2. Начинается ли история философии с мшетцев?

Все наши курсы истории философии, хотя в них и говорит-

ся нечто о Китае, Индии, Ближнем Востоке, к делу все же

приступают с торгового города Милета, с Фалеса, Анаксиманд-

ра и Анаксимена. Если обратиться к классическому историко-

философскому наследству, к Аристотелю и Гегелю, например,

то тайна такого <начала> вскрывается довольно просто: милет-

цы первые, кто хотя и с трудом, но поддается все же операции

описания в оппозициях материализма и идеализма, прогрес-

сивного и реакционного и т.п. Такое определение начала имеет

еще и тот смысл, что милетцы действительно выступают внеш-

ней границей постижения философских событий в современ-

ных мыслительных нормах и шаблонах, а за ними начинается

уже что-то нешаблонное и непостижимое - <буйная фанта-

зия>, как говорил Гегель. Ярлык <идеалист> или <материалист>

на Гомера не навесишь, а там, где кончается возможность раз-

^

79___________Предмет и цели изучения истории философии____________

вешивать ярлыки, там естественным образом располагается го-

ризонт историко-философского видения.

Важно, однако, отметить, что эта линия горизонта явным

образом не совпадает с горизонтом того же Аристотеля, у кото-

рого рядом с милетцами и на единой доске с ними стоят oi su

vlUTOS yewTOVTSS Seo^oyol. Ряд философов - Лосев, Корн-

форд, Томсон, Кессиди - уже много лет пытаются восстано-

вить хотя бы Аристотелеву схему. Нужно сказать, единая для

них всех аргументация в пользу восстановления кажется доста-

точно убедительной. Идет ли речь о <фисиологах>, как Аристо-

тель называет милетцев и их традицию, или о <теологах> - Го-

мере, Гесиоде, орфиках, Эпимениде, Акусилае, - и у тех и у

других мы встречаем одну и ту же схему генезиса, по поводу

которой Филон Александрийский обвинит позднее Гераклита в

плагиате у Моисея: единое и целостное начало раздваивается

на враждующие противоположности, а затем в актах физиоло-

гического в основном познания этих противоположностей по-

является на свет все многообразие мира. И в тео- и в космого-

ниях представлена одна и та же последовательность событий,

хотя в космогониях она теряет личностные моменты. Здесь на-

лицо переходная накладка: старая мифолого-олимпийская или,

как ее называет Лосев, теогоническая схема связей долго еще

используется как субстрат для нового логико-рационального

истолкования, и это последнее не может быть понято вне нега-

тивной связи с мифологическим субстратом.

Известные каждому историку философии трудности с ис-

толкованием таких терминов, как <фисис>, <генесис>, <техне>,

<по природе>, которые явно ориентированы на чуждый евро-

пейскому способу мысли концепт природы, связаны как раз с

отсутствием в курсах истории философии сколько-нибудь удов-

летворительного анализа этого <теологического> субстрата, хо-

тя даже элементарный анализ показывает, что этап сосущест-

вования двух концептов продолжается вплоть до критики Ари-

стотелем идей Платона, по ходу которой дуализм философских

схем устраняется методом логической экспансии (категория

возможности и первой сущности) в область порождения, заня-

тую прежде мифологической схемой. Еще Гоббс хорошо видел

этот дуализм и эти концепты. Сравнивая космогонии Моисея и

Демокрита, он отмечал тождество их структур (Гоббс Т. Избр.

произв., т. 1. М" 1965. с. 219-220.).

М.К.Петров___________________________8^

В пользу расширения курса истории философии за счет под-

ключения в него на правах философского предполья детально-

го анализа мифологического концепта природы, социальной

функции мифа, способов сохранения и накопления социально-

полезных знаний, фигур мысли в мифологической схеме гово-

рит и необходимость в современных условиях детально иссле-

довать переход от мышления, опирающегося в своем функцио-

нировании на миф, к мышлению, связанному с лингвистиче-

ской структурой, с логикой. Ясность в этом вопросе могла бы

на историческом примере показать, как именно один тип мыс-

ли, причем тип повсеместно распространенный, переходит в

другой, т.е. могла бы дать теоретическую основу для культур-

ной политики многих стран, где тот же, в сущности, процесс

идет сегодня стихийно, медленно, с огромными издержками,

вызывая вполне законные опасения. Профессор Непальского

университета в Катманду Прадхан и его американский коллега

Дарт, которые по заданию правительства проводили сравни-

тельные зондирующие исследования в области постановки пре-

подавания научных дисциплин, обнаружили в Непале как раз

этот переход от мифологического к логическому, который со-

провождается такими трудностями, что выводы доклада звучат

весьма пессимистически: <В качестве одного из шагов мы

предлагаем, чтобы наука вводилась как <вторая культура>, ско-

рее дополняющая то, что существует, нежели отменяющая его.

