Глава II классификация морфологических категорий

Морфологические категории представляют собой мно­гопризнаковые величины. Отсюда вытекает необходимость такого подхода к их классификации, который был бы ос­нован на учете этой множественности и разноплановости признаков членения. Таким образом, вопрос должен ста­виться не об одной классификации по какому-то одному признаку и даже не о сложной многоступенчатой класси­фикации, а о системе классификаций.

Отдельные частные членения морфологических катего­рий могут быть объединены в три группировки классифи­каций: 1) содержательно-функциональные, 2) структур­но-синтаксические, 3) собственно морфологические клас­сификации, ориентированные на характер формообра­зования.

СОДЕРЖАТЕЛЬНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ КЛАССИФИКАЦИИ

Классификация морфологических категорий

по признаку семантической/структурной доминанты

их содержания

По основному характеру содержания морфологических категорий они могут быть разделены на две группы:

• ка­тегории семантической доминантой (наклонение, время, лицо, вид и залог глагола, падеж и число существительных, степени сравнения прилагательных и наречий)

• со структурной доминантой (род существительных, род, число и падеж прилагательных, род и число глаголов).

Поясним дополнительно (см. характеристику катего­рии рода в I главе) нашу трактовку различия между се­мантическими и структурными функциями — различия, лежащего в основе данной классификации.

Семантические функции основаны на понятийном, кон­цептуальном содержании (на которое могут наслаиваться различные эмоциональные и экспрессивные содержатель­ные элементы). Структурные функции в отличие от се­мантических не основаны на понятийном содержании. Они заключаются в той роли, которую играет данное средство в организации языковых элементов. В конечном итоге и структурные функции, реализуясь в речи, способствуют выражению смысла. Но в отличие от семантических функций они служат этой цели не прямо, а косвенно.

Поясним, в чем заключается косвенное отношение структурных функций к реализации функций семантиче­ских. Согласование данной словоформы с другой слово­формой по таким категориям, как род, число, падеж, при­водит к тому, что данная словоформа дублирует выраже­ние соответствующих значений. Так, категория рода имен прилагательных при их сочетании с одушевленными су­ществительными (маленький мальчик, маленькая девочка и т. п.) дополнительно подчеркивает то отношение к полу, которое выражено в существительном уже лексически, а также (при данном лексическом наполнении словоформ)грамматическим родом существительного. Род прилага­тельного выполняет собственно согласовательную струк­турную функцию, но поскольку род существительного в подобных случаях имеет отношение к семантическому содержанию, постольку и род прилагательного, согласуясь с родом существительного, оказывается в речи причаст­ным к выражению этого содержания.

Некоторые из .категорий с семантической доминантой совмещают семантические функции со структурными со­гласовательными функциями. Таковы категории лица гла­гола, падежа и числа существительных. По этому при­знаку они в определенном отношении объединяются с ка­тегориями, характеризующимися структурной доминантой, обнаруживая некоторые общие черты функционирова­ния, общие синтагматические свойства. Так, лицо глагола характеризуется (в тех случаях, когда глагол-сказуемое выступает в сочетании с подлежащим) соотнесенностью с соответствующим категориальным признаком слово­формы, представляющей подлежащее. В этом отношении лицо глагола сходно с категориями числа и рода глагола, а также с категориями рода, числа и падежа имен прилагательных. Падеж и число существительных, по­мимо семантических функций, имеют структурные согла­совательные функции, выполняя роль центра, господст­вующего элемента согласования. В данном отношении эти категории обнаруживают сходство с категорией рода су­ществительных, также играющей роль господствующего элемента согласования.

С другой стороны, все категории со структурной доми­нантой в той или иной мере способны передавать и семан­тическое содержание.

Структурное содержание категории рода имен сущест­вительных, как уже говорилось, совмещается у одушев­ленных существительных с семантическим содержанием, исходящим от лексико-грамматических разрядов отноше­ния к полу, но затрагивающим и категорию рода.

У категории рода глагола структурная согласователь­ная функция не связана с каким-либо семантическим со­держанием при сочетании с неодушевленными существи­тельными (ср. Дом опустел; Дача опустела; Село опу­стело). Эта структурная функция вступает в косвенное отношение к семантике пола при сочетании с одушевлен­ными существительными в случаях типа Мальчик заболел; Девочка заболела, где род глагола дублирует род су­ществительных вместе с его отношением к полу (подчерк­нем еще раз, что сама по себе функция рода глагола и здесь сохраняет структурный характер, она лишь косвенно и вторично связывается с выражением семантиче­ского содержания). В случаях же типа Я пришел; Ты пришла, а также разг. Врач пришла категория рода гла­гола оказывается прямым и непосредственным носителем семантической функции отношения к полу. В случаях типа Вечерело, т. е. при выражении безличности, катего­рия рода глагола в сочетании с категорией числа (в опре­деленных синтаксических условиях) передает семантиче­ское содержание, не имеющее непосредственного отноше­ния ни к роду, ни к числу, — значение лица (в таких случаях род глагола в формах прошедшего времени и сослагательного наклонения функционально замещает категорию лица, представленную во всех прочих финит­ных формах).

