§ 5. Механизм преемственности

Прослеживание Марксом общественного характера научного познания при одновременном выявлении всей специфики индивидуального вклада каждого исследователя, рассмотрение развития познания как качественного изменения познавательной ситуации мы показали пока всего лишь на уровне иллюстрации. Если мы хотим выявить механизм передачи социальных достижений в познании, найти ту основу, на которой возможны новые творческие шаги, то есть смысл обратиться к механизму обычной предметной деятельности, к анализу простых моментов труда¹.

Вычленяя простые моменты труда, Маркс показывает особое значение орудий труда: они предопределяют возможность освоения предметов труда, выход к новым предметам, в ней сконцентрированы достижения предшествующих поколений каждое новое поколение, получая их готовыми, отталкивается от них при создании новых орудий, с них начинаются радикальные изменения в процессе труда.

^{——————————————————}

¹ Возможность и плодотворность такой аналогии показана В. В. Быковым. См.: В. В. Быков. Гносеологическое значение «Капитала» К. Маркса для изучения структуры процесса познания. В кн.: «Диалектика и теория познания. Историко-философские очерки». М., «Наука», 1964.

– 68 –

В познавательном процессе подобную роль играют категории. Если в арсенале знания мы хотим найти моменты, общественное использование которых обязательно, неизбежно и носит массовый характер, если мы хотим выделить те результаты познания, дальнейшая познавательная роль которых особенно велика, если мы хотим отметить то знание, в получении которого творческая сущность познания и индивидуальный вклад личности проявляются с особенной силой, то мы должны будем обратиться к анализу понятий. Исследователь может порвать с каким-либо конкретным воззрением предшественника, выйти в совершенно другую сферу интересов, но осваивать ее он будет, пользуясь тем категориальным аппаратом, который задан ему обществом. Только использование имеющихся понятий дает возможность количественно наращивать объем знания, только на основе имеющихся понятий возможно создание новых понятий, только выработка новых понятий создает возможность замечать новое и, таким образом, качественно изменяет познавательную ситуацию на каждом новом этапе.

Если бы мы смогли показать социальную обусловленность появления нового понятия, этого сугубо индивидуального акта подлинного творчества и при том важнейшего и массового средства качественного увеличения возможностей познания, то можно было бы сказать, что мы рассматриваем вопрос на уровне выявления внутреннего механизма преемственности в творчестве, а не на уровне простых иллюстраций. Покажем, во-первых, что у Маркса может быть обнаружен особый интерес к познавательной роли категорий и к способу их возникновения. Во-вторых, попытаемся доказать, что идея социального производства категории прибавочной стоимости легла в основу построения IV тома «Капитала»¹.

Категории как средство познания

и продукт творчества

Анализ истории мысли, проведенный Марксом, может быть назван категориальным. Уже в работе «К критике политической экономии» Маркс привлекает историю взглядов не вообще,

^{——————————————————}

¹ Постановка вопроса в таком аспекте предопределена работой С. Арсеньева, В. С. Библера и Б. М. Кедрова Анализ развивающегося понятия. М., «Наука», 1967; и диссертацией Т. П. Матяш «Генезис понятия «механическая каузальность» в его социальной обусловленности». Автореф. канд. дисс. Ростов-на-Дону, 1971.

– 69 –

а по отдельным категориям. В дальнейшем он отказался от такого построения. В «Теориях прибавочной стоимости» задействован почти весь спектр экономических категорий, но взгляды каждого экономиста неизменно рассматриваются под углом зрения той или иной категории, использования или неиспользования ее, приближения к ней или удаления от нее. Маркс прослеживает, как отсутствие тех или иных понятий предопределяло ограниченность представлений различных политэкономов. Центральное место при этом занимает категория прибавочной стоимости. Об этом говорит название работы, начальный замысел дать этот исторический очерк как приложение к разделу о прибавочной стоимости, а также общее вводное замечание к рукописи. «... Все политико-экономы делают ту ошибку, что рассматривают прибавочную стоимость не в чистом виде, не как таковую, а в особых формах прибыли и ренты. Какие теоретические заблуждения с необходимостью должны были отсюда возникнуть, это раскроется полнее в третьей главе, где анализируется та весьма превращенная форма, которую принимает прибавочная стоимость, выступая в виде прибыли»¹.

