Теория "права оспаривания"

Исходным пунктом данной теории, подобно тому как это было в теории Шлоссмана, стала критика главной идеи, на которую опиралась традиционная доктрина, - идеи порочности акта как его объективного свойства. Эта идея как бы уподобляла сделку живому организму, перенося на нее естественные качества последнего: действительная сделка считалась здоровым организмом, ничтожная - мертворожденным, а оспоримая рассматривалась как больной организм, которому суждено либо погибнуть (в случае эффективного оспаривания), либо выздороветь, исцелиться (при отпадении права оспаривания вследствие подтверждения сделки или истечения давности) Таким образом, вопрос о необходимости оспаривания, центральный в традиционной доктрине, с точки зрения Жапьо и Годэмэ не имеет классификационного значения: оспаривание любых сделок, по их мнению, осуществляется одинаково. Но в чем состоит юридическое значение оспаривания и каков его механизм - в этом взгляды авторов разделились.

По мнению Жапьо, недействительность акта, как абсолютная, так и относительная, означает, что в отношениях между заинтересованными лицами акта просто нет, что он - юридический "нуль" и, следовательно, не вызывает никаких правовых последствий. Поэтому какого-либо специального иска о признании такого акта недействительным не существует. Реализовать право оспаривания, требовать признания акта недействительным - значит добиваться судебной защиты тех прав, которые данный акт уничтожил бы или видоизменил, если бы имел юридическую силу. Совершенно по-иному понимал недействительность Годэмэ. Он исходил из того, что в подавляющем большинстве случаев, как при абсолютной, так и при относительной недействительности, имеется внешняя видимость акта и его правовых последствий. Но даже при абсолютной недействительности видимость эта не есть пустая форма, которую каждый вправе игнорировать. "...Акт существует, по крайней мере, по внешности. Он ПРОИЗВОДИТ ДЕЙСТВИЕ" <247> (выделено мной. - Д.Т.). Уничтожить это действие, по мнению Годэмэ, может только суд. . Обе концепции в равной мере отрицают классическое деление порочных сделок на ничтожные и оспоримые, однако если Жапьо представлял недействительность как отсутствие правового эффекта (по сути, как ничтожность, но действующую иногда в отношении строго определенных лиц), то Годэмэ, напротив, рассматривал ее как условное наступление юридических последствий, подлежащих уничтожению в судебном порядке (т.е. как оспоримость, согласно традиционной терминологии.

российская цивилистика не восприняла пандектное разграничение недействительности и порочности сделки, вследствие чего автор цитированного суждения невольно допустил подмену понятий: на самом деле ничтожность и оспоримость представляют собой формы порочности, а не недействительности. Кроме того, даже из буквального толкования п. 1 ст. 166 ГК следует лишь то, что оспоримая сделка может стать недействительной исключительно в силу признания ее таковой судом, но не сама по себе. О том, что она является видом недействительных сделок и при отсутствии судебного решения, здесь не упоминается. Если такая сделка оспорена и аннулирована в судебном порядке, она становится недействительной, однако при этом не превращается в ничтожную, ибо ее недействительность наступает вследствие решения суда, а не автоматически (хотя, как указывалось выше, в данном случае иногда говорят о последующей ничтожности). Только тогда оспоримую (а точнее, уже оспоренную и аннулированную) сделку можно рассматривать как разновидность недействительных сделок.

Решение суда, устанавливающее ничтожность сделки, лишь устраняет неопределенность в правоотношениях, но не оказывает на них никакого влияния в материальном смысле. Ничтожная сделка недействительна независимо от судебного решения, и если это не доказано в одном процессе, то может быть доказано в другом. Конечно, решение о признании сделки ничтожной как акт правосудия, провозглашенный от имени государства и имеющий преюдициальное значение, может вынести только суд. Следует лишь добавить, что суды не только вправе, но и обязаны оценивать указанные сделки на предмет их действительности, ибо от этого зависит доказанность основания виндикационного иска - права собственности истца, а следовательно, законность и обоснованность судебного решения

Реституция как эффект "действительности" ничтожной сделки

Как не существующая для права, ничтожная сделка не производит правовых последствий, а значит, не может считаться юридическим основанием для каких-либо действий по ее исполнению. Поэтому все, что стороны предоставили друг другу по такой сделке, является предоставленным sine causa и подлежит возврату в натуре или возмещению (реституция) Д.М. Генкин, обосновывая самостоятельность реституции и показывая ее отличия от виндикации. "В случаях реституции по сделкам, являющимся недействительными, - отмечал он, - отношения между сторонами складываются иначе: здесь нет незаконного завладения имуществом, имущество перешло В СИЛУ сделки<319> (выделено мной. - Д.Т.). Эту же мысль еще ранее высказывал Годэмэ. Подвергая критике классическую доктрину и одно из ее положений, согласно которому исполнение недействительного договора по своей природе является ПЛАТЕЖОМ НЕДОЛЖНОГО <320>, он писал: "Иск о возврате переданных вещей в силу договора, признанного недействительным, не есть простое требование возврата недолжно уплаченного. Возврат после признания недействительности основан на идее, что следует УСТРАНИТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ, ПРОИЗВЕДЕННЫЕ ДОГОВОРОМ, И ВОССТАНОВИТЬ, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, ПРЕЖНЕЕ СОСТОЯНИЕ. Эта идея абсолютно чужда принципу истребования обратно недолжного" <321> (выделено мной. - Д.Т.).