Членение морфологических категорий и типы формообразования

Рассмотренные выше классификации морфологиче­ских категорий представляют собой вместе с тем класси­фикации типов формообразования. Поскольку наша трак­товка понятия формообразования в его отношении к по­нятиям словоизменения и словообразования отличается от распространенных истолкований этих понятий, целесооб­разно специально рассмотреть вопрос о формообразовании и его типах.

1. К истории разработки понятия «формо­образование». Теория морфологии до сих пор испытывает воздействие проведенного Ф. Ф. Фортунатовым (мы отвлекаемся от более ранней грамматической тради­ции) разграничения форм словоизменения и форм слово­образования. К этому разграничению так или иначе вос­ходят (опираются на них или от них отталкиваются) суждения ученых более позднего времени о различиях между формами одного слова и формами разных слов. К концепции Ф. Ф. Фортунатова восходит также извест­ное (прежде всего по работам А. И. Смирницкого) члене­ние грамматических категорий на категории словоизмени­тельные и классификационные (словообразовательные). В концепции Ф. Ф. Фортунатова разграничение форм словоизменения и форм словообразования основано, с од­ной стороны, на функциональном признаке (формы сло­воизменения передают «различия в Отношениях тех пред­метов мысли, которые обозначаются данными словами, к другим предметам мысли в предложениях», тогда как формы словообразования—«различия в самих предметах мысли, обозначаемых словами»), а с другой — на признаке формальном: формы словоизменения приравнива­ются к формам флексии слов. Эти признаки существенно ограничивают область словоизменения по сравнению с теми потенциально возможными пределами, в которых слово, изменяясь грамматически, не перестает быть са­мим собой. Функциональное ограничение фактически ча­стично преодолено самим Ф. Ф. Фортунатовым: приводя в числе других форм словоизменения формы наклонения и времени, он уже выходит за пределы различий «в отно­шении данных предметов мысли к другим предметам мысли в предложениях». Таким образом, уже в самой концепции словоизменения в трактовке Ф. Ф. Фортуна­това заключались предпосылки ее возможного пересмотра. Такой пересмотр фактически и осуществился в работах Л. В. Щербы и В. В. Виноградова. При этом был исполь­зован другой термин— «формообразование»: место проти­вопоставления «словоизменение — словообразование» за­няла оппозиция «формообразование— словообразование». Термин «формообразование» в трактовке Л. В. Щербы включил в свое содержание как то, что обычно (в духе учения Ф. Ф. Фортунатова) понимается под словоизме­нением, так и многое другое, что означало значительное расширение представления о границах форм одного слова. Л. В. Щерба различает формообразование и словообразо­вание.⁶⁶ Раскрывая понятие формообразования, он говорит об образовании форм одного слова. В состав форм одного слова им включаются такие образования, как перепрыпуть и перепрыгивать?⁷ делать и сделать, добрый и пре­добрый; ⁶⁸ «... слова трубка и трубочка в определенных случаях можно считать за формы одного и того же слова: трубочка может называться уменьшительной формой слова трубка в определенных значениях».⁶⁹ Расширенное понимание состава форм одного слова отразилось в общей формулировке: «Говорить о разных формах слова... можно и должно тогда, когда у целой группы конкретно разных, но по звукам сходных слов мы наблюдаем не только что-то фактически общее, а единство значения. Когда мы наблюдаем, что все эти слова обозначают одни и те же предметы мысли, хотя и в разных его аспектах или с разными дополнительными значениями (здесь за­ключены предпосылки возможности весьма широкого и неопределенного истолкования границ форм одного слова, — А. Б.), то образно мы вполне вправе говорить, что слова этой группы являются различными видоизме­нениями, различными „формами" одного и того же слова».

Если формы словоизменения в трактовке Ф. Ф. Фор­тунатова ограничиваются «формами флексии слов», то формообразование в истолковании Л. В. Щербы выходит за эти рамки: «Формообразование, как и словообразова­ние, может быть морфологическим (наши склонения, спряжения и т. п.), фонетическим (чередования гласных у так называемых сильных глаголов немецкого языка и многое другое, хорошо всем известное) и может быть сло­жением (разные сложные формы).. .».

