О методе в социологии

Наука во всех ее отраслях имеет и может иметь в виду лишь истины: очевидные, доказанные, более или менее вероятные.

Все истины доказанные и более или менее вероятные стано­вятся таковыми лишь по своей связи с истинами очевидными.

Истины очевидные принадлежат не логическому, а психологи-ческому развитию человека. До них каждый должен доработаться сам и может доработаться в различной степени... Самая малая до­ля человечества дорабатывается мыслью до понятия о научно до­казанной истине. Для огромного большинства первая представив­шаяся догадка столь же очевидна, как научная истина; рассужде­ние, диктуемое аффектом, столь же убедительно (если не более), как точное доказательство; привычные представления воображе­ния имеют столько же реальности (если не более), как предметы, допускающие поверку чувствами. Лишь медленным историческим развитием человечество доходит сначала в небольшом, затем все в увеличивающемся числе единиц до степени мысли, на которой устанавливаются взаимно связанные очевидные истины в форме различимых ощущений, определенных представлений, ясных ос­новных понятий (категорий). Но каждой единице приходится рабо­тать над собою, чтобы усвоить этот результат человеческой исто­рии. Однажды приобретенная, эта совокупность очевидных истин уже не теряется, даже в том случае, когда ослабление чувств и мысли не позволило бы вновь приобрести их. Эти очевидные исти­ны остаются приобретением личности, общества, расы и становят­ся основой всякого научного мышления.

Истины доказанные и более или менее вероятные сводятся на.... очевидные или связываются с ними логическим приемом индукции и дедукции, аналогий и т.д.

Лавров Петр Лаврович (1823-1900) - российский философ и социо-лог, представитель субъективистского направления в социологии.

122

Построить науку - значит усвоить ее отличительные очевид­ные истины и логически связать с ними группы истин доказанных и более или менее вероятных, так, чтобы разрешить все или боль- шинство существенных вопросов, определяемых предметом науки.

Для этого построения, чтобы оно было научно и дало в резуль­тате науку, а не фантазию, надо употребить определенную группу методов, т.е. способов усвоения и проверки истин; методов, кото­рые устраняли бы кажущуюся очевидность, ошибочное логическое доказательство, слишком слабую вероятность, неосновательную аналогию. Методы, ведущие к подобному усвоению и проверке ис­тин, научны; не достигающие этой цели или ставящие себе новые цели (приятного, успокаивающего, удовлетворяющего аффекту и т.п.) ненаучны.

Но наша наука, как и все другие области нашего мышления, обусловливается психическими законами этого мышления, за кото­рые мы идти не можем и потому истина нашей науки, даже для са-мой развитой личности, есть очевидность, доказуемость или веро­ятность, сообразная логике этой личности или группы людей, дос­тигшей одинакового с нею развития. Это - истина личная для каж­дого человека, который ее усвоил, истина общая для некоторой совокупности личностей, живущих в известный период, и для их преемников по мысли в следующие периоды. Это вовсе не истина для большинства, не дошедшего до их развития...

Из этого антропологического обусловления нашей логики и нашей науки следует для них ограничение, т.е. неизбежное исклю­чение из науки некоторых вопросов и столь же неизбежное внесе­ние в них других вопросов как не устранимых по свойству наших психических процессов.

Мы не можем иметь никакого ясного понятия о сущности ве­щей, и потому ненаучна метафизика. Тем не менее предметы ре­ального мира представляются нам с такой неотразимой психиче­ской убедительностью, что мы психически принуждены ставить их реальность не только в основу всякого научного рассуждения, но ограничивать наше научное мышление о предметах только этими предметами реального мира, как бы они существовали сами по се­бе, безусловно, метафизически. Это даже дает нам второе ограни­чение науки: мы не имеем никакого определенного представления о предметах (существах) нереальных (нематериальных) и потому ненаучно всякое соображение об этих предметах.

