Бронислав Каспер Малиновский

Аргонавты Западной части Тихого океана

(1922 год)

Глава III Сущность кула

I

Описав таким образом место действия и актеров, перейдем теперь к самому представлению, кула — это форма обмена, которой присуще широкое межплеменное распространение; она осуществляется теми сообществами, которые населяют обширное кольцо образующих замкнутый круг островов. Этот круг можно видеть на карте V, где он обозначен линиями, соединяющими острова к северу и к востоку от восточной оконечности Новой Гвинеи. По этому маршруту постоянно и в противоположных направлениях перевозятся два и только два вида товаров: но часовой стрелке постоянно переправляется одна из этих разновидностей товаров – называемые соулава длинные ожерелья из красных раковин (снимки XVIII и XIX). В противоположном направлении переправляются товары другого рода — называемые мвали браслеты из белых раковин (снимки XVI и XVII). Каждый из этих товаров, переправляемый по замкнутому кругу в собственном направлении, встречает на пути товары второго вида и постоянно на них обменивается. Каждое движение товаров кула, каждая деталь сделок фиксированы и регулируются совокупностью традиционных правил и соглашений, а некоторые акты кула сопровождаются разработанными магическими обрядами и публичными церемониями.

На каждом острове и в каждой деревне в обмене кула принимают участие более или менее ограниченное число людей, то есть они получают эти предметы, держат их в течение короткого времени при себе, а затем передают дальше. Поэтому каждый участвующий в кула мужчина получает один или несколько мвали (наручные браслеты) или же соулава (ожерелья из дисков красной раковины), которые затем он должен передать одному из своих партнеров, получая от него взамен противоположный предмет обмена. Таким образом, ни один из видов товара никогда не находится в чьей-либо собственности сколько-нибудь долго. Одна сделка не завершает отношения кула: здесь действует принцип «один раз в кула - всегда в кула», а партнерство между Двумя людьми постоянно и длится всю жизнь. Аналогично каждый мвали или соулава всегда находятся в движении и постоянно меняет владельцев; тут даже и не встает вопроса о том, чтобы товар задерживался в одном месте, поскольку принцип «один раз в кула — всегда в кула» относится также и к самим ценностям.

Церемониальный обмен двух товаров является главным, фундаментальным аспектом кула. Однако в связи с ним и под его прикрытием совершается множество вторичных действий. Так, например, наряду с ритуальным обменом браслетами и ожерельями туземцы ведут и обычную торговлю, и между отдельными островами происходит обмен множества предметов потребления, которых зачастую не достать в том районе, в который они импортируются, но там необходимых. Кроме того, совершаются другие действия, которые или предваряют кула или связаны с ней — такие как строительство мореходных лодок для дальних путешествий, некоторые формы крупных траурных церемоний и подготовительных табу.

Таким образом, кула является очень большим и сложным институтом – как по своему географическому охвату, так и по многообразию составляющих ее мероприятий. Она объединяет между собой значительное число племен, охватывает широкий спектр действий, которые друг с другом связаны и влияют друг на друга так, что составляют единое органическое целое.

Следует помнить: то, что представляется нам в виде всеохватывающего, сложного и вместе с тем упорядоченного института, является результатом многих действий и намерений, осуществленных дикарями, не имеющими ни писаных законов, ни явно выраженных целей, ни определенно изложенных пунктов законодательства. Им неведома целостная картина какой-либо из их социальных структур. Они знают свои собственные мотивы, знают цели индивидуальных действий и те правила, которые к ним применяются, но то, каким образом на их основе образуется весь коллективный институт — этого им уже не постичь. Даже и самый умный абориген не имеет ясного представления ни об обмене кула как о большой и организованной социальной конструкции, ни, тем более, о ее социологических функциях и компонентах. Если его спросить, что такое кула, то он сообщил бы некоторые детали, скорее всего поделясь своим личным опытом и изложив субъективное мнение о кула, но не дал бы то определение, которое хоть отдаленно напоминало бы наше. Он не дал бы даже и частично логичного представления о ней. Ведь общей картины в его сознании не существует: он включен в кула и не может видеть ее в целом со стороны.

Соединение всех наблюдаемых деталей, создание социологического синтеза всех разнородных, но существенных проявлений и является задачей этнографа. Прежде всего он должен обратить внимание на то, что некоторые действия, которые на первый взгляд могут показаться обособленными и между собой не связанными, имеют определенный смысл. Затем он должен установить, что в этих действиях является постоянным и существенным, а что в них случайно и несущественно, то есть открыть законы и правила всех этих сделок. Далее, этнограф должен построить картину большого института подобно тому, как физик строит теорию на основании тех экспериментальных данных, которые всегда были доступны всякому, но требовали соответствующей интерпретации. Этого методического момента я уже касался во Введении (разделы V и VI), но повторю это здесь еще раз, поскольку необходимо осмыслить его со всей четкостью для того, чтобы не утратить правильной перспективы условий в том виде, в каком они существуют среди туземцев.

II

Приведя выше абстрактное и сжатое определение, я вынужден был повести исследования в обратном порядке, что в полевой этнографической работе делается всегда, когда наиболее общие выводы получают в результате долгих исследований и кропотливых обобщений. Общее определение кула послужит нам своего рода планом или эскизом для наших дальнейших конкретных и детальных описаний. Это тем более необходимо, что кула связана с обменом ценностями и предметами потребления и, следовательно, является экономическим институтом. Нет другого такого аспекта первобытной жизни, наше знание о котором было бы таким же скудным, а наше понимание таким же поверхностным, как в сфере экономики. Поэтому неверных представлений здесь как нигде много, и оттого нам следует вначале расчистить почву, предваряя наше рассмотрение какой-либо экономической темы.

Во введении мы назвали кула «формой торговли» и отнесли ее к числу других систем обмена. Это совершенно справедливо в том случае, если мы достаточно широко интерпретируем слово «торговля» и подразумеваем под ним всякий обмен благами. Однако слово «торговля» в современной этнографии и экономической литературе включает в себя так много различных значений, что для правильного понимания фактов следовало бы отмести целый ряд неверно истолкованных, предвзятых представлений. Так, расхожее априорное понятие о «первобытной торговле» подразумевает передачу необходимых или полезных товаров, совершаемую без особых церемоний или правил в силу необходимости, под страхом смерти, время от времени, нерегулярно. Такая передача совершается либо путем прямого натурального обмена, при котором каждый зорко следит за тем, чтобы его не лишили положенного, или же, если дикари слишком запуганы и недоверчивы, чтобы входить в прямой контакт, происходит посредством определенных традиционных установлений, причем соблюдение принятых или навязанных обязательств обеспечивается страхом наложения суровых наказаний (1).

