Конституция

Концепт конституциивызревает внутри более широкого и фундаментального понятия —политического целого или системы. Изначально здесь начинают различаться сама политическая целостность и основные принципы ее организации и существования. Это происходит за счет двойственной трактовки соответствующих когнитивных схем, понимаемых и как принцип, и как его реализация.

В соответствии с этим эллины в основу своего мышления о политическом целом положили среду обитания, отождествив ее средоточие,а тем самым совершенство, т.е. полис (и.-е. *phelскала, утес, естественная твердыня, контролирующая местность), как с принципом политической организации, так и с ее целостной изримой реализацией (politeia).

Римляне подчеркивали наглядную вещность,которая могла иметь и естественный (constitutio rei publicae),и искусственный (ordo rei publicae),и абстрактный (forma rei publicae)характер, потому легко ухватывалась сознанием через универсальные схемы законов.

Для британцев была важна естественностьполитического тела (body politic, constitution),а сущность его связывалась по преимуществу с неоднозначным процессом жизнедеятельности.

Немцы основываются на принципе схватыванияизакрепления (Verfassung, fassen),а политическое целое оказывается четко упорядоченным, закрепленным, пронизанным дисциплиной.

Для русских, как представляется, существеннее рукотворный характерполитического целого и одновременно егонезависимое от человека стояние —строй, строение, устроение, устав. Возведение здания невозможно без материала для строительства. Поэтому строй, строение и устав всегда суть рукотворение и стояние чего-то—земли, волости, области и т.п. Недаром уже в «Повести временных лет» говорится «о строе и об уставе земленем» [Памятники 1978,с. 140]. Там же цитируются договор 912г. с Византией, где она институционально представлена «царем вашим, иже от бога суща, яко божие здание», а Русь —еще более архаичным «поконом языка нашего» [Памятники 1978,с.52].Здесьпоконоказывается не только основополагающим обычаем (конституцией), но одновременно самой структурой и фактурой политического пространства (по —над,кон —основа, начало). Хотя тут нет еще ощутимой идеи строительства, налицо ассоциации с фундаментом, краеугольным камнем. Недаром в украинскомкiнсохранилось значение угол, а с сотворением, активным действием связан чешский глагол konati(делать, совершать, производить).

Любопытное речение-паремию приводит в своем словаре В.И. Даль: «Вот откуда пошел кон земли нашей» [т.2, с. 154]. Здесь вполне ощутим архетипический, вероятно, принцип полагания вечности (ср. испокон) конституции. Сущность этого принципа прекрасно показал Джон Покок [1978] — tam antiqua et tam nova —сколь исконна, столь и современна (имплицитно —совершенна).

Хотя идея конституции как принципа организации политической системы широко используется и практическими политиками, и политическими мыслителями с самых древних времен, сравнительно долго не возникала необходимость в ее формальном размежевании с концептом политической системы. Оказывалось вполне достаточно контекста, чтобы понять, какой гранью поворачивается понятие —абстрагирующей или конкретизующей. Важный импульс для создания предпосылок их различения дало западноевропейское средневековье, когда сохранение порядка республики христиан сопровождалось ее многократным и многоуровневым дроблением на частные республики. Но это была только предпосылка, ибо сама республика христиан была прежде всего комплексом этических и политических принципов в форме культурных и юридических образцов, corpus mysticum,т.е. воображаемого, а не плотски осязаемого тела.

Действительное размежевание началось с наступлением Нового времени, когда вычленившиеся из республики христиан территориальные нации-государства стали претендовать как на суверенитет, так и на определение собственных принципов политической организации, которые бы не выводились ни из какой высшей нормативной системы. Начинаются поиск и обоснование специфики национально-территориальной политической организации. Характерно быстрое и мощное возвышение идеи закона страны (The Law of the Land)как основы всего политического устройства именно данной страны. Весьма показательно этот процесс шел в Англии. Укоренившиеся суждения о специфике британского политического устройства, например, идеи сэра Джона Фортескью о двуедином политическом и королевском правлении в Англии стали использоваться для переосмысления и обобщения отдельных элементов обычного права (common law —дословно общее право, т.е. право данной страны). Тем самым начались концептуализация и самостоятельное закрепление в словах и смыслах принципов организации фактически сложившейся политической системы.

