Фальсифици́руемость (принципиальная опровержимость утверждения, опроверга́емость, крите́рий По́ппера) — критерий научности эмпирической теории, сформулированный К. Р. Поппером в 1935 году[1]. Теория удовлетворяет критерию Поппера (является фальсифицируемой и, соответственно, научной) в том случае, если существует методологическая возможность её опровержения путём постановки того или иного эксперимента, даже если такой эксперимент ещё не был поставлен. Согласно этому критерию, высказывания или системы высказываний содержат информацию об эмпирическом мире только в том случае, если они обладают способностью прийти в столкновение с опытом, или более точно — если их можно систематически проверять, то есть подвергнуть (в соответствии с некоторым «методологическим решением») проверкам, результатом которых может быть их опровержение.

Иначе говоря, согласно критерию Поппера, — научная теория не может быть принципиально неопровержимой. Тем самым, согласно этой доктрине, решается проблема демаркации — отделения научного знания от ненаучного[2].

Эта философская доктрина, согласно которой фальсифицируемость (опровергаемость) теории является необходимым условием ее научности, носит название фальсификационизм.

Сущность критерия

Даже очень большое число подтверждающих фактов в отношении того или иного утверждения, полученного путём индуктивного обобщения, делает его лишь весьма вероятным, но всё-таки не твёрдо достоверным. При этом достаточно одного, но вполне бесспорного, опровергающего факта для того, чтобы это индуктивное обобщение было отброшено как негодное. Неодинаковые «силу» и роль в деле проверки осмысленности и истинности научных теорий, которые свойственны подтверждающим и опровергающим факторам, Поппер назвал «познавательной асимметричностью».

На основании этой «асимметричности» провозглашена замена «принципа верификации» (то есть положительно осуществляемой проверки, иначе говоря, подтверждения), провозглашаемого логическими эмпиристами, принципом «фальсификации» (то есть столь же реально осуществляемого опровержения). Он означает, что проверка научной осмысленности, а затем и истинности научных теорий должна осуществляться не через их подтверждение, а преимущественно (или даже исключительно) через их опровержение.

Критерий Поппера требует, чтобы теория или гипотеза не была принципиально неопровержимой. Согласно Попперу теория не может считаться научной только на том основании, что существует один, несколько или неограниченно много экспериментов, дающих её подтверждение. Так как практически любая теория, сформированная на основании хоть каких-то экспериментальных данных, допускает постановку большого количества подтверждающих экспериментов, наличие подтверждений не может считаться признаком научности теории.

По Попперу, теории различаются по отношению к возможности постановки эксперимента, способного, хотя бы в принципе, дать результат, который опровергнет данную теорию. Теория, для которой существует такая возможность, называется фальсифицируемой. Теория, для которой не существует такой возможности, то есть в рамках которой может быть объяснён любой результат любого мыслимого эксперимента (в той области, которую описывает теория), называется нефальсифицируемой.

Критерий Поппера является лишь критерием отнесения теории к разряду научных, но не является критерием её истинности или возможности её успешного применения. Соотношение фальсифицируемости теории и её истинности может быть различным. Если эксперимент, ставящий под сомнение фальсифицируемую теорию, при постановке действительно даёт результат, противоречащий этой теории, то теория становится фальсифицированной, то есть ложной, но от этого не перестанет быть фальсифицируемой, то есть научной.

В то время меня интересовал не вопрос о том, «когда теория истинна?», и не вопрос, «когда теория приемлема?». Я поставил перед собой другую проблему. Я хотел провести различие между наукой и псевдонаукой, прекрасно зная, что наука часто ошибается, и что псевдонаука может случайно натолкнуться на истину.

Обычно критерием называют необходимое и достаточное условие. В связи с этим критерий Поппера, хотя и именуется критерием, представляет собой только необходимый (но не достаточный) признак научной теории.

Научное познание и философия науки опираются на две фундаментальные идеи: идею о том, что наука способна дать и даёт нам истину, и идею о том, что наука избавляет нас от заблуждений и предрассудков. Поппер отбросил первую из этих идей и положил в основу своей методологии вторую[3].