Оставляя пока в стороне вопрос, правильна ли вообще вся эта концепция — если нет (по моему мнению, она совершенно ошибочна), мы должны четко себе представить, что кула почти в каждом пункте противоречит данному выше определению «торговли дикарей». Она показывает нам первобытный обмен в совершенно ином свете.

Кула не является подпольной или искаженной формой обмена. Совсем наоборот, она укоренена в мифе, основана на традиционном законе и окружена магическими ритуалами. Все основные ее операции носят публичный и обрядовый характер и проводятся в соответствии с определенными правилами. Она совершается не под влиянием минуты, но периодически, в установленные заранее сроки и проходит по определенным торговым маршрутам, которые должны вести в строго установленные места. С социологической точки зрения, хотя обмен и совершается между племенами, различающимися по языку, культуре, и, возможно, расами — он основан на установленном и постоянном порядке, на партнерстве, связывающем попарно несколько тысяч людей. Это партнерство пожизненно и предполагает определенные взаимные обязательства и привилегии, составляя определенный тип межплеменных отношений огромного масштаба. Экономический же механизм сделок основан на специфической форме кредита, предполагающей высокую степень взаимного доверия и торговой честности. Это касается также и вспомогательной, не такой важной торговли, которая сопровождает сам по себе обмен кула. И наконец, обмен кула не совершается под давлением какой-либо потребности, поскольку его главной целью является обмен теми товарами, которые не имеют никакого практического применения.

Из приведенного в начале этой главы краткого определения мы видим, что по сути, если снять с него все украшения и аксессуары, кула является очень простым делом, которое на первый взгляд может показаться неинтересным и неромантичным. В конце концов это всего лишь бесконечно повторяемый обмен двумя предназначенными для украшения предметами, хотя даже для этих целей они используются не в полной мере. И все-таки этому простому действию – передаче из рук в руки двух бессмысленных и совершенно бесполезных предметов – каким-то образом удалось стать основанием большого межплеменного института, соединенным со многими другими действиями. Миф, магия и традиция создали вокруг него определенные обрядовые и церемониальные формы, окружили его в сознании аборигенов ореолом романтики и особенной ценности, пробудили в сердцах настоящую страсть, объектом которой стал этот простой обмен.

Теперь мы должны расширить краткое определение кула и описать одну за одной ее фундаментальные характеристики и главные правила так, чтобы стало совершенно понятно, каким образом простой обмен двумя товарами разрастается в столь большой, сложный и глубоко укорененный в жизни туземцев институт.

III

Прежде всего следует сказать несколько слов о двух основных предметах обмена — браслетах (мвали) и ожерельях (соулава). Браслеты изготавливают, отламывая верхушку и узкий конец большой конусообразной раковины (Conus millepunctatus), а затем полируя остающееся кольцо. Этими браслетами мечтают владеть все папуо-меланезийцы Новой Гвинеи (2); они распространены даже и в чисто папуасском районе Ново-Гвинейского залива. Способ ношения браслетов проиллюстрирован на снимке XVII: мужчины надели их специально, чтобы их сфотографировали.

Использование маленьких дисков из красных раковин спондилуса, из которых делаются соулава, также очень широко распространено. Центром их изготовления является одна из деревень в Порт Морсби, а также некоторые местности на востоке Новой Гвинеи — в особенности на острове Россел и на Тробрианских островах. Я намеренно употребил здесь слово «использование», поскольку эти маленькие бусины, каждая из которых представляет собой плоский круглый диск с дырочкой в центре, бусины, окрашенные в разные цвета от грязно-коричневого до карминово-красного, по-разному используются для украшений. В основном они используются как один из элементов сережек, выполненных из колечек из черепахового панциря и пристегнутых к мочке уха. А к ним прикрепляются грозди из дисков, сделанных из раковин. Ношение этих сережек очень распространено (особенно среди массим); их можно увидеть в ушах каждого второго мужчины или женщины, тогда как другие довольствуются одним только колечком из черепахового панциря, не украшенным дисками из раковин. Другим повседневным украшением, которое часто встречается (особенно его носят молодые девушки и юноши) является плотно прилегающее к шее короткое ожерелье, сделанное из красных дисков спондилуса, с одним или двумя подвесками из раковины каури. Эти диски из раковин могут использоваться и используются для изготовления разного рода более сложных украшений, надеваемых исключительно во время празднеств. Однако в данном случае нас особенно интересуют очень длинные (от двух до пяти метров) ожерелья из дисков спондилуса, известные в двух главных вариантах: во-первых, более изысканные, с большой подвеской из раковины, и, во-вторых, изготавливаемые из больших по размеру дисков, в центре которых расположены несколько раковин каури или черные семена банана (см. снимок XVIII).

И браслеты, и длинные бусы из раковин спондилуса – два главных товара кула — являются прежде всего украшениями. В этом качестве их надевают лишь в сочетании с самым изысканным танцевальным нарядом в очень торжественных случаях, как-то: большие обрядовые танцы, большие пиры, большие собрания, которые представлены несколькими деревнями, что можно видеть на снимке VI. Их никогда нельзя использовать в качестве повседневных украшений или во время менее важных случаев — таких как малые деревенские танцы, праздники урожая, любовные путешествия. В этих случаях раскрашивают лица, украшают себя цветами и надевают не такие пышные, хотя и не совсем будничные украшения (снимки XII и XIII). Хотя эти украшения и можно носить (и их действительно иногда носят), однако их главная функция состоит не в этом. Например, вождь может иметь в своей собственности несколько таких бус из раковин и несколько таких браслетов. Допустим, что в его собственной или в соседней деревне происходят большие танцевальные торжества. Вождь, если он собирается на них присутствовать, эти украшения на себя не наденет, но сделает это только в том случае, если намеревается танцевать и украшать себя. Однако любой из его родственников, детей, друзей и даже подчиненных может, если попросит, ими воспользоваться. Если вы собираетесь пировать или танцевать там, где имеется некоторое количество носящих подобные украшения людей, и если вы наугад спросите кого-нибудь из них, кому они принадлежат, то есть шанс, что больше половины из них ответят, что не являются их владельцами сами, но что эти украшения были им одолжены. Этими вещами владеют не для того, чтобы ими пользоваться: привилегия украшать себя ими не является подлинной целью обладания.

