5. Субъективная реальность как специфический объект познания.

Выше уже отмечалось, что понятие субъективной реальности обозначает как отдельное явление СР (например, «восприятие этого предмета», «мысль о…» и т.п.), так и СР как персональную целостность, олицетворяемую нашим Я, хотя всякое взятое в качестве «отдельного» явление СР необходимо принадлежит некоторому конкретному Я. Всё множество «отдельных» явлений СР, развертывающихся одновременно и последовательно, в той или иной степени охватывается, организуется, упорядочивается, управляется нашим Я, которое, в свою очередь, в той или иной степени проникнуто их «содержанием». Вместе с тем само Я может в ряде отношений вполне корректно рассматриваться в качестве «отдельного» явления СР.

Мы имеем дело тут с особым объектом познания, требующим специального гносеологического подхода, творческой разработки новых познавательных средств.

При попытках четкого выделения и описания такого рода объектов (прежде всего «отдельного» явления СР) сразу же возникают большие теоретические трудности. Они связаны в первую очередь с проблемой дискретизации континуума СР. Ведь всякое явление СР есть «текущее настоящее», т.е. характеризуется непрерывным изменением и дано каждому в настоящем, «сейчас», хотя его содержание может составлять не только настоящее, но и прошлое и будущее; вместе с тем отдельное явление СР в большинстве случаев демонстрирует своего рода «дисперсивность», затрудняющую его ограничение.

Решение проблемы дискретизации требует корректного расчленения указанной непрерывности и определения форм существования явлений СР, выяснения ее имманентной структуры (которая мыслится инвариантной для множества отдельных Я).

Здесь важно подчеркнуть, что СР как целостное образование существует лишь в единично-уникальной форме, которая накладывает свою печать на охватываемые ею «отдельные» явления СР. Это, конечно, создает определенные трудности в исследовании СР. Однако, они являются типичными при изучении всякого единичного объекта и преодолеваются столь же типичным способом – в каждом из них обнаруживаются свойства, инвариантные для всех единичных явлений данного класса.

Перед нами, в принципе, та же методологическая и теоретическая задача, что и при изучении берез, голубей или крокодилов, ибо они все существуют лишь в единично-уникальной форме. Научное познание способно описывать, объяснять, а в ряде случаев и предсказывать единичное, формируя всё более прицельные инварианты и создавая соответствующие теории и концепции. Даже постулаты теории при ближайшем рассмотрении обнаруживают характер инвариантов весьма широкого класса явлений. В тех же случаях, когда теоретическое знание не достигнуто (как это имеет место во многих областях изучения живой природы и общества), мы довольствуемся эмпирическими способами описания, объяснения и понимания, но опять-таки формируя соответствующие инварианты. На этом пути возможно решение задачи дискретизации СР, как «текущего настоящего», и корректного описания «отдельных» явлений СР по крайней мере в ряде частных случаев. (Это подробно показано мной в результате систематического анализа способа квантификации такого сравнительно простого явления СР как зрительный образ и формулировки понятий личностного инварианта и межличностного инварианта определенного зрительного восприятия¹³).

Ниже я попытаюсь обозначить некоторые общие свойства и структурные инварианты СР (предложить своего рода эскиз модели того, что Гуссерль называет «исходной функционирующей субъективностью», «последним истоком всех познавательных образований», т.е. предложить один из возможных подходов к теоретическому рассмотрению столь сложного объекта, которое, однако, учитывает эмпирические результаты научных исследований).

Как показывают анализ и обобщения эмпирических данных психологии, психиатрии и смежных с ними областей знания, а также феноменологические исследования, структура СР обладает следующими общими и существенными свойствами. Она является: 1) динамичной (образующие ее компоненты и их связи пребывают в постоянном изменении; присущие ей формы упорядоченности, стабильности, идентичности реализуются лишь в процессе локальных и глобальных изменений), 2) многомерной (не является линейно упорядоченной, представляет собой единство многих динамических измерений, каждое из которых выражает особое качество, не сводимое к другому, ибо обладает своим способом упорядоченности, организации; например, ценностное измерение структуры СР, хотя и связано неразрывно с ее действенно-волевым измерением, однако не может быть сведено к нему, как и наоборот – каждое из них представляет специфический регистр целостной организации СР), 3) биполярной (основные ее внутренние связи, определяющие целостность СР, представляют единство противоположных модальностей «Я» и «не-Я», о чем подробнее будет сказано далее). Наконец, структура СР обладает еще одним существенным свойством, который следует особо выделить, – 4) является самоорганизующейся (ее целостность и сохранность поддерживается, реализуется внутренними факторами, которые обеспечивают меру автономности локальных изменений и реконструкций, не нарушающих ее целостности, идентичности Я).

