- •Начало кризиса империи самодержавие александра I и николая I
- •Глава 1
- •4 История дипломатии. 1-е изд. М., 1941. Т. 1. С. 363.
- •5 Окунь с. Б. История ссср: (Лекции). Ч. 1. С. 126.
- •6 Цит. По: Сафонов м. М. Проблема реформ... С. 77.
- •8 Сафонов м. М. Проблема реформ... С. 80.
- •5 7 Цит. По.: Минаева н. В. Правительственный конституционализм... С. 138.
- •5 9 Цит. По.: Берендс э. Лекции по административному праву Великого кня жества Финляндского. СПб., 1903. Т. 2. С. 79.
- •60 Акты для выяснения политического положения Великого княжества Фин ляндского. СПб., 1908. С. 13.
- •62 Цит по.: Минаева н. В. Правительственный конституционализм... С. 142.
- •Глава 2 проекты реформ после войны 1812—1813 гг.
- •5 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Сер. 1: 1801 — 1815. М., 1972. Т. 8: Май 1814—ноябрь 1815 г. С. 145—146.
- •6 Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Цар ства Польского. СПб., 1907. С. 14—16.
- •7 Внешняя политика России XIX—начала XX вв. С. 112—113.
- •9 См.: Мироненко с. В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 155—156.
- •1 4 Бумаги Комитета, учрежденного высочайшим рескриптом 6 дек. 1826 г. // Сб. Рио. 1894. Т. 90. С. 5—26.
- •15 Там же. С. 39—107. 16ргиа. Ф. 1409. Д. 1750.
- •17 Бумаги Комитета... С. 123—125.
- •33 Девятнадцатый век: Исторический сборник. Кн. 2. Стб. 150—151.
- •34 Ргиа. Ф. 1409 (с. Е. И. В. Канцелярия). Оп. 1. Д. 2624.
- •35 Предтеченский а. В. Очерки общественно-политической истории Рос сии... С. 349.
- •36 Мироненко с. В. Самодержавие и реформы. С. 113.
- •64 [Кошелев а. И.] Записки Александра Ивановича Кошелева. Берлин, 1884. С. 13.
- •65 Пресняков а. Е. Российские самодержцы. М., 1990. С. 257.
- •6 6 Восстание декабристов: Материалы и документы. М.; л., 1925. Т. 1. С. 107—108.
- •Глава 3 апогей самодержавия. Николай I
- •6 Шильдер н. К. Император Николай I. СПб., 1903. Т. 1. С. 315.
- •1 6 Токвиль а. Старый порядок и революция. Пгр., 1918. С. 94.
- •17 Богучарский в. Я. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912. С. 274.
- •1 8 Проект а. X. Бенкендорфа об устройстве высшей полиции // pc. 1900. Т. 104. С. 615—616.
- •20 См.: Троцкий и. М. III отделение при Николае I. Л., 1990; Ерошкин н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. М., 1981. С. 158—177.
- •21 Псзи. Т. 1. № 449.
- •Глава 4
- •1 3 См., например: Аксаков к. С. Поли. Собр. Соч. М., 1861. Т. 2. С. 149—150 и др.
5 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Сер. 1: 1801 — 1815. М., 1972. Т. 8: Май 1814—ноябрь 1815 г. С. 145—146.
6 Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Цар ства Польского. СПб., 1907. С. 14—16.
233
тель, живший в России, 6 октября 1814 г. писал Александру I, что предоставление Польше конституции создаст и для России внутренние трудности. Вообще, по его мнению, польский народ еще не созрел для конституции.7 Позиция Пруссии и Австрии понятна: они никакой конституции и автономии не вводили на отошедших к ним польских землях, которые должны были довольствоваться лишь местным самоуправлением. Как во внутренней, так и во внешней политике Александр I продолжал лавировать. Во главе дипломатического ведомства России стояли К. В. Нессельроде и И. А. Каподистрия. Каждый из них проводил свой курс во внешней политике. В то время как Нессельроде выступал в роли проводника политики Священного союза и последователя Меттерни-ха, Каподистрия был их противником. Александр I поручил представить «конституции вольных городов Кракова и Торна» А. П. Чарторыйскому,8 который и участвовал в составлении конституции Царства Польского. Со своими проектами конституции Александр I познакомил и Каподистрию.9
13 мая 1815 г. населению Царства Польского были дарованы конституция, самоуправление, собственная армия и свобода печати.10
Конституция Царства Польского была одной из самых либеральных в Европе. Русский император провозглашался царем (королем) Польским, но его власть законодательно ограничивалась конституционной хартией. Император должен был в момент коронации царем Польским клятвенно обещать соблюдать конституцию. Законодательную власть представляли король и две палаты Сейма. Первая, верхняя, палата — Сенат, который должен был состоять из сенаторов, пожизненно назначаемых императором. Сенаторами могли быть принцы крови, епископы и кастеляны. Нижняя — палата депутатов (иначе — палата послов), число которых равнялось 128, избиралась прямым голосованием: 77 депутатов избирались дворянами на сеймах, 51 —остальными избирателями в гминах. Избирательные права получали все дворяне и граждане, соответствовавшие определенному имущественному цензу. Польские крестьяне, к тому времени уже имевшие личную свободу, избирательных прав не получили. Провозглашалась независимость суда. Но все же император, как царь польский, сохранял значительные прерогативы. Конституция несла на себе печать сословной ограниченности, и все же ее принятие было важным событием не только для населения царства Польского. Факт провозглашения этой конституции рождал надежду на то, что и в государственном устройстве России произойдут кардинальные перемены. Наличию в составе России автономий, наделенных конституциями, Г. В. Вернадский давал такую оценку: «Автономные конституционные провинции Финляндии и Польши представляли
7 Внешняя политика России XIX—начала XX вв. С. 112—113.