Число глагола в основном тиле употребления данной категории (Поезд идет; Поезда идут и т. п.) дублирует то, что выражено в словоформе — носителе глагольного при­знака, т. е. лишь косвенно участвует в выражении семан­тического содержания. Иначе обстоит дело в случаях типа Иди!, Идите!; Идемте!; Иду, где число глагола не дублирует выражение числа другой словоформой, а само­стоятельно ( разумеется, во взаимодействии с ситуативной информацией) передает семантику числа, отнесенную к носителю глагольного признака, не имеющему самостоя­тельного выражения в отдельной словоформе (указание на него содержится в самом глаголе). Следовательно, мы имеем здесь дело с семантической функцией данной ка­тегории. В случаях типа Его обижают число глагола вме­сте с категорией лица участвует в реализации семантиче­ской функции неопределенно-личности; у категории числа здесь есть своя самостоятельная семантическая роль — вы­ражение неопределенной множественности подра­зумеваемых лиц. В обобщенно-личном употреблении типа Его не обидишь число глагола также участвует вместе с категорией лица в реализации семантической функции, но в данном случае число не выявляет семантики числа: показатель единственного числа выступает в несобствен­ной функции, подключаясь к выражению обобщенно-личности, снимающей отношение к числу. То же следует скаЗать и о безличности: в случаях типа Тошнит; Дует и т. п. формальный показатель числа глагола подключается к вы­ражению данной персональной функции категории лица. В обоих случаях (при обобщенно-личности и при безлич­ности) категория числа глагола участвует в реализации семантической функции, но функции несобственной, отно­сящейся к семантической сфере лица, а не числа.

Структурная согласовательная функция категорий рода, числа и падежа полных прилагательных, употреб­ляемых в роли определения, лишь косвенно может участ­вовать в выражении семантического содержания, переда­ваемого соответствующими категориями имени существи­тельного. Поскольку категории числа, падежа и рода, представленные в словоформе сестру, выражают значения единственного числа, винительного падежа (значение пря­мого объекта), женского рода (в данном случае и значе­ние отношения к женскому полу), постольку и соответ­ствующие категории имени прилагательного, представлен­ные в словоформе старшую, реализуя в сочетании старшую сестру функцию согласования, тем самым дублируют выражение указанных значений. В предикативном упо­треблении, как правило, наблюдается аналогичное явле­ние (Он добрый и т. п.). Однако в тех случаях, когда от­ношение к числу и к полу не получает специального выражения в словоформе, выступающей в роли подлежа­щего, категории рода и числа прилагательных берут на себя основную роль в реализации указанных семантиче­ских функций (ср. Вы добрый — ед. число; Вы добрые — мн. число; Ты добрый — отношение к мужскому полу; Ты добрая — отношение к женскому полу). То же следует сказать об употреблении полных прилагательных в слу­чаях типа Ты видел меня молодым I молодой. Ср. также различительную роль прилагательного но отношению к се­мантике числа в случаях типа Я видел вас молодым (при вежливом обращении к одному лицу) /Я видел вас моло­дыми (имеется в виду несколько лиц). Эти же примеры иллюстрируют и возможность реализации самостоятель­ной семантической функции падежа имен прилагатель­ных. Разумеется, подобные проявления семантических функций весьма ограничены по своей реальной значи­мости и по сфере распространения, однако они показы­вают, что даже категория с максимально выраженными структурными функциями (сближающимися в некоторых отношениях с функциями формальных классов) в опреде­ленных условиях могут проявить способность к реализа­ции в речи собственно семантической функции.

Рассмотренные выше случаи совмещения и тесной связи семантических и структурных функций морфологи­ческих категорий наглядно показывают, что данная клас­сификация должна проводиться именно по признаку до­минирования семантического или структурного содержа­ния, а не на основе признаков, которые бы исключали друг друга.

Приведенный материал выявляет тот принцип, на ос­нове которого делается вывод о том, какой из типов содер­жания — семантический или структурный — может быть признан для данной категории доминирующим. Этот прин­цип заключается в следующем. Выделяются два уровня характеристики функций данной категории: один уро­вень — их характеристика в отвлеченно-грамматическом плане, по отношению к морфологической системе языка, где выступают противопоставленные друг другу ряды мор­фологических форм с однородным содержанием безотно­сительно к репрезентирующим эти ряды словоформам с их конкретным лексическим значением; второй уровень — это характеристика функций данной категории примени­тельно к тем или иным типам словоформ с точки зрения представленных в них лексико-грамматических разрядов, к лексическому значению данной словоформы, к ее соче­таниям с другими словоформами, к типу ее функциониро­вания. Назовем первый уровень абстрактно-морфологи­ческим, а второй — уровнем функционирования слово­форм. Для определения доминанты содержания данной морфологической категории существенна ее характери­стика на первом — абстрактно-морфологическом — уровне. Так, способность категорий рода, числа и падежа имен прилагательных, а также категорий рода и числа глаголов участвовать — в определенных условиях — в реализации семантических функций проявляется лишь на уровне функционирования словоформ, тогда как структурные со­гласовательные функции этих категорий как их устойчи­вый и существенный признак выступают уже на абст­рактно-морфологическом уровне (на уровне функциониро­вания словоформ эти функции получают ту или иную кон­кретную реализацию). Эта характеристика указанных категорий на абстрактно-морфологическом уровне и определяет их квалификацию как категорий со структурной доминантой. С другой стороны, семантические функции категорий лица глагола, числа и (отчасти) падежа суще­ствительных выявляются уже в абстрактных морфологи­ческих парадигмах, на абстрактно-морфологическом уровне. Это и определяет характеристику указанных кате­горий как категорий с семантической доминантой.

