- •1. Особенности литературы периода «позднего сталинизма»
- •2. Общая характеристика литературы «оттепели»
- •3. Феномен «шестидесятничества». Отражение идейных и нравственных установок эпохи
- •4. Развитие традиции «военной» прозы. Ее основные направления. Понятие «лейтенантской» прозы
- •5. 2 И 3 волны русской литературной эмиграции, представители, отличительные особенности
- •6. «Лагерная» проза и ее представители
- •7. Концепция мира и человека в системе нравственных ценностей в «деревенской» прозе. Рассказы в.Тендрякова
- •8. Литература эпохи «застоя». Политические процессы над писателями (Синявский-Даниэль, Бродский, Ратушинская). Повесть н.Аржака «Говорит Москва!».
- •9. Литературный процесс 2 пол 80-х – нач 90-х на пути к своей целостности(литература метрополии, «возвращенная литература», литература русского зарубежья, сам- и тамиздат)
- •10. Многоуровневость литературного процесса второй половины 80- 90х-, его жанровое и стилевое разнообразие
- •11. Развитие реалистической традиции в рус лит 80-х-90-х. Стилевые течения неоклассической прозы
- •12. Размежевание между писателями традиционной школы и его отражение в повестях Распутина и Астафьева
- •13. Особенности условно-метафорической прозы
- •14. Феномен «другой» прозы
- •16. Русский литературный постмодернизм: его философские основы и особенности
- •17. Русская поэзия на современном этапе: традиционное направление, его представители и поэтический поставангард
- •18. Современная драматургия: отличительные черты и направления
- •19. Человек на войне в эпосе Симонова и Гроссмана.
- •20. Нравственная проблематика в «лейтенантской» прозе: Бондарев, Воробьев
- •21. Личность Окуджавы — поэта и прозаика
- •22. Лагерная правда человеческого существования в рассказах Шаламова
- •23. Роман «в круге первом». Культурософская, социальная и нравственная проблематика. Проблема выбора
- •24. «Один день Ивана Денисовича» как этапное произведение лагерной прозы
- •25. Поэма Твардовского «Теркин на том сете» как пример сатиры на сов бюр систему
- •26. Идеалы «шестидесятников» в повестях Аксенова («Звездный билет», «Апельсины из Марокко», «Коллеги»)
- •27. Роман Нарокова «Мнимые величины»: взгляд на тоталитарную систему извне
- •28. Кризис духовных ценностей европейской цивилизации в романах Набокова («Лолита», «Камера обскура»).
- •29. Поэтический мир Иосифа Бродского
- •30. Иронико-исторический роман Дружникова «Ангелы на кончике иглы»
- •31. Проблема нравственного выбора и ответственности в повестях Васильева.
- •32. Драматургия Вампилова и ее особенности. Эволюция главного героя.
- •33. Нравственная проблематика «городской» прозы и ее осмысление в повести Трифонова «Обмен».
- •34. Человек в истории в повести Трифонова «Старик»
- •35. Поэзия Высоцкого, ее тематическое разнообразие и своеобразие поэтики
- •36. «Вечные» проблемы человеческого бытия, власти и свободы выбора в исторических пьесах Радзинского
- •37. Мир и человек в рассказах Шукшина
- •38. «До третьих петухов» Шукшина: сказочная условность, социально-нравственная проблематика, сатирическая направленность
- •39. «Верный Руслан» Владимова — новый взгляд на проблему несвободы в «лагерной» прозе
- •41. Театр Горина: проблематика, образы героев, приемы комического и актуальность во времени
- •42. Кризис современного общества и загадка русского характера в повести Астафьева «Печальный детектив»
- •44. «Жестокий реализм» в изображении ужасов современной жизни
- •43. Модель мира, дома и человека в повести Распутина «Пожар»
- •45. Мемуарно-художественное начало в поздних произведениях Нагибина
- •46. Толстовская традиция в современной литературе. «Диалектика души», постижение психологии человека тоталитарного общества в творчестве Маканина.
- •47. Сказочный тип условности в повести Искандера «Кролики и удавы».
- •48. «Демоническая» фантастика как условный способ отражения социальной действительности в произведениях Орлова
- •49. Мифологический тип условности в антиутопии Анатолия Кима «Поселок кентавров»
- •50. Оборотничество — превращение человека в животного — как условный прием в повести Кима «Белка»
- •51. Экзистенциальная проблема свободы личности вокруг «вечных возвращений» в романе Кима «Отец-лес»
- •52. Эволюция жанра рассказа в творчестве Толстой и Довлатова. Углубление чеховской традиции
- •53. Ироничное переосмысление культа великого писателя на фоне абсурдной действительности («Заповедник» Довлатова)
- •54. Ассоциативное восприятие действительности и диалог героя с самим собой в «Школе для дураков» Соколова
- •55. «Зона» как квинтэссенция советского общества в интерпретации Довлатова
- •56. «Москва-петушки» Ерофеева как пратекст русского постмодернизма
- •57. Постмодернистская интерпретация»вечных» тем в романе Анатолия Королева «Быть Босхом»
- •58. Экспериментальный взгляд на общество и человека в повести Плевина «Омон Ра».