В сущности — и это весьма знаменательно – значительное большинство браслетов (по крайней мере, процентов девяносто) слишком невелики по размеру для того, чтобы их могли носить даже молодые юноши и девушки. Некоторые же столь велики и ценны, что их не носят вообще, за исключением одного раза в десять лет, когда их надевает особо важное лицо в очень торжественный день. Хотя все ожерелья из раковин и можно носить, но некоторые из них также считаются настолько ценными и вместе с тем настолько неудобными для частого использования, что их надевают лишь в очень исключительных случаях.

Это негативное описание ставит перед нами такие вопросы: «Почему же этим предметам приписывается такая ценность и каким целям они служат?» Полный ответ на этот вопрос мы получим только из всего содержащегося в дальнейших главах рассказа, однако приблизительное представление необходимо дать сразу же. Поскольку всегда лучше познавать неизвестное через известное, задумаемся же на мгновение, нет ли и у нас той разновидности предметов, которые бы играли подобную роль и которыми пользуются и обладают подобным образом. Когда после шестилетнего пребывания на островах Южных Морей и в Австралии я вернулся в Европу, первым делом я осмотрел Эдинбургский замок, там мне показывали королевские сокровища. Хранитель рассказывал мне много историй о том, как их носили тот или иной король или королева в таких-то и таких-то случаях, как некоторые из них были перевезены в Лондон к великому и справедливому возмущению всего шотландского народа, как они потом были возвращены и как теперь каждый может этому радоваться, потому что они заперты в надежном месте и теперь никто не может к ним притронуться. Когда я разглядывал их и думал о том, какими уродливыми, бесполезными, неизящными и даже безвкусными они являются, у меня появилось ощущение, что о чем-то подобном мне рассказывали недавно и что я видел много других предметов этого типа, которые произвели на меня подобное впечатление. Тут же мне привиделась туземная деревня на коралловой почве и маленький шаткий временный помост под навесом из листьев пандануса в окружении нескольких голых людей с коричневой кожей.

Один из них показывает мне длинные тонкие красные бусы и большие белые побывавшие в употреблении предметы, грубо сработанные на вид и засаленные наощупь. Этот человек с почтением называл их и рассказывал их истории: кто и когда их носил, как они переходили из рук в руки и как временное обладание ими было великим признаком престижа и славы деревни. Аналогия между европейскими и тробрианс-кими ваигу 'а (драгоценностями) должна быть установлена как можно точнее. Ведь и королевские сокровища, и всякие фамильные ценности — слишком дорогие и слишком неудобные для того, чтобы их носить — представляют собой тот же тип, что и ваигу 'а, потому, что ими только обладают ради самого обладания, и собственность на них с вытекающей отсюда славой является главным источником их ценности. Как фамильные драгоценности, так и ваигу'а, так бережно хранятся ради той исторической памяти, которая их окружает. Каким бы уродливым, бесполезным, и, согласно принятым стандартам, малоценным ни был бы предмет, если он фигурировал в исторических событиях и бывал в руках исторических личностей, то уже благодаря этому он неизменно будет пробуждать важные ассоциации чувств, и не может не казаться нам драгоценным. Этот исторический сентиментализм, который и впрямь играет очень существенную роль в нашем интересе при исследовании событий прошлого, существует также на островах Южных Морей. Каждый по-настоящему хороший товар кула имеет свое индивидуальное название, овеянное своего рода историей и романтичностью в традициях туземцев. Королевские сокровища и фамильные ценности являются знаками ранга и символами богатства соответственно, а у нас в старину (на Новой Гвинее же еще несколько лет назад) ранг и богатство шли бок о бок. Главное различие состоит только в том, что предметы кула находятся в собственности только некоторое время, тогда как европейские сокровища должны, чтобы быть по-настоящему ценными, находиться в чьей-то собственности постоянно.

Рассматривая этот вопрос в более широком этнографическом ракурсе, мы можем отнести драгоценности кула к многочисленным «церемониальным» объектам богатства. Сюда относятся: огромных размеров оружие, украшенное резьбой и декорированное, каменные орудия, предметы домашнего обихода и ремесленные инструменты, также слишком богато украшенные и неудобные для употребления. Такие вещи часто называют «церемониальными», но, судя по всему, это определение содержит в себе столь много смыслов, что лишается всякого смысла вообще. Действительно, очень часто, а особенно на музейных ярлыках, вещь именуется «церемониальной» просто потому, что о ее использовании и общей природе ничего не известно. Говоря лишь о музейных экспонатах из Новой Гвинеи, я могу сказать, что многие так называемые «церемониальные» предметы - это просто предметы пользования, как бы переросшие свое предназначение, предметы, которые были изготовлены из дорогих материалов и над которыми так долго трудились, что это превратило их в резервы концентрированной экономической ценности. Другие же предметы используются в торжественных случаях, но не играют никакой роли в обрядах и церемониях, а служат только для украшения, так что их можно было назвать «парадными» предметами (ср. главу VI, часть I). И, наконец, некоторое количество этих объектов актуально выполняет функцию инструментов магического или религиозного обрядов и принадлежат к числу непременного инструментария церемонии. Такие и только такие предметы могут быть по праву названы «церемониальными». Во время больших пиршеств Со'и у южных массим женщины, носящие полированные топорики с изысканно-резными рукоятями, ритмически притопывая в такт барабанам, сопровождают внесение в деревню свиней и саженцев манго (см. снимки V и VI). Поскольку это является частью церемонии, а топорики служат непременными аксессуарами, их использование в этом случае может быть по праву названо «церемониальным». Подобным образом это представлено и в некоторых магических церемониях тробрианцев, когда товоси (огородный маг) должен нести на плече топорик, которым он наносит ритуальный удар по огородному ограждению, называемому камкокола (см. снимок LIX; ср. главу II, раздел IV).

Ваигу 'а – драгоценности кула – в одном из своих аспектов являются предметами потребления, переросшими свою утилитарную функцию. Однако вместе с тем они являются и церемониальными предметами в узком и правильном значении этого слова. Это станет еще более ясным после того, как мы прочтем следующие страницы; к этому вопросу мы еще обратимся в последней главе.