Классификация морфологических категорий по признаку преимущественно отражательного \преимущественно интерпретационного характера их семантического содержания

Морфологические категории могут быть разделены на две группы: 1) категории преимущественно отражатель­ного типа — в их семантическом содержании преобладает отражение различий в отношениях объективной действи­тельности; 2) категории преимущественно интерпретаци­онного типа, т. е. с преобладанием элементов языковой семантической интерпретации отношений, которые явля­ются или могут быть одними и теми же в объективной действительности.

Данная классификация распространяется прежде всего на морфологические категории с семантической до­минантой. Вместе с тем она охватывает и семантические функции категорий с преобладающим структурным содер­жанием. Так, род одушевленных существительных связан с семантикой пола, имеющей отражательный характер.

Распределение морфологических категорий русского языка по указанным типам может быть представлено :

морфологические категории

• преимущественно отражательного типа (наклонение, время, лицо глагола, падеж и число существительных, степени сравнения прилагательных и наречий, а также семантические функции категорий со структурной доминантой: род существительных, род, число и падеж прилагательных, род и число глаголов).

• Преимущественно интерпретационного типа: (залог и вид глагола)

Интерпретационный характер семантического содержа­ния ясно выражен в категории залога. В основе значений актива и пассива лежит одна и та же инвариантная смыс­ловая структура: «логический субъект—понятие дейст­вия—логический объект». Эта структура отражает соот­ветствующий обобщенный тип ситуации, отвлеченный от конкретных ситуаций, в которых фигурирует деятель, дей­ствие и объект действия. Что же касается языковых зна­чений актива и пассива, то их противопоставление бази­руется на различной языковой семантической интерпре­тации указанной инвариантной смысловой структуры. Значение актива фиксирует представление и восприятие данной смысловой структуры со стороны логического субъекта, занимающего центральное место в семантиче­ской структуре предложения. Значение же пассива за­ключается в интерпретации того же смыслового соотно­шения со стороны объекта, испытывающего на себе дейст­вие; в данном случае центральное место в семантической структуре предложения занимает объект (ср. Протокол подписывает председатель — Протокол подписывается председателем). Интерпретационный характер залоговой семантики заключается в грамматической категоризации разного подхода говорящего к одной и той же ситуации (со стороны субъекта или со стороны объекта), категори­зации разных акцентов в смысловой структуре, разной «фокусировки» смысла.

Преимущественно интерпретационный характер гла­гольного вида в русском и других славянских языках оп­ределяется категориальным семантическим признаком це­лостности действия. Источником видовых значений явля­ется зафиксированный и объективированный в языковой системе взгляд говорящего на действие: действие может быть представлено наблюдателем (говорящим) в процессе его протекания (одна из функций несовершенного вида) или как целостный ограниченный пределом факт (функ­ция совершенного вида). В славянских языках этот «взгляд на действие» (как на целостное либо лишенное признака целостности) приобрел свойство обязательности, т. е. стал с необходимостью выражаться в каждом акте употребления видов как категориальное грамматическое значение.

В семантическом содержании видов есть и такие диф­ференциальные признаки, которые имеют отражательный характер, т. е. отражают определенные свойства реальных действий. Таковы, в частности, признаки длительности и повторяемости действия. Однако в системе видов эти признаки не являются доминирующими.

Следует подчеркнуть относительный характер проти­вопоставления отражательного и интерпретационного ти­пов семантики. Это противопоставление нельзя абсолюти­зировать. По существу в самой отражательной семантике всегда присутствует элемент языковой семантической ин­терпретации. Языковые значения никогда не отражают механически действительность, а представляют ее в той «трактовке», которая обусловлена фундаментальными свойствами языковой семантики вообще и особенностями содержательной стороны данного языка в частности. Отно­шения и свойства реальной действительности, отражаясь в сознании и в языке, всегда претерпевают языковую «об­работку», определенную модификацию. С другой сто­роны, интерпретационная семантика всегда заключает в себе отражательные элементы. Ведь сама возможность различной языковой семантической интерпретации одного и того же отношения реальной действительности предоп­ределяется свойствами этого реального отношения, отра­жаемыми в языковых значениях. Возможность представ­ления одного и того же отношения со стороны субъекта или со стороны объекта (залог) определяется в конечном счете свойствами реальных субъектно-объектных отноше­ний (наличием у этих отношений двух сторон, двух фо­кусов) — это и есть реальная предпосылка интерпрета­ционной функции залоговых форм. Возможность пред­ставления одного и того же действия как целостного или ^нецелостного (вид) определяется предпосылками, заклю­ченными в самом действии. Эти предпосылки -— самый процесс протекания действия (основа его нецелостной интерпретации) либо достижение действием того каче­ственного предела, когда оно исчерпывается, прекраща­ется, переходит в другое действие (основа целостной интерпретации действия). Итак, наши суждения о преимущественно отражатель­ном или преимущественно интерпретационном характере содержания морфологических категорий следует воспри­нимать на фоне общего принципа относительности и взаи­мопроникновения отражательного и интерпретационного элементов языковой грамматической семантики.

