Государственная идеологияи функционирование общества

2.1. Национальная и государственная идеология

Мы исходим из того, что нации (народы) как государственно организованные сообщества людей выступают одним из основных субъектов политических отношений. Следовательно, они являются носителями определенных философских, экономических, политических, правовых, этических и религиозных воззрений, в которых осознают себя как целостность, свое положение в окружающем мире, свои интересы как единого целого и которыми они оправдывают свои социально-политические устремления и действия. При этом каждый народ вырабатывает и определенную сумму идей относительно своего прошлого, способов оформления в единое целое, путей поддержания своей целостности, форм взаимоотношений с другими народами, целей исторического развития. Указанную совокупность воззрений можно назвать национальной идеологией.

Доминирующие в национальном сознании представления, которыми данный народ выражает смысл своего исторического существования, принято называть национальной идеей. Содержание национальной идеи обычно конкретизируется ответами на ряд вопросов смысложизненного характера. Среди них вопросы о «начале» исторической судьбы народа, его генетических истоках, месте в мире, целях существования, исторической и культурной миссии, отношениях с соседними народами, основаниях его уникальности, особенностях национального характера и др. Национальная идея всегда выступает как ядро национального сознания народа, отражающее главный итог познания общностью самое себя и условий своего бытия; она служит основой программ деятельности общности по устройству и переустройству способов своего существования в меняющихся исторических условиях. Анализ национальной идеи, поиск ответов на перечисленные вопросы традиционно является предметом повышенного внимания исследователей. Важное место данные вопросы занимают в истории русской философской и социально-политической мысли. Полемика относительно сути русской идеи происходила на протяжении XIX и ХХ стст., интерес к данной проблеме не снижается и в настоящее время.

Следует иметь в виду, что нациями не рождаются, ими в процессе исторического развития социальной общности становятся. И свою жизнеспособность доказывают лишь те сообщества людей, которые способны осознать, выразить и постоянно обновлять исторический смысл своего бытия. Поэтому верным является положение о двуединстве смысла национальной идеи. С одной стороны, она есть самосознание (самоидентификация) нации, с другой — ее послание миру о своем бытие, своих интересах и ценностях как уникальной исторической общности людей. Национальная идея не изобретается, а естественным образом вырастает из совокупности ментальных черт и ценностей определенного народа, которые предполагают его целостность и узнаваемость другими.

Национальная идеология, будучи формой выражения самосознания народа, есть конкретно-исторический феномен, ее содержание формируется и развивается одновременно со становлением и развитием самой нации. Это означает, что от эпохи к эпохе национальная идеология видоизменяет свои формы и обогащает содержание, формируя новые приоритеты в устремлениях народа с учетом достигнутых результатов его развития и произошедших изменений в условиях его жизнедеятельности. При этом в содержании национальной идеологии сохраняется ее, так сказать, генетическая основа, т.е. базовые идеи, постулаты и ценности, отражающие смысл исторического существования, душевный склад и национальный характер данного народа. Утрата же народом по каким-либо причинам своих базовых ценностей или их замена смыслообразующими ценностями другого народа есть признак вырождения национальной идентичности данной общности или ее ассимиляции с другой национальной общностью.

Поскольку выразителем и основным инструментом реализации интересов любого народа является его государство, то образующую национальную идеологию совокупность идей, понятий, представлений, убеждений, устремлений, верований и, пусть не покажется странным, «заблуждений» данного народа с полным основанием можно назвать также государственной идеологией, или, что одно и то же, идеологией данного государства. Не существует государственно оформленных сообществ людей, т.е. наций и народов, без своей государственной идеологии.

Таким образом, государственная идеология есть составляющая основу деятельности государства относительно целостная совокупность идей, ценностей, норм и представлений, в которых данный народ осознает себя как общность, свое положение и место в окружающем мире, выражает смысл своего исторического бытия, свои потребности и интересы как единого целого, оправдывает свои социально-политические цели и устремления и обосновывает пути и средства их реализации с помощью государственной власти. Более кратко государственную идеологию можно определить как составляющий основу деятельности государства комплекс общественно значимых идей, ценностей, норм и представлений, которые отвечают интересам и устремлениям разных категорий граждан.