- •59. Жанровая трансформация и своеобразие романа Татьяны Толстой «Кысь»
- •60. Модернистская концепция мира и человека в рассказах Вик. Ерофеева
- •61. Особенности «женской» прозы: Палей, Полянская, Толстая, Щербакова, Петрушевская, Улицкая
- •62. Роман «Азазель» как явление масскультовой литературы. Проблема жанра, героя, автора.
- •63. «Роман с языком» Новикова и трансформация жанра современного романа
- •64. Альтернативная история в цикле романов Ван Зайчика «Плохих людей нет».
55. «Зона» как квинтэссенция советского общества в интерпретации Довлатова
Сергей Довлатов — писатель нашего времени. В основе всех произведений Довлатова – факты и события из биографии писателя. Зона – записки лагерного надзирателя, которым Довлатов служил в армии. Зона – записки тюремного надзирателя Алиханова, но, говоря о лагере, Довлатов порывает с лагерной темой, изображая «не зону и зеков, а жизнь и людей».
Произведение “Зона”, опубликованное в 1983 году, сначала в Америке, у нас — гораздо позже, имеет второе название — “Записки надзирателя”. Это своего рода дневник, хаотические записки, комплект неорганизованных материалов, описывающих в точности жизнь уголовной колонии. Рассказ ведется от первого лица — человека, работавшего в этой колонии надзирателем. Он рассказывает о дикости, ужасе мира, в который он попал. Мира, в котором дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировками, насиловали коз. Мира, в котором убивали за пачку чая. Он пишет о людях, живущих в этом мире. О людях с кошмарным прошлым, отталкивающим настоящим и трагическим будущим.
Но, несмотря на весь ужас и кошмар этого мира, жизнь продолжалась. И в этой жизни даже сохранились обычные жизненные пропорции. Соотношение радости и горя, добра и зла оставалось неизменным. В этой жизни, пишет он, были и труд, и достоинство, и любовь, и разврат, и патриотизм, и нищета. Были и карьеристы, и люмпены, и соглашатели, и бунтари. Но система ценностей была полностью нарушена. То, что еще вчера казалось важным, отошло на задний план. Обыденное становилось драгоценным, драгоценное — нереальным. В этом диком мире ценились еда, тепло, возможность избежать работы.
В рассказе есть эпизод, где автор рассказывает о человеке, мечтавшем стать на особом режиме хлеборезом. “...Это был хмурый, подозрительный, одинокий человек. Он напоминал партийного босса, измученного тяжелыми комплексами”. Для того чтобы занять такое место, в зоне надо было лгать, льстить, выслуживаться, идти на шантаж, подкуп, вымогательство. Любыми путями добиваться своего.
Сравнивая в предисловии к “Зоне” себя с Солженицыным, Довлатов говорит, что книги их совершенно разные. Солженицын был заключенным и описывал политические лагеря. Довлатов же писал о надзирателе в уголовном лагере.
Если говорить о художественном своеобразии произведения, то стоит заметить, что в этих хаотических записках прослеживается общий художественный сюжет, в какой-то мере соблюдено единство времени и места; действует один лирический герой (конечно, если можно назвать надзирателя “лирическим”). Можно сказать, что довлатовское повествование разделено не на главы, а на абзацы, на микроновеллы, как в чеховском театре, границей между ними является пауза. Любая из них может оказаться роковой.
Отчетливо демократическая ориентация довлатовской прозы сомнений не вызывает. И иного принципа отношений между людьми, чем принцип равенства, он не признавал. Но понимал: равными должны быть люди разные, а не одинаковые. В этом он видел нравственное обоснование демократии, и это убеждение диктовало ему и выбор героев, и выбор сюжетов.
Зона – модель мира, государства, человеческих отношений. В замкнутом пространстве усть-вымского лагпункта сгущаются, концентрируются обычные для человека и жизни в целом парадоксы и противоречия. В художественном мире Довлатова надзиратель – такая же жертва обстоятельств, как и заключенный. В противовес идейным моделям «каторжник-страдалец, охранник-злодей», «полицейский-герой, преступник-исчадие ада» Довлатов вычерчивал единую, уравнивающую шкалу: «По обе стороны запретки расстилался единый и бездушный мир. Мы говорили на одном приблатненном языке. Распевали одинаковые сентиментальные песни. Претерпевали одни и те же лишения… Мы были очень похожи и даже – взаимозаменяемы. Почти любой заключенный годился на роль охранника. Почти любой надзиратель заслуживал тюрьмы».