Но представления предметов возникают в нас неудержимо, психически, вследствие восприятия нами явлений, и собственно

123

научные исследования направлены на разнородные явления, нами воспринимаемые. Все эти явления суть для нас одинаково дейст­вительные явления; все они одинаково научны, и лишь разница в их группировке, в их связи и в выводах, из них получаемых, приво­дит к ошибочным и фантастическим или верным и научным по­строениям. Наблюдение различия в весе тел было одинаково вер­но, когда из него выводили существование особого свойства легко-сти и тогда, когда оно служило основой новой физике. Галлюцина­ция столь же действительна для помешанного, который заключает от нее о реальности им видимого предмета, и для ученого, который из нее же заключает о патологическом состоянии мозга. Коран столь же фактичен исторически для верующего мусульманина и для неверующего историка религиозной мысли.

Различие способов восприятия явлений вызывает разницу ме­тодов для их исследования, и эта разница обусловливается для каждого случая не произволом, не общим философским миросо­зерцанием, а свойством воспринимаемых явлений и тех групп их, которые мы подвергаем нашему исследованию. Всякий метод, служащий упомянутым выше целям, есть метод научный, но один приложим только к одним группам явлений по способу их воспри­ятия, другой только к другим. По преобладанию того или другого метода в общем процессе мышления, приводящем к системе ис­тин, составляющих особую науку или отрасль науки, самый процесс мышления получает название дедуктивного или индуктивного, ана­литического или синтетического, умозрительного или эксперимен­тального, объективного или субъективного, хотя весьма сомни­тельно, можно ли указать хотя одну довольно значительную от­расль науки, где бы не приходилось при построении употреблять различные методы.

Остановимся на различии объективного и субъективного про-цессов мышления, т.е. процессов, где преобладают восприятия и очевидные истины, относимые нами к областям, которые мы, по

неизбежным психическим процессам, различаем как области объ-

ективного и субъективного.

Самое грубое и общее противоположение в этом случае есть противоположение предметов материального мира и нашего мышления об этих предметах. Первые объективны для послед-него субъективного процесса... Но для познания это противопо­ложение не имеет значения, во-первых, потому, что мы изучаем не самые предметы, а наши представления и понятия о них, самих же предметов воспринимать не можем. Из этого выходило бы, что все

наши знания субъективны и что в них надо производить новую группировку. Во-вторых, в самих предметах мы познаем разные группы свойств, которые воспринимаем настолько различно, что в самых этих свойствах приходится различать разные группы. По­этому для научного утилизирования рассматриваемых терминов принят иной способ их различения.

Между восприятиями, относимыми нами неизбежно к внешним предметам, есть несколько восприятий настолько простых, что они почти тождественно усваиваются всеми личностями, способными обратить на них внимание, и эти восприятия обладают еще свойст­ вом, что каждая из их групп представляет непрерывный ряд явле­ ний, удобно сравнимых по величине и допускающих измерение особыми единицами. Таких восприятий три: расстояния, продолжи­ тельность и давление. Они позволяют составить сложное понятие о движении тяжелых тел настолько пpocтoe и яснoe, что мы не мо­ жем заметить никакой разницы в этом понятии у разных личностей, способных усвоить его, и потому гипотетически признаем его об- щечеловеческим, допускающим тождественный процесс мышления у всякого исследующего вопрос механики, если только исследова­ тель надлежащим образом подготовлен. ,

Все восприятия, ощущения, представления, понятия о предме-тах, входящие в круг чисто механической системы мира, суть поня-тия, составляющие для нас огромную область объективного. Все мыслимое нами, в связи или с предметами отдельно от них, но отличное по способу восприятия от чисто механической системы, -субъективно.

Объективно - движение предметов, размеры, их вес, сопро-тивление, оказываемое ими давление, расширение ртути в термо-метре, представление о световых и звуковых волнах, сокращение мышц, измерение размеров, фазисы сцепления тел при химиче­ских процессах, статистические и исторические данные о скопле­нии и группировке реальных личностей в больницах, в битвах, в расселении их, размещение миров в пространстве. Объективно -мышление, установляющее очевидные истины в этих группах предметов, выводящее из них истины доказуемые, определяющее вероятность того или другого факта в этой сфере, если это мыш­ление не черпает своих источников из других областей восприятия.

