3. Роль мифа и мифологического мышления

в становлении основ нравственной жизни.

Социальные нормы (табу, обычай).

Миф является древнейшим известным нам способом объяснения действительности. Его возникновение на заре культуры можно объяснить, исходя из специфических потребностей первобытного человека. Не имея реальной возможности воздействовать на действительность, раскрыть объективно существующие закономерности бытия, люди стремятся к переживанию своего смыслового единства с миром. Для человека того далёкого времени это был едва ли не единственный способ выжить в агрессивной враждебной среде не только физически, но и в эмоционально-психологическом плане. Мифологический космос включал в себя на равных человека и окружающий его мир предметов и явлений. Роль отдельных сил природного происхождения была столь существенна, что побуждала первобытного человека искать у них защиты и покровительства, обожествлять их и поклоняться им.

Помимо мироистолковательного и мирообъясняющего значения (пусть и фантастического с сегодняшней точки зрения) функция мифа состояла в придании миру человекомерного смысла. Согласно концепции К.Г. Юнга, миф выводил человека далеко за пределы его собственного сегодняшнего ограниченного существования, поскольку позволял ему жить полноценной со смысловой точки зрения жизнью, задавать определённую перспективу жизненному сценарию. Однако эта «полнота» достигалась за счёт отрицания не только самостоятельного достоинства человека, но и самого человеческого «я». В мифе человек выступал как часть целого, вписанная в незыблемый порядок, малейшее нарушение которого вело к гибели и бедствиям. Миф способствовал выживанию человека, но выжить в мифологической действительности можно было только за счёт подавления любых проявлений свободы и индивидуальности. Миф упорядочивал человеческую жизнь, но происходило это за счёт тотального подчинения человека родовому коллективу. Миф был не только способом смысловой консолидации человека с природой, но и объединял его с общиной, которая, в свою очередь, мыслилась частью обожествлённой природы. Человек, который отождествлял себя с обществом, (порядок которого был так же священен, как порядок природы), мог воспринимать себя исключительно как часть единого и неделимого целого. Только при условии восприятия неотторжимости собственного «я» от родового целого, самоощущения каждого как «мы», можно было и обеспечить сплочённость первобытного коллектива в сложных условиях выживания, и направить течение его духовной жизни по социально приемлемому пути. Недаром Н.А. Бердяев писал о том, что «власть нравственного закона и его запреты первоначально были магической властью». Неразрывная связь мифологического понимания действительности и первых общественных регулятивов нашла отражение в системе табу.

Табу – это феномен первобытного коллективного сознания, выражающий самоограничение в словесной форме. Табуирование различных явлений действительности (действий, контактов, предметов и.т.д.) свидетельствует о том, что люди уже в древнейший период выделили ряд явлений, к которым нужно было относиться как к исключительно важным, и от которых в конечном итоге зависит коллективное благополучие. Табу выделяло в изолированную сферу и сами явления, и способ отношения к ним, накладывало категорический запрет на определённые действия, но не ставило перед человеком проблему осмысления самого явления и причину запрета. «Табу – есть архетип религиозного запрета, социального ограничения, состояния сакральной выделенности общезначимых объектов, личностей, жизненных ситуаций… Радикальные запреты опираются на запрет сверхъестественного и служат разграничением профанного и сакрального. Психологическим переживанием запрета является чувство священного и чувство страха» (Е.Л. Дубко). Первые табу касались сексуальных и пищевых ограничений, защищали примитивное общество от вреда, являлись императивом культуры в начальной стадии развития общества, были первой формой осуществления контроля за человеческим взаимодействием. К проблеме возникновения табу, особенностям функционирования первых запретов обращались в своих трудах Дж. Фрэзер, З. Фрейд, К Леви-Строс, Ю. Бородай и другие. Первые социальные правила и запреты, отражённые в мифах, освященные именем богов, авторитетом жрецов и старейшин, внедряли в сознание первобытного человека страх перед последствиями нарушения священной гармонии между природой и человеком, богами и людьми; превращали каждого в нерассуждающего и слепо повинующегося исполнителя первого в истории неписанного закона – обычая.

Обычай является первой известной нам зрелой формой общественной регуляции. Его нормы формировались в процессе совместной жизнедеятельности людей и массового общения. Историческое накопление массового опыта и его кристаллизация в социально-необходимых обязательных для человека нормах поведения происходило, как было уже ранее отмечено, в самой бытийной стихии социума, воспроизводилось в повседневной практике и фиксировалось в сознании общности. Формирование норм обычая представляло собой стихийно-массовый процесс опытно-практического нахождения, отбора и закрепления определённых форм поведения в общепринятые образцы и обязательные для исполнения нормы. Поскольку этот процесс совершался на протяжении жизни многих поколений и не был выделен как нечто особенное из процесса общественной практики, никто из участников создания норм обычая не осознавал этого и полагал, что данные законы и принципы сосуществования людей были всегда. Трансляция от поколения к поколению и от общности к индивиду обычая как формы социально-нормативного опыта осуществлялась двояко: в виде наглядных образцов социально-одобряемого поведения и словесных формул, содержащих знание того, как следует поступать. Функция социального контроля в обычае осуществлялась в самом процессе взаимодействия людей. Существенную роль здесь играла сила коллективного примера, естественно возникающее в общении людей стремление следовать общепринятому; взаимные реакции одобрения и осуждения, заинтересованность члена сообщества в этих реакциях со стороны других.

Как явствует из вышесказанного, обычай, представляя собой совокупность нормативов социальной жизни, сыграл важнейшую роль в становлении культурного способа существования и его принципов. Образцы должного поведения формировались самой практикой массового действия, а нормы обычая являлись результатом сложения некоторого количества однотипных поведенческих актов (в стандартных жизненных ситуациях) и их последующего превращения в общепринятые стереотипы. Обычай требовал от каждого человека в аналогичной ситуации совершения строго определённых действий, их ориентации на готовый образец. Сознание, мыслящее действительность в категориях обычая, полагало всякий отход от общепринятого в данной общности как нарушение обычая, а потому – социально опасное действие. Догматизм и консерватизм обычая был обусловлен тем, что его принципы были первым примером концентрации социально-нормативного опыта. Не имея ещё возможности рационально судить об объективных потребностях общественной жизни, люди просто обращались к уже накопленному историко-практическому опыту общественного поведения, доказавшему свою жизнеспособность и благотворность.

Несмотря на то что нормы обычая казались незыблемыми, уже в родовой общине находились их нарушители. Это требовало применения не только духовных мер общественного воздействия (убеждения, увещевания, наставления), но и материально-физических, связанных с реальным принуждением. Уже в раннепервобытной общине тяжесть проступка и форма общественного воздействия начинают согласовываться. Крупные проступки влекли за собой серьёзные наказания – не только побои и увечья, но и умерщвление или изгнание из коллектива. Так нарушивший экзогамный запрет или разгласивший тайну инициации должен был уйти или умереть, а нарушивший право личной собственности или совершивший прелюбодеяние подвергался лишь словесному порицанию. Важнейшей особенностью общинных норм был примат в них группового начала. Они регулировали отношения не столько между личностями, сколько между группами (сородичами и свойственниками, мужчинами и женщинами, старшими и младшими по возрасту) и в целом подчиняли личный интерес интересам коллектива. Обычай явился базовой формой всех нормативных систем, возникших позднее, – права и морали, присутствуя в них как простейшая составляющая. В современном мире обычай продолжает существовать и как самостоятельная нормативная регламентирующая система, сосуществующая с другими видами регуляции и отличная от них.