Глава XIII

У меня дух захватило и ноги подкосились. Остаться на разбитом пароходе с

такой шайкой! Однако распускать слюни было некогда. Теперь уж во что бы то

ни стало надо было найти эту лодку - нам самим она была нужна. И вот мы

стали пробираться по правому борту, а сами трясемся, дрожим, еле-еле

добрались до кормы; казалось, что прошло не меньше недели. Никаких и

признаков лодки. Джим сказал, что дальше он, кажется, идти не может; он

так боится, что у него и сил больше нет, - совсем ослаб. А я сказал: все

равно надо идти, потому что если мы тут останемся, то нам придется плохо,

это уж вер" но. И мы пошли дальше. Мы стали искать кормовую часть рубки,

нашли ее, а потом насилу пробрались ощупью к световому люку, цепляясь за

выступы, потому что одним краем он был уже в воде. Только мы подобрались

вплотную к двери, смотрим - и лодка тут как тут. Я едва разглядел ее в

темноте. Ну и обрадовался же я! Еще секунда, и я бы в нее забрался, но тут

как раз открылась дверь. Один из бандитов высунул голову в двух шагах от

меня; я уж думал, что теперь мне крышка, а он опять убрал голову и говорит:

- Перевесь подальше этот чертов фонарь, Билл, чтоб его не было видно. Он

бросил в лодку мешок с какими-то вещами, влез в нее сам и уселся.

Это был Паккард. Потом вышел Билл и тоже сел в лодку. Паккард сказал тихим

голосом:

- Готово, отчаливай!

Я едва удержался за выступ - до того вдруг ослабел. Но тут Билл сказал:

- Погоди, а его ты обыскал?

- Нет. А ты?

- Тоже нет. Значит, его доля при нем и осталась.

- Ну, так пойдем; какой толк брать барахло, а деньги оставлять!

- Послушай, а он не догадается что у нас на уме?

- Может, и не догадается. Но надо же нам забрать эти деньги. Идем!

И они вылезли из лодки и пошли обратно в каюту.

Дверь за ними захлопнулась, потому что крен был как раз в эту сторону.

Через полсекунды я очутился в лодке, и Джим тоже ввалился вслед за мной. Я

схватил нож, перерезал веревку, и мы отчалили.

До весел мы и не дотронулись, не промолвили ни слова даже шепотом, боялись

даже вздохнуть. Мы быстро скользили вниз по течению, в мертвой тишине,

проплыли мимо кожуха и мимо пароходной кормы; еще секунда-другая, и мы

очутились шагов за сто от разбитого парохода, тьма поглотила его, и ничего

уже нельзя было разглядеть; теперь мы были в безопасности и сами знали это.

Когда мы отплыли по течению шагов на триста - четыреста, в дверях рубки на

секунду сверкнул искоркой фонарь, и мы поняли, что мошенники хватились

своей лодки и теперь начинают понимать, что им придется так же плохо, как

и Тернеру.

Тут Джим взялся за весла, и мы пустились вдогонку за своим плотом. Только

теперь я в первый раз пожалел этих мошенников - раньше мне, должно быть,

было некогда. Я подумал, как это страшно, даже для убийц, очутиться в

таком безвыходном положении. Думаю: почем знать, может, я и сам

когда-нибудь буду бандитом, - небось мне такая штука тоже не понравится! И

потому я сказал Джиму:

- Как только увидим огонек, то сейчас же и причалим к берегу, повыше или

пониже шагов на сто, в таком месте, где можно будет хорошенько спрятать

тебя вместе с лодкой, а потом я придумаю что-нибудь: пойду искать людей -

пускай заберут эту шайку и спасут их всех, чтобы можно было повесить

потом, когда придет их время.

Но это была неудачная мысль. Скоро опять началась гроза, на этот раз пуще

прежнего. Дождь так и хлестал, и нигде не видно было ни огонька, - должно

быть, все спали. Мы неслись вниз по реке и глядели, не покажется ли где

огонек или наш плот. Прошло очень много времени; и дождь наконец перестал,

но тучи все не расходились, и молния все поблескивала; как вдруг, во время

одной такой вспышки, видим - впереди что-то чернеет на воде; мы - скорее

туда.

Это был наш плот. До чего же мы обрадовались, когда опять перебрались на

него! И вот впереди, на правом берегу, замигал огонек. Я сказал, что

сейчас же туда и отправлюсь. Лодка была до половины завалена добром,

которое воры награбили на разбитом пароходе. Мы свалили все в кучу на

плоту, и я велел Джиму плыть потихоньку дальше и зажечь фонарь, когда он

увидит, что уже проплыл мили две, и не гасить огня, пока я не вернусь;

потом я взялся за весла и направился туда, где горел свет. Когда я подплыл

ближе, показались еще три-четыре огонька повыше, на горе. Это был городок.

Я перестал грести немного выше того места, где горел огонь, и меня понесло

по течению. Проплывая мимо, я увидел, что это горит фонарь на большом

пароме. Я объехал паром вокруг, отыскивая, где же спит сторож; в конце

концов я нашел его на битенге4: он спал, свесив голову на колени. Я раза

два или три толкнул его в плечо и начал рыдать.

Он вскочил как встрепанный, потом видит, что это я, потянулся хорошенько,

зевнул и говорит:

- Ну, что там такое? Не плачь, мальчик... Что случилось?

Я говорю:

- Папа, и мама, и сестрица, и... - Тут я опять всхлипнул.

