1870—1945), Младшим сыном маркиза Куинсберри. В 1895 г. Эта

дружба привела Уайлда сначала в зал суда, а затем — в Рединг-

скую тюрьму. Печальную историю этой любви и этого крушения

Уайлд подробно излагает в «De Profundis».

Из всех испытанных Уайлдом мук первой была боль утраты

всего, чем он прежде обладал. Признание сменилось позором,

восхищение — презрением, общество — одиночеством. В первые

три месяца арестанту воспрещалось любое общение с внешним

миром. Помимо бесчестья и одиночества была еще физическая

боль. Все его прошлые заслуги, все минувшие события оказались

словно стерты. Из прежнего была жива лишь любовь к Бози, но и

она была поставлена под сомнение. И вот в 1897 г. он решил написать

письмо Альфреду Дагласу, но сделать его по сути хроникой

своей жизни за последние пять лет. Это будет притча о его

несчастьях — о пути человека от удовольствий к страданию, а

затем к душевному возрождению, победе над отчаянием и болью.

Уайлд работал над письмом с января по март 1897 г. Вначале он

хотел озаглавить его «In Carcere et vinculis» («В тюрьме и оковах

»), но предпочел библейское «De Profundis» («Из глубины воз-

звах к Тебе, Господи», Пс. 129). Место, где Уайлд писал эти строки,

казалось бы, располагало к покаянию. Но покаяния в письме

очень мало. Порицая себя за растрату собственного гения, Уайлд

243

создает элегию, оплакивающую былое величие. Самобичевание

переходит в панегирик: «Я был символом искусства и культуры

своего века. Я понял это на заре своей юности, а потом заставил

и свой век понять это... Боги щедро одарили меня. У меня был

высокий дар, славное имя, достойное положение в обществе,

блистательный, дерзкий ум... я изменял мировоззрение людей и

все краски мира...»

Тюрьма, уверяет он, научила его смирению. Прежде он говорил,

что секрет бытия — в прекрасном. Теперь он понял: «...где

Страдание — там Святая земля». Впрочем, страдалец остается эстетом:

культ страдания связан с тем, что оно является чистейшим

воплощением красоты, высшим проявлением искусства: «страдание

не носит маски, как радость»; «счастье, успех, благополучие

могут быть грубы по внешности и вульгарны по своему существу;

страдание — самое нежное, что есть на земле».

Пропев этот гимн совершеннейшей красоте — красоте страдания,

Уайлд открывает для себя и мир утешения. Кульминацией

письма, по замыслу автора, должна была стать та часть, где он

рассказывает о своем приходе ко Христу. Но и здесь Уайлд, по

сути, не высказывает ничего принципиально нового. Во-первых,

он говорит о Христе без признания его Божественности; во-вторых,

соединяет христианство с эстетизмом (именно об этом он

говорил в Париже А. Жиду). Христос предстает здесь идеалом романтического

художника, сделавшего из своей жизни совершенное

произведение искусства, великим индивидуалистом, явившим

полное слияние личности с идеалом, сотворившим самого

себя силой вдохновения и воображения. «Христос в "De profundis"

— это предтеча романтического движения, величайший художник,

мастер парадокса; это, можно сказать, Уайлд, перенесенный

в древность», — справедливо отмечает литературовед

Р.Эллман.

Уайлда освободили в мае 1897 г. Из заключения $н вернулся с

достоинством короля, бывшего в изгнании. Он много говорил,

смеялся, стремясь к тому, чтобы присутствующие не ощущали ни

скованности, ни неловкости. Уайлд действительно старался возродить

свою жизнь из руин. Летом 1897 г. его мысли занимала «Баллада

Редингской тюрьмы» (The Ballad of Reading Gaol, 1898). В центр

баллады Уайлд поставил судьбу Чарлза Томаса Вулдриджа, служившего

в Королевской конной гвардии, который из ревности

убил свою жену Лору Эллен, перерезав ей горло бритвой. За предумышленное

убийство женщины он без всяких проволочек был

приговорен к смерти через повешение. Уайлд видел из окна своей

камеры палача, направлявшегося за осужденным.

