Гольдман Л. - Лукач и Хайдеггер. - 2009

Lucien Goldmann

•

Lukacs

et Heidegger

Люсьен Гольдман

•

Лукач и Хаидегтер

Перевод с французского В. Ю. Быстрова

Санкт-Петербург «Владимир Даль» 2009

УДК 1(091) ББК 87.3 Г 63

	© by Editions Denoël, Paris 7e,
	1973
	© Издательство «Владимир
	Даль», 2009
	© В. Ю. Быстров, перевод на
	русский язык, 2009
	©Б . В. Марков, статья, 2009
	© П. Палей, оформление,
ISBN 978-5-93615-094-4	2009

ПРЕДИСЛОВИЕ

В своей первой книге Mensch, Gemeinschaft und Welt in der Philosophie Immanuel Kants1

Гольдман, уже в 1945, наметил пути сближения между первыми работами Лукача (1909-1923) и Бытием и временем Хайдеггера. Одно очевидное полемическое отношение, считал он, связывало Хайдеггера с Лукачем, возможно, отклик на дис­ куссии вокруг Ласка в Гейдельберге. Во француз­ скую версию своего текста2 Гольдман не включил страницы о Хайдеггере и Лукаче: он надеялся позже обратиться к этому вопросу в специаль­ ном труде.

После окончания войны Люсьен Гольдман по­ свящает себя конкретным исследованиям и пере­ осмысливает юношеские сочинения Лукача. Он отстаивает их историческое значение, рискуя тем самым спровоцировать раздражение автора, ко­ торый эти работы отвергал. Гольдман весьма мало интересовался книгами Лукача, опублико­ ванными после его молчаливой присяги на вер­ ность сталинизму; среди массы сочинений зрело­ го Лукача он выделял книги о Гете, Гегеле и

1 Zurich, Europa Verlag, 1945.

2 La	Communauté humaine et Vunivers chez Kant,
P.U.F.,	1948; переиздание с новым предисловием в изда­

тельстве «Галлимар», серия «Идеи», 1967 год, под назва­ нием Введение в философию Канта.

5

книгу об историческом романе. Ему казалось, что Лукач не только отвергал свои прежние ра­ дикальные позиции, но что, поступая так, он пе­ реставал быть передовым мыслителем начала столетия, «открывшим пути, по которым движет­ ся мысль и в наши дни».1 Гольдман, в своей книге о Лукаче и Хайдеггере, желал сделать очевидным открытие новых перспектив в западном мышле­ нии, а также указать на сходства и различия ме­ жду этими двумя философами, отталкиваясь от истоков их мысли. Он не намерен был рассматри­ вать дальнейшую философскую эволюцию Лукача и Хайдеггера, критику волюнтаризма у того и другого, «возвращение» Хайдеггера и продолже­ ние, или, скорее, преображение его первичного мышления конца тридцатых годов: книга Лукач и Хайдеггера начатая в августе 1970, должна была касаться только их ранних сочинений. Гольдман сумел написать только введение к ней, остав­ шееся, впрочем, незавершенным. Помимо этого введения существовала запись четырех лекций Гольдмана о Лукаче и Хайдеггере, прочитанных зимой 1967/1968 в VI отделении Практической школы высших исследований. Именно это введе­ ние, написанное Л. Гольдманном, и эти лекции, переработанные с помощью Бриджит Навеле, мы здесь и публикуем.

Идеи Гольдмана о связях между Лукачем и Хайдеггером теперь являются достоянием литера­ туры о Лукаче, и сам Георг Лукач ссылается на них в новом предисловии, написанном им для пе-

1 Goldmann L. Structures mentales et criiation culturelle. Editions Anthropos, 1970. С посвящением Георгу Лукачу.

6

реиздания — наконец разрешенного — своей кни­ ги История и классовое сознание. Необходимо, следовательно, обратиться, как и желал Гольдман, к анализу, подтверждающему и уточняющему ги­ потезу. Письменный текст показывает, что Гольдманн желал выйти за пределы простого истори­ ко-философского вопроса и начать, как он это и делал в своих лекциях, еще более широкую дис­ куссию с Лукачем. Если эти лекции не смогут, что очевидно, заменить книгу Гольдмана, они тем не менее помогут развеять некоторые недоразуме­ ния, способные родиться — и уже родившиеся — относительно этого сближения между Лукачем и Хайдеггером. Они дают также и иные уточнения относительно Истории и классового сознания,

