце концов вновь обнаружила бесплодность попыток "объять не­объятное".

На арене отечественного социально-гуманитарного знания испод­воль, "из-под глыб" тоталитарной идеологии возник особый комплекс дисциплин, который обозначается либо как "теория и история культу­ры", либо как "культурология", и иногда провозглашается некой "супернаукой"', междисциплинарной научной и учебной общностью².

С восприятием "системы", "способа интеграции" знания спорить трудно. Однако очередная — и сегодня уже запоздалая — манифе­стация и институциональная экспансия "матери наук" резко контра­стируют с абсолютным раздраем в трактовке не только ее предмета, но и объекта. Уместно напомнить, что по Л. Витгенштейну, "если мы не знаем точных значений используемых нами слов, мы не мо­жем ожидать какой-либо пользы от наших дискуссий"³. Компаратив­ная картина культурологического Вавилона воссоздана в обобщаю­щей публикации С. Лурье. Ее резюме: Закономерное завершение то­го круга развития, который прошла культурантропология, и тупик, в котором она оказалась, свидетельствуют о дефиците парадигмы об­щетеоретического освоения мира культуры и цивилизации⁴.

 

Логос культуры и цивилизаций: базовые концепты

Непреходящая мудрость евангельской притчи о Марфе и Марии — в неизбывности выбора человека между "многим" и "единым", "суе­той сует" и "благой частью", существованием и сущностью. Под зна­ком этого выбора — и неутихающие страсти по культурологии: по­иски проблематики, которая должна войти в круг культурологиче-

 

Левяш Илья Яковлевич —доктор философ­ских наук, профес­сор Минского Госу­дарственного линг­вистического уни­верситета. В журна­ле публикуется впервые.

 

"Если исходить из наиболее употреби­мого в современной науке определения культуры как мира искусственных объек­тов и порядков,соз­данных людьми, — то все существующие социальные и гумани­тарные науки в ко­нечном счете являют­ся науками о культу­ре, т.е. знанием о ви­дах, формах и резуль­татах человеческой деятельности". (Флиер А.Я. Современная культурология: объ­ект, предмет, струк­тура // Общественные науки и современ­ность, 1997. №2.)

43

 

ского знания, иллюзия его безбрежности, трудности абстрагирова­ния предмета из вездесущего объекта — мира человека и человека в мире. Назрело не суетное "объятие необъятного" такого действи­тельно универсального феномена, как культура, а дифференциация культуроведческого знания по предметным дисциплинам теоретиче­ского и исторического циклов и, вместе с тем, кристаллизация их системообразующего ядра. Таким ядром, "благой частью" культуроведения является философия культуры как преодоление энтропии в рефлексии о exsistentia — существовании культуры и определение ее essentia — сущности, закономерностей и смысла культурно-цивилизационного процесса. Иными словами, если культуроведение как научное движение ансамбля дисциплин, призвано изучать безбрежный космос культуры, то культурология — быть ее законом "всемирного тяготения", холистическим знанием о культуре как о целостности.

Необходимой предпосылкой реализации этой стратегии является определение базовых понятий "культура" и "цивилизация". Камень преткновения — именно в неопределенности этих понятий.

Представленные выше определения культуры исходят из ее не­гативного видения как всего того, что противостоит "натуре", при­роде. Иными словами, культура — это созданный человеком искус­ственный мир. Если это верно, то культурология как знание о мире человека, совпадает со своим объектом и остается беспредметной, точнее — всепредметной "наукой наук". Однако оппозиция "натура — культура" — это наследие лишь одного, вполне определенного, об­щества — западного общества нового времени с его неограничен­ным активизмом, духом господства над природой, культом человека как "венца творения". Рациональное здесь — пока интуитивно схва­ченная иная оппозиция: "культура — цивилизация".