Выделенные общие свойства структуры СР взаимообусловлены, могут определяться друг через друга. Это означает, что динамичность многомерна, биполярна и выражает процесс самоорганизации, что биполярность динамична, многомерна и служит фактором самоорганизации, что многомерность динамична, биполярна и т.д. Тем самым глубже раскрывается не только содержание каждого свойства, но и абстрактная характеристика структуры СР.

При этом каждое из выделенных свойств может служить исходным пунктом для более конкретного описания базисной структуры СР. Я покажу это, рассмотрев биполярность – единство противоположных модальностей «Я» и «не-Я», которое являет собой фундаментальное интросубъективное отношение, непременно представлено в каждом наличном интервале СР, формирует его ценностно-смысловой каркас и деятельно-волевые векторы. В динамическом биполярном контуре «Я» – «не-Я» совершается движение «содержания» СР. Это «содержание» способно переходить из одной модальности в другую. Например, когда «содержание», относящееся к модальности «Я» (мои личностные свойства, мои отображения и оценки себя) становятся для меня объектом внимания, анализа и оценки, а, значит, выступают в данном интервале уже в модальности «не-Я». Аналогично, «содержание», относящееся к модальности «не-Я» (т.е. выражающее свойства, особенности других людей, внешних предметов, процессов) может переходить в модальность «Я», превращаться из «другого» в «свое», «усваиваться» данным «Я» в актах эмпатии, «очеловечивания» явлений природы, в интериоризации опыта другого человека, в игре, в освоении новой социальной роли и т.п.

Такого рода взаимопреобразования, перемена модальности переживаемого «содержания» – механизм эффективного отображения и проектирования действительности (в том числе самой СР), освоения социального опыта, осуществления творческой деятельности.

Взаимопереходы модальностей «Я» и «не-Я», однако, постоянно сохраняют биполярную структуру СР в любом ее интервале. Каждая из модальностей определяется лишь через противопоставление другой и соотнесение с ней. И если данное «содержание» переходит в другую модальность (например, из «Я» в «не-Я»), то оно замещается иным «содержанием», сохраняющим наличие прежней модальности. Поэтому в самом общем виде «Я» есть то, что противополагается «не-Я» и соотносится с ним; и, наоборот, «не-Я» есть то, что противополагается «Я» и соотносится с ним.

Структура СР раскрывается конкретнее, когда выясняются основные виды противопоставления и соотнесения «Я» и «не-Я». Попытаемся выделить их, взяв в качестве системы отсчета мода-льность «Я».

Отношение «Я» к «не-Я» выступает как отношение «Я»: 1) к внешним предметам и процессам, 2) к собственному телу, 3) к самому себе, 4) к другому «Я» (другой личности), 5) к «Мы» (той социальной общности, группе с которой Я себя идентифицирует, к которой оно себя причисляет), 6) к «Они» (той общности, социальной группе, которой Я себя противопоставляет или, по крайней мере, от которой оно себя отличает), 7) к «Абсолютному» («Мир», «Бог», «Космос», «Природа» и т.п.).

Таковы основные виды «содержания» «не-Я», а, следовательно, и самого «Я», ибо «Я» полагает себя и раскрывает лишь посредством «не-Я». Другими словами, таковы основные смысловые (когнитивные) и ценностные «измерения» нашего Я. И чтобы сравнительно полно раскрыть одно из выделенных отношений «Я», нужно рассмотреть его не только само по себе, но и сквозь призму всех остальных. Так, нельзя во многом понять отношения Я к самому себе (столь знакомое и жизненно значимое), если оставить в тени отношение Я к предметному миру, к собственной телесности, к другим Я, к «Мы», к «Они» и к «Абсолютному». В этой многомерности Я и полагает себя как свое не-Я, которое выступает в форме «знания», «оценки» и «действия». В биполярном и многомерном динамическом контуре «Я» – «не-Я» непрестанно совершаются процессы самоотображения и самоорганизации (поддержания идентичности, целостности, процессы самопреобразования) структуры СР.

В этом контуре также формируется и реализуется активность СР, ее деятельно-волевые функции, в том числе функции управления поведенческими актами. Биполярный контур представлен вместе с тем двумя оперативными регистрами в структуре СР: 1) единством рефлексивного и арефлексивного и 2) актуального и диспозиционального. Но рамки статьи не дают возможности осветить эти вопросы. (Попытка их систематического анализа, как и обозначенных выше характеристик структуры СР, предпринималась мной ранее¹⁴).

Здесь хотелось бы еще раз вернуться к проблеме взаимообус-ловленности онтологического и гносеологического планов изучения СР. Гносеологические утверждения и выводы так или иначе опираются на определенные онтологические посылки. Но эти посылки должны быть основательными. Да, они обязаны, в свою очередь, выдержать испытание гносеологической рефлексии, но в их формировании (когда речь идет о СР) неизбежно участвуют эмпирические составляющие. В этом отношении важную роль играют факты и обобщения психиатрии, хорошо проверенные данные психопатологии. Они позволяют выявить ряд сложнейших интросубъективных связей, которые в норме скрыты, «незаметны».