В связи с приведенным определением необходимо отметить, что понимаемая таким образом государственная идеология есть атрибутивный признак нации-государства как социального субъекта. В науке бесспорным является положение, согласно которому группа людей становится социальным субъектом только в том случае, если она осознает себя имеющей специфический интерес общностью, выражает свой общий интерес, ставит перед собой обусловленные этим интересом цели и самоорганизуется для деятельности по реализации своих целей и устремлений. Нация и есть общность людей, самоорганизовавшаяся в форме государства, чтобы с помощью государственной власти добиваться реализации своих индивидуальных, групповых и, главное, общих интересов. Государственная же идеология есть форма выражения самосознания нации, ее специфического интереса и путей его реализации с помощью государственной власти. Таким образом, государственная идеология в любой из ее форм есть столь же неотъемлемый признак государства, как суверенитет, территория, власть, право. С утратой данного признака государство утрачивает свою субъектность и прекращает свое существование в качестве политически организованного сообщества.

Следует еще раз отметить, что между государством и идеологией существует естественная связь: идеология есть не что иное, как доктрина государственной власти и государственной политики. Государство, будучи формой самоорганизации в единое целое определенного сообщества людей, т.е. формой бытия нации (народа), с момента своего конституирования становится носителем идеологии данного народа, или носителем национальной идеологии. Поэтому государственная идеология может быть только национальной идеологией. И наоборот, совокупность идей, которая противоречит коренным интересам данной нации, не может являться ее национальной и, соответственно, государственной идеологией.

Приведенное выше определение не следует отождествлять или смешивать с понятием государственной идеологии в идеократии, т.е. в государстве, где определенная совокупность идей занимает монопольное положение и фактически превращается из претендующих на форму выражения интересов социального субъекта идей «в своего рода веру, а главное — в основной источник права и конституции». Понятие «идеократия» вполне корректно применимо к бывшему СССР, где идея «строительства коммунизма» превратилась в не подлежащий сомнению абсолют и служила в качестве достаточного основания для государственности, конституционности и политики. В нашем же понимании государственная идеология, или, что то же самое, идеология данного государства, есть воспринятая институтами государства и подлежащая постоянной коррекции целостная совокупность идей, в которых данный народ осознает себя как субъекта политики, выражает свои интересы, свое понимание социально-политической действительности и свое видение путей и средств реализации осознанных им интересов. При этом государственная идеология не есть совокупность неких самодовлеющих идейных постулатов, хотя она, безусловно, представляет собой область устойчивого согласия данного сообщества относительно представлений о самом себе.

В то же время подход к национальной идее не как к форме самовыражения народа, а как к некоей магической формуле, которая призвана стать едва ли не своего рода верой или во всяком случае иррационального свойства убеждением, несомненно, есть проявление идеократической привычки.

Исходя из вышеизложенного следует признать беспредметным вопрос о соотношении национальной и государственной идеологии, по которому среди российских обществоведов длительное время идут оживленные дискуссии. С нашей точки зрения, понятия «национальная идеология» и «государственная идеология» служат для обозначения одного и того же социально-политического феномена. В то же время мы считаем вполне правомерным использование термина, сочетающего в себе оба эти понятия,— национально-государственная идеология. Это словосочетание также нередко употребляется в литературе как синоним первых двух понятий.

В настоящее время существует множество терминов, которыми различные исследователи определяют один и тот же социально-политический феномен. Наиболее употребительные из них: национальная идеология, общенациональная идеология, государственная идеология, идеология государства, национально-государственная идеология. Причем зачастую одни и те же авторы используют эти термины как взаимозаменяемые, поскольку сколь-нибудь заметные различия между ними установить крайне сложно. Совершенно очевидно, например, что словосочетания «идеология государства» и «государственная идеология» абсолютно тождественны, однако в литературе преимущественно используется понятие «государственная идеология». Все перечисленные термины служат для обозначения некоей совокупности идей, составляющих основу деятельности политически организованного сообщества, т.е. нации — государства.

Большинство участников упомянутой дискуссии российских ученых признают, что во всех странах мира как общество в целом, так и государство имеют в основе своей деятельности определенные идеологические принципы и ориентиры. Они не отрицают необходимости таковых и для России. Вместе с тем, некоторые ученые считают, что в настоящее время в России особо важное значение приобретает выработка «не столько государственной, сколько общественной, внегосударственной идеологии, которая была бы способна объединить большинство российского общества вокруг общих для него целей и задач, наметить основные пути и способы их достижения». Мы расцениваем такую позицию как фактическое признание значения государственной идеологии, так как и она предполагает решающую роль государства и в выработке, и в практической реализации «общественной идеологии». Какие бы слова не употреблялись для обозначения подобного рода идейных построений, суть их, с нашей точки зрения, одна и та же — национально-государственная идеология.