Субъективны - температура, свет, цвет, звук, все качественное разнообразие явлений, удовольствие и страдание, аффекты, же­лания, общие логические понятия, само понятие об истине и веро­ятности, очевидность и аналогия, все продукты творчества теоре-

125

124

тического, чувство обязанности и нравственные идеалы, потребно­сти личные и общественные, общественные формы, вызываемые этими потребностями, прогресс и регресс, видимые историками в процессе истории. Мы не имеем никакого ручательства, чтобы какое-либо из этих явлений было воспринято вполне одинаково двумя личностями. Мы имеем положительные указания на то, что между личностями, находящимися в сходных условиях, встречает­ся весьма заметная разница в этих восприятиях. Нужно особое ,подготов.ление, особое воспитание, особое упражнение, чтобы раз­вить в личности восприимчивость к более тонкому различению от­тенков и отличению групп в каждой из этих сфер. Иные оказывают­ся, безусловно, неспособными развиться до достаточной воспри­имчивости в котором-либо из этих случаев. Другие, именно боль­шинство, достигают в них лишь незначительного развития. На­сколько в научном исследовании мы опираемся на факты этой ка­тегории, настолько наше мышление субъективно. Там, где прихо­дится по самой сущности дела брать в соображение почти исклю­чительно факты этого рода, мы неизбежно употребляем субъек­тивный метод. Но в фактах этого рода, точно также как в фактах объективной области, можно устанавливать очевидные истины, выводить из них истины доказанные, устанавливать более и менее вероятные положения, словом, получать научные результаты. Мышление субъективное, по различию в нем личных восприятий и по большей трудности надлежащей подготовки для критического мышления, представляет более случаев ошибки и более затрудне­ний в проверке метода, но оно может быть столь же точно, как и мышление объективное.

...Вот перед нами области, занимающиеся продуктами психи­ческих процессов, теория приятного, теория истинного, теория нравственного. Во всех этих теориях у нас являются серии фактов, различение которых возможно только субъективно, для которых мы не имеем почти нигде точных соматических сопровождающих яв­лений и которые тем не менее допускают частью точное исследо­вание. Качественное разнообразие приятного не дозволило до сих пор научного исследования его теории. Рядом с этим простота ка­тегорий истинного, ложного, вероятного, гипотетического, доказан­ного и т.п. установила логику как науку с очень давнего времени, хотя все логические истины субъективны, все логические методы субъективны и мы не можем даже догадаться гипотетически, какая соматическая, объективная разница соответствует уверенности в очевидной истине, точному доказательству, сомнительной гипо­тезе или логическому противоречию, нами сознаваемому. Несрав-

126

ненно сложнее категории этики; весьма многие умственно разви­тые люди столь же мало могут доработаться до ясного их выделе­ния, как многие люди с довольно развитыми чувствами не в со­стоянии различить тонких музыкальных различий. Понятие о чело­веческом достоинстве, об убеждении, о нравственной обязанности и о серии мыслей, чувств, желаний и действий, размещаемых по их отношению к этим нравственным категориям, суть тем не менее понятия субъективно и вполне определенные, допускающие точное сравнение, обсуждение, и личная этика может быть разработана вполне научно. Но в ней все истины субъективны и даже настолько субъективны, что с точки зрения объективного миросозерцания, принимая механическую систему мира не как наш способ пред­ставления мира, а как нечто само по себе существующее, при­шлось бы признать понятие о высшем и низшем в нравственном отношении за иллюзию. Зная, что объективное представление ме­ханической системы мира есть лишь прием мышления о мире, об­щий несколько большему числу людей, чем логическое мышление, вполне субъективное, и что последнее столь же субъективно для логически развитых, как субъективно нравственное мышление для нравственно развитых людей, мы с антропологической точки зре­ния считаем одинаково правильным: для большинства, объективно исследующего явления и предметы, допускающие подобное иссле­дование, представление мира как механической системы; для меньшинства, подготовившего себя умственной критикой, добытые им логические приемы определения истины; для еще меньшего меньшинства, развившего в себе сознание нравственного убежде­ния, обязательность его категорий высшего и низшего. Кто не усво­ил мысли о механической системе мира, тому приходится учиться. Кто не умеет отличать истины от предположения и фантазии, тот должен упражнять свою мысль. Кто не знает, что такое человече­ское достоинство и нравственное убеждение, тому приходится раз­вивать себя.