Классификация морфологических категорий

по признаку участия в передаче отношения

содержания высказывания к действительности

с точки зрения говорящего

Могут быть выделены три типа морфологических ка­тегорий: 1) категории, передающие тот или иной аспект отношения содержания высказывания к действительности с позиции говорящего (назовем их, используя термин, упо­требляемый чехословацкими лингвистами, актуализационными); 2) категории, не выражающие данного отношения (неактуализационные); 3) категории, которые не заключают в своем содержании постоян­ного актуализационного признака, но могут участвовать наряду с другими средствами в его выражении (категории с переменной актуализационной значи­мостью). К 1-му типу в русском языке относятся катего­рии наклонения, времени и лица; 3-й тип представляет категория вида; все остальные категории относятся ко 2-му типу.

Распределение морфологических категорий русского языка по указанным типам представлено в следующей схеме:

морфологические категории с:

Актуализационные:	с переменной актуализа­ционной значимостью:	неактуализационные:
наклонение, время, лицо	вид	залог; степени сравнения; число, падеж и род существительных; число и род глагола; род, чис­ло и падеж прилагатель­ных

Членение морфологических категорий на указанные группы существенно прежде всего для категорий с се­мантической доминантой. Однако данное членение рас­пространяется и на категории со структурной доминантой, поскольку эти категории в той или иной степени способны передавать и собственно семантическое содержание (все эти категории относятся к числу неактуализационных).

Рассмотрим вопрос об актуализационных категориях более подробно. При этом мы выйдем за пределы собст­венно морфологических категорий и обратимся к тем актуализационным функциям, которые выполняются сочета­ниями разнородных языковых средств.

В последние два десятилетия широкое распростране­ние получила концепция В. В. Виноградова, рассматриваю­щая отнесение содержания предложения к действитель­ности как значение категории предикативности. Данная концепция включает в себя и «субъективно-объективный» (по А. М. Пешковскому) компонент — указание на точку зрения говорящего лица/ устанавливающего указанные значения в конкретном предложений. С другой стороны, во многом сходные вопросы рассматривались под другими углами зрения — вне теории предикативности или на ос­нове тезиса о нетождественности рассматриваемых поня­тий с понятием предикативности. Такова выдвинутая А. М. Пешковским концепция «субъективно-объективных синтаксических категорий», выражающих «отношение го­ворящего к своей речи и к тем отношениям между ча­стями ее, которые он в ней устанавливает». Ср. также предложенное В. Г. Адмони истолкование «коммуника­тивно-грамматических категорий», передающих отноше­ние высказывания к процессу коммуникации, к «комму­никативной ситуации», и прежде всего к говорящему с его коммуникативной установкой. С этими концепциями перекрещивается принадлежащая Р. О, Якобсону интерпре­тация «шифтеров», т. е. категорий, характеризующих со­общаемый факт и/или его участников по отношению к факту сообщения, либо к его участникам.⁸

Наиболее перспективным представляется такой подход к данному комплексу перекрещивающихся проблем, при котором отнесение содержания предложения к действи­тельности не отождествляется с предикативностью и вместе с тем ставится вопрос о соотношении этих понятий, о связях между ними.

Говоря о концепции Й. Риса, согласно которой всякое предложение содержит грамматически выраженное отно­шение его содержания к действительности с точки зрения говорящего, С. И. Бернштейн писал: «На очереди стоит детальное выяснение отношения этой концепции предло­жения к традиционной, предикативной». Эта задача до сих пор никем не решена. Она не решается и в настоящей работе, но сама постановка вопроса о нетождественности и вместе с тем взаимосвязи указанных концепций явля­ется для нас исходным пунктом.

Содержание актуализационных функций выражается не только морфологическими средствами, но также и син­таксическими (в том числе интонационно-синтаксиче­скими) , лексическими, различными сочетаниями разнород­ных языковых элементов. Эти элементы отличаются друг от друга не только по принадлежности к разным сторонам языка, но и с точки зрения их синтаксической значимости, выполняемой ими роли в формировании структуры предло­жения. Актуализационные функции вместе с теми сред­ствами, которыми они передаются, как уже говорилось, ох­ватываются более широкими единствами, чем собственно синтаксические категории, а именно — функционально-семантическими категориями, или функционально-семантическими полями (такими, как модальность, темпоральность, персональность).