Возможность и, главное, необходимость государственной идеологии как условия нормального функционирования и развития политического сообщества в свое время блестяще обосновал русский философ Л.П. Карсавин. Отправным моментом в его аргументации стало выяснение соотношения между культурой, субъектом культуры и государственностью. Проследим за логикой его рассуждений.

Культура, отмечал Карсавин, не простая сумма ценностей и даже не система их, но их органическое единство, всегда предполагающее существование некоторого субъекта, который их создает, хранит и развивает и который сам в них развивается. Культура создается свободным субъектом и есть свободное его самопроявление, частью живое и становящееся, частью словно отрывающееся от субъекта и застывающее в форме традиции, которую он свободно приемлет, одобряет и видоизменяет соответственно «духу» или целому культуры, т.е. в конце концов соответственно самому себе. В культуре поэтому следует различать прошлое, или историческую традицию, настоящее и будущее, или сферу свободно полагаемых целей. Цели же в деле культурного сознания определяются свойствами самого субъекта и тем самым согласуются с традицией.

Культуре как целому и органическому единству принадлежит примат над отдельными ее проявлениями и внешним выражением ее единства или внешней ее организацией, т.е. государством. Будучи по отношению культуре [читай: к обществу.— В.М.] вторичным, государство не должно стеснять свободного саморазвития народа как сборного субъекта культуры, в себе и через себя открывая ему путь для свободного выражения и осуществления его воли. Но государство, выступая в качестве преимущественного выразителя воли культуросубъекта, направляет развитие культуры.

Наряду с этим Карсавин критически оценил либерально-демократическую установку, согласно которой все в обществе делается само собою и поэтому следует полагаться на присущую бессознательному естественному процессу мудрость. Но и в «натуральный процесс», замечает ученый, входят сознательные усилия и волевые акты людей, так что сам этот процесс, не будучи вполне свободным, не вполне и необходим. Многое в обществе происходит как бы само собой, но далеко не все. Потому возможны разумное осмысление процесса и разумное руководство им без рационалистической узости и рационалистического высокомерия. При этом возможна единая культурно-государственная идеология, предметом которой являются все сферы проявления культуры, т.е. все области жизнедеятельности субъекта культуры.

Культурно-государственную идеологию, подчеркивает Карсавин, не следует смешивать с идеологией партийной. Культурно-государственная идеология определяет основные принципы и задания культуры и связывает их с переживаемым культурой моментом, являясь необходимой базой, на которой производится конкретная государственная работа. В отличие от партийной культурно-государственная идеология не содержит в себе утопических планов будущего социально-политического устроения и не представляет собой детально разработанной, выдуманной в кабинете, но навязываемой жизни программы. Смысл этой идеологии состоит в том, что она приобретает конкретность в самом государственном деле, хотя она и не детально и не безответственно конкретна, как всякая партийная программа. Культурно-государственная идеология, опять-таки в отличие от партийной программы, требует постоянной конкретизации и поэтому постоянно проверяется действительностью.

Возможна ли культурно-государственная идеология без насилия над свободой индивидуумом, естественна или она? Но как же такая идеология невозможна и неестественна, если едины и культура, и олицетворяющее культуру государство? Если выражающая себя через государство культура является действительным единством, если культура и государство не разваливаются, как может это единство остаться без внешнего выражения, т.е. без идеологии? Особенно настоятельно требует единой государственно-культурной идеологии отсутствие объективных условий для появления многопартийности или отсутствие реальной многопартийности как таковой. «Единая культурно-государственная идеология правящего слоя так связана с единством и силою государства, что ее [идеологии] нет без них [единства и силы государства], а их нет без нее. Поэтому возражение против единой идеологии является по существу возражениями против сильного государства, и обратно».

Полагаем, что это заключительное положение звучит как нельзя более актуально. И, как видно, интерпретация Карсавиным феномена государственной идеологии ничего общего не имеет с ее идеократическим пониманием.