Поппер пытался провести жёсткую линию демаркации между наукой и метафизикой на основе принципов фальсификационизма в 1930-1950-х годах, однако в дальнейшем смягчил свою позицию, признав, что предложенное им ранее различение между наукой и метафизикой было нереалистичным и формальным. Он выразил это в следующих словах: «...Ошибочно проводить демаркационную границу между наукой и метафизикой так, чтобы исключить метафизику как бессмысленную из осмысленного языка» [4].

Иллюстрация критерия В данной статье или разделе имеется избыток цитат либо слишком длинные цитаты.

Излишние и чрезмерно большие цитаты следует обобщить и переписать своими словами.

Возможно, эти цитаты будут более уместны в Викицитатнике или в Викитеке.

Обосновывая именно такой критерий научности, Поппер приводил в качестве примера различие между такими теориями, как общая теория относительности Эйнштейна, исторический материализм Маркса и теории психоанализа Фрейда и Адлера. Он обратил внимание на то, что названные теории весьма различаются в отношении возможности их экспериментальной проверки и опровержения. Теории психоанализа подобной проверке подвергнуть невозможно в принципе. Как бы ни вёл себя человек, его поведение можно объяснить с позиции психоаналитических теорий, нет такого поведения, которое опровергло бы эти теории. Поппер пишет:

Я могу проиллюстрировать это на двух существенно различных примерах человеческого поведения: поведения человека, толкающего ребенка в воду с намерением утопить его, и поведения человека, жертвующего жизнью в попытке спасти этого ребенка. Каждый из этих случаев легко объясним и в терминах Фрейда, и в терминах Адлера. Согласно Фрейду, первый человек страдает от подавления (скажем, Эдипова) комплекса, в то время как второй — достиг сублимации. Согласно Адлеру, первый человек страдает от чувства неполноценности (которое вызывает у него необходимость доказать самому себе, что он способен отважиться на преступление), то же самое происходит и со вторым (у которого возникает потребность доказать самому себе, что он способен спасти ребенка). Итак, я не смог бы придумать никакой формы человеческого поведения, которую нельзя было бы объяснить на основе каждой из этих теорий. И как раз этот факт — что они со всем справлялись и всегда находили подтверждение — в глазах их приверженцев являлся наиболее сильным аргументом в пользу этих теорий. Однако у меня зародилось подозрение относительно того, а не является ли это выражением не силы, а, наоборот, слабости этих теорий?

В отличие от психоанализа, общая теория относительности допускает возможность проверки. Так, согласно ОТО, тела большой массы (например, звёзды) своим притяжением искривляют ход световых лучей. В результате свет далёкой звезды, видимой вблизи Солнца, изменяет направление, и звезда кажется смещённой с места, на котором она находится, когда наблюдается вдали от солнечного диска. Этот эффект можно наблюдать во время полного солнечного затмения, когда свет Солнца не мешает видеть звёзды вблизи него. Если в результате проверки окажется, что эффект не наблюдается, его отсутствие станет доказательством несостоятельности ОТО, то есть такой эксперимент, теоретически, мог бы фальсифицировать ОТО. Проверку этого предсказания произвёл Эддингтон во время затмения 29 мая 1919 г., получив в итоге ранее предсказанный эффект.

В рассматриваемом примере производит впечатление тот риск, с которым связано подобное предсказание. Если наблюдение показывает, что предсказанный эффект определенно отсутствует, то теория просто-напросто отвергается. Данная теория несовместима с определенными возможными результатами наблюдения — с теми результатами, которых до Эйнштейна ожидал бы каждый. Такая ситуация совершенно отлична от описанной мною ранее, когда соответствующие [психологические] теории оказывались совместимыми с любым человеческим поведением, и было практически невозможно описать какую-либо форму человеческого поведения, которая не была бы подтверждением этих теорий.

Более сложно обстоит дело с марксистской теорией. В своём первоначальном виде она была вполне фальсифицируемой, а следовательно, научной. Она давала предсказания, которые можно было проверить: предсказывала будущие социальные революции, их сроки и государства, в которых они произойдут. Однако все эти предсказания не сбылись.