Анализ редакционных заголовков показывает, что эта цель систематически выполнялась при рассмотрении взглядов Смита, Рикардо, Джемса Милля, Стюарта Милля, Рамсея, а обращение к тексту позволяет расширить круг авторов, в разборе произведений которых Маркс касается этого вопроса, и детализировать представление об ограниченностях, порождаемых отсутствием категории прибавочной стоимости. Столь методического детального прослеживания роли категорий в экономических воззрениях мы не найдем ни в одной из историй экономических учений, ни тем более у классиков политэкономии.

В «Теориях прибавочной стоимости» может быть обнаружено резкое противопоставление двух схем возникновения экономических понятий. В процессе создания новых форм деятельности возникают, новые экономические отношения и происходит отражение и закрепление их в языке. Так возникают категории обыденного сознания, в данном случае категории «прибыль», «рента», «процент» и т.д. Они получаются, как видим путем простого обобщения. Аналогичный способ образования экономических понятий выявляет Маркс и у многих политэкономов. Ставя себе в отличие от обыденного сознания, преследующего чисто практические цели, задачу изобразить, описать экономическую действительность, они создают новые понятия но создают их, «выхватывая путем абстрагирования отдельные

^{——————————————————}

¹К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. I, с. 6.

– 70 –

явления конкуренции»^1. В разделе «Доход и его источники» Маркс упрекает вульгарную политическую экономию за то, что она «цепляется за поверхность явлений, всего лишь копируя ее в известном порядке...»². Тот же упрек предъявляется несколько раз Бейли. И наиболее подробно эта мысль развита при анализе взглядов Смита, у которого Маркс обнаруживает противоречие между копированием действительности и прослеживанием ее внутренних связей³. Понятия, получаемые путем простого обобщения, характерны для низшего уровня развития науки, называемого эмпирическим познанием.

Подлинная наука начинается с выявления внутренних связей явлений, с попыток объяснить происходящее, вскрыть закономерности событий, а это невозможно без создания категорий, получаемых принципиально иным путем. По мере построения всеохватывающей схемы действительности и установления отношений субординации между личными категориями выявляются противоречия для разрешения которых оказывается необходимым введение новых, не замеченных ранее различий, которые при определенных условиях могут оформиться в осознанные понятия. Так возникают категории науки; не имеющие наглядного материального субстрата и служащие средством связи между другими категориями.

Маркс подчеркивает творческую конструктивную сущность процесса, возникновения категорий, возможность выбора того или иного решения в зависимости от цели, которую ставит перед собой исследователь. Рассматривая, например, полемику о производительном и непроизводительном труде, он высмеивает попытки безотносительного определения этих понятий, доказывает, что у Смита различие между этими категориями вводится с целью выявления специфики капиталистического способа производства богатства⁴. Маркс показывает, что Рикардо, например, не просто упускает из виду понятие абсолютной ренты, выделенное еще Андерсоном и Смитом, а намеренно отрицает его «во имя теории»⁵. Так как Рикардо отождествляет стоимость и среднюю цену, то, с его точки зрения, рента с наихудшей из обрабатываемых земель или с земли, первоначально введенной в обработку, оказывается невозможной. Признание факта существования ренты в этих случаях для Рикардо означает

^{——————————————————}

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. 26, ч. II, с. 382.

² Там же, ч. III, с. 509.

³ См.: там же, ч. II, с. 177, 235.

⁴ См.: там же, ч. I, с. 134, 137, 138 и др.

⁵ Там же, ч. II, с. 136.

– 71 –

отказ от закона стоимости, отрицание абсолютной ренты оказывается средством его спасения. Свободный выбор желаемого решения отмечается также на примере Бьюкенена, Кенэ, Опдайка, Рикардо, вводящих одинаковое различение для решения прямо противоположных задач¹, и на примере Милля которому Маркс предлагает новый вариант объяснения, приемлемый при его посылках, в то время как сам решает эти затруднение принципиально иным путем². Кроме того, Маркс считает нужным отмечать различения, вводимые или защищаемые без особой теоретической необходимости³, и расценивает как «странные» те случаи, в которых нужные различения, были замечены ⁴.