Это касается, в частности, более глубокого понимания единства и меры взаимопротивопоставленности модальностей «Я» и «не-Я». Сохранение этой меры является условием тождества личности: как бы далеко «Я» не уходило в свое «не-Я» (в предельных абстракциях, фантазиях, игровых перевоплощениях, экстатических состояниях и т.п.), оно всегда возвращается к себе и остается самим собой. Патологические деструкции СР нарушают эту меру, в результате чего возникают различные варианты «расщепления» модальностей «Я» и «не-Я», их «чуждого» противостояния друг другу.

Они располагаются в широком диапазоне: от отдельных и кратковременных «чуждых» фрагментов своего «не-Я», «психических автоматизмов» (сенсорных, эмоциональных, переживаний «неуправляемости» текущих психических процессов со стороны) или быстро преходящих состояний деперсонализации и дереализации, возникающих в экстремальных условиях (например, у космонавтов, полярников, спелеологов и др.), до тотального «расщепления»¹⁵. В последнем случае «мое другое Я» в качестве «не-Я» приобретает автономность, «отчуждается» и может не только существовать как бы самостоятельно наряду с «Я» (ситуация, характерная для шизофренического «расщепления» и «овладения»), но и устранять и заменять его время от времени (одним из ярких и хорошо описанных случаев такого рода является метаморфозы личности Евы Уайт ¹⁶).

Данные психопатологии ясно свидетельствуют о взаимообусловленности самоотображения и иноотображения (включающих ценностный и деятельно-волевой параметры). Некоторые патологические нарушения убедительно показывают, что отношение «Я» к самому себе существенно обусловлены отношением «Я» к предметному миру (к внешней «предметности») и к собственному телу. Это наблюдается в тех случаях, когда явление дереализации, возникающее по различным причинам влечет явление деперсонализации (чувство «потери собственного Я»). Последнее наступает как типичное следствие нарушения восприятия собственного тела, ибо отображение телесной организации образует одно из базисных «измерений» модальности «Я», а, следовательно, выступает и в качестве «содержания», к которому оно постоянно относится как к своему «не-Я».

Еще более отчетливо указанная зависимость проявляется в условиях сенсорной депривации и вообще при длительном пребывании человека в необычных для него условиях резкого сокращения поступающей из внешнего мира информации. Такое обеднение текущего «содержания» модальности «не-Я» вызывает дезинтеграции в сфере модальности «Я», особенно в отношении «Я» к самому себе ¹⁷.

Гносеология СР основывается на исследовании свойства самоотображения, которое является фундаментальным, так как присуще всякому явлению СР, всякому сознательному акту. Оно может выступать в разных формах: от развитой и утонченной рефлексии до «чувства Я». Последнее как раз представляет его простейшую форму и самый глубоколежащий уровень. Данные психиатрии показывают: «чувство Я» присутствует во всяком акте сознания, во всяком интервале СР и нарушается лишь в патологических случаях, что сопровождается феноменом деперсонализации. Но и тут «чувство Я» не исчезает, а лишь деформируется. Психиатры подчеркивают, что в таких случаях имеет место не потеря «чувства Я», а чувство потери Я. Вместе с тем феномен деперсонализации сопровождается, как правило, феноменом дереализации¹⁸ .

Приведенные данные психологии и психиатрии позволяют еще раз подчеркнуть тот кардинальный факт, что всякое отображение внешнего объекта органически включает самоотображение субъекта и зависит от него. Это справедливо и для тех познавательных актов, когда в качестве «внешнего» объекта выступает само явление СР, т.е. когда в модальности «не-Я» выступает само «Я».

+ + +

Итак, задачи гносеологии СР состоят в теоретическом осмысле-нии процессов и результатов отображения (и оценки) в явлениях СР самой себя: ее «содержания» и форм существования, ее лока-льной и целостной организации, потенциала оперативных возможностей и творческой активности, ее интенционально-волевой структуры и самоорганизации системы нашего Я.

Здесь, как и во всяком гносеологическом исследовании, на первом плане проблема истинности знания, адекватности отображения, а так же его правильности и целесообразности. Вместе с тем для гносеологического осмысления явлений СР высоко актуальной является проблема подлинности, имеющая ряд уровней рассмотрения. Определение подлинности мыслей, чувств, намерений другого имеет жизненно важное значение, которое в информационную эпоху быстро возрастает – особенно в связи с выдающимися достижениями технологий дезинформации и обмана на общественном уровне и изощренным творчеством в области самообмана на личностном (хотя такого рода творчество весьма характерно так же для коллективных и институциональных субъектов).