Он говорит:

- Ну, будет тебе, что ты так расплакался? У всех бывают неприятности,

обойдется как-нибудь. Что же с ними такое случилось?

- Они... они... Это вы сторож на пароме?

- Да, я, - говорит сторож очень довольным тоном. - Я и капитан, и

владелец, и первый помощник, и лоцман, и сторож, и старший матрос; а иной

раз бывает, что я же и груз и пассажиры. Я не так богат, как старый Джим

Хорнбэк, и не могу швырять деньги направо и налево, каждому встречному и

поперечному, как он швыряет; но я ему много раз говорил, что не поменялся

бы с ним местами; матросская жизнь как раз по мне, а жить за две мили от

города, где нет ничего интересного и не с кем слова сказать, я нипочем не

стану, даже за все его миллионы. Я говорю...

Тут я перебил его и сказал:

- Они попали в такую ужасную беду...

- Кто это?

- Да они: папа, мама, сестренка и мисс Гукер. И если б вы подъехали туда

со своим паромом...

- Куда это "туда"? Где они?

- На разбитом пароходе.

- На каком это?

- Да тут только один и есть.

- Как, неужто на "Вальтере Скотте?"

- Да.

- Господи! Как же это они туда попали, скажи на милость?

- Ну, разумеется, не нарочно.

- Еще бы! Господи ты мой боже, ведь им не быть живыми, если они оттуда не

выберутся как можно скорей! Да как же это они туда попали?

- Очень просто. Мисс Гукер была в гостях в городе...

- А, в Бутс-Лендинг! Ну, а потом?

- Она была там в гостях, а к вечеру поехала со своей негритянкой на

конском пароме ночевать к своей подруге, мисс... как ее... забыл фамилию;

они потеряли кормовое весло, и их отнесло течением мили за две, прямо на

разбитый пароход, коркой вперед, и паромщик с негритянкой и лошадьми

потонули, а мисс Гукер за что-то уцепилась и влезла на этот самый пароход.

Через час после захода солнца мы поехали на нашей шаланде, но было уж так

темно, что мы не заметили разбитого парохода и тоже налетели на него;

только мы все спаслись, кроме Билла Уиппла... такой был хороший мальчик!

Лучше бы я утонул вместо него, право...

- Господи боже, я в жизни ничего подобного не слыхивал! А потом что же вы

стали делать?

- Ну, мы кричали-кричали, только река там такая широкая - никто нас не

слыхал. Вот папа и говорит: "Надо комунибудь добраться до берега, чтоб нам

помогли". Я только один умею плавать, поэтому я бросился в реку и поплыл,

а мисс Гукер сказала: если я никого раньше не найду, то здесь у нее есть

дядя, так чтоб я его разыскал - он все устроит. Я вылез на берег милей

ниже и просил встречных что-нибудь сделать, а они говорят: "Как в такую

темень, и течение такое сильное? Не стоит и пробовать, ступай к парому".

Так если вы теперь поедете...

- Я бы и поехал, ей-богу, да и придется, пожалуй. А кто же, прах возьми,

заплатит за это? Как ты думаешь, может, твой отец?..

- Не беспокойтесь. Мисс Гукер мне сказала, что ее дядя Хорнбэк...

- Ах ты черт, так он ей дядя? Послушай, ступай вон туда, где горит огонь,

а оттуда свернешь к западу - через четверть мили будет харчевня; скажи

там, чтобы свели тебя поскорей к Джиму Хорнбэку, он за все заплатит. И не

копайся - он захочет узнать, что случилось. Скажи ему, что я его

племянницу выручу и доставлю в безопасное место, раньше чем он успеет

добраться до города; а я побежал будить нашего механика.

Я пошел на огонек, а как только сторож скрылся за углом, я повернул

обратно, сел в лодку, проехал вверх по течению шагов шестьсот около

берега, а потом спрятался между дровяными баржами; я успокоился только

тогда, когда паром отошел от пристани. Но вообще-то говоря, мне было очень

неприятно, что я так хлопочу из-за этих бандитов: ведь мало кто стал бы о

них заботиться. Мне хотелось, чтобы вдова про это узнала. Она, наверно,

гордилась бы тем, что я помогаю таким мерзавцам, потому что вдова и вообще

все добрые люди любят помогать всяким мерзавцам да мошенникам.

Ну, в конце концов в тумане стало видно и разбитый пароход - он медленно

погружался все глубже и глубже. Меня сначала даже в холодный пот бросило,

а потом я стал грести к пароходу. Он почти совсем затонул, и я сразу

увидел, что едва ли кто тут остался живой. Я объехал кругом парохода,

покричал немного, но никто мне не ответил - все было тихо, как в могиле.

Мне стало жалко бандитов, но не очень; я подумал: если они никого не

жалели, то и я не буду их жалеть.

Потом показался паром; я отъехал на середину реки, направляясь вкось и

вниз по течению; потом, когда решил, что меня уже не видно с парома,

перестал грести и оглянулся: вижу, они ездят вокруг парохода, вынюхивают,

где тут останки мисс Гукер, а то вдруг дядюшке Хорнбэку они понадобятся!

Скоро поиски прекратились, и паром направился к берегу, а я налег на весла

и стрелой полетел вниз по реке.

Прошло много-много времени, прежде чем показался фонарь на плоту у Джима;

а когда показался, то мне все чудилось, будто он от меня миль за тысячу.

Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть на востоке; мы

причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом легли и

заснули как убитые.