Маркс отмечает как общий недостаток политэкономов то, что практически проводимые ими различии не фиксируются в особых категориях. У Смита и Рикардо он обнаруживает отдельные случаи практического различения между прибавочной стоимостью и прибылью, ценой издержек и стоимостью; Джонса, Рамсея, Шербюлье отмечает постоянное проведение расчетов с точки зрения постоянного и переменного капитала. Однако первые не ввели категории прибыли и цены издержек вторые - категории основного и оборотного капитала, и Маркс неоднократно упрекает их за это. Творческий акт имеет здесь место, но он не доведен до конца, кульминация его – создание категории – отсутствует, дальнейший процесс познания затруднен и в индивидуальном, и в социальном плане. Маркс отмечает общефилософские корни этого недостатка, упрекая политэкономов в недостаточном интересе к вопросам «формы», т.е, к аппарату мысли самому по себе ⁵. Сам Маркс специально ищет узловые противоречия в экономических представлениях и сознательно, преднамеренно, как общий способ их разрешения смело вводит новые, отсутствующие не только в обыденном сознании, но и в научных представлениях, категории.

Итак, введение научного понятия – творческий акт индивидуальной деятельности исследователя, принципиально отлично от массового создания категорий эмпирическим и обыденным сознанием. Именно здесь могут проявиться свобода в обращении с наличным материалом, интуиция исследователя,

^{——————————————————}

¹ См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, стр. 25–26.

² См.: там же, ч. III, с. 90.

³ См.: там же, ч. II, с. 140, 296.

⁴ См.: там же, с. 224.

⁵ См.: там же, ч. I, с. 68; ч. II, с. 185, 233.

– 72–

особенности его интересов и личных качеств. Но именно в этом сугубо индивидуальном и поистине творческом акте Маркс выявляет социальную определенность. Это может быть продемонстрировано на примере исторического развития понятий стоимость, рента, основной и оборотный капитал и других, прослеживаемом Марксом, на примере любой категории обыденного сознания, изменяющей свое содержание по мере включения в систему научных представлений, но нагляднее всего это можно сделать на примере категории прибавочной стоимости, ограничимся этим примером.

Структура работы как фиксация этапов

социального производства

категории прибавочной стоимости.

Категория прибавочной стоимости – предмет гордости Маркса. Энгельс и Ленин неоднократно отмечают введение данного понятия как его выдающуюся заслугу. Но именно на примере этого понятия Маркс стремится показать невозможность его создания без развития всей предшествующей политической экономии. По этому поводу нет специальных заявлений, но такой вывод позволяет сделать анализ структуры работы. На первый взгляд, она может показаться странной. Объявив предметом своего исследования прибавочную стоимость, Маркс рассматривает взгляды политэкономов, если не полностью, то как будто гораздо шире, чем того требует поставленная задача. В работу включаются большие разделы, посвященные понятиям производительного и непроизводительного труда, представлениям о ренте, теории цены издержек¹, теории накопления и др. Имеет место нарушение хронологической последовательности в изложении; начав работу с анализа представлений Стюарта и физиократов, Маркс после рассмотрения взглядов Смита и теорий о производительном и непроизводительном труде почему-то опять возвращается к Кенэ, а в приложениях – к меркантилизму; представления Родбертуса о ренте рассматриваются до теории ренты Рикардо, взгляды Смита на ренту – после воззрений Рикардо. На основании этого можно прийти к выводу о хаотичности структуры «Теорий прибавочной стоимости», о чисто рабочем их построении. Именно так расценил ее Каутский, который в первом издании рукописи Маркса перетасовал материал в хронологической и логической

^{——————————————————}

¹ В более поздней формулировке «цена производства».

– 73 –

последовательности. В советском издании «Теорий прибавочной стоимости» субъективистский подход Каутского подвергнут резкой критике и убедительно доказана необходимость довести до читателя замысел Маркса в первоначальном виде.

Продолжая мысль, выраженную в редакционном предисловии, и не отрицая возможности изменений в структуре работы, которые Маркс мог внести в дальнейшем, попытаемся найти рациональный смысл в наличной структуре работы. Существенную помощь в этом нам могут оказать два фрагмента. В разделе о Ленгэ Маркс мимоходом так определяет задачу своих очерков: «Эти обзоры должны лишь показать, с одной стороны в какой форме политико-экономы критикуют самих себя, а с другой стороны, в каких формах, явившихся историческими вехами, были впервые высказаны и развиты далее законы политической экономии»¹. В работе «К критике политической экономии» Маркс сравнивает создание предмета науки с возведением здания и делает характерное замечание, что в науке, прежде чем будет заложен фундамент, нередко возводятся целые этажи². Сопоставив эти высказывания с приведенным на стр. 7 вводным замечанием, выскажем предположение, что структура работы предопределялась задачей зафиксировать те общественно создаваемые условия, которые были необходимы для создания категории прибавочной стоимости – фундамента политической экономии капитализма.