Марксистская теория истории, несмотря на серьезные усилия некоторых ее основателей и последователей, в конечном итоге приняла эту практику предсказаний. В некоторых своих ранних формулировках (например, в Марксовом анализе характера «грядущей социальной революции») она давала проверяемые предсказания и действительно была фальсифицирована … Однако вместо того, чтобы признать это опровержение, последователи Маркса переинтерпретировали и теорию, и свидетельство с тем, чтобы привести их в соответствие. Таким путем они спасли свою теорию от опровержения, однако это было достигнуто ценой использования средств, сделавших ее неопровержимой. Таким образом, они придали своей теории «конвенционалистский характер» и благодаря этой уловке разрушили ее широко разрекламированные претензии на научный статус.

Критерий фальсифицируемости не требует, чтобы уже в момент выдвижения теории можно было реально поставить эксперимент для проверки теории. Он требует лишь, чтобы возможность постановки такого эксперимента в принципе существовала.

Эйнштейновская теория гравитации, очевидно, удовлетворяет критерию фальсифицируемости. Даже если в период ее выдвижения наши измерительные инструменты еще не позволяли говорить о результатах ее проверок с полной уверенностью, возможность опровержения этой теории, несомненно, существовала уже и тогда.

Астрология не подвергается проверке. Астрологи до такой степени заблуждаются относительно того, что ими считается подтверждающими свидетельствами, что не обращают никакого внимания на неблагоприятные для них примеры. Более того, делая свои интерпретации и пророчества достаточно неопределенными, они способны объяснить все, что могло бы оказаться опровержением их теории, если бы она и вытекающие из нее пророчества были более точными. Чтобы избежать фальсификации, они разрушают проверяемость своих теорий. Это обычный трюк всех прорицателей: предсказывать события так неопределенно, чтобы предсказания всегда сбывались, то есть чтобы они были неопровержимыми.

Две упомянутые ранее психоаналитические теории относятся к другому классу. Они просто являются непроверяемыми и неопровержимыми теориями. … Это не означает, что Фрейд и Адлер вообще не сказали ничего правильного… Но это означает, что те «клинические наблюдения», которые, как наивно полагают психоаналитики, подтверждают их теорию, делают это не в большей степени, чем ежедневные подтверждения, обнаруживаемые астрологами в своей практике. Что же касается описания Фрейдом Я (Эго), Сверх-Я (Супер-Эго) и Оно (Ид), то оно по сути своей не более научно, чем истории Гомера об Олимпе. Рассматриваемые теории описывают некоторые факты, но делают это в виде мифа. Они содержат весьма интересные психологические предположения, однако выражают их в непроверяемой форме.

Фальсифицируемость утверждений о существовании физических объектов во Вселенной

Если мы имеем внутренне непротиворечивую идею о некотором физическом объекте, то можем задаться вопросом о его существовании где-либо во Вселенной. Получатся две теории: 1) этого нет нигде во Вселенной; и 2) это где-либо существует. Эти две теории с точки зрения принципа фальсифицируемости принципиально отличаются.

Теория о несуществовании естественным образом фальсифицируема: для её опровержения достаточно предъявить то, существование чего отрицается. Таким образом, теория о несуществовании чего бы то ни было всегда будет научной независимо от того, существование чего отрицается.

С фальсифицируемостью теории о существовании дело намного сложнее. Все эксперименты всегда ограничены как в пространстве, так и во времени. В принципе, Вселенная может иметь бесконечную протяжённость, а значит, в любой момент времени мы будем иметь только конечное число всех возможных проведённых экспериментов и конечный объём доступного этим экспериментам пространства. В пространстве, не охваченном нашими экспериментами, теоретически может быть всё что угодно, в том числе и то, существование чего утверждается. Чайник Рассела — пример, иллюстрирующий это положение.

Таким образом, теория о существовании не может быть опровергнута никогда, а значит и не может быть признана научной, как нефальсифицируемая. Именно такой подход наблюдается в науке: положение «не́что не существует» может быть принято за научную гипотезу исходя из того, что не́что не существует в области, доступной для экспериментов в настоящее время. Оно фальсифицируемо (если в действительности не́что существует, то рано или поздно оно может быть найдено и предъявлено). Положение «не́что существует» (конечно, если это теория, а не доказанный прямым экспериментом факт) принимается за научную гипотезу только в случае, если дополнительно сопровождается граничными условиями, делающими предположение фальсифицируемым.