Единство иноотображения и самоотображения составляет важнейший принцип гносеологии и онтологии, а так же аксиологии и праксеологии СР. Игнорируя этот принцип, нельзя теоретически корректно объяснить процессы саморегуляции и самоконтроля, поддержания целостности («идентичности», эффективной самоорганизации) многосложной системы нашего Я, и в конечном счете нельзя объяснить результативность познавательного акта (и компетенцию познающего субъекта в целом!), ибо при этом всегда действует механизм оценки и «принятия» наличного «содержания» или его «непринятия», что выражается в феноменах «веры», «неверия», «сомнения».

Иными словами, познавательный акт непременно включает в той или иной форме отчет от первого лица для себя и лишь потом для другого. Такого рода отчет от первого лица для себя, когда он уже сложился, приобретает более или менее четкое словесное выражение и может быть представлен в интерсубъективной форме, т.е. в форме отчета от третьего лица. Если самоотображение неадекватно, то неадекватно и отображение в целом, не говоря уже о неэффективности логического и иного самоконтроля. Это еще раз свидетельствует о существенной роли гносеологии СР для развития теории познания в целом.

Надо отметить, что при разработке гносеологии СР важно учитывать богатый опыт дискуссий по проблемам сознания в аналитической философии, особенно по поводу «интроспекции», «привилегированного доступа», «некорректируемости», «непосредственно данного» и «другого сознания». В большинстве случаев представители этого направления занимают позицию физикалистского или функционалистского редукционизма, которая нередко сочетается с установками логического бихевиоризма, они озабочены больше всего проблемой единства научного знания, места сознания в физическом мире, стремятся объяснить субъективные феномены с помощью «объективистского» (физического, биологического или функционалистского) языка и крайне слабо акцентируют собственно гносеологическую проблематику в исследованиях СР.

В заключение важно еще раз подчеркнуть следующее. Рассуждения о гносеологии СР и путях ее разработки, конечно, имеют в виду не создание некой обособленной области философского знания. Речь идет о достижении более высокого уровня освоения гносеологической проблематики. Исследование вопросов гносеологии СР – важнейший аспект и необходимое условие разработки такой теории познания, которая отвечала бы насущным нуждам нашего времени, задачам, выдвигаемым информационной цивилизацией.

Сведения об авторе:

Дубровский Давид Израилевич,

доктор философских наук, проф.,

ведущий научный сотрудник

Института философии РАН.

1 См.: Дубровский Д. И. Обман. Философско-психологический анализ. М., 1994; его же: Проблема идеального. Субъективная реальность. Изд. 2-е. М., 2002; его же: Новое открытие сознания? (По поводу книги Джона Серла «Открывая сознание заново») // Вопросы философии, 2003, № 7.

2 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Истина и благо: универсальное и сингулярное. М., 2002, с. 342 – 343.

3 Там же.

4 Там же, с. 364 – 365.

5 Там же, с.372.

6 Там же, с. 373.

7 Schutz A. The Problem of Transcendental Intersubjectivity in Husserl // Schutz A. Collected Papers. III.Hague, 1966.

8 Гуссерль Э. Цит. Соч., с. 375.

9 Там же, с. 373.

10 См. : 100 лет квантовой теории. История. Физика. Философия. Труды международной конференции, М., 2002.

11 См., напр.: Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.

12 Дубровский Д. И. Психические явления и мозг. Философский анализ проблемы в связи с некоторыми актуальными задачами нейрофизиологии, психологии и кибернетики. М., 1971, глава 5; его же: Проблема идеального. Субъективная реальность, с. 117 – 158.

13 Дубровский Д. И. Психические явления и мозг, глава 5, параграфы 17 и 18.

14 Дубровский Д. И. Проблема идеального. Субъективная реальность, глава III.

15 См. Смирнов В. М. Стереотаксическая неврология. 1976; Лэнг Р. Расколотое «Я». М., 1995.

16 Кон И. С. Проблема «Я» в психологии // Психология самосознания. Самара, 2000.

17 Кузнецов О.Н. , Лебедев В. И. Психология и психопатология одиночества. М., 1972; Хрящева Н.Ю. Особенности психических состояний в условиях изоляции // Психические состояния. СПб, 2000; Гордеева О.В. Измененные состояния сознания при сенсорной депривации (обзор исследований) // Вестн. Моск. Ун-та. Серия 14. Психология. 2004, № 1.

18 Меграбян А. А. Деперсонализация. Ереван, 1962; Шибутани Т. Деперсонализация // Самосознание и защитные механизмы личности. Самара, 2000; Дремов С.В. Измененные состояния сознания: психологическая и философская проблема. Новосибирск, 2001.

22