Детская литература. Под ред. Е.О. Путиловой

331

Что его интересно читать. Все рассказы прочтешь

И еще раз прочтешь, А потом перечтешь их опять…

Именно с этими журналами оказалась связанной работа молодых по-

этов, вошедших в литературу под названием обэриуты. В конце двадцатых годов несколько молодых людей решили создать новое литературное

«Объединение реального искусства» или сокращенно ОБЭРИУ. То было время, как вспоминает современник тех лет И. Рахтанов, множества лите-

ратурных группировок и направлений. «Если сходились три, четыре, пять одинаково думающих и настроенных людей, они образовывали содружест-

во, выпускали манифест, по большей части ниспровергавший все и вся,

существовавшее до них».75 Обэриуты (они называли себя «чинарями»)

устраивали литературные вечера, читали на них непонятные для многих,

заумные стихи, и часто их выступления кончались скандалами На одном выступлении обэриутов присутствовал Маршак. С его тонким удивитель-

ным чутьем к поэзии он увидел в их стихах не только много чуть ли не та-

рабарщины, сумбурного, много желания удивить слушателей, но и какие-

то элементы фантазии, чудачества и решил привлечь их к работе для детей.

Делясь своими впечатлениями от выступлений обэриутов, Л. Чуковская задает себе и своему шефу вопрос: «Какой прок, казалось бы, можно из-

влечь для детской литературы, требующей содержательности и ясности, из заумного творчества? И тут же приводит ответ Маршака: «Но мне каза-

лось, что эти люди могут внести причуду в детскую поэзию, ту причуду в считалках, в повторах, в припевах, которой так богат детский фольклор во всем мире».76

Маршак не ошибся: со всей полнотой и щедростью обэриуты при-

несли в детскую литературу шутку, чудачество, игру словом, эксцентрику.

И хотя они – Ю.Д. Владимиров, Д.И. Хармс, А.А. Введенский были со-

вершенно разными, их работа в литературе для детей сложилась у них в

75И. Рахтанов. Рассказы по памяти». М, 1971., С.118.

76Чуковская Л. В лаборатории редактора. М., 1963, С.268.

332

определенную систему, стала стилем их поэзии. Сразу скажем, что работа для детей была лишь очень небольшой частью их огромного творчества,

которое стало известно лишь спустя долгие десятилетия.77

Самым молодым и рано ушедшим был Юрий Дмитриевич Влади-

миров (1909-1931). Он начал печататься в журналах «Еж» и «Чиж», когда ему было восемнадцать лет. Он родился в Петербурге, по материнской ли-

нии был потомком художника Карла Брюллова. Кроме литературы, он ув-

лекался морской жизнью, у него была спортивная яхта, он водил ее в Фин-

ском заливе и называл себя моряком-капитаном. Полнее всего он выразил себя и, может быть, целое направление в стихотворении «Чудаки». Чуда-

чество ведь может проявляться по-разному, и если у героя Маршака оно было следствием невероятной рассеянности, то у героев Владимирова их чудачество проявляется в излишней, приводящей к смешному результату,

готовности выполнять какое-то указание буквально, не думая о здравом смысле. Приведем стихотворение. «Чудаки»:

Я послал на базар чудаков, Дал чудакам пятаков. Один пятак –

на кушак, Другой пятак –

на колпак, А третий пятак –

так.

По пути на базар чудаки Перепутали все пятаки: Который пятак

на кушак, Который пятак

на колпак, А который пятак

так.

Только ночью пришли чудаки, Принесли мне назад пятаки.

77 См.: ХармсД. Собр произв. Под ред. М.Мейлаха и В.Эрля. //Bremen.1978-1988;Хармс Даниил. Полет в небеса: Стихи. Проза.Драмы. Письма Вступит статья, сост, подготовка текста и примеч. А.А.Александрова. //Л., 1988; Введенский А. Полн собр. соч.: В 2 т. Вступит статья, подготовка и при-

меч. М.Мейлаха. //Ардис, Анн Арбор,	1978-1984; Поэты группы «ОБЭРИУ.	Вступ. статья
М.Б. Мейлаха. Биографические справки,	сост., подготовка текста и примеч.	М.Б. Мейлаха,

Т.Л. Никольской, Л.Н. Олейникова, В.И. Эрля // Б-ка поэта, БС СПб,. 1994.; Дмитренко А., Сажин В.Краткая история «чинарей» //.. «…Сборник друзей, оставленных судьбой»: В.2-х Т., М., 1998, Т.1,

С.5-45.