8 Там же. С. 636.
9 См.: Мироненко с. В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 155—156.
1° ПС31. Т. 33. № 25842.
234
разительное противоречие с абсолютной и самодержавной Россией. Преодолеть это противоречие можно было, лишь отменив эти особенности (что и сделали Николай I и Александр II) либо распространив конституционное устройство на остальную Российскую империю, а автономию окраин внутренне преодолеть при помощи перестройки Российской империи на федералистической основе. Именно такого пути искал Александр I после 1815 г.».11 То, что намерение Александра I было именно таким, подтвердила его речь, произнесенная по-французски 15 марта 1818 г. (после чего был прочитан ее перевод на польский язык). В этой речи по поводу открытия польского Сейма Александр I ясно дал понять, что думает в дальнейшем заняться судьбой России. Обращаясь к собравшимся, он, в частности, сказал: «Вы мне подали средство явить моему отечеству то, что я уже с давних лет ему приготовляю и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела достигнут надлежайшей зрелости». Далее в речи Александра I следовало обращение к полякам, которые, как он считал, были «призваны дать великий пример Европе»: «Докажите своим современникам, что законно-свободные постановления, коих священные начала смешивают с разрушительным учением, угрожавшим в наше время бедственным падением общественному устройству, не суть мечта опасная, но что, напротив, таковые постановления, когда приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением к достижению полезной и спасительной для человечества цели, то совершенно согласуются с порядком и общим содействием, утверждают истинное благосостояние народов. Вам принадлежит ныне явить на опыте сию великую и спасительную истину».12
Речь Александра I произвела очень большое впечатление, в первую очередь на тех, кто сопровождал его в Варшаве. Один из них, А. И. Михайловский-Данилевский, писал в своем дневнике: «Русских, находившихся в Варшаве, всего более занимала речь, произнесенная императором при открытии народного собрания, в которой было сказано, что государь намерен был и в России ввести политическую свободу. Без сомнения, весьма любопытно было слышать подобные слова из уст самодержца, но надобно будет видеть, думал я, приведутся ли предположения сии в действие».13 В России содержание речи также быстро стало известно. Отклики были различными. В консервативных кругах речь императора посеяла беспокойство из-за опасения, что_вслед за Польшей конституцию введут в России, а вслед задней отменят крепостное право. В то же время у либерально настроенной части общества появилась надежда на перемены в/России. Подтверждением того, что
1 1 Вернадский Г. В. Государственная уставная грамота Российской империи 1820 года: Историко-юридический очерк. Прага, 1925. (Литография). С. 147. Цит. по: Ланда С. С. Дух революционных преобразований: Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов. 1816—1825. М., 1975. С. 349.
12 Московские ведомости. 1818. № 29; Северная почта. 1818. № 26.
13 Цит. по: Шильдер Н. К. Император Александр I: Его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. 4. С. 92.
235
Александр I не оставил намерения вернуться к реформам, могут служить несколько проектов государственных преобразований, составленных в 1814—1818 гг. и сохранившихся в бумагах императора.
♦ *
Среди сохранившихся документов послевоенной поры следует упомянуть в первую очередь три записки. Первая, датируемая декабрем 1814 г., —это написанная В. П. Кочубеем записка «О положении империи и о мерах к прекращению беспорядков и введении лучшего устройства в разные отрасли, правительство составляющие».14 Вторая, помеченная 1 декабря 1815 г., записка А. Д. Гурьева «Об устройстве верховных правительств в России».15 Третья — письмо Алексея Борисовича Куракина Александру I от 23 декабря 1815 г.16 Весьма важный мотив записки Кочубея —сознание того, что победа над Наполеоном I не устранила необходимости вернуться к реформам. Вместе с тем конкретные предложения его сводились к мысли об упорядочении в организации и деятельности центральных и местных органов власти. Он критиковал то положение, в котором находились Государственный совет, Сенат, министерства, настаивал на проведении в жизнь принципа разделения властей, согласно которому Государственный совет должен был олицетворять законодательную власть, Сенат — судебную, а министерства — исполнительную. Большое место в записке Кочубея было отведено мерам по улучшению финансового положения в стране, в частности — поднятию курса ассигнационного рубля. Но предполагаемые перемены касались частностей. В записке подчеркивалась незыблемость самодержавия. В ней не чувствовалось столь характерного для начала XIX в. беспокойства, связанного с необходимостью привести верховную власть в соответствие с идеями «истинной монархии», поставить власть императора, пусть самодержавного, в рамки законов, которые и он не должен нарушать. Записка Гурьева, в сущности, совпадала с содержанием записки Кочубея. В письме Куракина предлагалось повысить ответственность чиновников и усилить контроль над ними.
Наряду с В. П. Кочубеем, Д. А. Гурьевым, государственными деятелями, в той или иной мере сознававшими необходимость преобразований, представил записку и известный абсолютно другими взглядами А. А. Аракчеев. Его записка, датируемая 1814 или 1815 г., называлась «О Министерском комитете».1'Идея, положенная в основу записки Аракчеева, несла в себе на первый взгляд рациональное зерно. Желая упорядочить деятельность министерств и устранить разобщенность в их действиях, он предлагал наделить