Прежде всего необходимо было поставить, проблему. Исторически это было осуществлено меркантилизмом в форме чисто практического вопроса – «что есть богатство и как возможно его увеличение?» Все рецепты меркантилизма сводились к государственному регулированию денежного обращения и торговли. Джемс Стюарт первый отмечает что в обращение происходит только перераспределение богатства, но не его созидание. Для иллюстрации этой мысли он вводит понятия положительной и относительной прибыли, считая прибыль отдельного капиталиста сугубо относительной, возникшей исключительно в обращении. Это дает Марксу основание говорить о научном воспроизведении Стюартом воззрений меркантилизма и начать анализ проблемы именно с его работ.

Для решения проблемы необходимо было перенести вопрос о возникновении прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу производства, что и было сделано физиократами. Маркс очень высоко оценивает этот шаг. Но вопрос, тем не менее,

^{——————————————————}

¹К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. I, с. 347.

² См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, с. 43.

– 74 –

не был решен, так как физиократы считали, что прибавочная стоимость возможна только в земледелии, где сама природа одаривает работника прибавочным продуктом. Возможность дальнейшего движения заключалась в доказательстве того, что прибавочная стоимость не является чистым даром природы, а есть результат труда, причем не только земледельческого, а любого другого производительного труда. Создание трудовой теории стоимости является заслугой Адама Смита. Для достижения сущности капиталистического строя необходимо было не только расширить область возникновения прибавочной стоимости, но и сузить ее, так как не все виды полезной деятельности и не всегда порождают прибавочную стоимость. Поэтому Маркс специально рассматривает полемику по поводу понятий «производительный» и «непроизводительный» труд. Правильное определение производительного труда, как труда, обмениваемого на капитал, впервые дано тоже Смитом. Далее необходимо было рассмотреть все общественное производство как единое целое, подчиненное одним законам. Это сделал впервые физиократ Кенэ. Смит такой задачи перед собой не ставил, поэтому Маркс рассматривает взгляды Кенэ после учения Смита.

Задача, поставленная Кенэ, не могла быть решена без категории стоимости. Необходимо было мысль о трудовом источнике стоимости положить в основу всей политической экономии, проанализировать её следствия и объяснить, исходя из нее, все явления капиталистической действительности. Эту задачу попытался разрешить Давид Рикардо.

В процессе последовательного определения стоимости рабочим временем Рикардо приходится разрешать те затруднения, которые заставили Смита отказаться от этого определения и заменить его суммой доходов: 1) кажущееся нарушение закона стоимости в обмене между трудом и капиталом, 2) кажущееся порождение прибавочной стоимости не только трудом, но и капиталом, так как любой капитал в любой сфере производства приносит среднюю прибыль, 3) кажущееся порождение прибавочной стоимости землей, так как земельная рента, как правило, превышает среднюю прибыль. Выявление и попытки решения этих затруднений предопределяют структуру второго тома. В этой связи привлекаются вновь взгляды Смита и других авторов в тех вопросах, которые они решали более удачно, чем Рикардо, и которые были необходимым условием разрешения выявленных им затруднений.

Попытки Рикардо преодолеть эти затруднения оказались

– 75 –

неудачными из-за его метода насильственных и недостаточных абстракций. Рационально их разрешает Маркс, вводя категории прибавочной стоимости; абстрактного и конкретного труда и рабочей силы, постоянного и переменного капитала, обращаясь к институту частной собственности на землю и показывая прибавочную стоимость как внутреннюю сущность прибыли и ренты.

Структура третьего тома «Теорий прибавочной стоимости» предопределяется анализом дальнейшего движения относительно этих затруднений: вспять, как у Мальтуса и рикардианцев или вперед, хотя и незначительно, у других авторов.