Реализация определенного комплекса актуализацион­ных функций обязательна для каждого предложения, но выявление этих функций не ограничивается предложением. Сферой реализации той или иной актуализационной функ­ции может быть текст в целом. Ср., с одной стороны, рас­сказ, характеризующийся общей отнесенностью событий, включаемых в основную линию повествования, к плану прошедшего времени конкретных единичных действий, а с другой — научный или научно-технический текст, со­держание которого заключается в констатации правил, за­кономерностей, относящихся к широкому плану настоя­щего времени обобщенного и постоянного действия. В та­ких случаях основной план актуализационной функции задан для всего текста, а отдельные⁴ предложения в дан­ном отношении подчинены этому общему плану (те или иные отклонения осуществляются на фоне основного «актуализационного ключа» и так или иначе соотносятся с ним). Таким образом, если учение о предикативности — это часть теории предложения, то учение об актуализаци­онных функциях, также связанное во всем основном прежде всего с предложением, вместе с тем получает вы­ход в теорию высказывания в самом широком смысле, в теорию текста и речевой ситуации.

В настоящей работе речь идет о составе соотношении актуализационных функций, реализующихся в каждом предложении. При этом мы ограничиваемся лишь функ­циональным планом. Построенный В. В. Виноградовым ряд частных реали­заций отнесенности содержания предложения к действи­тельности нельзя считать замкнутым. Эта отнесенность проявляется не только ев значениях модальности, времени и лица, но и в значении локализованное/нелокализованное ситуации во времени. Та или иная ситуация пред­ставляется либо как прикрепленная к определенному мо­менту (отрезку) в однонаправленном потоке времени (Читая эту книгу, я заметил...), либо как не имеющая такой локализации, когда речь идет о неопределенной по­вторяемости, обычности, типичности (Читая такие книги, я замечал...), либо как нейтральная в данном отношении (Ты читал что-нибудь подобное! — для говорящего в дан­ном случае безразлично, было ли это один раз или неодно­кратно, важно лишь, было ли это вообще или не было). Выражение рассматриваемого отношения может быть за­ключено в глаголе, но может находиться и вне его, может быть «рассеянным», комбинированным, имплицитным, са­мым разнообразным. Важно то, что в каждом предложе­нии его содержание так или иначе определяется с этой точки зрения.

В семантике временной локализованности есть элемент аспектуальности, поскольку речь идет о характере осуще­ствления событий, и элемент темпоральности, поскольку имеется в виду местоположение события во времени. Под­черкнем, однако, что данную функцию нельзя отождеств­лять с темпоральностью. Это вытекает уже из того факта, что рассматриваемое различие может реализоваться в рам­ках одного и того же времени, ср.: На этот Раз обычно мы возвращались другой дорогой.,

Глагольный вид по основному, доминирующему при­знаку его семантического содержания — выражению дей­ствия в его неделимой целостности (совершенный вид) или без этого признака (несовершенный вид) — не является актуализационной категорией. Не представляют со­бой необходимых и обязательных для каждого высказыва­ния параметров «включения в действительность» и аспектуальные признаки процессности (представления дейст­вия в процессе его протекания) и длительности. Однако совершенный и несовершенный виды по-разному относятся к признаку временной локализованности. Данный признак играет дифференцирующую роль в системе видов, хотя эта роль и не является постоянной. Несовершенный вид может функционировать при обозначении как единич­ного, так и повторяющегося действия (ср. Однажды я уже говорил об этом — Я часто говорил об этом). Совершенный вид легко сочетается с обстоятельствами типа однажды, как-то раз и другими показателями локализованности дей­ствия во времени, но характеризуется ограниченной соче­таемостью со словами типа часто, обычно, иногда, по вре­менам, порой и т. п., указывающими на временную нелокализованность действия. В прошедшем времени в обыч­ных условиях совершенный вид может выражать лишь единичное, неповторяющееся действие (ср. невозможность сочетаний типа '* Он часто ошибся, * Обычно он пришел домой рано и т. п.). Употребление форм прошедшего со­вершенного при обозначении повторяющихся и обычных действий возможно лишь в тех случаях, когда повторяе­мость представлена как бы наглядным примером одного из повторяющихся эпизодов. При этом обычно контексту­альное отнесение действий к плану абстрактного настоя­щего времени (настоящего обычности). Например: Так очень часто бывает с искателями корня, что вот только увидел сокровище — и уже нет его: женьшень в один миг превращается в какое-нибудь другое растение... (Пришвин. Корень жизни). Такое употребление стилисти­чески и синтаксически ограничено. Формы настоящего-будущего совершенного также могут выступать к кон­тексте повторяемости и обычности лишь в ограниченных условиях (хотя эти ограничения слабее, чем в рассмотрен­ном выше случае). Так, для того чтобы форма типа скажу сочеталась с обстоятельствами часто, обычно и т. п., недо­статочно минимального контекста; высказывание *Он ча­сто скажет что-нибудь, не подумав воспринимается как неправильное. Необходимы дополнительные условия контекста, чтобы такое сочетание стало возможно, в частно­сти наличие не менее двух соотносительных действий: Он часто скажет что-нибудь, не подумав, а потом жалеет.