В этой связи представляются полностью ошибочными суждения тех авторов, которые еще недавно, а именно в период развала СССР, настойчиво выступали за деидеологизацию государства и государственной политики. К сожалению, подобные суждения в тот момент получили законодательное выражение в Конституции Российской Федерации, в статье 13 которой записано: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». По сути это означает не что иное, как запрет государственной власти исходить в своих действиях из тех или иных идейных установок, концепций, доктрин и программ, т.е. из определенной идеологии. Нетрудно заметить, что статья Конституции, разъединяющая государство и идеологию, таит в себе внутреннее противоречие, заключающееся в том, что как сама Конституция, так и запрещение ею государственной идеологии являются по сути выражением определенной идеологии.

Однако призывы к деидеологизации государства, выполнив свою неявную задачу, в конечном счете оказались безответными и бесперспективными. Сторонники деидеологизации, как правило, апеллируют к опыту западных стран, где якобы не употребляется понятие «государственная идеология». Однако они оставляют без внимания тот факт, что используемые на Западе современные способы воздействия на массовое сознание, манипулирование им, создание мощных информационно-политических структур делают излишним публичное обозначение навязываемых обществу идеалов, ценностей, представлений и целей в качестве государственной идеологии. Главное, что эта совокупность воззрений, убеждений и верований существует как некая органическая данность, она едина для всех составляющих общество индивидов и институтов, начиная от рядового обывателя и завершая правительством. Эта совокупность идей и ценностей и есть не что иное, как государственная идеология, или, согласно выражению А.А. Зиновьева, идеология западнизма.

Лозунг деидеологизации являлся составной частью информационно-психологических технологий, использовавшихся в период холодной войны для разложения устоев СССР. Один из проектов таких технологий носил название «Гарвардский». Вот что пишет о мероприятиях, предусматриваемых данным проектом, профессор Стратфордского университета (Великобритания) С.П. Новиков: «Первоначально в полном соответствии с программой-минимумом Гарвардского проекта нам (имеется в виду СССР.— В.М.) был навязан лозунг так называемой деидеологизации… Я неспроста говорю о так называемой деидеологизации. В действительности никакой деидеологизации не было, а под этим лозунгом происходила замена одной идеологии на другую».

Не иначе как стремлением отмежеваться от признания роли идеологии в жизнедеятельности общества объясняется, на наш взгляд, и предложение вместо понятия «государственная идеология» пользоваться понятием «идеология государственности». Мы согласны с тем, что данное предложение несколько смягчает прежнюю жесткую установку на абсолютизацию роли государства в жизнедеятельности общества. Однако совершенно очевидно, что оно не меняет сути вопроса: кроме потребностей и интересов отдельных социальных слоев и групп существуют интересы народа, общества как целого, которые также требуют своего выражения. Потому положение о духовно-идеологических основах существования и развития данного общества имеет широкое, всеобщее значение.

Кроме того, наряду с понятием «государственная идеология» понятие «идеология государственности» также имеет право на самостоятельное существование. Его содержание составляет систематизированная сумма выработанных данным народом идей и представлений относительно истории становления и развития своей государственности, об особенностях устройства институтов государственной власти данной страны, направлениях, целях и задачах дальнейшего развития ее институтов, формах и способах взаимодействия данного госудрства с другими государствами. Таким образом, понятия «государственная идеология» и «идеология государственности» соотносятся друг с другом как общее и частное.

Политически, т.е. государственно, организованное сообщество всегда нуждается в государственной идеологии, позволяющей объединять народ или народы во имя будущего, во имя ясно осознанной цели, во имя обеспечения устойчивого и динамичного развития. «Государство,— писал испанский философ Ортега-и-Гассет,— каким бы оно не было — первобытным, античным, средневековым или современным, это всегда приглашение группой людей других людских сообществ для совместного осуществления какого-то замысла. Замысел, каковы бы ни были его частности, в конечном счете заключается в организации нового типа общественной жизни. Государство и программа жизни, программа человеческой деятельности и поведения,— понятия неразделимые». Без идеологии государство становится несостоятельным, оно утрачивает свои черты как таковое. Разрушение государственной идеологии означает разрушение и самого государства.