333

- Извините,

но с нами беда:

Мы забыли –

который куда: Который пятак

на кушак, Который пятак

на колпак, А который пятак

так.

Не меньшей чудачкой выглядит Ниночка («Ниночкины покупки»).

Посланная мамой в магазин и запомнив как будто очень точно, что надо там купить, она перепутывает все на свете:

Наконец очередь Нинки. Нина твердит без запинки:

– Дайте фунт кваса, Бутылку мяса, Спичечный песок, Сахарный коробок, Масло и компот, Деньги – вот.

Конечно, автор подсмеивается над своими чудаками, доводя их ха-

рактеристики до абсолютной, а потому уже абсурдной завершенности. Не менее абсурдной выглядит попытка разбудить мальчика, («Евсей»), на ко-

торого не действуют ни «двадцать пожарных частей», ни сто силачей, ни сто скрипачей, ни рота красноармейцев, Но лишь стоило спросить маме, «Хочешь, Евсеюшка, мятного пряника?» – «Как проснулся Евсей, / Потя-

нулся Евсей, / Гаркнул Евсей / Грудью всей / «Давай!». В этом стихотворе-

нии особенно ощущается близость к народной поэзии. Гипербола в «Ев-

сее» доведена до абсурда, а дополнительный эффект достигается сочетани-

ем абсолютного вымысла с абсолютно конкретными реалиями: пожарная команда, скрипачи, рота красноармейцев, Фонтанка, Нева (ведь и у Мар-

шака все предметы и названия в его «Рассеянном» тоже взяты из обыден-

ной жизни). В том-то и заключается чудачество, эксцентрика, абсурд , что рядом стоят совершенно реальные вещи и несоответствующие им «пере-

вернутые»действия. Кроме названных стихотворений Владимиров успел написать еще только несколько («Оркестр», «Барабан», «Самолет»), и все они были полны самыми разными находками – сюжетными, ритмически-

334

ми, игровыми.

Наибольшее количество публикаций в «Еже» и «Чиже» связано с именем Даниила Ивановича Хармса (1905-1942, был репрессирован,

умер в тюрьме). Это псевдоним поэта, настоящая его фамилия Ювачев, а

Хармсом он стал еще тогда, когда учился в Петершуле и так подписал свои первые юношеские стихи. Вообще, псевдонимов у него было много, но этот пришелся ему по вкусу больше всего, потому что в переводе с фран-

цузского и английского слово «charm» означало «колдовство», «чары», и

молодому литератору показалось, что «чары», «очарование» как раз соот-

ветствуют назначению литературы.

Уже в первом стихотворении Хармса «Иван Иваныч Самовар» про-

явились существенные особенности его поэзии детям. Одним из излюб-

ленных его приемов были повторы, но в том-то и заключалось мастерство поэта, что всякий раз одно и то же слово приобретало совершенно новое звучании благодаря прибавлению к нему нового словечка или другой ин-

тонации. Получалось повторение с вариациями, и сказанное слово приоб-

ретало более объемное, более зримое, открывающее совершенно по-

новому какой-то предмет или действие. Так, используя повторения с ва-

риациями, Хармс обыгрывает предмет с разных сторон, к примеру:

Иван Иваныч Самовар Был пузатый самовар, трехведерный самовар. В нем качался кипяток, пыхал паром кипяток, разъяренный кипяток, Лился в чашку через кран, через дырку прямо в кран, прямо в чашку через кран.

Весь сюжет стихотворения строится на получении от этого «золото-

го» чашки чая. Вместе с тем (что бывало не так не часто), по ходу действия проявляются и характеры членов большой семьи: кто – приходит совсем рано, кто-то попозже, все ведут себя уважительно по отношению к самова-

ру. Но вот, «Вдруг девчонка прибежала, / к самовару прибежала – / это внучка прибежала. / – Наливайте! – говорит, – / мне послаще, – говорит».