Как видим, экономическая мысль вращается вокруг понятия «прибавочная стоимость» с XVII века, но выделение его в чистом виде стало возможным только в XIX в результате построения и усовершенствования модели экономической действительности. Приведенный экскурс по основным разделам «Теорий прибавочной стоимости» может служить наглядной иллюстрацией того, сколь мало, по словам Энгельса, любое великое научное открытие принадлежит одному лицу. Стремление доказать эту мысль на конкретном материале, видимо, имело место у Маркса. Одновременно сравнение с политэкономами второй четверти XIX века резко оттеняет значительность сделанного Марксом – исторически сформулированную и объективно доступную для всех задачу радикально разрешить удается только ему.

Историко-философское значение анализа

проведенного Марксом

На примере истории понятия прибавочной стоимости хорошо видно, как в представлениях Маркса о категориях совмещается понимание их как орудия познания, средства передачи социального опыта и как продукта творческой деятельности человека, как кульминации индивидуального вклада и как социального продукта. При сличении такого понимания категорий с представлениями в истории философской мысли обнаруживается, что оно, если не по своим отдельным компонентам, то в их единстве, оказывается уникальным.

Первое исследование роли категорий в процессе познания принадлежит Аристотелю, и с тех пор представление о категориях как важнейшем средстве познания не исчезает из философских представлений, объединяя представителей самых различных направлений. Ряд высказываний по этому поводу может быть обнаружен в философии нового времени. С гениальной

–76 –

убедительностью оформляющая роль основных понятий показана Кантом. Как видим, в вопросе о роли категорий в процессе познания Маркс идет в русле общефилософской мысли, резко отличаясь в этом отношении от классической политэкономии, не уделявшей, по его мнению, достаточного внимания вопросам «формы», и от современных историй экономических учений; по сравнению с философией нового времени этот вопрос у Маркса более заострен и выделен.

По вопросу о происхождении категорий в истории философии шла ожесточенная борьба. Часть философов, начиная с Платона, считает их изначально присущими душе. Примером тому – средневековый реализм, теория врожденных идей, защита ее Лейбницем, позиция Юма по вопросу о причинности и, наконец, априоризм Канта. Другие мыслители вслед за Аристотелем отстаивают взгляд на категории как продукт познавательной деятельности (Локк, Гольбах, Гельвеций, Фейербах). Первые критикуют материалистическую позицию в вопросе о происхождении категорий за механистическую, по сути дела теорию их возникновения, справедливо утверждая, что наряду с понятиями, которые получаются путем простого обобщения чувственных данных, есть понятия, которые таким путем получены быть, не могут. Вторые убедительно критикуют мистицизм идеалистического хода мысли, справедливо показывая, что не может быть иных каналов для возникновения всеобщих понятий, кроме чувства и опыта. Выдающуюся роль в обосновании опытного происхождения категорий сыграл Джон Локк, а в критике упрощенного представления об их возникновении из данных опыта – Иммануил Кант. У Спинозы и Фихте, не участвующих активно в этом споре, мы встречаемся с признанием, интуитивного происхождения важнейших понятий наряду с понятиями, получаемыми путем обобщения чувственных данных или путем вывода из имеющихся понятий.

В представлениях Маркса о категориях обнаруживается «снятие» этой многовековой полемики. Понимание категорий как средства передачи социального опыта позволяет объяснить их появление в уме в тех случаях, когда они не могут быть объяснены простым обобщением чувственного опыта. Понимание их как продукта творческой деятельности конкретной личности позволяет размежеваться с мистицизмом, по вопросу об их происхождении. Понимание их как социального продукта позволяет показать детерминированность их происхождения, вскрыть земные корни чистой интуиции. Постановка вопроса на уровне наиболее общих понятий, принципиально не поддающихся непосредственному выведению из опыта и разработка

– 77 –

схемы их творческого производства существенно обогащают материалистическую линию, сохраняя основной ее тезис: всеобщее понятие оказывается невыводимым из опыта, если понимать опыт как простое чувственное восприятие, но оно происходит из опыта, если понимать под ним развивающуюся деятельность мыслителя с понятием. В философии Гегеля появляются совершенно новые моменты в понимании категории – представление о них как о чем-то развивающемся. Показывая движение понятия от «тощей» абстракции к развитой конкретности сначала в царстве чистых идей, а затем через ступени объективного духа в человеческом сознании, Гегель вносит колоссальный вклад в одну из важнейших философских проблем – проблему сущности категорий.