Стоит помнить, что здесь мы пытаемся получить четкое и живое представление о том, чем являются для туземцев драгоценности кула, а не дать их детальное и обстоятельное описание и дать им точное определение. Сравнение с европейскими фамильными драгоценностями или королевскими сокровищами было сделано для того, чтобы показать, что этот вид собственности не является лишь фантастическим обычаем островитян Южных Морей, который-де несовместим с нашими представлениями. Приведенное мною сравнение – и это я бы хотел подчеркнуть – сделано не на основе чисто внешнего, поверхностного сходства. Действующие здесь психологические и социологические факторы остаются такими же: тут и впрямь действуют те же мотивы – и тогда, когда мы оцениваем наши семейные реликвии, и тогда, когда туземцы Новой Гвинеи оценивают свои ваигу 'а.

IV

Обмен этими двумя видами ваигу'а, браслетами и ожерельями, составляет главное действо кула. Обмен совершается не произвольно, не в каком угодно направлении, в зависимости от представившейся возможности или по чьей-либо прихоти. Он подчинен строгим правилам и ограничениям. Одно из этих правил относится к социологическому аспекту обмена и предполагает, что сделки кула могут совершаться только между партнерами. Человек, который включен в кула (поскольку не каждый житель данного района удостоен этого), может иметь дело лишь с ограниченным числом партнеров.

Партнерские отношения завязываются определенным образом, при условии выполнения ряда формальностей, и продолжаются всю жизнь. Число партнеров зависит от ранга и значимости участника. Простой член племени на Тробрианах будет иметь только несколько партнеров, тогда как у вождя их могут быть сотни. Нет никакого специального социального механизма, который ограничивал бы участие одних и расширял бы его для других, хотя каждому должно быть и так ясно, какое именно число партнеров позволено ему иметь в соответствии с его рангом и положением. Кроме того, ориентиром ему всегда будет служить пример его непосредственных предков. В других племенах, где различие в ранге не столь очевидно, старый человек с положением или староста деревни также будут иметь по несколько сот партнеров, тогда как человек низкого социального положения – всего несколько.

Два партнера кула должны совершать между собой обмены кула, а кроме того, время от времени обмениваться другими подарками; они ве-Дут себя как друзья и имеют друг перед другом ряд взаимных обязанностей и обязательств, различающихся в зависимости от расстояния между их деревнями и социальным положением их обоих. Рядовой человек имеет в ближайшем районе нескольких партнеров (как правило, это его родственники и свойственники по линии жены и друзья); с ними он, как правило, находится в весьма дружеских отношениях. Партнерство в кула – это одна из тех особых связей, которые соединяют двух людей в постоянные отношения взаимного обмена дарами и услугами, столь характерные для этих аборигенов. Кроме того, у простого человека есть один или два вождя в своем или соседнем районе, с которыми он совершает обмены кула. В таком случае он будет обязан помогать им и оказывать им разного рода услуги и даже подносить им самые ценные ваигу 'а в тот момент, когда они до него дойдут. С другой стороны, он может рассчитывать на то, что вождь будет к нему особенно великодушен.

В то же время партнер с далеких заморских островов является для него хозяином, опекуном и союзником в чужом краю, где грозит опасность и не чувствуешь себя защищенным. Теперь, хотя это чувство опасности все еще сохраняется и аборигены в чужой стране никогда не чувствуют себя комфортно и безопасно, эта опасность воспринимается скорее как магическая и является скорее страхом перед действием чужого колдовства. В давние времена опасности были более осязаемыми, и потому партнер выступал главным гарантом безопасности. Он также снабжал провизией, подносил подарки, а его дом, хоть в нем никогда и не спят, является местом встречи гостя с людьми во время пребывания в чужой деревне. Таким образом, партнерство в кула обеспечивает каждого из его участников несколькими друзьями из ближайшего района и несколькими дружественными союзниками в далеких, опасных и чужих районах. Они всего лишь относятся к числу тех людей, с которыми можно совершать обмен кула, хотя, конечно, среди всех своих партнеров человек волен свободно выбирать того, кого он одарит тем или иным предметом.

Попробуем теперь дать общий анализ того совокупного воздействия, которое оказывают правила партнерства. Мы видим, что вся совокупность кула окружена сетью отношений, которые образуют некоторое переплетение. Люди, живущие друг от друга на расстоянии сотен морских миль, соединены прямым или промежуточным партнерством, они друг с другом обмениваются, знают друг друга и в определенных случаях встречаются на больших межплеменных сходках (см. снимок XX). Предметы, подаренные одним участником, через некоторое время достаются тому или другому далекому партнеру через многих посредников, причем это не только те предметы, которые связаны с кула, но и разного рода домашний инвентарь и более мелкие подарки. Легко увидеть, что со временем не только предметы материальной культуры, но также и обычаи, песни, художественные мотивы и общие культурные влияния следуют маршрутами кула. Это – широкая межплеменная сеть отношений, это большой институт, охватывающий тысячи людей, причем все они связаны общей великой страстью к обмену кула и, во вторую очередь, многими узами и интересами.

Вновь возвращаясь к личностному аспекту кула, возьмем конкретный пример — пример среднего человека, живущего, предположим, в деревне на Синакета, представляющей собой важный центр кула в южной части Тробрианских островов. У него есть несколько партнеров — близких и дальних, которые в свою очередь делятся на две категории – на тех, которые дают ему браслеты, и на тех, которые дают ему ожерелья. Ведь естественно существует то неизменное правило кула, согласно которому браслеты и ожерелья никогда не передаются одним и тем же человеком, поскольку они должны передвигаться в разных направлениях. Если один из партнеров дает браслет, а я даю ему взамен ожерелье, то все последующие операции должны быть того же типа. Более того, сама природа операций, совершаемых между мной, человеком с Синакета, и моим партнером, детерминирована положением каждого из нас по отношению к сторонам света. Таким образом, я у себя в Синакета должен получать с севера и востока только браслеты, тогда как с юга и запада поступают передаваемые мне ожерелья. Если мой ближайший партнер живет к северу или к востоку от меня, то он всегда обязан передавать мне браслеты, а от меня получать ожерелья. Если позже он изменит свое место жительства в пределах деревни, то прежние отношения останутся в силе, но если он станет членом сообщества другой деревни, расположенной в другой стороне от меня, то отношение станет обратным. Партнеры из деревень, расположенных к северу от Синакета, в районах Луба, Кулумата или Ки-ривина, — все они будут поставлять мне браслеты. Их я передам моим партнерам на юге и получу от них ожерелья. Юг в этом случае означает как южные районы острова Бойова, так и острова Амфлетт и Добу.

