Драматургия Максима Горького (1868—1936)

Максим Горький (Алексей Максимович Пешков) родился 16 (28) марта 1868 г. в Н.-Новгороде. Обстоятельства его ранней биографии и вступления на литературный путь хорошо известны по его автобиографическим сочинениям и по множеству публикаций о нем. Детство будущего писателя, рано лишившегося родителей, прошло в доме деда Василия Васильевича Каширина. Дед обучал мальчика по церковным книгам, бабушка, Акулина Ивановна, приобщила к народным песням и сказкам, но самое главное - заменила мать, "насытив крепкой силой для трудной жизни..."

Горький не получил настоящего образования, он принадлежал к классическому типу русских "самоучек". Жизнь "в людях", ранние лишения внушили мечты о переустройстве мира на разумных и справедливых основаниях. "Мы в мир пришли, чтобы не соглашаться..." -- сохранившийся фрагмент из уничтоженной юношеской поэмы Горького "Песнь старого дуба" многое объясняет в мировоззрении писателя. Ненависть к злу и этический максимализм (имя Максим взято для псевдонима, видимо, не только в память об отце) послужили источником душевных терзаний в неменьшей степени, чем тяжелые жизненные обстоятельства.

Объяснение несовершенства мира и человека молодой Горький искал в жизни и книгах. В жизни он занимает активную позицию: участвует в революционной пропаганде, "идет в народ", странствует по Руси, двигаясь с массой разорившегося крестьянства с севера на юг, общается с босяками. Не менее сложным был и книжный опыт Горького. В молодом возрасте он испытал на себе различные философские влияния: от французского Просвещения и материализма Гете до позитивизма Ж.-М. Гюйо, романтизма Рескина и пессимизма Шопенгауэра. В его нижегородской библиотеке 189О - х годов рядом с "Историческими письмами" Лаврова и первым томом "Капитала" Маркса стояли книги Гартмана, Штирнера и Ницше.

Страсть к философскому чтению нельзя объяснить простой любознательностью. "Горький" опыт молодости заставлял искать более глубокие объяснения страданий человека, чем те, что лежали на поверхности жизни. Пожалуй, как никто из русских писателей, Горький очень рано столкнулся с несовершенством человеческой природы в самом низменном смысле. Жестокость, грубость, невежество и прочие "прелести" провинциального быта отравили душу писателя, но и -- парадоксальным образом -- породили великую веру в Человека и его возможности. "Сшибка" двух начал и создала тот особый дух романтической философии молодого Горького, где Человек (идеальная сущность) не только не совпадал с человеком (реальным существом), но и вступал с ним в трагический конфликт.

Приступая к анализу горьковских драм с точки зрения принадлежности их к жанру трагикомедии, необходимо проанализировать каждый из носителей жанра в его пьесах. Как уже было замечено во введении, это субъектная, пространственно-временная, интонационно-речевая характеристики, а также ассоциативный фон произведения.

Стоит обратить внимание, что предметом авторского исследования в каждой из пьес становится одна среда. Это зафиксировано и в заголовках многих его дореволюционных пьес. Все они имеют "собирательные" названия: "Мещане", "Дачники", "Дети солнца", "Варвары", "Враги", "Чудаки", "Последние" и т.д. Из двенадцати пьес, написанных до 1917 года, только "На дне" является исключением. Впрочем, при небольшом изменении названия, ее также можно включить в этот ряд: "[Люди] На дне" = "Босяки". Очевидно, выбирая такую форму названия, Горький стремился показать изображаемую им среду не просто как некую социальную общину. Наконец, Горький изображает в действительности не только социальную среду. Будь то мещане, босяки, "дачники", интеллигенты, чудаки или просто "последние", каждый раз все вместе они - прообраз всего мира, символ человечества.

Конфликт же между ними вырастает из разности отношения к одинаково враждебному, равнодушному к ним миру-хаосу. Кто-то видит в этом мироздании норму, кто-то пытается бунтовать, но потом смиряются, третьи идут до конца. В этой общности рвутся все связи -- семейные, общественные, родовые, цеховые, государственные и т.д. Образованные мещанские дети Петр и Татьяна в сущности уже не мещане, а выломившиеся из мещанской среды интеллигенты. Нил -- и не пролетарий, и не мещанин, и не интеллигент, а нечто иное. Дачники -- дети бедных людей -- опять же уже не пролетарии, а зажиточные интеллигенты, даже буржуа. В изображаемой общности каждый вдруг становится другому чужаком. Выломившиеся у Горького -- все. Ситуация распада, ощущения человеком своей ненужности, одиночества и враждебности мира по отношению к людям формируют трагический фон горьковских пьес.

Распадается не просто сложившаяся среда -- распадается складывавшаяся веками система взглядов на мир. И жизнь предстает, по выражению Рюмина в "Дачниках" "огромным бесформенным чудовищем, которое вечно требует жертв ему, жертв людьми". В тех же "Дачниках" жалуются не только "красивенький философ" Рюмин или Калерия, но и такие симпатичные персонажи, как Варвара Михайловна или Влас. Вот фрагменты нескольких диалогов:

Варвара Михайловна. ...Иногда, вдруг как-то... ни о чем не думая, всем существом почувствуешь себя точно в плену... Все кажется чужим... скрыто враждебным тебе..

Влас. Я понимаю, понимаю. Мне самому нехорошо... совестно как-то жить... неловко... и не понимаешь, что же будет дальше?..

Суслов. Мне трудно допустить существование человека, который смеет быть самим собой.