Перехожу к главному предмету моего письма, к социологии, и о ней мне придется сказать немного после того, что сказано выше.

Социология есть наука об обществе. Общество не есть только собрание реальных единиц; это формы их взаимодействия, ин-стинктивно или сознательно ими созданные для удовлетворения своих потребностей; это - продукт практического творчества мыс-ли Общественные процессы представляют реализирование, в из­меняющихся общественных формах, потребностей общих боль­шему или меньшему числу личностей. Все влияния объективных явлений, предметов и процессов переходят в социологические

127

процессы лишь в субъективной форме потребностей. Потребности эти_составляют систему сил, кoтoрaя, действуя в данной географи-ческой и исторической среде, дает социологические продукты. При одинаковых или близких условиях среды, при одинаковом или близком распределении потребностей, явления социологические повторились бы (их историческая неповторяемость не имеет в этом случае ровно никакого значения) и мы должны их рассматривать как повторяющиеся. Но это не мешает движущим силам этого ме­ханизма - потребностям - быть по своей сущности чисто субъек­тивными и недопускать иного приема исследования, кроме субъек­тивного. Это не мешает исследованию общества в его формах быть опять-таки субъективным по самой сущности вопросов. В чем заключаются эти вопросы? Какие формы общества произведут данные потребности при различных условиях среды? Какие по­требности могут произвести данную форму общества? Насколько целесообразна данная форма общества в виду удовлетворения потребностей, имеющихся в виду при ее выработке? Насколько могут быть целесообразно удовлетворены общественным творче­ством человеческие потребности отдельно или в их совокупности и в их нравственной иерархии? Здесь объективны лишь реальные личности в их деятельности, допускающей статистическое опреде­ление и историческую отметку, да еще среда, в которой происходит социологическое творчество. Но действующие силы субъективны и продукты опять субъективны. Общество есть идеальный организм с реальными элементами, создающими, пересоздающими, воссоз­дающими и разрушающими общество сообразно своим потребно­стям. Конечно, кое-что в социологии допускает объективные мето­ды исследования, да я сказал и выше, что ни один из методов не употребляется исключительно в какой-либо значительной области науки. Но все указанные выше вопросы, составляющие, как я ду­маю, сущность социологии, если ее не исчерпывающие, допускают и по самой постановке, и по способу решения в главной мере ме­тод субъективный.

Все предыдущее я считаю на столько выходящим из самой сущности дела, что в бесспорности его не считаю возможным усомниться. Следующее считаю возможным доказать в социоло­гии, но сознаюсь, что оно не следует из самой постановки вопро­сов. Именно думаю, что данные социологии достаточны уже теперь для того, чтобы доказать, в отношении последнего из поставлен­ных выше вопросов, что в отдельности потребности человека удовлетворены быть не могут, а лишь в совокупности и именно в той иерархии, которую дала этика. Здоровое общежитие (предмет

общественной гигиены) и безопасное общежитие (предмет госу-дарствоведения) не возможны вне рационального экономического общежития (предмет политической экономии); последняя не удов­летворяет аффективной потребности приятного общежития; а по мере развития личностей в них развивается и сознание, что серия удовольствий может быть удовлетворительно установлена лишь во время человеческого достоинства, так что нравственный вопрос о справедливом общежитии не только нравственно примиряет нас со всеми предыдущими вопросами, но лишь его решение и может дать полное и удовлетворительное решение всех предыдущих во­просов теоретической социологии. Таким образом, в научном по­строении, отвлеченная социология сводится на теорию справедли­вого общежития, по самой сущности дела опирающуюся в .значи­тельной степени на субъективные категории этики. На деле, вслед­ствие совершения социологического процесса в определенной ис­торической среде, построения теории справедливого общежития, т.е. решение последнего вопроса возможно не окончательно, но лишь постепенно, т.е для конкретной социологии возможно не по­строение справедливого общежития, а построение прогрессивного общежития, по условиям возможности, существующим для данной исторической среды, иногда путем мирных реформ, иногда лишь путем бурных катастроф. Я полагаю, что эти теории различных об­щежитии, соответствующих главным группам потребностей, исчер­пывают область рациональной теоретической социологии, постро­енной по общенаучному, хотя и не объективному методу исследо­вания.