Таким образом, каждый участник должен подчиняться определенным правилам относительно географического направления его сделок. В каждой точке кольца кула, если мы вообразим себе обращенного к центру окружности туземца, с левой стороны он принимает браслеты, а с правой – ожерелья и затем передает и браслеты, и ожерелья дальше. Другими словами, он постоянно передает браслеты слева направо, а ожерелья – справа налево.

Применяя это правило индивидуального поведения ко всей системе кула, мы сразу обнаружим, каков его совокупный результат. Результатом общей суммы всех обменов будет не бесцельное передвижение этих двух видов предметов в случайном обмене ожерелий и браслетов. Тут постоянно струятся два потока – поток ожерелий по часовой стрелке и поток браслетов — в противоположном направлении.

Итак, мы видим, что можно по праву говорить о круговом обмене кула, о кольце или окружности движения товаров (ср. карту V). Все деревни этого кольца занимают друг относительно друга строго определенное положение, так что каждая из них всегда находится по отношению к другой или на стороне браслетов, или на стороне ожерелий.

Теперь мы перейдем к имеющему огромное значение другому правилу кула. Как уже говорилось, «браслеты и бусы из раковин всегда передвигаются по кругу в собственных соответствующих направлениях, они никогда, ни при каких обстоятельствах, не возвращаются назад в неправильном направлении. Также они никогда не задерживаются. На первый взгляд это может показаться почти невероятным, но, тем не менее, это факт, что никто и никогда в течение длительного времени не удерживает при себе ценности кула. В действительности на всей территории Тробрианских островов едва ли найдется один или два особенно изысканных браслета и ожерелья из раковин, которыми постоянно владеют как фамильными драгоценностями и которые составляют особый отдельный класс предметов, раз и навсегда исключенных из сделок кула. Следовательно, «собственность» в кула является совершенно специфической экономической категорией. Человек, участвующий в кула, никогда не удерживает при себе никакого предмета дольше, чем, скажем, на год или два. Но даже и в этом случае он рискует прослыть скрягой, и некоторые районы обладали плохой репутацией «медлительных» или «трудных» в обмене кула. С другой стороны, через руки каждого человека на протяжении всей его жизни проходит огромное количество товаров, что давало ему испытывать радость временного обладания от того, что ему на какое-то время доверили эту вещь. Это обладание почти никогда не вынуждает его пользоваться этими вещами, и на временном владельце лежит обязанность вскоре передать их дальше тому или иному из партнеров. Однако и временное обладание наделяет его немалой известностью: это позволяет ему показывать эту вещь, рассказывать о том, как он ее получил, и думать о том, кому бы ее передать. И все это составляет одну из самых любимых тем разговоров и сплетен, в которых постоянно обсуждаются подвиги и доблести вождей и простых членов племени в кула» (3). Таким образом, каждый предмет движется только в одном направлении, никогда не возвращается назад, никогда не прекращает своего движения навечно, а период его обращения составляет, как правило, от двух до десяти лет.

Эта особенность кула — самая, может быть, замечательная, поскольку она создает новый тип собственности, делая два предмета кула неким особым классом. Теперь мы можем вернуться к тому сравнению, которое было проведено между ваигу'а (киривинскими драгоценностями) и европейскими фамильными ценностями. Это сравнение в одном пункте хромает: для европейских предметов этого рода постоянная собственность, длительная связь с наследственным достоинством, рангом или семейством является одной из их главных черт. В этом предметы кула от фамильных ценностей отличаются, но зато напоминают другой вид ценных вещей – то есть трофеев, знаков превосходства и спортивных кубков, которые победившая сторона (будь то группа или отдельный человек) удерживает у себя лишь некоторое время. Хотя эти вещи только доверяются их временным владельцам, хотя ими никогда не пользуются сколько-нибудь утилитарно, однако их недолгие обладатели испытывают особое удовольствие от самого факта обладания ими, от того, что имели право обладать ими. И здесь мы тоже имеем дело не только с поверхностным и внешним сходством, но во многом и с подобным же отношением, которому благоприятствовали схожие социальные условия. Сходство простирается так далеко, что и в случае кула также имеется элемент гордости своими заслугами - элемент, являющийся главной составной частью того удовольствия, которое испытывает человек или группа людей, обладая трофеем. Успех в кула приписывается особой индивидуальной силе, вызываемой прежде всего магией, и этим люди очень гордятся. И опять-таки все сообщество гордится особенно красивым трофеем кула, доставшимся одному из его членов.

Все названные до сих пор правила (если смотреть на них с индивидуальной точки зрения) ограничивают как социальный диапазон и направление сделок, так и время обладания предметами. Но если смотреть на них с точки зрения их совокупного эффекта, то они формируют общий контур кула, придавая ей характер двояким образом замкнутого круга. Теперь же следует сказать несколько слов и природе каждой индивидуальной сделки — в той мере, в какой речь идет о ее коммерческой технологии. Здесь также действуют строго определенные правила.

Главным принципом, лежащим в основе правил реального обмена, является то, что кула состоит в принесении церемониального дара, который по истечении некоторого времени должен быть возмещен равноценным ответным даром, что обычно происходит через несколько часов или даже минут, хотя иногда интервал длится до года или дольше (4). Однако обмен этот никогда не совершается из рук в руки так, чтобы эквивалентность двух предметов обсуждалась, была предметом торга и расчета. При совершении кула строго соблюдается и высоко ценится этикет. Туземцы четко разграничивают кула и обычный обменный торг, который у них широко распространен, о котором они имеют четкое представление, пользуясь для его обозначения особым термином (гимвали по-киривински). Зачастую, критикуя неправильный, слишком поспешный или недостойный способ проведения обмена кула, они говорят: «Он проводит свой обмен кула, как если бы это был гимвали».

Второй очень важный принцип состоит в том, что установление эквивалентной ценности отдаваемого взамен подарка предоставлено дарителю, и по принуждению она не определяется. От партнера, получившего дар кула, ожидают, что он оплатит его честно и в полной мере, то есть за полученное им хорошее ожерелье он отдаст такой же хороший браслет или наоборот. Очень красивая вещь должна быть заменена одной равноценной вещью, а не несколькими менее ценными, хотя можно давать и промежуточные дары для того, чтобы отметить время, предшествующее реальной расплате.