Можно не соглашаться со слишком широким истолко­ванием границ форм одного слова в теории формообразо­вания Л. В. Щербы (в таких случаях, как трубка и тру­бочка, добрый и предобрый), но бесспорно важным и про­грессивным явился широкий взгляд на формообразование как на образование форм слова не только при помощи флексий, что связано с общим широким пониманием язы­ковой формы, формального выражения в концепций Л. В. Щербы.

В. В. Виноградов продолжил разработку понятия формо­образования. Он развил и обосновал понимание слова как системы «сосуществующих, обусловливающих друг друга и функционально объединенных форм, из которых каждая связана с строго определенными, оправданными структу­рой языка контекстами употребления». Как и Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, используя понятие фор­мообразования, не противопоставлял его словоизменению, а фактически включал традиционные формы словоизмене­ния в более широкое понятие формообразования. При этом формообразование, как и в теории Л. В. Щербы, мыслится в пределах системы форм одного слова. Объем этой системы и, следовательно, объем формообразования в освещении В. В. Виноградова оказывается не менее широким, чем у Л. В. Щербы. С одной стороны, В. В. Ви­ноградов не соглашается с Л. В. Щербой, который в док­торской диссертации «Восточно-лужицкое наречие» (т. I. СПб., 1915) признает формами одного слова образования типа лужицк. karcmar' — karcmar'ka 'шинкарь — шин­карка': «По-видимому, Щерба слишком расширил объем понятия „форма слова"». С другой стороны, В. В. Ви­ноградов признает формами одного слова не только формы типа буду читать, хотел бы, самый красивый, но и такие образования, как щец (ласкательная форма родительного падежа слова щи—-щей), возьму и скажу (форма слова сказать), а также (не в категорической форме, а пред­положительно) экспрессивные или усилительные формы слова типа сидит-сидит, синий-синий, едва-едва, еле-еле?* Получился, конечно, неоднородный ряд. В. В. Виноградов хорошо сознавал это и высказал (правда, в недостаточно ясной форме) мысль о необходимости дальнейшей диф­ференциации: «До сих пор мы рассматривали лишь так называемые грамматические формы слова. Однако и эти формы неоднородны. Среди них наблюдаются синтетические и аналитические формы словоизменения (здесь, по-видимому, намечено выделение словоизменения как осо­бой области внутри сферы формообразования, — Л. Б.). Кроме того, некоторые из этих форм, например формы субъективной оценки имен существительных, являются формами в собственном смысле лексико-грамматическими (ср. формы степеней сравнения имени прилагательного, видовые корреляции глагола и т. п.)». По существу здесь уже заключена потенциальная возможность такого развития концепции формообразования, которое приводит к выходу за пределы системы форм одного слова. Однако эта возможность в концепции В. В. Виноградова остается нереализованной.

Концепция формообразования, выдвинутая Л. В.Щербой и В. В. Виноградовым, способствовала обоснованию понятия системы форм одного и того же слова. Положи­тельную роль сыграло на определенном этапе разработки данного вопроса и вовлечение более широкого круга язы­ковых фактов в сферу проблематики тождества слова (ка­кими бы спорными ни были те или иные конкретные ре­шения). Однако рассматриваемая концепция заключала в себе противоречие: с одной стороны, понятие формооб­разования охватывало широкий и неоднородный круг об­разований, далеко выходящих за пределы собственно сло­воизменения, а с другой — сохранялся принцип ограниче­ния формообразования сферой форм одного слова, что по существу предполагало тождество формообразования и словоизменения.

В последующие годы в грамматической литературе проявилась тенденция к ограничению состава форм одного слова, что сочеталось со скептическим или отрицательным отношением к понятию формообразования.

В результате сосуществования расширительной и огра­ничительной тенденций в проблематике формообразоваения-словоизменения сложилась весьма неопределенная ситуация. Понятие формообразования в какой-то мере сохранило свои позиции, но без тех «крайностей», которые резко отличали его от понятия словоизменения. Не устранялась неясность в соотношении этих понятий: если формообразование, как и словоизменение, базируется на понятии системы форм одного слова, то есть ли основа­ния сохранять двойственность терминов? Если же формо­образование шире, чем словоизменение, то на чем осно­вано ограничение формообразования кругом форм одного слова?