Сквозь все три пьесы проходит мотив тьмы и света -- как символ потерянности и поисков выхода. В "Мещанах" с его развития начинается действие. Первая ремарка гласит: "Вечер, около пяти часов. В окна смотрит осенний сумрак. В большой комнате -- почти темно". Татьяна читает вслух поэтический отрывок из некоего романа: "Взошла луна. И было странно видеть, что от нее, такой маленькой и грустной, на землю так много льется серебристо-голубого света". Неожиданно она бросает книгу и произносит: "Темно". Сходный прием использован для зачина "Дачников". "Варвара Михайловна бесшумно выходит из своей комнаты, зажигает спичку, держит ее перед лицом, осматривается. Огонь гаснет. В темноте, тихо подвигаясь к окну, она задевает стул.

 Басов. Кто это?

Варвара Михайловна. Я.

Басов. А...

Варвара Михайловна. Ты взял свечу?

Басов. Нет. (...) Глупая дача. Устроены электрические звонки, а везде щели... пол скрипит... (Напевает что-то веселое.) Варя, ты ушла?

Варвара Михайловна. Я здесь.

Басов (собирает бумаги, укладывает их). У тебя в комнате дует?

Варвара Михайловна. Дует...

Басов. Вот видишь!

(Саша входит.)

Варвара Михайловна. Дайте огня, Саша".

Этот краткий диалог сразу создает образ дома, в котором живут дачники. Здесь, оказывается, не только всегда темно (по воле автора), но и неуютно: дует, везде щели, пол скрипит, голые стены. Однако вскоре бытовые детали приобретут символическое наполнение. Вслед за словами: "Как у нас пусто! (...) как неуютно!.." Басов скажет Варваре: "Какая ты холодная со мной, неразговорчивая... отчего а?" Сквозняки гуляют не только по даче - холодно и неуютно и в отношениях героев друг к другу.

Как ни странно, но "Дачники", написанные в период революционного подъема, оказываются самой "темной" из пьес Горького раннего периода. В "Мещанах" действие начинается в вечерних сумерках и в них же завершается, однако между первым и четвертым актом наступает и "осенний полдень", и "утро". Действие "На дне" начинается хоть и в полутемной подвальной ночлежке, но все-таки утром. В "Детях солнца" персонажи выходят в финальном четвертом акте на террасу в полдень. В дневные часы развиваются события первых двух актов пьесы "Варвары". Что касается "Дачников", здесь всегда царит вечер, и Горький с особенным упорством напоминает об этом читателям в подробных ремарках, предваряющих каждый акт: 1-й акт: "Вечер". 2-й акт: "Вечер, заходит солнце". 3-й акт: "Вечереет". 4-й акт: "Вечер, уже зашло солнце".

Упорство, с каким Горький ставит обозначения времени действия в каждом акте, наводит на мысль, что это отнюдь не "рефлекс", а своя художественная "система координат", в которой временные характеристики имеют концептуальное значение. Как станет видно из дальнейшего анализа, всякий раз пространственно-временные характеристики той или иной пьесы имели концептуальное значение для понимания горьковских пьес.

Важное значение в структуре горьковских пьес имеют также интонационно-речевые характеристики. Причем здесь стоит обратить внимание не только на характер горьковских диалогов и монологов, но также на некоторые эпитеты, звучащие в ремарках. В описании обстановки дома Бессеменовых, предваряющим начало действия пьесы "Мещане", Горький вводит образ часов: "Большой, как луна, маятник медленно качается за стеклом, и, когда в комнате тихо, слышится его бездушное - да так! Да так!" Уточнение к тиканью часов "бездушное", в общем-то, странно выглядит в тексте ремарки, если учитывать, что перед нами произведение, предназначенное для постановки на сцене. Выясняется также, что дешевые венские стулья у Горького стоят не просто так, а "с тошнотворной правильностью". Спустя несколько страниц Тетерев, ударяя по клавишам пианино, извлечет из него не просто печальную мелодию, но - "наполнит комнату стонущими звуками струн". Совершенно очевидно, что данное описание понадобилось Горькому отнюдь не для того, чтобы создать драму, соответствующую принципам игры в Художественном театре начала ХХ века. Он выражает тем самым и свое личное, субъективное отношение к миру, в котором живут его персонажи, а также и к поступкам и словам.Ощущение духовной и душевной пустоты Петра и Татьяны также находит выражение в появлении множества многоточий в монологах. Смятение Бессеменова в спорах с детьми о "правдах" проявляется в "рваных", эллиптических предложениях таких же, какие вырываются и у Петра с Татьяной.

Бессеменов. Ну да! Вы... вы! Как же... вы образовались... а я дурак! А, вы...

Татьяна. Не то, папаша! Не так...

Петр (бледный, с отчаянием). Пойми, отец... ведь глупо это! Глупо! Вдруг, ни с того, ни с сего...

Бессеменов. Вдруг? Врешь! Не вдруг... годами нарывало у меня в сердце!.. (...) Глупо? Дурак ты! Страшно... а не глупо! Вдруг... жили отец и дети... вдруг – две правды ... звери вы!

Тогда как Нил, как человек, уверенный в своей правоте и силе, говорит, как правило, предложениями законченными, "правильными", преимущественно полными и логически завершенными.

Наконец, при анализе каждой из пьес особое значение приобретает учет ее ассоциативного фона, образующий подтекст и сверхтекст произведения. "Приходится считаться с тем, что ассоциативный фон -- это потенция художественного мира. Ее реализация зависит не только от усилий автора, но и от читателя: от его эстетической чуткости, жизненного опыта, культуры".

Пьесы Горького, которые постоянно вызывали ассоциации то с пьесами Чехова, то с романами Достоевского, то с трагедиями Шекспира или абсурдистскими драмами Беккета, здесь могут дать богатый материал для размышлений.