Как уже говорилось выше, участие категории вида в реализации функции локализованности / нелокализованности действия (ситуации) во времени является возмож­ным, но не обязательным. В одних случаях замена одного вида другим (если она возможна) влечет за собой измене­ние рассматриваемого актуализационного отношения (ср. Он пришел домой, разделся и лег — Он приходил домой, раздевался и ложился). В других случаях замена вида не влияет на выражение локализованности/нелокализован­ности действия во времени. Ср. Я видел, как он подошел! подходил к ним —в обоих высказываниях представлена временная локализованность.

Подчеркнем, что и в тех случаях, когда оба вида мо­гут употребляться при обозначении нелокализованных во времени действий, от выбора вида зависит способ языко­вой семантической интерпретации действия с точки зре­ния рассматриваемого актуализационного признака. Ср., например, «конкуренцию видов» в случаях типа В кабале мы у него, матушка! Как лето придет [ср.: приходит], он нас и забирает... (Эртель. Записки Степняка). При не­совершенном виде непосредственно передается временная нелокализованность действия, представленного как повто­ряющийся процесс. При совершенном же виде создается как бы иллюзия локализованности действия во времени в рамках данного эпизода (как лето придет...), внимание сосредотачивается на одном акте действия, представлен­ного в его целостности. Однако контекст сводит этот эле­мент образной временной локализованности лишь к коннотативному оттенку при передаче денотативно обусловлен­ного значения нелокализованности действия во времени. Перед нами сложный образный прием передачи типич­ного через единичное, передачи смысла нелокализован­ности во времени комбинацией образной фиктивной лока­лизованности действия в рамках данного эпизода и сня­тия денотативной значимости этого оттенка выражением обычности подобных эпизодов. В таких случаях наглядно выявляется возможность сочетания отражательных и ин­терпретационных элементов в выражении значения лока­лизованности / нелокализованности действия во времени.

В реализации рассматриваемой актуализационной функции, помимо глагольного вида, существенную роль играют обостоятельства типа однажды!часто, обычно и т. д., разнообразные контекстуальные средства выражения единичности / повторяемости ситуации, некоторые способы глагольного действия (такие, как многократный — хажи­вал, сиживал и т. п;). Таким образом, возможная роль вида в передаче рассматриваемого отношения не является самостоятельной. Следует еще раз подчеркнуть, что вид лишь участвует (причем, не всегда) в выражении локали­зованности / нелокализованности действия во времени на­ряду с другими средствами, среди которых определяю­щими следует считать обстоятельства и другие элементы контекста, окружающего формы вида.

Все сказанное выше и является основанием для опре­деления места категории вида в рассматриваемой класси­фикации. Вид глагола нельзя отнести к актуализационным категориям, поскольку актуализационная функция не яв­ляется постоянным элементом его содержания (в отличие от категорий наклонения, времени и лица). Вместе с тем глагольный вид нельзя причислить и к неактуализацион-ным категориям, так как в отличие от категорий залога, падежа, числа и т. д. категория вида обладает способ­ностью (хотя и не всегда реализуемой) участвовать в пе­редаче одного из аспектов отнесения содержания выска­зывания к действительности с точки зрения говорящего. Этим и определяется характеристика глагольного вида как категории, представляющей особый тип переменной актуа­лизационной значимости. В известном смысле это проме­жуточный тип между актуализационными и неактуализационными категориями — двумя основными группиров­ками, выделяемыми по данному классификационному при­знаку.

Возникает вопрос о возможности продолжения ряда актуализационных функций. Не относится ли к их числу выражение залоговых значений?

Оппозиция актива и пассива, на наш взгляд, не пред­ставляет собой актуализационной функции. Различия в грамматической семантике в данном случае не отражают разного отношения содержания высказывания к действительности (как в предложении Письмо написал брат, так и в предложении Письмо написано братом отра­жен тот факт, что производителем действия является брат, а объектом — письмо).

Вопрос о составе обязательных актуализационных при­знаков высказывания этим не исчерпывается. Специаль­ного рассмотрения с данной точки зрения заслуживали бы модальные функции за пределами отношения реаль­ности / нереальности (в частности, выражение достовер­ности/недостоверности), а также выражение утвержде­ния/отрицания и повествовательности/вопросительности (функции, которые одними исследователями трактуются как модальные, а другими выводятся за пределы модаль­ности). Однако это уже функции иного типа; вряд ли можно было бы рассматривать их как продолжение того функционального ряда, связанного с морфологическими категориями, о котором идет речь (вероятно, в принципе может быть выявлено несколько группировок актуали­зационных функций).