Если предмет, которым отдаривают взамен, не эквивалентен, то его получатель будет разочарован и даже рассердится, но он не может требовать непосредственного возмещения ущерба, не может заставлять партнера или завершать всю сделку. Каковы же тогда те силы, которые заставляют партнеров подчиняться правилам обмена? Здесь мы подошли к очень важной особенности отношения туземцев к богатству и ценности. Великая ошибка, состоящая в приписывании дикарю чисто экономической природы, могла бы нас привести к совершенно ложному выводу о том, что «страсть приобретения, нежелание нести убытки или отдавать является фундаментальным и первичным элементом отношения человека к богатству. У первобытного человека эта первичная черта выступает в ее простейшей и наиболее чистой форме. «Захвати и никогда не выпускай из рук» — вот руководящий принцип его жизни» (5). Принципиальная ошибка такого рассуждения заключается в том, что предполагается, будто «первобытный человек» (в том виде, в каком он представлен современным дикарем) не затронут (по крайней мере, в экономической сфере) никакими соглашениями и социальными ограничениями. В действительности же все обстоит совсем наоборот. Хотя, как и всякое человеческое существо, участвующий в кула абориген тоже любит чем-то обладать (и, следовательно, мечтает приобретать и боится терять), однако социальный кодекс правил, регулирующий получение и отдавание, сдерживает естественную склонность к приобретательству.

Этот социальный кодекс (в том виде, в каком мы его наблюдаем у туземцев кула) в то же время отнюдь не ослабляет естественного стремления к обладанию; напротив, он гласит, что обладание является источником величия и что богатство является необходимым атрибутом социального ранга и признаком личного достоинства. Однако важным является то, что обладать для туземца значит отдавать — и в этом туземцы существенно отличаются от нас. От человека, обладающего какой-то вещью, естественно ожидают, что он ею поделится, что он ее передаст дальше, а самого себя он будет считать лишь доверенным лицом и дарителем. А чем выше ранг, тем существенней и обязанности. От вождя естественно будут ожидать того, что он поделится пищей с каждым чужаком, с гостем, даже если это и лентяй с другого конца деревни. От него ждут, что он поделится всяким орехом бетеля или табаком, — всем, что у него есть. Так что человеку высокого ранга придется прятать все излишки тех вещей, которыми ему хотелось бы в дальнейшем воспользоваться самому. На востоке Новой Гвинеи большим успехом среди важных особ пользовались изготовляемые на Тробрианских островах специальные трехслойные большие корзины, поскольку в ее нижних отсеках можно было прятать свои маленькие сокровища. Следовательно, главным признаком могущества является богатство, а главным признаком богатства является щедрость. Скупость же и впрямь является наиболее презираемым пороком и тем единственным качеством, нравственная оценка которого не подлежит сомнению, тогда как щедрость – это для них сама суть добра.

Это моральное предписание и вытекающий из него обычай щедрости, если их соблюдают чисто внешне и понимают ошибочно, несут ответственность за другую широко распространенную ложную концепцию «первобытного коммунизма дикарей». Эта концепция, равно как и диаметрально противоположная выдумка об алчном и безжалостно грубом туземце, ошибочна, что станет достаточно ясным в последующих главах.

Итак, основной принцип морального кодекса туземцев в этом пункте вынуждает их участвовать в сделках кула честно, причем чем значительнее тот или иной человек, тем больше ему хочется блеснуть своей щедростью. «Noblesse oblige» — такова в действительности та социальная норма, которая регулирует поведение туземцев. Это не значит, что люди всегда довольны и что там у них не случается споров по поводу сделок, что они не возмущаются и даже не враждуют. Понятно, что, как бы ни хотел человек подарить что-то равнозначное полученному подарку, он может и не иметь возможности сделать это. Кроме того, поскольку там всегда существует жестокая конкуренция за право считаться самым щедрым, то человек, который получил меньше, чем отдал, не будет скрывать своего неудовольствия, но будет хвалиться своей щедростью, сравнивая ее со скупостью партнера; другой же этому возмутится и... вот уже готова вспыхнуть ссора. Однако очень важно понять, что реально здесь никто не торгуется и не стремится лишить партнера положенной ему доли. Отдающий так же, как и принимающий (хотя и по другим причинам), стремится к тому, чтобы дар был щедрым. Здесь существенно еще и то, что человек, который честен и щедр в сделках кула, соберет больше богатств, чем скупец.

В основаниях всех сделок кула лежат два основных принципа. Во-первых, кула — это дар, возмещаемый по прошествии некоторого времени встречным даром, а не есть обмен товарами; и во-вторых, определение эквивалентности предоставлено дарящему: его нельзя заставить принять то или иное решение; здесь нельзя ни торговаться, ни отказываться от сделки. Конкретное описание того, как эти сделки происходят, даст нам достаточное, хотя и предварительное представление об этом. «Допустим, что я, человек из Синакета, владею парой больших браслетов. В мою деревню прибывает заморская экспедиция с Добу, острова архипелага д'Антркасто. Дунув в раковину, я беру пару моих браслетов и вручаю их моему заморскому партнеру, произнося при этом примерно следующее: «Это вага (дар, открывающий обмен), и в свое время ты мне подаришь за него большое соулава (ожерелье)!»

На следующий год, во время моего посещения деревни партнера, он либо будет обладать равноценным ожерельем и подарит мне его в качестве йотиле (ответного дара), либо у него не будет такого ожерелья, которое было бы достаточно хорошим для того, чтобы отплатить за мой прежний дар. В этом случае он даст мне маленькое ожерелье, очевидно неравноценное моему дару, — даст мне его в качестве баси (промежуточного дара). Это означает, что главный дар должен быть возмещен при случае в будущем, а баси был дан мне в залог доверия, хотя и он, в свою очередь, должен быть своевременно возмещен мною подарком в виде маленького браслета. Окончательный дар, который я получу по завершении всей сделки, будет называться куду (завершающий дар) — в противоположность баси» (op. cit, р.99).