Но, как в механике, теоретическая социология почти неизбеж­но связана с практической, которая для данной эпохи рассматри­вает, во-первых, распределение потребностей, свойства среды и меру удовлетворения основных групп потребностей, в данном об­ществе (что составляет предмет статистики); во-вторых, возможно­сти прогрессивных реформ или переворотов для него существую­щие (что составляет научное решение задач политической нравст­венности для данного момента).

Остается сказать два слова об истории, которая как наука на­столько же отлична от социологии, насколько генезис органических форм отличен от физиологии. Здесь неповторяемость явлений со­ставляет существенный признак, и отыскиваемый закон есть не закон неизбежной связи сосуществования или последовательно-сти, а закон распределения форм в их фактическом генезисе, как в истории земли закон последовательности формаций. Можно было бы сказать, что история решает для последовательных эпох жизни

129

' 128

человечества, в их генетической связи, вопрос практической со-циологии. Во всяком законе распределения форм приходится в "этих формах обращать особенное внимание на то, что исследова­тель считает важнейшим, но важнейшее в социологии определяет­ся иерархией потребностей, началом чисто субъективным, а пото­му и в истории приходится руководствоваться субъективным взгля­дом, выработанным исследователем относительно лучшего, жела­тельного, прогрессивного.

Социология в России XIX - начала XX веков. Социология как наука. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. -М., 1987. -С. 204-212.

П.Ф. ЛИЛИЕНФЕЛЬД

СОЦИОЛОГИЯ

Мы должны решить...вопрос: к какой области человеческого знания принадлежит социология; наука ли она по преимуществу ^!i умозрительная или же реальная? Необходимо ли, чтобы для ис­следования социальных явлений и законов мы вникали в самих себя, отыскивая в выводах нашего собственного разума разреше­ние социальных вопросов, или же обращались с этой целью к на­блюдению того, что происходит вне нас, подобно тому как это де­лается по отношению к природе? - Вопрос этот, важный сам по . себе, делается еще важнее потому, что от разрешения его будет зависеть и метод изыскания в том или другом случае. В естествознании преобладает метод опытный, индуктивный, ис­ходящий от фактов природы и направляющийся к их причинам, ме- , тод, открывающий общие законы из частных случаев, восходящий от частности к общему; в умозрительных науках преобладает ме­тод выводов, нисхождение от общего к частному, метод синтетиче­ский. Если человеческое общество входит в состав окружающей нас природы, то социальная наука должна составить часть естест­вознания и к ней должен быть применен метод индуктивно-опытный; если напротив того общество основано преимущественно на началах нравственно-духовных, то социальная наука должна быть причислена к наукам умозрительным и к ней быть применен метод дедуктивно-синтетический.

Лилиенфельд Павел Федорович (1829-1903) - российский социаль- ^ч' ный философ и социолог, представитель органицистского направления в социологии.

....Может ли человеческое общество в том виде, в каком оно представляется нам в настоящее время, и в постепенности своего развития, как представляет его нам история, быть предметом изу­чения, объектом для науки, наравне с вещественным миром, на­равне с явлениями окружающей нас природы?

Для этого необходимо, чтобы в основании явлений природы и общественной деятельности лежали одни и те же общие законы, чтобы между причиной и следствием в проявлениях вещества и человеческого общества существовала постоянная связь, доступ­ная человеческому наблюдению и пониманию.

Наука есть не что иное, как знание связи между явлениями, сознание, и наоборот, всякое сознание должно быть признано нау­кой. Наука животного ограничивается пониманием отношений меж­ду весьма ограниченным числом самых близких к его потребностям и нуждам явлений; она вращается все в том же тесном кругу сооб­ражений и наблюдений. Наука человека, напротив того, усоверши-ма до бесконечности и беспредельна в своем развитии.