335

Но еще развязнее ведет Сережа: «неумытый приходил, / всех он позже приходил», да еще «– Подавайте! – говорит». И тут снова проявляется ха-

рактер Ивана Иваныча, который не хочет давать чаю опоздавшему и леже-

боке. И опять Хармс прибегает к повторам, благодаря которым возникает не похожий на первоначального, совсем другой Иван Иваныч:

Наклоняли, наклоняли, наклоняли самовар, но оттуда выбивался только пар, пар, пар, Наклоняли самовар,

будто шкап, шкап, шкап, но оттуда выходило только кап-кап-кап

Какая же забавная трансформация происходит с Иван Иванычем, ка-

кой веселый забавный возникает его образ!

Необычайно интересна предыстория стихотворения «Иван Топо-

рышкин». На страницах «Ежа» он существовал как столяр, изобретатель и сотрудник журнала, а всем своим видом, одеждой, манерами в дружеском шарже был очень похож на Хармса: носил шляпу-колпак с короткими по-

лями, брюки-гольф, короткую куртку, большие ботинки на толстой по-

дошве. Вместе с Макаром Свиренпым он участвовал во множестве при-

ключений и изобретений Читатели «Ежа» часто в письмах просили расска-

зать о его приключениях. И Хармс откликнулся стихотворением о том, как Топорышин отправился со свои пуделем на охоту (и то, что слово «топор» будет звучать много раз, только усиливает шутку). Это стихотворение-

скороговорка, если читать его быстро-быстро, то все слова, а заодно и дей-

ствия начинают путаться и меняться местами:

Иван Топорышкин пошел на охоту, С ним пудель пошел, перепрыгнув забор.

Иван, как бревно, провалился в болото, А пудель в реке утонул, как топор.

Иван Топорышкин пошел на охоту,

Сним пудель вприпрыжку пошел, как топор…

Ихотя в конце этой несусветной путаницы «пудель вприпрыжку по-

пал на топор», этот словесный перевертыш, шутка, игра словом не вызы-

336

вала никаких сомнений в дальнейших приключениях «провалившегося в болото» Топопрыжкина, и читатели ждали дальнейших историй о нем.

Как дать детям представление о таком огромном сборище ребят, ко-

торое составляет целый миллион? В стихотворении «Миллион», прояви-

лось одна из особенностей поэзии обэриутов – удивительно ритмичное по-

строение текста. Как весело обыгрывает поэт числа, начиная всего с соро-

ка: «шел по улице отряд, – / сорок мальчиков подряд: / Раз, / два, / три, /

четыре, / и четыре, / на четыре, / и четырежды / четыре, / и еще потом че-

тыре». Путем остроумных и легко проделываемых умножений и прибавле-

ний Хармс приходит к конечной цели: участников стало «и не сорок, / и не сотня, / а почти что / МИЛЛИОН!».

Самой активной жизнью живут его мальчишки в стихотворении

«Игра»: каждый из них выбирает свою роль – Петька теперь автомобиль,

Васька – почтовый пароход, Мишка – советский самолет. Чтобы сыграть свою роль, каждый по-особенному двигался вдоль дороги, каждый по-

своему кричал (один «Га-ра-рар!», другой «Ду-ду-ду!», третий – «Жу-жу-

жу!»). И здесь Хармс выстраивает смешной эпизод: на этой фантастиче-

ской игровой площадке вдруг появляется настоящая корова, «с настоящи-

ми рогами / шла навстречу по дороге, / всю дорогу заняла…». И еще боль-

ше смешного в том, что корова, словно поняв игру разгоряченных маль-

чишек, уходит с их «пути», с их воображаемого пространства. Игра оказы-

вается сильнее действительности.

Похоже на кумулятивную сказку стихотворение «Как Володя быстро под гору летел». Во время его полета под горку салазочки налетают по очереди на охотника, на собачку, лисичку, зайца. Но вот когда этот «тере-

мок» налетел на медведя, Володя «с той поры / Не катается с горы». Ог-

ромную известность приобрела история с кошкой, которая порезала лапу

(«Удивительная кошка»). Невероятным, фантастическим оказывается спо-

соб вылечить Кошкину лапу – и для этого всего-навсего «Воздушные ша-

рики надо купить!» Уже давно стали афоризмом последние строчки стихо-

337

творения «А кошка отчасти идет по дороге, / Отчасти по воздуху плавно летит!» Так кошка тоже попадает в разряд чудаков.