Возникает вопрос об иерархии актуализационных функций. Основной из них следует признать ту, которая занимает наиболее независимое положение и оказывает наибольшее влияние на другие функции. Этот вопрос, очевидно, нужно решать в зависимости от соотношения актуализационных функций в каждом конкретном языке. В русском языке доминирующим компонентом актуализационного комплекса является модальность (имеется в виду отношение к признаку реальности/нереальности). От этого признака зависит выражение темпоральных отноше­ний (ср. определенное и свободное выражение отнесен­ности к настоящему, прошедшему и будущему при изъявительной модальности и связанное отношение к бу­дущему при модальности побудительной, а также проявле­ния темпоральной неопределенности при гипотетической модальности). От рассматриваемого модального признака в какой-то степени зависит и отношение к лицу, хотя за­висимость в данном случае является более ограниченной (так, изъявительная гипотетическая модальности сво­бодны в исх отношении к лицу, тогда как побудительная модальность <в собственно императивной ситуации связана преимущественно со 2-м лицом или с инклюзивным отно­шением, объединяющим 2-е и 1-е лицо). Известную за­висимость от модального признака реальности / нереаль­ности обнаруживает и функция временной локализован­Ное. Противопоставление локализованности / нелокализованности во времени наиболее свободно проявляется при изъявительной модальности. Побудительная модальность связана в большей мере с локализованностыо действия во времени, чем с нелокализованностью (для выражения нелокализованности требуются специальные дополнитель­ные показатели, причем не все из них употребительны в императивной ситуации, например в сочетании с импе­ративом в русском языке неупотребительны обстоятель­ства типа порой, часто, обычно, как правило, то и дело и т. п.).

Связь функций темпоральности и временной локали­зованности проявляется в том, что нелокализованность может достигать максимальной степени обобщенности в настоящем времени, тогда как в прошедшем и будущем временах она ограничена более конкретными рамками временного плана (ср. Он хорошо пишет и Он хорошо писал).

Отношения к 1-му, 2-му и 3-му лицу, а также значения безличности и неопределенно-личности, с одной стороны, и темпоральные отношения — с другой, параллельны и независимы. Что же касается обобщенно-личного значе­ния, то оно относится ко времени небезразлично: обоб­щенно-личные высказывания типа Что имеем, не хра­ним. ..; Что посеешь, то и пожнешь связаны преиму­щественно с планом настоящего или настоящего-будущего времени. Это соотношение опосредовано и обусловлено связью обобщенно-личного значения и значения нелока­лизованности во времени. Обобщенность лица влечет за собой нелокализованность во времени: после любой..., такие люди... и т. п. возможно лишь выражение повторяю­щегося, обычного, обобщенного действия, ср. Он заме­тил. . ., но невозможно Любой заметил (как только гла­гол попадает в тот модальный или временной план, которыи допускает значение нелокализованности во времени, сочетание с любой оказывается возможным: ср. Любой бы заметил..., Любой заметит...). Примечательно, что обратной зависимости нет: обычность ситуации может быть связана и с определенным лицом: Ты всегда пре­увеличиваешь и т. п.

В целом в русском языке актуализационные функции темпоральности, персональности и временной локализо­ванное относительно равноправны; все они находятся на второй ступени иерархии по отношению к доминирую­щей функции модальности.

Можно выделить два типа отношения рассматриваемых функций к говорящему в момент его речи («исходной по­зиции актуализации»). Назовем один из них ориентационным, а другой — неориентационным.

К первому типу принадлежат темпоральные и персо­нальные функции. Эти отношения не только устанавлива­ются говорящим в момент его речи, но и заключают в своем семантическом содержании ориентацию на исход­ную позицию актуализации как на своего рода точку от­счета. Например, выражаемое в речи абсолютное значе­ние прошедшего времени определяется как предшество­вание по отношению к моменту речи, значение 2-го лица определяется по отношению к 1-ому лицу — говорящему.

Ко второму типу относятся функции модальности и временной локализованное. Эти функции также опре­деляются в речи с точки зрения говорящего, и это отра­жается на их содержании, однако комплекс «говорящий в момент его речи» в данном случае не включается в со­держание указанных функций как точка отсчета при «из­мерении» соответствующих отношений. Мы можем ска­зать, что 2-е лицо является таковым по отношению к го­ворящему — 1-му лицу, но мы не можем сказать, что зна­чения реальности или гипотетичности являются таковыми по отношению к говорящему. Можно сказать, что буду­щее время — это будущее по отношению к моменту речи говорящего, но нельзя сказать, что повторяющееся дей­ствие является повторяющимся по отношению к моменту речи.

В модальных функциях могут проявляться косвенные связи с ориентационным типом. Так, императивная функ­ция по самому своему содержанию предполагает, во-первых, отношение, исходящее от говорящего и направляемое (в основном, наиболее типичном случае) к адрес а во-вторых, футуральную перспективу по отношению к моменту речи. Мы имеем здесь дело с персональными и темпоральными отношениями, вытекающими из модаль­ного значения. Поэтому, иллюстрируя мысль об отсут­ствии резких граней между ориентационным и неориен­тационным типами рассматриваемых функций, этот факт не опровергает общего положения о принадлежности мо­дальных функций к неориентационному типу.

Признак локализованное™ / нелокализованности ситуа­ции во времени, хотя сам по себе он не является ориента­ционным, в значительной мере определяет характер тем­поральной ориентации. Если ситуация локализована во времени, то устанавливается (и это отражается в языко­вых значениях) прямое соотношение между временем факта и временем речи. Если же ситуация является не-локализованной во времени, то с моментом речи соотно­сится не время каждого отдельного факта, а период, охватывающий все повторяющиеся факты (ср. Иногда он заходилIзаходит к нам). При обобщенности ситуации, т. е. высшей мере временной нелокализованности (От добра добра не ищут и т. п.), конкретная временная ори­ентация на момент речи вообще исчезает, остается лишь констатация: «так бывает всегда» (при подразумеваемом «я говорю об этом сейчас»).