Так, наблюдение любого сколь угодно большого числа чёрных ворон не может обосновать или верифицировать утверждение, что существуют только чёрные вороны. Наблюдение же всего одной не-чёрной вороны доказывает, что обобщение «Все вороны — чёрные» ложно, и способно фальсифицировать утверждение «Не-чёрных ворон не существует».

О связи (не)фальсифицируемости со свойством истинности/ложности теории

В научном смысле истинность или ложность теории может быть применена только к теории, отвечающей признакам научной, в частности, признаку фальсифицируемости. Таким образом для нефальсифицируемой — и оттого ненаучной — теории невозможно доказательство её ложности, но по этой же причине невозможно и доказательство истинности (за отсутствием «обратного варианта»).

«Солнце является черной дырой» — пример теории фальсифицируемой и ложной.

«Солнце является желтым карликом» — пример теории фальсифицируемой и истинной.

«Солнце является астральной проекцией Ктулху» — пример нефальсифицируемой теории. В пределах науки говорить об истинности или ложности данной теории бессмысленно.

Применение критерия Поппера на практике

В современной научной практике критерий Поппера часто применяется не вполне строго, когда речь идёт об установлении ложности научной теории. Некоторые теории, для которых известны противоречащие им факты (то есть формально являющиеся фальсифицированными), продолжают использоваться, если подавляющее большинство фактов их подтверждает и более совершенных вариантов теорий ещё не создано, либо такие варианты неудобны в использовании. Причин такого положения несколько.

Отдельные эксперименты, дающие противоречащие теории результаты, могут являться свидетельством не ложности теории как таковой, а слишком широко определённой её области применимости. Так, эксперименты с физическими телами, движущимися на релятивистских скоростях, казалось бы, фальсифицируют положения классической механики, но в действительности они просто выходят за область применимости этой теории и должны рассматриваться с позиции более общей теории относительности. А факты самоорганизации материи, изучаемые термодинамикой неравновесных процессов, не фальсифицируют общую термодинамику, поскольку законы последней (которые в этих процессах, казалось бы, нарушаются) сформулированы для других условий. При этом отказываться от классической механики или термодинамики никто не собирается — просто применение их ограничивается теми областями, в которых они действуют.

Практический научный процесс не свободен от ошибок, неверных толкований, предвзятости и даже прямых намеренных фальсификаций. Поэтому оценка новых фактов всегда производится с учётом объёма ранее накопленного противоречащего им материала, степени достоверности источника и вероятности ошибочного толкования результатов. Так, например, если мы видим камень, улетающий вверх, мы скорее усомнимся в увиденном или предположим фокус (мистификацию), чем поставим под сомнение закон всемирного тяготения. Поэтому при появлении фактов, казалось бы, фальсифицирующих хорошо проверенную теорию, в первую очередь выдвигается предположение об ошибочности эксперимента. Лишь при накоплении достаточно большого массива фальсифицирующих теорию фактов можно говорить о необходимости отказа от теории или кардинальном её пересмотре.

Тем не менее основного положения критерия Поппера, гласящего, что принципиально неопровержимая теория не может считаться научной, придерживаются совершенно строго[источник не указан 240 дней].

В судебной системе США критерий фальсифицируемости используется при оценке приемлемости экспертных заключений (см. Daubert standard), которые должны быть основаны на научной методологии[5].

Критика. Поппер внёс большой вклад в философию науки, намного раздвинув её границы. Обращение к реальной истории науки быстро показало существенные недостатки методологии Поппера, однако развитие философии науки после крушения логического позитивизма в значительной степени было связано с критикой и разработкой идей Поппера[3].

В. В. Бартли указывал на опасность «порочного круга», возникающего в случае применения принципа фальсифицируемости по отношению к самому принципу фальсифицируемости — если он нефальсифицируем, то не является научным суждением; если же он фальсифицируем, то неясны основания подобной фальсификации[6].

Критика фальсификационизма содержится в работах таких философов науки, как Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд и др., предложивших свои теории научности, отличающиеся от фальсификационизма. На логические противоречия фальсификационизма указывал Гемпель.