Казнь Вулдриджа всколыхнула в Уайлде многое из того, о чем

он упорно размышлял еще в юности. Вулдридж совершил страшное

преступление, но казнь его была не менее страшна. Возмездие

244

было столь же бесчеловечным, как и само преступление. Уайлд

видит Вулдриджа сквозь призму своего заточения:

...The world had thrust us from its heart,

And God from out His care;

And the iron gin that waits for Sin

Had caught us in its snare.

...Нас мир, сорвавши с сердца, бросил,

И Бог о нас забыл,

И за железную решетку

Грех в тьму нас заманил.

(пер. К. Бальмонта)

Размышлял Уайлд и о другом, вспоминая ощущения, которые

охватили его, когда он, стоя, выслушивал собственный приговор.

В «Балладе Редингской тюрьмы» он пишет и о Вулдридже, и

о Дагласе, и, вероятно, о себе самом: «And all men kill the thing

they love» («Но убивают все любимых...», пер. К.Бальмонта).

С одной стороны, эта строчка говорит о самовлюбленности истинного

Нарцисса, с другой — вслед за Ш. Бодлером Уайлд утверждает,

что и читатель, и судьи по сути ничем не отличаются от

преступников. Грех в балладе предстает всеобщим, а вот наказание

за него распределяется неравномерно. Убийца бесчеловечен; но так

же бесчеловечно и общество, которое, наказывая за содеянное,

само уподобляется преступнику.

Уайлд понимал, что в его балладе поэзия соединена с публицистикой,

но в данном случае готов был смириться с этим художественным

несовершенством. Он утверждал, что сила баллады

заключена в самом рассказе о событии: «Это не песнь Аполлона, а

стенание Марсия... балладу мою я сочинил, находясь в самом средоточии

боли». «Баллада Редингской тюрьмы» для Уайлда — почти

автобиография. Жизнь здесь вторгается в мир искусства, заполняет

его собой. После тюрьмы Уайлд уже больше не берется за художественные

произведения. В беседе с А. Жидом Уайлд заметил: «Я могу

писать, но не хочу. Это больше не доставляет мне радости». Он

уходит из поэзии, для него остается одна только житейская реальность.

И реальность эта оказалась весьма печальной: последние годы

Уайлда — это «жизнь, несовместимая с жизнью». Жестокий каламбур

адекватно отражает трагический факт: после освобождения

Уайлд прожил всего лишь около трех лет, скончавшись 30 ноября

1900 г. в Париже.

В самом начале своего восхождения к славе Уайлд обратился к

русской теме, создав пьесу о самопожертвовании и страдании. В конце

своего пути он молится «белоснежному Христу, пришедшему из

России» и говорит, что его восхищают русские писатели, питающие

жалость к несчастным людям. Для Уайлда это был совершенно

245

новый взгляд на мир. Для представителей русской культуры, читавших

Уайлда, он более чем понятен: «И примечательно: мы,

русские, как-то небрежно и скучая проходили мимо Уайлда, когда

он являлся перед нами как эстет, как апостол наслаждений. Но

когда мы услыхали от него этот гимн о счастье страдания — мы

закричали: он наш, мы раскрыли ему сердца, и Оскар Уайлд уже

давно наш русский, родной писатель» (К.Чуковский).