В стихотворениях Хармса собралось много чудаков – это и герой стихотворения «Врун», это и музыкант Амадей Фарадон, который умел играть на всех инструментах, но почему-то обращался с своей музыкой то к лягушкам, и лягушки плясали «турлим / тю-лю-лю…», то к собакам, и

собаки плясали «фарлай / ту-ру-ру…», или к цыплятам, и тогда раздава-

лось «тундррум / динь / ди-ринь…». Не забыл Хармс еще одного чудака,

так и кажется, что стихотворение «Из дома вышел человек» – это о нем самом. Это он сам «в дальний путь отправился пешком». И это он сам не-

ожиданно исчез в темном лесу. Не могут не вызвать у нас особенного чув-

ства, особенной реакции последние строчки:

Но если как-нибудь его Случится встретить вам, Тогда скорей,

Тогда скорей, Скорей скажите нам.

Хармс, кроме стихов, написал еще множество сказок и заниматель-

ных историй: и про лису и зайца, которые друг друга думали перехитрить,

и про храброго ежа, который один из всех зверей не испугался и загрыз змею. Но самое забавное – это то, как он закричал потом, наверное от ра-

дости. А как он закричал? Писатель предлагает несколько вариантов: мо-

жет быть «Кукареку!» Вряд ли. Может быть «Ав-ав-ав» – опять не так,

может быть «Мяу-мяу-мяу!» Тоже не получается. И тогда автору остается только обратиться с вопросом к детям «Кто знает, как ежи кричат?» Какую бы ни рассказывал историю писатель, всегда она у него с подвохом.

Особенно занятно он рассказал «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил». Убежденный фантазер Коль-

ка все равно будет уверен, что перед ним бизон, а закоренелый скептик Петька резонно спросит: «– А это не корова была?». А в результате не-

большого путешествия так все и останется: одному будут мерещиться ту-

земцы, кондоры, битвы, а другой каждый раз будет разубеждать товарища.

338

Но, вероятно, писателю больше нравится Колька: ведь благодаря ему ребя-

та совершили, пусть даже в воображении Кольки, такое увлекательное пу-

тешествие. Другая, не менее увлекательная история называется «О том, как старушка чернила покупала». Все у этой старушки, как у многих других – сын взрослый уехал, муж умер, старушка осталась одна. Но почему-то, хо-

тя она жила мирно и тихо, говорили, «что она с луны свалилась». Вероят-

но, это говорили потому, что она очень редко выходила из дома, а когда выходила и видела что-то новое, страшно удивлялась, и невольно ей гово-

рили «– да что вы, гражданочка… с луны что ли, свалились?» В поисках чернил (а у нее раньше были, да кончились) старушка обходит целый большой город, и, конечно, благодаря удивляющейся всему старушке чи-

татель тоже смотрит на все изменения, на все происшествия ее удивлен-

ными глазами. Забавно звучит конец рассказа: длинные поиски старушки кончаются тем, что она попадает на шестой этаж (в шкафу приехала), где размещались журналы «Еж» и «Чиж». Весело подсмеиваясь над старушкой

(а мы даже узнаем, с кем она разговаривала) и тоже убеждаясь, что ста-

рушка «прямо как с луны свалилась», слушая рассказ старушки о том, как она чернила покупала, авторы журналов и создают этот настоящий обэри-

утский рассказ.

В детской литературе Александр Иванович Введенский (19041941; был репрессирован, погиб) открылся как поэт лирический, хотя, ко-

нечно, он был и настоящим обэриутским поэтом. Он окончил гимназии в Петербурге и поступил в 1921 году на юридический факультет Петроград-

ского университета, затем перешел на китайское отделение восточного фа-

культета, но не окончил его. Он увлекался искусством современных ху-

дожников – П Филонова, В. Татлина. Уже в первом стихотворении

«Кто?»о каком-то неизвестном озорнике, который «на пол уронил / Банку,

полную чернил, / И оставил на столе / Деревянный пистолет, / Жестяную дудочку / И складную удочку» а заодно сбросил со стола «Три тарелки, два котла / И в кастрюлю с молоком./ Кинул клещи с молотком», – проявилось

339

его самое настоящее обэриутское начало. Самое смешное, что в этих по-

ступках всерьез обвиняются и серый кот, и черный пес, и толстый индюк.