Хотя идея устава земскогоуже достаточно сложна, процессы обобщения соответствующего концепта на Руси не достигли последовательного завершения. Само понятиеземлиоставалось слишком конкретным, необобщенным, а потому крайне амбивалентным. Характерно, что в период консолидации отечественной политической системы словоземство,аналогичное по образованию, а тем самым и по абстрактностигосударствуилицарству,так и не возникло. Раннегосударственное мышление вполне унаследовало от недогосударственного, потестарно-деспотического мышления его предельную ad hocконкретность и неготовность к образованию довольно формализованных абстракций. Существенно и то, что последующее, запоздалое создание понятияземства-земщины вполне закономерно связало его лишь с одним фактом политической реальности —общиной: Земский собор — это своеобразный аналог съезда британских представителей общин (commons).Возрождение уже в XIXв. этого понятия отнесло его к еще более конкретной и непосредственной общности, ориентированной скорее на социальное, культурное и даже бытовое (alltaglich),чем на политическое единство.

В Западной Европе идея конституции осмысливается с помощью выражений типа форма, состав, соединение республики. Вполне естественно, что в этом ряду появляется и словосложение,иликонституция.Однако оно далеко не сразу и не окончательно утверждается; тем более в абсолютном употреблении, т.е. без поясняющих слов —республика, политияи т.п. Довольно долго в качестве эквивалента продолжает использоваться словоправление,ибо именно с ним связываются сущность и базовые принципы политической общности. В Англии, например, такое сосуществование продолжалось более столетия и охватывало весь XVIIв. Однако именно словоконституцияпозволяет четче и яснее выявить суть нового концепта, отражающего главные структурные принципы политической системы.

Кристаллизация концепта конституции непосредственно связана с утверждением соответствующего слова в английском языке. В 1602г. юрист Уильям Фулбек употребляет его в переносном смысле —в духе метафоры политического тела (body politic):«Корпорации в их общем виде и сложении (constitution)напоминают природное тело человека» [Stourzh, p. 38].В юридическом словаре Джона Каувелла (1607)рассматриваются «природа и сложение (constitution)абсолютной монархии»[p. 40].В 1610г. во время дебатов в парламенте Уильям Хейкуэлл заявил, что налоги (impositions)короля ЯковаI представляют собой «полный развал и разрушение политической структуры (frame)и конституции этой республики (commonwealth)».Выступивший позднее Джеймс Уайтлок (не путать с деятелем революционного парламента Балстроудом Уайтлоком) закрепил эту формулировку в заявлении, что «налоги противоречат естественной структуре и конституции политической системы (policy)этого королевства, которые образуют ius publicum regni,а тем самым подрывают основной закон (subverteth the fundamental law)этого королевства и вводят новую форму государства и правления» [p. 42].Это было, как считает Ч. Мак-Илвейн, первым употреблением словаконституцияв достаточно строгом современном смысле.

Последующая истории слова конституцияв британской традиции весьма богата. В конечном счете Генри Сент-Джон, виконт Болингброк (1678—1751гг.) дает в1733г. свое знаменитое определение: «Под конституцией мы понимаем, когда говорим уместно и точно, ту совокупность (assemblage)законов, установлений (institutions)и обычаев, которая вытекает из неких твердых(fixed)принципов разума, направлена на некие установленные цели (objects)общественного блага, образует такую общую систему (the general system),коей сообщество согласно подчиняться (to which the community hath agreed to be governed)» [Stourzh, p.43].Такая формулировка позволяет Болингброку разграничить, наконец, понятияправленияиконституции:«Мы называем такое правление хорошим, когда все управление (administration)общественными делами проводится разумно и в строгом соответствии с принципами и устремлениями(objects)конституции» [ibid.].

Переселившиеся в Новый свет британцы были особенно привержены идее конституции. Само создание колоний, развитие их политических систем и, главное, необходимость в защите своих прав и интересов от покушений со стороны короны и землевладельцев-аристократов — все это вынуждало колонистов закреплять основополагающие принципы политического устройства на бумаге и утверждать соответствующими актами. Из этой богатой традиции следует упомянуть хотя бы Джона Локка, сформулировавшего для колонии Каролина 120основополагающих конституционных положений (constitutions),и Уильяма Пенна, разработавшего для Пенсильвании 24таких положения. О высоком и точном понимании североамериканскими колонистами природы конституции свидетельствует циркулярное письмо, направленное 11 февраля 1768г. представительной ассамблеей Массачусетса в другие колониальные легислатуры: «Во всех республиках (free states)конституция постоянна (fixed), a поскольку высший законодатель получает свою власть и правомочия (authority)от конституции, он не может вырваться из ее уз без разрушения своего собственного основания» [American Colonial Documents, p.715].