Если мы попытаемся сравнить гегелевское представление сущности категорий с теми моментами в их понимании, которые мы обнаружили у Маркса, то этот прием, так удачно помогающий выявить качественное превосходство Маркса по сравнению с предшествующей философией, казалось бы, в отношении Гегеля терпит крах. Мы обнаруживаем у него не только понимание категорий как средства познания, передачи социального опыта, но и как творческого продукта индивидуальной деятельности в её общественной обусловленности. Однако если продолжить этот прием до выявления места принципа общественной сущности понятия в общей системе воззрений Гегеля, можно вскрыть существенные различия.

Принцип развития понятия и его надындивидуальной природы появляется у Гегеля как важное средство борьбы с агностицизмом и априоризмом, призванное объяснить отсутствие

совпадения между сущностью объекта и знанием о нем на каждом данном этапе. Но это для Гегеля всего лишь второстепенное средство – главным аргументом оказывается идея изначального тождества бытия и мышления, идея предсуществования мира понятий как природе, так и человеческому знанию о ней. В результате по вопросу о происхождении категорий он радикально отличаясь от всех предшествующих авторов, в конечном счете оказывается в стане тех, для кого понятие, в том или ином виде присутствует в душе изначально.

Идея предсуществования мира понятий нередко рассматривается как досадное недоразумение, как результат непонимания Гегеля или как простой курьез. На самом деле эта идея сказалась на всей картине развития мысли, нарисованной Гегелем. Она предопределила абстрактный и мистический характер терминологии Гегеля, выражающего по сути дела простую идею общественной природы познания, обусловила изначальную

–78 –

сконструированность схемы развития познания как неуклонного движения к понятию, автоматически вызвала принижение сущности индивидуального вклада в историю мысли и недооценку его творческого характера.

Нахождение тождества бытия и мышления в практической предметной деятельности сделало для Маркса ненужной идею предшествования понятий, и мысль об их социальном производстве смогла теперь выступить в ее подлинном значении. В «Теориях прибавочной стоимости» мы находим исследование общественных предпосылок создания категории прибавочной стоимости, конкретизацию понимания категории как социального продукта. Эта мысль воплощается на примере такого понятия, которое не может быть получено ни путем простого обобщения чувственных данных, ни путем простого вывода из имеющихся понятий. В этом оно сходно с категориями логики, выделенными еще Аристотелем, но, прорывая их узкий, замкнутый круг, дающий основания говорить о предшествовании категорий миру природы, оно выводит нас в мир все новых и новых понятий науки.

Маркс, показывает зависимость понятия, являющегося кульминацией индивидуальной творческой деятельности, от предшествующего развития теории, прослеживает конкретную предысторию со всеми её зигзагами и отклонениями в связи с неповторимым вкладом определенной исторической личности на каждом этапе развития. Вскрывая внутреннюю зависимость каждого выдающегося этапа в развитии политической экономии и развития практики, Маркс обнажает глубочайшие и разветвленные земные корни понятия прибавочной стоимости, поскольку эти этапы были основными историческими вехами на пути движения к нему.

Анализ истории категории прибавочной стоимости позволяет в конкретном образце увидеть как рациональный смысл, так и ограниченность давней материалистической идеи опытного происхождения понятий, теории врожденных идей, априоризма, идеи интеллектуальной интуиции, гегелевской схемы саморазвития идеи.

Защита гегелевского представления о понятиях в докторской диссертации Маркса и неизменная критика Гегеля в последующих работах за превращение понятия, явившегося результатом наведения порядка в мыслях в «самостоятельное лицо», за то, что он внутри действительной эмпирической истории заставляет разыгрываться спекулятивную историю, за то, что личность является у него простым рупором общественно назревшей идеи, за абстрактный, мистический характер терминологии; выработка

– 79 –

метода критики систем, подобных гегелевской, как воспроизводящего их на рациональной основе – все это говорит о раннем и непрерывном интересе Маркса к проблеме категории и дает возможность утверждать, что «Теории прибавочной стоимости» строились как противопоставление «Феноменологии духа» и «Науке логики».

Выявив в «Теориях прибавочной стоимости» понимание категорий, снимающее и существенно обогащающее предшествующие представления, а также специальное исследование на конкретно-историческом материале представления о категории как социальном продукте, мы должны признать за Марксом вклад в решение проблемы категорий, соизмеримый по своему значению лишь со сделанным Аристотелем, Локком, Кантом и Гегелем.

– 80 –