Наука должна тогда преподаваться в том же духе, в каком пре-

подается второй язык: его нужно знать и уметь использовать,

но не с тем, чтобы изгнать из употребления родной язык... Со

времени первых миссионерских школ и в течение всего перио-

да колониальных школ направление, а часто и цели западного

образования подчинялись идее того, что <первобытные> или

<отсталые> цивилизации должны быть заменены более совре-

менными и <лучшими>. Это отношение существует и сегодня,

хотя за ним нет уже такой силы, как колониализм, причем осо-

бенно ярко оно выявляется в преподавании науки, поскольку

наука воспринимается как действительно уникальное и непо-

вторимое произведение Запада... Имплицитно содержащийся в

такой практике подход <либо-либо> ведет к прямому противо-

поставлению традиционного мировоззрения и предельно чуж-

дого ему современного научного знания, что создает кон-

фликтные ситуации как в голове изучающего, так и между ним

и старшим поколением той же социальной группы... Конечно,

81 __ ____ Предмет и цели изучения истории философии____________

какой-то тип аккомодации между научной революцией и не-

пальской культурой должен быть достигнут и будет в свое вре-

мя достигнут, если наука вообще здесь привьется. Но это

сложная проблема, которая должна решаться так же постепен-

но в восточных культурах, как она решалась на Западе. Опыт

свидетельствует, что такая аккомодация вряд ли достижима с

помощью простой замены одной культуры другой> (Dart F.,

Pradhan P. Cross-Cultural Teaching of Science // Science, 1967,

vol. 155, № 3763, p. 655).

Так или иначе, но сама проблема <начала> курса истории

философии представляется нам весьма существенным и акту-

альным предметом изучения и обсуждения.

3. Должна ли в историю философии включаться история

теологии ?

В наших курсах почти не находит отражения ни христиан-

ская догматика, как она формировалась у гностиков и катехи-

заторов, ни основные посылки теологии, как они были сфор-

мулированы еще Оригеном, хотя в общем-то весь курс средне-

вековой философии излагается и читается в уверенности, что

все тем или иным способом получили богословскую подготовку

хотя бы в рамках гимназической программы по слову божьему.

Лет 40 тому назад это могло еще иметь какой-то смысл, но в

современных условиях попытка опереться на то, чего нет, не

может дать каких-либо результатов, средневековье остается

наиболее темным и малопонятным пятном в истории филосо-

фии. Более того, теологическая реставрация Аристотеля в уче-

нии Фомы Аквинского, смысл споров аверроистов и томистов,

усиление номинализма, складывание деистической схемы -

все это предстает чем-то совершенно произвольным и загадоч-

ным, в отрыве от духовной атмосферы того времени: от ста-

новления наций и абсолютистских монархий, от ересей и сред-

невековых коммун, от реформации, попыток устранить посре-

дующие звенья между человеком и богом.

Нам кажется, что это ненормальное положение пора уже

устранить. Без учета теологических учений и реформационного

сдвига в предмете теологии невозможно понять ни английский

материализм XVII в., ни расцвет сенсуалистических схем, ни

немецкую классику.

Критика христианской догматики особенно актуальна для

понимания процессов возникновения опытной науки, фило-

М.К.Петров___________________________82

софской санкции ее основных рабочих понятий (открытие,

объект, причинность, факт, достоверность и т.д.). Пока в на-

ших курсах наука появляется откуда-то из-за угла; мы вдруг ни

с того ни с сего начинаем говорить о естествознании как о

чем-то ставшем, сформировавшемся уже где-то за пределами ис-

торико-философского анализа, хотя вот и Маркс и Энгельс рас-

сматривали становление науки как синтез практики и философии.

Пока трудно сказать, в каком именно объеме должна быть

представлена в курсе история теологии, но разобраться с этим

вопросом нужно. И становление науки и становление филосо-

фии нового времени теснейшими узами связано с христиан-

ской догматикой, а в деизме даже позитивно использует эту

догматику для разработки новых категорий и принципов. Все

это совершенно теряется в <оговорках>, <непоследовательно-

стях> и <уступках>, которые якобы свойственны были Бэкону,

Гоббсу, Декарту, Локку, Спинозе, хотя стоит только их освобо-

дить от этих пережитков и пятен теологического прошлого, как

от их схем, по существу, ничего не остается.