Таким образом, ориентационный и неориентационный типы рассматриваемых функций не являются изолиро­ванными: они перекрещиваются и взаимодействуют.

Подчеркнем еще раз, что актуализационные функции неориентационного типа, так же как и ориентационного, связаны с точкой зрения говорящего, с его отношением к содержанию высказывания. В этом смысле и они имеют «субъективно-объективный» (по А. М. Пешковскому) ха­рактер. Так, понятие нелокализованности ситуации во времени заключает в себе разнообразные возможности для выявления позиции говорящего. В соответствии с объективными условиями при помощи разнообразных языковых средств (ср. наречия типа иногда, часто, обычно, всегда и т. д.) говорящий оценивает и представ­ляет ситуацию как повторяющуюся (с той или иной сте­пенью регулярности), обычную, типичную, обобщенную, приписываемую субъекту как его постоянное свойство и т. д. (при этом возможна эмоционально окрашенная гиперболизация, как в случаях типа Вечно ты спешишь). Ср. проявление позиции говорящего в противопоставлении временной локализованности /нелокализованности ситуа­ции в следующем примере: [Нил]... Поля была?.. [Татьяна] Тебе ее нужно? [Нил] Нет, не нужно. .. то есть сейчас не нужно. .. а вообще, всегда... нужно (Горький. Мещане).

При анализе актуализационных функций важно про­водить различие между речевой и языковой исходной позицией актуализации. Если первая — это элемент рече­вой ситуации, то вторая — отражающий речевую ситуацию элемент системы языка, заключенный в значениях и в спо­собе организации грамматических форм и других языко­вых средств, находящихся на службе грамматики.

Рассмотрим данное различие на примере темпоральной функции. Необходимо различать внеязыковой момент речи (относящийся к речевой позиции актуализации) и момент речи языковой, грамматический. Внеязыковой мо­мент речи — элемент объективного времени. Грамматиче­ский же момент речи принадлежит системе языка. Он заключен в самой системе временных форм глагола как центр, на который ориентируются члены данной системы. Каждая форма времени несет в своем грамматическом значении определенное отношение к этому ориентиру. Так, форма типа будет писать — носитель признака сле­дования (т. е. значения будущего времени) в абстрактно рассматриваемой морфологической системе языка, во вре­менной парадигме, т. е. вне контекста, вне конкретного говорящего и момента его речи. В акте речи временное отношение к грамматической точке отсчета, заключенное в данной форме, связывается с внеязыковым моментом речи: Он будет писать — будущее с точки зрения момента речи говорящего; Он обещал, что будет писать — будущее с точки зрения момента прошлого, к которому относится действие обещал.

Во многом аналогичные отношения характерны и для персональной функции. Грамматическое 1-е лицо (кото­рому в речевой исходной позиции актуализации соответ­ствует говорящий), как и грамматический момент речи, — элемент системы языка, в частности это исходный пункт в системе личных форм глагола.

Понятия речевой и языковой исходной позиции актуа­лизации обладают специфической особенностью применительно к функциям ориентационного типа, к которому, как уже говорилось, относится выражение темпоральных и персональных значений. Эта особенность заключается в том, что в данном случае речь идет не только о точке зрения говорящего (это действительно для всех актуа­лизационных функций), но и о точке отсчета. Примени­тельно к функциям неориентационного типа рассматри­ваемые понятия этим признаком не обладают.

Говоря о языковой исходной позиции актуализации, мы имеем в виду не конкретное говорящее лицо, а за­ключенную в языковых значениях абстракцию от множе­ства говорящих, типовые актуализационные характери­стики, включающие определенный вид отношения к аб­страктному говорящему. Например, категориальное значение сослагательного наклонения заключается в выра­жении признака гипотетичности с точки зрения абстракт­ного говорящего. Лишь в речи на эту исходную позицию становится реальное и конкретное говорящее лицо, ис­пользующее ту форму наклонения, которая соответствует замыслу его высказывания. Языковая позиция актуали­зации представляет собой отражение (и вместе с тем объективацию, отчуждение от всего индивидуального) точки зрения конкретного говорящего в значениях грам­матических форм и других средств выражения соответ­ствующих отношений в системе языка.

Актуализационные функции выступают в конкретном предложении в том или ином семантическом варианте, который представляет собой результат взаимодействия грамматической формы (конструкции) и контекста. Мы имеем здесь дело с частными значениями, являющимися результатом семантической интеграции грамматических, а в части случаев и лексических значений взаимодей­ствующих языковых средств. При этом разные актуали­зационные функции обычно выступают не изолированно, а в составе семантических комплексов, элементы которых тесно связаны друг с другом. Так, в предложении Об этом всегда забываешь взаимодействуют значения реальности, настоящего времени, обобщенно-личное значение и значе­ние обычности.

Таким образом, с мыслительной точки зрения актуализационные функции универсальны; с языковой же точки зрения они заключают в себе как универсальные, так и неуниверсальные элементы.