Хотя при заключении сделок кула совершенно запрещено торговаться, однако существуют установленные обычаем и отрегулированные способы добиваться части ваигу'а, которым, как известно, обладает партнер того или иного человека. Это делается путем дарения так называемых побудительных даров, имеющих несколько разновидностей. «Если мне, жителю Синакета, случилось обладать парой браслетов, качество которых выше обычного, то молва об этом быстро расходится, поскольку надо помнить, что у каждого из первоклассных браслетов и ожерелий имеется свое собственное имя и история, и, поскольку они обращаются вокруг большого кольца кула, все они очень хорошо известны, и их появление в данном районе всегда порождает сенсацию. Теперь все мои партнеры - как из заморских районов, так и из ближайших окрестностей — состязаются за честь принять именно эту мою вещь, а те, которым уж очень хочется ее заполучить, будут задабривать меня покала (приношениями) и карибуту (побудительными дарами). Покала состоят, как правило, из свиней, особенно красивых бананов, ямса и таро, карибуту же обладают большей ценностью: это драгоценности, лезвия больших каменных топоров (они называются беку) или ковши для извести из китовой кости» (op. cit., p. 100). Дальнейшие сложности, связанные с оплатой этих побудительных даров, а также сопряженные с этим технические выражения, мы рассмотрим позднее в главе IV.

VI

Я перечислил главные правила кула так, чтобы этого было достаточно для ее предварительного определения. Теперь же нам необходимо сказать о связанных с кула действиях и о ее вторичных аспектах. Если мы понимаем, что иногда этот обмен должен проводиться между теми районами, которые отделены друг от друга опасными морями, причем множество людей должны переплывать их на парусных лодках, придерживаясь при этом установленных сроков, то нам сразу же станет ясно, что такого рода экспедиции требуют значительных приготовлений. Многие такие предварительные действия тесно связаны с кула. Таковы, в частности, строительство лодок, подготовка снаряжения, обеспечение провиантом, установление дат и социальная организация экспедиции. Все это является для кула вспомогательным и выполняется ради нее, образуя нечто взаимосвязанное, и потому при описании кула мы должны учитывать все эти предварительные действия. Детальный рассказ о строительстве лодки, о сопутствующих этому церемониях, о сопровождающих его магических обрядах, о спуске на воду и пробном рейсе, о связанных с этим обычаях, сопровождающих подготовку снаряжения, — все это будет детально описано в нескольких последующих главах.

Другой важной задачей, неразрывно связанной с кула, является аспект вторичного обмена товарами. Из путешествия в далекие края, природные ресурсы которых были неизвестны на родине, мореходы кула всякий раз возвращаются на лодках, доверху нагруженных этими вещами – трофеями экспедиции. И опять же для того, чтобы иметь возможность преподнести подарки партнеру, каждая отплывающая за море лодка везет груз таких вещей, о которых известно, что о них больше всего мечтают в заморских районах. Часть из них передается партнерам в форме подарков, но значительная их часть берется для того, чтобы заплатить ими за вещи, которые нужны дома. Иногда путешествующие туземцы исследуют природные запасы заморских стран сами. Так, например, жители Синакета ныряют за раковинами спондилуса в лагуне Санароа, а добу ловят рыбу на южных оконечностях Тробрианских островов. Этот вторичный обмен еще больше усложняется тем обстоятельством, что такие большие центры кула, как, например, Синакета, не отличаются успехами в тех ремеслах, которые особенно ценны для добу. Поэтому жители Синакета вначале должны запастись всем необходимым сами, добыв это в деревнях Кубома в центральной части острова, что они и делают во время менее значительных предварительных торговых экспедиций, предшествующих кула. Как и строительство лодок, этот вторичный обмен будет детально описываться ниже: здесь же мы только упомянем о нем.

И все-таки здесь вспомогательные и сопутствующие действия должны быть представлены как в их взаимных отношениях, так и в отношении к основной сделке. Как о строительстве лодки, так и об обычной торговле мы говорили как о вторичных или вспомогательных действиях по отношению к собственно кула. Это требует комментария. Считая, что и то, и другое по своему значению подчинено обмену кула, я вовсе не собирался высказывать широкие философские соображения или собственные взгляды на относительную ценность этих предприятий с точки зрения некоей социальной телеологии. Ведь и в самом деле ясно, что если посмотреть на эти действия извне, как это делают социологи компаративисты, и оценить их реальную пользу, то торговля и строительство лодок покажутся нам действительно важными, тогда как обмен кула покажется нам всего лишь косвенным стимулом, побуждающим туземцев к мореплаванию и торговле. Однако здесь меня интересует не социологическое, а чисто этнографическое описание, и если я и даю тот или иной социологический анализ, то он абсолютно необходим для того, чтобы избежать недоразумений и определить понятия (6).

Определяя кула в качестве первичного и первостепенного действия, а все остальные — в качестве вторичных, я имею в виду, что эта иерархия вытекает из самих институтов. Изучая поведение туземцев и все обсуждаемые обычаи, мы видим, что главной – во всех отношениях – целью является обмен кула: сроки устанавливаются и социальная организация определяется не относительно обычной торговли, но относительно обмена кула. Большой церемониальный пир перед началом экспедиции посвящен кула; заключительная церемония оценки и подсчета трофеев относится к кула, а не к тем предметам, которые были получены путем торгового обмена. И, наконец, магия, являющаяся одним из главных факторов всей процедуры, относится исключительно к кула, что касается даже и части тех магических обрядов, которые совершаются над лодкой. Некоторые обряды всего этого цикла совершаются ради самой по себе лодки, другие же — ради кула. Лодки всегда строятся в непосредственной связи с экспедициями кула. Все это, конечно, станет действительно очевидным и убедительным после того, как я дам детальное описание. Однако в данном случае было необходимо определить правильную перспективу отношения между главным обменом кула и обычной торговлей.

Понятно, что не только те многие из соседних племен, которые ничего не знают о кула, тоже строят лодки и совершают далекие и смелые торговые путешествия, но даже и в пределах кольца кула (например, на Тробрианах) есть несколько таких деревень, которые не участвуют в кула, но, однако, обладают лодками и ведут оживленную заморскую торговлю. Однако там, где осуществляется кула, ей подчинены все остальные вспомогательные виды деятельности, а строительство лодок и обычная торговля являются по отношению к ней вспомогательными. Это выражается как самой природой института и всеми подготовительными действиями, с одной стороны, так и поведением и непосредственными высказываниями туземцев – с другой.