Конечно, находится подлинный виновник – мальчик Петя Бородин, но са-

мо предположение о том, что банку, полную чернил мог уронить на тет-

радку индюк, и он же побросал в кастрюлю тарелки, а всякие другие дей-

ствия могли совершить курицы или пес, сразу же делает это стихотворение полным нонсенса и всяких чудачеств. Столь же построенным на анекдоте звучит стихотворение «Лошадка»: Начинается она как будто с самого обыкновенного описания лошади»:

Жила-была лошадка, Жила-была лошадка, Жила-была лошадка, А у лошадки хвост.

Но именно эта лошадка спасает двух едущих старушек, от опасно-

сти, потому что она сумела прочесть важное объявление. Конечно, ста-

рушки удивились, лошадку похвалили, «А после подарили / тетрадку и бу-

кварь». Многие стихотворения Введенского, игровые, веселые, полные происшествий, ближе к интересам читателя-ребенка, как например ма-

ленькая поэма «Щенок и котенок». Их жизнь начинается на одном малень-

ком коврике, из одной оловянной чашки получают они «Сладкую манную кашку», они приветливы друг к другу, но идет время, и чем дальше, тем больше они начинают различаться друг ль друга: то, что страшно и не-

удобно одному, очень удобно другому, чего боится один, тому радуется другой. То прежняя дружба, а то полный разлад. Да и как они оба изменя-

ется! Прошли лишь лето и осень и вместо маленького щенка «На себя не похожий: / Мохнатые уши, / Огромный рост, / Длинный и черный / Лохма-

тый /Хвост». А вместо крошечного котенка «Толстый, / Огромный, / Пу-

шистый / Кот / Лежит / И лижет /Себе живот». А по ходу их историй сколько происшествий, сколько событий, сколько страха и радости!

Но с еще большей любовью и вниманием Введенский заглянул в мир детских чувств и переживаний, вошел в детскую комнату и посмотрел на все предметы, находящиеся там: и на куклу, и на лошадку, и на щенка и

340

котенка добрым взглядом. Когда в «Колыбельной» он обращается к ребен-

ку со словами «Я сейчас начну считать: / Раз, два, три, четыре, пять» и

приглашает к каждому сон – это я не условное, поэт сливается с миром детства, становится его соучастником. «Колыбельная» Введенского – одна из самых лирических песен, обращавшихся к ребенку, хотя в ней как будто все знакомо и привычно: сон, дрема, кот. Но все окрашено и организовано каким-то особенно проникновенным чувством взрослого к ребенку, к миру детской, с ее куклами и медведями. И вплотную к пределам детской под-

ступает дружественный мир природы. Подстать «Колыбельной» «Люсина книжка»: в ней описан один день – от пробуждения Люси, которой снится удивительный сон, до ждущего ее нового сна. Каким радостным идет на-

встречу девочке каждый предмет: «С добрым утром, синий таз, / Мыться буду я сейчас / С добрым утром, гребешок, / Щетка, губка, порошок». Це-

лый мир открывается в представлении Люси, и все в этом мире разные:

одним не надо надевать на себя ни туфель, ни чулочков, другие не хотят есть ни бутерброда, ни груши, но все они уживаются между собой в вооб-

ражении Люси, и поэтому таким добрым оказывается ее новый сон: «Не бросается медведь, / Не кусается медведь, / С медвежатами медведь / На-

чинает песни петь…».

Излюбленным жанром Введенского в поэзии для детей стали песен-

ки: поет свою песенку машинист: «Спят ли волки? / Спят. Спят / Спят ли пчелки? / Спят. Спят». Спит весь мир, только не спит он, машинист: «Мы не спим, / Мы не спим, / И летит до самых / звезд / К небу дым, / К небу дым». Поют свою песенку у Введенского дождь, грибы, лошадка, ступень-

ки дома, а в результате открывается движущийся, цветовой, звучащий на все лады мир. Не случайно Л. Чуковская считала, что основой творчества Введенского была лирика, что он «прирожденный лирик», который умел радостными словами говорить с детьми о звездах и птицах, о просторе на-

ших лесов, морей, небес. «Чистый и удивительно легкий стих А.Введенского вводит ребенка не только в мир родной природы, но и в