произведения, часто подвергающегося нападкам со стороны критиков наших дней после того, как оно, после выхода в свет, было осуждено Комму­ нистическим интернационалом и Социалистиче­ ским интернационалом, а затем отвергнуто и мно­ го раз раскритиковано его автором. В своих лекциях Л. Гольдманн настаивает, в связи с сего­ дняшними дискуссиями об Истории и классовом сознании, на трех важных взаимосвязанных ас­ пектах: на значении тотальности и тождества субъекта-объекта, на нерасторжимой связи меж­ ду гуманитарными науками и философией и на том, что источником вдохновения для книги Лукача были работы Р. Люксембург.

Введение к Лукану и Хайдеггеру, хотя и неза­ вершенное, было взято таким, как оно есть; нель­ зя было поступить таким же образом и с устны­ ми лекциями: их обработка оказалась весьма опасным предприятием. Гольдманн часто связы-

7

вал рассматриваемую проблему с дискуссиями с современными мыслителями; вмешательство уча­ стников семинаров в любой момент возвращало рассуждения к прежним вопросам или к пробле­ мам, к которым предстояло обратиться позже; из этого следовало постоянное подтверждение важ­ нейших положений, но так же и разбросанность, и новое обращение к ранее рассмотренным во­ просам. Следовательно, вначале было необходи­ мо «записать» устные рассуждения и дискуссии, выделить уточненные проблемы, перегруппиро­ вать и реорганизовать текст по частям, которые в самих лекциях отсутствовали. История филосо­ фии была только отправной точкой лекций, и связь между Лукачем и Хайдеггером часто ока­ зывалась заслоненной дискуссией между Гольдманном и Лукачем, завершающейся проблемой методологии. Но, как и для Лукача или для Хайдеггера, «метод», на котором Гольдман всегда настаивает, был для него только схоластическим вопросом или простой проблемой теории позна­ ния. Манера вопрошания связана с категорией тотальности. Посредством своих диалектических исследований Гольдман постоянно ставит один и тот же вопрос; именно этот вопрос и играет глав­ ную роль в организации данного текста в целом, именно он выявляет наиболее характерную про­ блематику Гольдманна: это вопрос об истории и о тождестве субъекта и объекта.

Эта ориентация на тотальность, мысль о тожде­ стве субъекта и объекта, для Гольдмана и является фундаментальным достижением Лукача: он сделал возможным разрыв с неокантианским позитивиз­ мом, полностью занятым обоснованием методов

8

частных наук, взятых такими, как они есть, вне отношения к проблеме обоснования. Как написал об этом однажды Хайдеггер, неокантианство, не­ смотря на обращение к Канту, свидетельствовало о глубокой неприязни к немецкому идеализму и «ме­ тафизике». Этот широко распространенный пози­ тивизм был порожден определенной исторической ситуацией, декларировавшей не только свою ста­ бильность, но и свойственный ей бесконечный про­ гресс: на самом же деле, эпоха была открыта для кризиса, открыта больше, чем позволяло увидеть ее внешнее спокойствие.

Начиная с 1909 года, отвергая оптимизм этой университетской философии, Лукач в Метафи­ зике трагедии вернулся к подлинному источнику вдохновения мысли Канта. Гольдманн, отталки­ вающийся от этого текста в своих истолкованиях Канта и Паскаля, видит в нем первое проявление экзистенциалистского мышления, выражение кризиса западного индивидуализма: философию конечного, в которой только осознание смертно­

сти открывает доступ к достоверности.		Метафи­
зика трагедии	фигурирует среди других	очерков
в книге Душа	и формы, где Лукач исследует раз­

личные формы с целью встретить там возмож­ ность судьбы, связанной с наивысшей формой. Он раскрывает желание (Sehnsutcht) как смерть «жизни», эмпирического Я, в качестве возмож­ ности формы, но также как разрушение всякой формы в мистике. Желание способно возвышать­ ся над собой, достигать наивысшей формы, нахо­ дить свою высшую цель и свою окончательную ограниченность лишь в трагедии, когда оно дос­ тигает самости {Selbstheit, Ichheit), являющейся

9