По мнению некоторых специалистов, применение попперовского критерия фальсифицируемости в ряде наук (например, в экономике), может быть деструктивным, поскольку ведёт к признанию их антинаучного характера[7]. К. Поппер отказал истории и социологии в статусе науки[8]. Противовесом фальсификационистской доктрине служит тезис Дюгема — Куайна (англ.)русск., который гласит: в силу системного характера научного знания эмпирическая проверка отдельно взятых положений теории невозможна[9].

Новая философская энциклопедия указывает, что фальсификационизм как критерий демаркации оказался неэффективным, поскольку его последовательное проведение означает, что научная теория с несомненностью может быть отнесена к сфере науки только после того, как будет опровергнута опытом. Кроме того, требование немедленно отбрасывать теорию, как только она встречается с её опровержением, не согласуется с реальной практикой науки – научное сообщество часто вынуждено сохранять даже опровергнутую теорию до создания более успешной. При этом многие современные философы науки полагают, что сама идея демаркации является следствием чрезмерно упрощённого образа науки[10].

Логика и рост научного знания (нем. Logik der Forschung) — эпистемологический трактат англо-австрийского философа еврейского происхождения Карла Поппера, впервые написанный по-немецки в 1934. Основная проблема — проблема демаркации науки от вненаучных форм знания. Поппер вводит принцип фальсификации научного знания, интерсубъективного характера истины и внерациональности научных постулатов.

Часть 1. Введение в логику науки

Поппер начинает с утверждения, что "деятельность ученого заключается в выдвижении и проверке теорий" (50), а "логика научного исследования" занимается исследованием этого процесса. Анализируется проблема индукции, суть которой состоит в невозможности полного обобщения единичного опыта, сформулированного в частных или "сингулярных высказываниях" ("протокольных предложениях"). Например, утверждение "все лебеди белые" не может быть выведено из обобщения частных высказываний о том, что некоторое множество лебедей действительно имеет белый цвет. Таким образом, индуктивный метод в науке несовершенен. Ему противостоит "дедуктивный метод проверки", согласно которому гипотеза проверяется эмпирически уже после её формулирования. Существует четыре критерии, по которым можно проверить научную теорию (53):

"Внутренняя непротиворечивость системы"

Исключение тавтологии.

Новизна "несет ли новая теория вклад в научный прогресс".

Эмпирическая проверка логических следствий.

Если проверка пройдена, то теория может считаться приемлемой или верифицируемой, а если нет, то фальсифицируемой. Однако процедура верификации не свидетельствует об истинности теории. "Теории никогда эмпирически не верифицируемы" (62).

Далее, Поппер переходит к проблеме демаркации или специфики науки. Разделяется мнение позитивистов о "эмпирическом базисе" научного знания, однако подвергается сомнению их критика метафизики за отрицание универсальных высказываний, лежащих в основе научных законов. Предельному эмпирическому догматизму и антиметафизической позиции Поппер противопоставляет конвенциональность, часто имеющую иррациональный характер. Метафизика не только препятствовала прогрессу науки, но и способствовала ему (например, атомизм - 60). Кроме того, устаревшая наука может сама превратиться в метафизику. Тем не менее, Поппер признает, что наука имеет эмпирический фундамент, т.е. исходит из описания мира возможного опыта и допускает "возможность опытной её проверки". Отсюда "не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации" или, другими словами, "эмпирическая система должна допускать опровержение на основании опыта"(63). Но этот критерий не позитивный (как у позитивистов), а негативный. Касаясь проблемы объективности науки, Поппер утверждает, что она "основана на возможности их интерсубъективной проверки" (68). При этом в науке нет места "окончательно установленным высказываниям".

Поппер отождествляет эпистемологию, "логику научного исследования" и "теорию научного метода" (73). Далее, он повторяет, что благодаря опровержениям осуществляется прогресс науки. Однако он подчеркивает, что речь идет исключительно о антидогматической, критической установке ученого, так как "окончательного опровержения теории вообще нельзя провести, так как всегда возможно заявить, что экспериментальные результаты ненадежны" (74).

