Защитные и адаптационные процессы при диссоциативных состояниях

Диссоциативные защиты, подобно другим защитам, при сво­ем начале являются наилучшей возможной адаптацией незрелого организма к особенной ситуации. Затем, в более поздних обстоя­тельствах, они становятся автоматическими и, следовательно, неадаптивными. Одни диссоциативные индивиды и во взрослом состоянии сохраняют диссоциацию навсегда — с момента началь­ной травмы, другие, в случае прекращения абъюза, достигают на длительное время или тонкого сотрудничества разных личностей, или доминирования в их субъективном мире одной части собствен­ного "Я" ("личности-хозяина"). Клинически типичным является прекращение очевидной дис­социации у индивида, когда он покидает семью, где воспитывал­ся, и проявление ее вновь, когда их сын или дочь достигают воз­раста, в котором родитель впервые подвергся абъюзу. (Эта идентификационная связь обычно совершенно не осознается.) Другой частый триггер диссоциации у взрослых, чьи аутогипнотические тенденции временно бездействуют, — встреча с какими-либо обстоятельствами, которые бессознательно оживляют детскую травму. Одна женщина в моей практике страдала от побоев домо­чадцев, которые травмировали ее в тех же местах, где она была изу­вечена во время ритуального абъюза в детстве, и впервые за мно­гие годы вдруг стала кем-то еще другим. Тщательно собирая анамнез, можно найти много мелких примеров диссоциации на протяжении всей взрослой жизни пациента. Но в терапию его обычно приводят какие-либо драматические и неадаптивные дис­социативные реакции — (потеря значительных промежутков време­ни, рассказы окружающих о вещах, о которых сам пациент ниче­го не помнит, и так далее. Феномены, подобные этим, позволили Клафту (Kluft, 1987) говорить об "окнах, способствующих диаг­ностике" при диссоциативных состояниях. Диссоциация — это странная "невидимая" защита. Когда одно другое "Я" или система других "Я" выступают в смягченной фор­ме, никто из окружающих пациента не замечает диссоциативного процесса. Многие терапевты считают, что им никогда не попада­лись "множественные" личности, так как они ожидают, что такой клиент сам объявит о своей множественности или проявит драма­тически чуждую другую часть. Иногда это случается (фактически,

423

случается все чаще и чаще по мере демистификации диссоциации), но обычно указания на множественность гораздо тоньше. Часто на терапию является только одна часть личности*. Даже когда в те­рапии появляется довольно идентифицируемая другая часть лично­сти (например, испуганный ребенок), неосведомленный терапевт будет иметь тенденцию прочитывать изменения в пациенте не в терминах диссоциации (а, например, как преходящий регрессив­ный феномен). Мой первый опыт с диссоциативным клиентом (сознательный) состоялся, когда я как практик делал первые шаги. В начале 1970-х мой друг и коллега обсуждал со мной лечение студентки, кото­рая проявила свою "множественность" на втором году терапии. Описание поведения девушки, данное терапевтом, приковало мое внимание. "Сибилла" тогда уже была опубликована, и я подума­ла, что, должно быть, эта клиентка — одна из дюжины сохранив­шихся людей со "множественностью". Мой друг заметил: пациен­тка в курсе того обстоятельства, что я тоже учусь, и, с ее разрешения, назвал мне имя. Я была поражена. Я никогда не предполагала, что у этой молодой женщины может быть диссоци­ация; со стороны эти "переключения" выглядели как небольшие изменения настроения. С тех пор, как я узнала от своего друга, как болезненно она переносила амнезию, это стало незабываемым уро­ком, насколько "непрозрачным" для наблюдателя, даже очень до­верчивого, может оказаться это состояние. Мне стало интересно, сколько же на самом деле существует скрытых диссоциативных людей? Точной оценке распространения диссоциации мешает ее неза­метность. Мне приходилось консультировать супругов с диссоци-ативной психологией, которые, несмотря на полную осведомлен­ность о диагнозе своего партнера, делали комментарии, подобные: "А вчера она говорила прямо противоположное!". Знание того факта, что вчера человек говорил как бы из другого "Я", совер­шенно бледнеет на фоне собственного восприятия: и вчера, и се­годня я говорил с одним и тем же физическим лицом. Если даже интимный партнер и то не замечает признаков диссоциации у

*Психолог, которого я супервизировала, лечил диссоциативную женщину, хо­дившую до этого в течение пяти лет к терапевту рационально-эмотивной ориента­ции. Поскольку он ей нравился, да и она сама соответствовала его интересам, то, опасаясь, что терапевт будет разочарован феноменом ее "множественности", жен­щина развила "рационально-эмотивную" часть личности, которая приходила регу­лярно на терапию и, казалось, заметно прогрессировала.

424

людей с распознанным, диагностированным расстройством в виде множественной личности, нетрудно понять, насколько слепы могут быть неосведомленные профессионалы. Диссоциирующие люди умеют "прикрывать" свое отклонение. Еще в детстве они развивают технику уверток и подделок, и оказываются постоянно обвиняемыми во "лжи"— есть вещи, которых они совершенно не помнят. Они страдают от ужасного абъюза от рук тех людей, ко­торые должны были бы их защищать, и поэтому не доверяют ав­торитетам и не приходят на терапию, ожидая, что полное раскры­тие произойдет только в их интересах. Оценка того обстоятельства, насколько многие из нас являют­ся сущностно диссоциативными индивидами, зависит от способа определения диссоциации. В добавление к "классической" мно­жественной личности, существует состояние, называемое в насто­ящее время "DDNOS" (диссоциативные расстройства, нигде бо­лее не дифференцируемые, DSM), при которых другие личности существуют, но не захватывают контроля над телом. Есть также другие диссоциативные феномены — деперсонализация после деп­рессии и тревоги, третий по частоте психиатрический симптом (Cattell & Cattell, 1974; Steinberg, 1991). Деперсонализация, пред­положительно, может быть достаточно частой и длительной, что­бы считаться характерологической. Б. Браун (В. Broun, 1988) предложил полезную концептуали­зацию — BASK (аббревиатура от английских слов: Behavior, Affect, Sensation, Knowledge — поведение, аффект, ощущение, знание). С ее помощью Браун придал понятию диссоциации статус скорее суперординарной категории, чем периферийной защиты, как ее мыслил Фрейд. Его модель охватывает многие процессы, которые нередко проявляются вместе, но не всегда рассматриваются как родственные. Согласно Брауну, диссоциация происходит на уров­не поведения — как при параличе или самоповреждениях, нанесен­ных в состоянии транса; на уровне аффекта — как при действиях "с очаровательной индифферентностью" или при сохранении памяти о травме без всяких чувств; на уровне ощущения — как при конвер­сионной анестезии и "телесной памяти" об абъюзе; или на уровне знания — как при состояниях "фуг" или амнезии. Модель BASK считает репрессию вспомогательной по отноше­нию к диссоциации и помещает ряд феноменов, считавшихся прежде истерическими, в диссоциативный домен (разряд). Она также привязывает к историческим травмам многие проблемы,

425

считавшиеся исключительно выражением интрапсихического кон­ фликта. Терапевты, работающие с характерологически диссоци- ативными пациентами, находят формулировки очень полезными клинически; тот, кто работает с другими людьми, считает, что он повьшгает их чувствительность к диссоциативным процессам, про­ исходящим у каждого.