Конституционализм политического мышления первых поколений американских политиков способствовал тому, что в ходе борьбы за независимость и последующего государственного строительства североамериканские колонии вместо революционного разрушения британской конституции фактически ее достраивали, перестраивали и тем самым развивали и рационализировали. Такая оценка признана многими авторитетами. Например, В. Вильсон писал: «Конституция Соединенных Штатов, как она очерчена (framed)конституционным конвентом1787г., была нацелена (was intended)на то, чтобы быть слепком (copy)конституции (the government)Англии с теми изменениями, которые казались нашим государственным деятелям необходимыми, чтобы предохранить народ Америки от особых видов прерогативы и власти, нанесших им ущерб в отношениях с правительством заокеанской отчизны (the mother country over sea)» [1908, p. 42].Этот вывод подкрепляется и тем фактом, что на протяжении довольно длительного времени в американских судах британское обычное право (common law)использовалось в полной мере, а Верховный суд вплоть до 1837г. официальными актами подтверждал и санкционировал такое использование.

Традиция уважения конституционности в США жива и поныне. Самостоятельное и высшее значение конституционной стабильности, приоритет, отдаваемый американскими гражданами политическому порядку по отношению к любому выгодному и разумному конъюнктурному решению, подтверждают материалы социологического исследования, проведенного в 1983г. Опрашиваемым был задан вопрос: «Предположим, что Президенту и Конгрессу необходимо нарушить некий конституционный принцип, чтобы принять важный и необходимый людям закон. Поддержали бы Вы их в этом действии?» Отрицательно ответили 49%респондентов, утвердительно — 22%,воздержались от определенного суждения — 29%.Еще решительнее в пользу конституции оказались настроены местные политические лидеры (67, 14и 19% соответственно), полицейские (59, 21и 21%),а также юристы (81, 7и 11%) [Kammen 1986,p. 383].

На этом фоне патологическое стремление пожертвовать конституцией (и текстом, и строем) ради сомнительных мифов о реформах, рынке, общечеловеческих ценностях, общецивилизационном развитии можно было бы охарактеризовать вслед за Стагиритом как варваризацию, отпадение от политейи к деспотии. Точно таким же откровенным проявлением деспотических начал и потестарности выглядят ставшие уже многочисленными случаи откладывания в сторону конституции —теперь уже собственного сочинения —ради фактически бесконтрольного применения силы. Всякого рода оправдания типа необходимости «ускорить реформы» или «обуздать организованную преступность» с политической точки зрения несерьезны, т.к. напоминают, например, намерение бросить корабль на скалы, чтобы без качки было удобнее драить палубу.

Для континентальной Европы характерен, как и в случае с республиканизмом, редукционизм. Он, правда, не приобрел в случае с конституцией столь мощных масштабов. Сказались, вероятно, устойчивость и формальность самого предмета. Однако представление о том, что конституции можно писать и переписывать по своей воле, не кажется континентальным европейцам диким. Что же касается отечественной традиции, то здесь написание конституций, точнее, неких текстов, имеющих весьма отдаленное отношение к реальной политической системе, воспринимается как вполне литературное, авторское занятие. Недаром в ходу именные обозначения соответствующих текстов: сталинская, брежневская, румянцевская, собчаковская, наконец, ельцинская... Реальные политический смысл и ценность данных текстов невелики. Самое полезное в них —оттачивание стиля и тренировка политической фантазии соответствующих деятелей. Это само по себе неплохо, ибо позволяет хоть немного подтолкнуть, продвинуть рационализацию отечественного политического мышления.

Вероятно, придет время, когда политическое мышление станет достаточно зрелым, чтобы от маниловских фантазий начальства о том, как было бы в самом деле хорошо и что должнонавязать подданным для удовлетворения своей прихоти и воли, перейти к осмыслению того, что жеестьна деле, что граждане в своем множествепринимаюткак принципы справедливости и права, чтоможетполучиться и хорошего, и плохого, если стронуть с места хотя бы маленькую частичку политического строя-конституции. Тогда станет реальной задача описаниядействительнойполитической системы, придания большей четкости, строгости и ясности юридическим формам конституции-сложения политической системы. Постепенное оттачивание этих форм, т.е. естественное совершенствование политической системы, единственно и будет достойно высокого названияконституционный процесс.В этом процессе конституция будет медленно, но верно усложняться вслед за обогащением практики и принятием законов, но одновременно сама будет служить сдерживающим началом, предохраняющим и от порывов потестарности тех или иных всенародноизбранных политиков (фактически недополитических деспотов), и от скороспелых законов-однодневок.