Часть 2. Некоторые структурные компоненты эмпирической теории

Поппер определяет логику научного знания как "теорию теорий" . В целом "теории - это сети, предназначенные улавливать то, что мы называем миром" (82), тогда как научные теории (в т.ч. законы природы) - это "универсальные высказывания". Универсальным высказываниям противостоят относительные или экзистенциальные высказывания. В науках универсальные высказывания носят нормативный характер, они утверждают не то, что нечто существует, а то, что нечто не существует. Именно поэтому законы природы фальсифицируемы, а экзистенциальные высказывания нет. Касаясь внеэмпирического содержания науки, Поппер детально останавливается на аксиомах или постулатах - "высказываниях высшего уровня универсальности" (102). Соответственно, "высказываниями низшего уровня универсальности" окажутся гипотезы.

Цитаты

Деятельность ученого заключается в выдвижении и проверке теорий.

Эмпирические науки — это системы теорий.

Теории — это сети, предназначенные улавливать то, что мы называем “миром”, для осознания, объяснения и овладения им.

Открытое общество — демократический тип общества, использующийся для обозначения ряда современных обществ, и некоторых обществ античности. Обычно противопоставляется закрытому обществу (традиционное общество и различные тоталитарные режимы)[1].

Концепция открытого общества была изначально создана философом Анри Бергсоном. Затем она была подробно разработана Карлом Поппером, который в своем труде «Открытое общество и его враги» объединил философию открытого общества со своей философией критического рационализма.

Открытое общество в понимании Поппера полностью демократично. Его члены критически настроены по отношению к табу, принимают решения, опираясь на собственный интеллект и критическое мышление, а так же исходя из договоренностей, достигнутых в процессе обсуждения. Такое общество не является неограниченным капитализмом, но и не основано на марксизме или анархии: это самостоятельный вариант демократии.

Согласно Попперу, существуют "закрытые общества" и "открытые общества".

Закрытое общество - общество, характерное для племенного строя, отношения внутри которого регулируются системой табу. Система табу описывается, как набор законов, имеющих сходство с законами природы - их абсолютная применимость и невозможность их нарушить. В таком обществе индивид всегда знает, что правильно, а что неправильно и у него нет трудностей с выбором правильного поведения. Закрытые общества характеризуются жестким разделением на классы и касты. Это разделение обосновывается членами закрытого общества его "естественностью".

С развитием торговли и мореплавания, различные племена с различными системами табу стали вступать в контакт и стало понятно, что общественные законы не абсолютны. Развилось понимание существенной разницы между законами природы (например, закона, по которому Солнце восходит каждый день) и законами общественными. Люди научились понимать, что табу можно нарушать без особых последствий, главное, не быть пойманным соплеменниками.

Этот переворот в сознании людей, привел к революции, которая длится до сих пор - революции перехода к "открытому" обществу. Обществу, в котором индивид опирается на свое понимание правильности поступков и обществе, в котором допустима социальная конкуренция.

Согласно Попперу, идеи Платона о государственном устройстве возникли, как реакция на опасность непредсказуемости пути, по которому пошло греческое общество, с развитием торговли, мореплавания, дефицита земли и возникновения новых колоний. Платон видел человеческое счастье и справедливость в выстраивании "закрытого" общества и, в связи с этим, жестко критиковался Поппером. Поппер, в частности, доказывал, что идеи Платона, по сути, неотличимы от тоталитаризма, несмотря на его стремление к высшему общественному благу. Поппер вообще пришел к выводу, что любые идеи, имеющие в основе приведение общества к некоему всеобщему общественному благу, так или иначе ведут к насилию.

Поппер указывал, что "открытое" общество может со временем эволюционировать в "абстрактное". Цитата: "Свойства «абстрактного общества» можно объяснить при помощи одной гиперболы. Мы можем вообразить общество, в котором люди практически никогда не встречаются лицом к лицу. В таком обществе все дела совершаются индивидуумами в полной изоляции, и эти индивидуумы связываются друг с другом при помощи писем или телеграмм и разъезжают в закрытых автомобилях. (Искусственное осеменение позволило бы даже размножаться без личных контактов.) Такое выдуманное общество можно назвать «полностью абстрактным или безличным обществом».".