Наука, которая поставила бы эту проблему в свой предметный центр, может существовать лишь в кругу культуроведческих дисцип­лин. И сегодня эти дисциплины избирают в качестве своих базовых концептов модели цивилизаций, социокультурные системы, этниче­ские общности, ценности, символы, традиции и т.п. и в разной степе­ни тяготеют к постижению своих предметов в контексте оппозиции "культура — цивилизация". Однако из-за неразработанности фило­софских аспектов взаимодействия этих дисциплин они сегодня как бы стремятся к самодостаточности. Так, культурная антропология замыкается на этнических микрокосмах, а социологии культуры — на социальной стратификации.

Чтобы обосновать базовый характер взаимосвязи культуры и цивилизации, необходима методология со статусом испытанной метанаучной парадигмы. Здесь наиболее плодотворной представляет­ся деятельностная методология. Она позволяет осмыслить сущест­венные различия между ними, как противоречивое единство процес­са и результатов. В этой взаимосвязи реализуется "сверхзадача", ко­торую Ф. Ницше сформулировал так: "Развитие человечества. А. Добиться власти над природой и для сего известной власти над собой. (Мораль была нужна, чтобы обеспечить человеку победу в борьбе с природой и "диким зверем".) Б. Когда власть над природой добыта, то этой властью можно воспользоваться, чтобы трудиться над дальнейшим развитием самого себя: воля к власти как самопо­вышение и усиление"⁵. Согласно этой интерпретации, человеческая деятельность развертывается в пределах непосредственной связи "человек — природа".

"В широком смысле культурология может быть представлена как теория и история культуры... Культуро­логия — это система, ассамблея наук о культуре, своего ро­да "трансформа", спо­соб интеллектуаль­ной интеграции наи­более важных зна­ний, накапливаемых культурной и психо­логической антропо­логией.., семиотикой культуры (искусства), прикладными культу­рологическими и смежными с культу­рологией дисциплина­ми". (Образователь­ный стандарт по кур­су "Культурология" (проект). Минск, 1995.)

³ Цит. по: Поппер К. Открытое общество и его враги. М„ 1992. Т. 2.

⁴ Лурье С. В. Культур­ная антропология в России и на Западе // Общественные WSfV” и современность, 1996. №2.

⁵ Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994.

44

 

Эта взаимосвязь осмыслена ранним Марксом с позиций человека как не только биопсихического существа, но и одновременно творца общественного богатства – совокупности социальных потребностей и способностей человека, их реализации в труде и других формах общественной активности, создании на этой основе производительных сил и общественных отношений и их структур. Однако свобода –

45

 

не фатум, и человек не обре­чен на нее. Она всегда — вы­бор, который утверждается е деятельном преодолении "не человеческого" отчуждения, в обретении смысла созида­тельной жизни.

В таком извечном проти­воречии — ключ к сущности и взаимосвязям культуры и цивилизации. Притча о Мар­фе и Марии — это уникаль­ный по своей мощи, пронзи­тельно ясный итог тысяче­летнего опыта. Евангельские сестры — зримые символы цивилизации и культуры, "воспоминания о будущем" культурно-цивилизационного процесса. Марфа — человек цивилизации, ритуального го­степриимства как самоцели. Оно движимо благими наме­рениями, но парадоксальным образом способно не соеди­нять, а отчуждать людей (синдром "одиночества вдво­ем"). Суета Марфы — это "суета сует". Она не освяще­на духовным смыслом трапе­зы "от одного хлеба и одного вина". Мария же "избрала благую часть, которая не от­нимется у нее". Слово о спа­сении людей, их способности к восхождению от сущего к должному, от "дольнего" ми­ра к "горнему".