Когда человек впервые оглянулся на окружающую его природу, то для объяснения связи между явлениями, поражавшими его сво­им разнообразием, неожиданностью или величием, он, в непобе­димом внутреннем стремлении к сознанию, признал одну общую действующую силу, одну общую между ними связь, одну простую и непосредственную причину - Божество. Способность мышления в сущности заключается в сравнении получаемых извне впечатлений и в отыскании между ними связи, связи положительной - в анало­гии, или связи отрицательной - в противоположности. Восприни­маемые извне впечатления ум человеческий мысленно проводит в виде радиусов, если позволено будет так выразиться, до взаимного их пересечения в одном общем светлом фокусе - сознании. По­следний, самый отдаленный фокус человеческого сознания всегда будет Божество, т.е. та невидимая точка, к которой ум человече­ский должен приводить и откуда должен выводить все радиусы бы­тия. У первобытного человека эта точка находилась непосредст­венно за первыми впечатлениями, произведенными на него окру­жающей природой. По мере расширения области человеческого знания, точка пересечения, в которой сосредоточивалась связь всей его науки, отодвигалась все далее, уступая место сперва от­дельным соображениям, а потом и целым системам наук. Так, ус­пехи геологии в последнее время отодвинули в нашем сознании первоначальный акт создания видимого мира на бесконечно отда­ленное прошедшее, не опровергнув однако же тем самым сущест-

131

вования Создателя. Точно также и в судьбах человеческого обще­ства многое прежде приписывалось непосредственному действию Божества, что теперь объясняется естественными причинами, обу­словливаемыми законами развития самого общества. И по мере развития социальной науки область действия этих естественных законов будет все расширяться...

Человеческое общество в своей совокупности сделалось предметом науки позже, чем природа, и причина этого заключается в том, что общественные явления, будучи разнообразнее, следуя друг за другом неправильнее явлений природы, тем самым пред­ставляют более трудностей к отысканию между ними постоянной связи, к подведению их под общие знаменатели постоянных, не­преложных законов. Во все явления общественной жизни духовный коэффициент, известный миру вещественному лишь в зачаточном состоянии, входит в несравненно высшей пропорции, в виде чело­веческой, разумно-свободной воли. А так как воля человека из всех действующих в пространстве и во времени сил наименее ограни­чивается постоянными законами и правилами потому именно, что она свободна, то все общественные явления, в глазах даже самых проницательных наблюдателей, имели долгое время характер со­вершенной случайности. Восход и заход солнца, свет и темнота, времена года всегда чередовались на земной поверхности в из­вестном постоянном порядке, тогда как в истории человечества война и мир, варварство и просвещение, насилие и право заменя­ли друг друга, подчиняясь, по-видимому, лишь воле и действию отдельных личностей или стремлениям, чисто бессознательным, целых племен и народностей. Органические существа развиваются на земле лишь при известных условиях, в определенные периоды времени, в постоянных пределах, за которые они никогда не пере­ходят и, воспроизводя друг друга, дают, по-видимому, совершенно те же плоды и семена, из которых они выросли сами. Совершенно иное, по-видимому, представляет нам история происхождения и развития человеческого общества. Периоды возрождения и паде­ния государств и народностей, пределы их объема и развития, от­дельные проявления их деятельности и жизни, все это, по-видимому, не представляет ничего правильного, ничего разумно-закономерного. Оттого на первый раз и возможно только было бо­лее или менее систематическое изложение исторических фактов, без нахождения какой-либо существенной между ними связи, без подведения их под общие непреложные законы.

...Причина и связь ... многих ... явлений, возбуждавших прежде в человеческом уме суеверный страх или вызывавших его на са-

132

мые неправдоподобные предположения, теперь раскрыты и объ­яснены наукой. Так, Дарвин, открыв закон естественного отбора, происходящего в среде органического мира, объяснил естествен­ным путем множество явлений органической природы, считавших­ся до того времени непосредственным проявлением сверхъестест­венных сил.

...В человеческом обществе... как и в природе, безусловной случайности в обширном и точном смысле этого слова нет и в сущ­ности быть не может. Как в вещественном мире, так и по отноше­нию к человеческому обществу мы называем случайным только те явления, которые хотя и находятся в неразрывной, необходимой связи с предыдущими, но в том или другом случае не могут быть нами определены или предвидены...

Социология в России XIX - начала XX веков. Социология как наука. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. -М., 1997. -С.7-10.

Е.В. ДЕ-РОБЕРТИ