Кула (а я надеюсь, что читатель получает о ней все более и более полное представление) – это большой и сложный институт, каким бы малозначительным ни казалось его ядро. Для туземцев он представляет один из самых важных жизненных интересов, и в этом своем качестве он обладает церемониальным характером и окружен магией. Можно легко представить, что драгоценности могли бы переходить из рук в руки без каких-либо церемоний или ритуалов, но в обмене кула этого не бывает никогда. Даже и тогда, когда иногда в заморскую экспедицию отправляются маленькие экипажи из одной или двух лодок, привозя домой ваигу 'а, — даже и тогда соблюдаются определенные табу и сохраняются предписываемые обычаем традиции отправления, плавания и возвращения; даже и самая маленькая, состоящая из одной лодки, экспедиция является имеющим некое значение племенным событием, о котором знают и говорят во всем районе. Однако характерной является такая экспедиция, в которой принимает участие значительное количество лодок, по-особому организованных и представляющих собой нечто единое. Здесь происходят пиршества, распределение продуктов и другие общественные церемонии; здесь имеется один лидер или капитан экспедиции, и здесь соблюдаются разнообразные правила в добавление к обычным табу и предписаниям, связанным с кула.

Церемониальный характер обмена кула тесно связан с другим его аспектом – с магией. «Вера в эффективность магии преобладает в кула, как и во многих других племенных действиях аборигенов. Магические обряды должны совершаться над мореходным судном во время его постройки для того, чтобы сделать его быстрым, устойчивым и надежным; магия совершается также над судном и для того, чтобы обеспечить ему удачу в кула. Другая система магических обрядов совершается ради предотвращения опасностей плавания. Третьей магической системой, связанной с морскими путешествиями, является собственно магия кула, которую называют мвасила. Она состоит из многочисленных обрядов и заклинаний, причем все они непосредственно воздействуют на сознание (нанола) партнера и делают его податливым, легко управляемым и готовым дарить подарки кула» (ор. cit., p. 100).

Ясно, что столь тесно связанный с магическими и церемониальными элементами институт, как кула, не только покоится на мощном фундаменте традиции, но и окружен многими легендами. «Существует богатая мифология кула, в которой присутствуют сказания о тех давних временах, когда мифические предки совершали далекие и рискованные морские путешествия. Благодаря своему знанию магии они умели избегать опасностей, побеждать врагов, преодолевать препятствия и своими деяниями создали много таких прецедентов, которым теперь, согласно племенным обычаям, надлежит строго следовать. Однако их значение для потомков главным образом заключается в том, что посредством их была передана магия, что сделало кула возможной для последующих поколений» (op. cit., p. 100). В некоторых районах, к которым, однако, тробрианцы не принадлежат, кула связана еще и с траурными торжествами, называемыми со'и. Эта связь интересна и важна, о чем будет рассказано в главе XX. В больших экспедициях кула участвует много аборигенов – все жители целого района. Однако те географические пределы, которыми ограничен набор членов экспедиции, четко определены. На карте V «мы видим ряд кругов, каждый из которых представляет одну социологическую единицу, которую мы назовем сообществом кула. Сообщество кула состоит из одной или нескольких деревень, жители которых совместно отправляются в большие заморские экспедиции и участвуют в сделках кула как единое целое, сообща совершают магические обряды, имеют общих лидеров и обмениваются драгоценностями в границах одной и той же внешней и внутренней социальной сферы. Таким образом, кула состоит, во-первых, из маленьких внутренних сделок, совершаемых в границах сообщества кула или смежных сообществ и, во-вторых, из больших заморских экспедиций, во время которых происходит обмен вещами между двумя разделенными морем сообществами. В первом случае мы имеем дело с хроническим, постоянным перетеканием предметов из одной деревни в другую или даже в пределах одной и той же деревни. Во втором случае вся совокупность драгоценностей, число которых иногда достигает более тысячи предметов одновременно, обменивается в ходе одной огромной сделки, или, точнее говоря, в ходе многочисленных сделок, совершающихся одновременно» (op. cit., p. 101). «Торговля кула состоит из серии таких периодических заморских экспедиций, которыми соединяют воедино разные группы островов, и благодаря которым ежегодно из одного района в другой перевозятся большие количества ваигу 'а и совершается вспомогательная торговля. Эта торговля продолжается, товарами пользуются, однако ваигу'а — браслеты и ожерелья — ходят и ходят по кругу кула» (op. cit., p. 105).

В этой главе было дано краткое, суммарное определение кула. Я перечислил одну за одной все ее самые заметные черты и правила в том виде, в каком они запечатлены в туземных обычаях, повериях и поведении. Это было необходимо для того, чтобы дать общее представление об институте прежде, чем перейти к детальному описанию его действия. Однако никакое краткое определение не может дать читателю полное представление о человеческом социальном институте. Для этого необходимо конкретно объяснить его действие, познакомить читателя с людьми, показать, как они поступают на каждом последующем этапе, и описать все актуальные проявления тех общих правил, которые были представлены абстрактно.

Как уже было сказано выше, обмен кула происходит двояким образом: во-первых, это большие заморские экспедиции, во время которых одновременно перевозятся более или менее значительные количества ценностей. Помимо этого существует и обмен в границах одного острова, когда предметы кула переходят из рук в руки, часто меняя своих обладателей прежде, чем передвинуться на несколько миль вперед.

Большие заморские экспедиции являются наиболее зрелищной частью кула. А еще они содержат гораздо больше публичных церемоний, магических обрядов и установленных обычаев. Они, понятное дело, требуют гораздо более существенной подготовки и предварительных действий. Поэтому мне придется говорить о заморских экспедициях кула гораздо больше, чем о внутреннем обмене. Поскольку связанные с кула обычаи и поверия изучались в основном на Бойова, то есть на Тробрианских островах, и с точки зрения жителей Бойова, то первым делом я опишу типичный ход заморской экспедиции в то виде, в котором она готовится, организуется и отправляется с Тробрианских островов. Мы начнем с описания постройки лодки, потом перейдем к церемониальному спуску лодки на воду и визитам, связанным с формальным показом лодки, затем мы изберем сообщество Синакета и последуем за туземцами во время одной из их заморских экспедиций, которую мы опишем в подробностях. Она послужит нам примером типичной экспедиции кула в дальние страны. Затем будет указано на те особенности, которыми подобные экспедиции могут отличаться от других ответвлений кула, для чего я опишу экспедицию, отправляющуюся с Добу, а также экспедицию из Киривина на Китава. Рассказ о внугриостровном обмене кула на Тробрианских островах, о некоторых связанных с ним формах торговли и других ответвлениях дополнит этот отчет. В следующей главе я перейду к описанию предварительных стадий кула на Тробрианских островах начиная с описания лодок.