Эта притча — о разных смыслах культуры и цивили­зации. По Гегелю, культура есть "освобождение и работа высшего освобождения — культурная субъектив­ность"", способность стать субъектом свободы. С точки зрения Ф. Ницше вопрос Ж.-Ж. Руссо относительно цивилизации: "Становится ли благодаря ей человек лучше?" — риторический и даже "смешной" поскольку отрицательный ответ на него самоочевиден. Мыслитель подчеркивал, что "высшие точки подъема культуры и цивилизации не совпадают: не следует обманываться в вопросе о глубочайшем антаго­низме между культурой и цивилизацией. Цивилизация желает че-

46

 

го-то другого, чем культура: может даже чего-то прямо противопо­ложного"⁷.

Системные различия между культурой и цивилизацией сформу­лировал Н. Бердяев. "Культура, — отмечал он, — есть творческая деятельность человека. В культуре творчество человека получает свою объективацию"⁸. Цивилизация же "есть переход от культуры, от созерцания, от творчества ценностей к самой "жизни"⁹. И далее:

"Культура — религиозна по своей основе, цивилизация — безрели­гиозна. Культура происходит от культа, она связана с культом пред­ков, она невозможна без священных преданий. Цивилизация есть воля к могуществу, к устроению поверхности земли. Культура — нацио­нальна. Цивилизация — интернациональна... Культура — органична. Цивилизация — механична. Культура основана на неравенстве, на качествах. Цивилизация проникнута стремлением к равенству, она хочет обосноваться на количествах. Культура — аристократична. Цивилизация — демократична"¹⁰.

В таком классическом контексте культура — это становящаяся, ценностно ориентированная, динамическая сторона деятельности, процесс социального освобождения человека как субъекта истори­ческого творчества, его способности быть демиургом своего мира, придать ему смысл. В отличие от культуры, цивилизация — это ставшая, кристаллизованная сторона человеческой деятельности, со­вокупность ее объективированных результатов.

Реальные взаимосвязи между ними выступают в трех основных ипостасях. Первая из них — генетическая. Культура творит цивили­зацию. Первая не полна, не завершена, пока не воплощена, не объе­ктивирована во второй. Вторая форма их взаимосвязи — структур­но-функциональная. Они являются разными сторонами человече­ской деятельности как системы, и ни одна из них не мыслима без другой. Однако между ними возможна и, в конечном счете, наступа­ет и дисфункциональная связь. Цивилизация создается культурой как реализация ее творческого потенциала, в интересах свободного развития человека. Но взаимоотношения между ними — это, скорее, фрейдовская "любовь — ненависть". Достигнутые результаты, ста­новясь стереотипными, шаблонными, ведут к утрате смысла, "высо­ты" культурных ценностей и смыслов, формируют иллюзию самодо­статочности и комплекс самодовольства цивилизации. Она стремит­ся подменить собой культуру и ее функции, оставляя последней участь аутсайдера. Цивилизацию покидает "душа" культуры. Это восстание блудной дочери против своей матери, эпоха распада и ту­пика во взаимоотношениях цивилизации и культуры. Для последней это сигнал к обновлению своих вечных смыслов и их объективации в новой цивилизации.

Тем не менее структурно-функциональные зависимости между культурой и цивилизацией являются инвариантными, "сквозными". Они существуют во взаимосвязи, сколь угодно противоречивой, вплоть до предельной дисфункции — конфликта. Однако взаимоот­ношения между культурой и цивилизацией в акматические периоды, с одной стороны, и депрессивные, апокалиптические — с другой, — представляют собой переменные величины. Их структурное содер­жание, динамическая направленность и смыслы определяют топос и хронос драматической "любви — ненависти". По О. Шпенглеру, это "логика пространства" и "логика времени" культурно-цивилизационного процесса

⁶ Гегель Г.В.Ф. Соч. T.VII.M.-Л., 1934.

⁷ Ницше Ф. Указ. соч. С. 97,167.

⁸ Бердяев Н. Мое фи­лософское мировоз­зрение // Философ­ские науки, 1990, №6.

⁹ Бердяев Н. Смысл истории. М.,1990.

¹⁰ Бердяев Н. Фило­софия творчества, культуры и искусства. М., 1994.

¹¹ Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. С. 39.

47