Противоречия эстетизма в романе О.Уальда «Портреть Дориана Грея». 16 октября 1854 — 30 ноября 1900) — ирландский поэт, драматург, писатель, эссеист. Один из самых известных драматургов позднего Викторианского периода, яркая знаменитость своего времени, лондонский денди, позднее осуждённый за «непристойное» (гомосексуальное) поведение и после двух лет тюрьмы и исправительных работ уехавший во Францию, где жил под изменённым именем и фамилией. Наиболее известен своими пьесами, полными парадоксов, крылатыми словами и афоризмами, а также романом «Портрет Дориана Грея» (1891). Оскар Уайльд — крупнейшая фигура европейского декаданса. Идеи декаданса и его настроения выразил также в своей жизни — в её стиле и её облике. Это один из самых парадоксальных умов в истории человечества. Всю жизнь противостоял всему миру официального, противостоял общественному мнению и давал ему пощёчину. Всё тривиальное его раздражало, всё безобразное его отталкивало. Единственное прибежище от пошлости, скуки и монотонного однообразия Оскар с юных лет видел в Искусстве (это слово он писал с заглавной буквы). Искусство никогда не представлялось ему средством борьбы, но казалось «верной обителью Красоты, где всегда много радости и немного забвения, где хотя бы на краткий миг можно позабыть все распри и ужасы мира». Отцом Уайльда был один из самых выдающихся врачей не только Ирландии, но и всей Великобритании — офтальмолог и отоларинголог сэр Уильям Роберт Уайльд. Мать Оскара — леди Джейн Франческа Уайльд (урождённая Элджи) — известная ирландская светская дама, весьма экстравагантная женщина, обожавшая театральные эффекты, поэтесса, писавшая зажигательные стихи под псевдонимом Сперанца (итал. Speranza — надежда) и убеждённая в том, что рождена для величия. 

В 1887 г. он опубликовал рассказы «Кентервильское привидение», «Преступление лорда Артура Сэвила», «Сфинкс без загадки»,«Натурщик-миллионер», «Портрет г-на У. Х.», которые и составили первый сборник его рассказов. Однако же Уайльд не любил записывать всё, что приходило ему на ум, многие рассказы, которыми он очаровывал слушателей, так и остались ненаписанными.

В 1890 году в свет выходит единственный роман, который окончательно приносит Уайльду сногсшибательный успех, — «Портрет Дориана Грея» (The Picture of Dorian Gray). Он был напечатан в журнале «Липпинкоттс мансли мэгэзин». Но «всеправедная» буржуазная критика обвинила его роман в безнравственности. В ответ на 216 (!) печатных откликов на «Портрет Дориана Грея» Уайльд написал более 10 открытых писем в редакции британских газет и журналов, объясняя, что искусство не зависит от морали. Более того, он писал, те, кто не заметил морали в романе, полные лицемеры, поскольку мораль всего-то и состоит в том, что убивать совесть безнаказанно нельзя. В 1891 г. роман со значительными дополнениями выходит отдельной книгой, и Уайльд дополняет свой шедевр особым предисловием, которое становится отныне манифестом эстетизму — тому направлению и той религии, которые и создал Уайльд.

Сюжет романа основан на традиционном мотиве сделки с дьяволом и участии магического предмета (портрета) в роковой судьбе героя. В один из дней художник Бэзил Холлуорд написал портрет молодого и прекрасного Дориана Грея, и в этот портрет влюбляется сам Дориан. Юный красавец, любуясь своим изображением, не может избавиться от мысли, что портрет будет всегда обладать тем, чего он неизбежно лишится, — молодости. «О, если бы было наоборот! Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, как сейчас! Я бы душу дьяволу продал за это!» Мольба была услышана, и пожелание исполнилось. С Дорианом знакомится непревзойдённый остроумец Генри Уоттон, в котором мы узнаём черты самого Оскара Уайльда.

Дориан Грей попадает под влияние лорда Генри, поддаётся его речам о всесилии красоты, о неподвластности её каким-либо законам. Дориан отдаётся чувственным наслаждениям, скользя в бездну разврата и преступлений. Низменные страсти, однако, не оставляют следа на нём, проходит много лет, но лицо его сияет свежестью юности, её неповторимой чистотой. Портрет же чудовищно изменяется, ибо душа Дориана, воплотившаяся в этом портрете, стала порочной, лживой и грязной. Портрет становится совестью Дориана Грея. Он прячет его от глаз людей в отдельную комнату, запираемую им лично на ключ. Каждый порок искажает образ Дориана на полотне, и встречи с этой совестью были невыносимо мучительны для Дориана. В один из дней он всадил в портрет нож, чтобы избавиться от этого ужасного свидетеля его порочной жизни (тот самый нож, которым он прежде убил художника Бэзила, написавшего этот портрет). Вбежавшие слуги увидели великолепный портрет своего хозяина во всём блеске его дивной молодости и красоты. А на полу лежал омерзительный труп, в котором, лишь по кольцам на руках, они узнали Дориана Грея.