Убедительным подтверждением сказанного является опыт Советского Союза. Идея деидеологизации политики, которая активно внедрялась в общественное сознание средствами массовой информации в период так называемой перестройки, служила задачам разрушения советского государства. Лишившись своей идеологической основы, Советский Союз перестал существовать как государство. На это как основную предпосылку гибели СССР указывают и его стратегические противники. В частности, тогдашний президент США Б. Клинтон в своем выступлении на закрытом совещании Объединенного комитета начальников штабов 25 октября 1995 г. отмечал: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока… В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящей операции. И напрасно. Расшатав идеологические основы (выделено нами.— В.М.), мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».

Хорошо сформулированная государственная идеология, таким образом, есть непременное условие эффективности как внутренней, так и внешней политики государства, обеспечение его стабильности и прочности. Она мобилизует граждан на достижение общественно значимых целей — в этом ее основное предназначение. Отсутствие государственной идеологии, консолидирующей и активизирующей народ, отрицательно сказывается на состоянии не только дел в различных сферах общества, но и общественной психики. Проведенные психологами и медиками исследования доказывают, что при отсутствии в государстве идеологии «немыслима жизнь не только державы, но и отдельно живущего в ней человека». Жизнь без государственной идеологии, как показало недавнее прошлое, привела к тому, что свыше 70% населения России оказалось в состоянии затяжного психоэмоционального и социального стресса, вызывающего рост депрессий, психозов, наркомании.

Следует заметить, что противоречие между статьей российской Конституции, содержащей запрет на государственную идеологию, и реальной политической жизнью осознается государственными субъектами страны. Фактически запрет на государственную идеологию дезавуируется другими официальными, нормативными по своему назначению документами. Так, в одном из первых комментариев к Конституции Российской Федерации, подготовленном Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве России, разъясняется, что данная статья лишь закрепляет равноправие идеологий в обществе и что государство не может навязывать гражданам какую-либо идеологию под страхом уголовного или иного наказания. «Отсутствие государственной или обязательной идеологии,— отмечается в комментарии,— нельзя понимать, однако, в том смысле, что органы государственной власти вообще действуют вне и независимо от каких-либо идеологических взглядов, идей, находятся вне идеологической борьбы в обществе, стоят над нею». Думается, что появление в новой российской Конституции указанной статьи явилось своеобразным результатом негативной реакции общественности страны на фактический запрет в советский период любой идеологии, кроме коммунистической. И надо полагать, что данная конституционная норма со временем будет уточнена, т.е. приведена в соответствие с реальным политическим процессом.

Невозможно согласиться и с предложением отказаться от понятия «государственная идеология» на том основании, что оно «может быть связано с идеологией правящего в каждый данный момент правительства и стать основой для идейной монополии».

С нашей точки зрения, нет никаких оснований опасаться того, что понятие «идеология государства» может быть связано с идеологией правящего в каждый момент правительства. Напротив, об этом стоит только мечтать! Условием благополучия белорусского народа, условием гражданского и национального согласия в нашей стране является именно совпадение основополагающих постулатов идеологии правящего в данный момент правительства, сформированного той или иной национальной политической партией, с национальной идеологией, с идеологией белорусского государства. Именно так обстоит дело в тех странах, которые принято называть цивилизованными и демократическими, где одна правительственная партия сменяет другую, но ни одна из них не покушается на относящиеся к различным областям жизни фундаментальные ценности, разделяемые данным обществом. Политическая же сила, предпринявшая попытку такого покушения, неизбежно утрачивает статус национальной и, как правило, самим народом устраняется с политической арены.

Сказанное есть азбука политической науки и политической практики. На эту особенность государственной жизни обращал внимание еще Гегель. В своей «Философии права» он, в частности, писал: «Отношение правительства к сословиям не должно быть по существу враждебным, и вера в необходимость такого враждебного отношения — печальное заблуждение. Правительство не есть партия, которой противостоит другая партия, причем каждая из них стремится по возможности больше выиграть и урвать для себя, и, если государство оказывается в таком положении, это — несчастье, и здоровым такое положение признано быть не может».

Следует заметить, что смена одних базовых ценностей другими и, соответственно, одной системы идейных постулатов государства другой не столь частое явление. Постоянно рождающиеся практически во всех странах проекты социального реформирования, как правило, не выходят за пределы ставших одиозными принципов и форм организации общественной жизни, складывавшиеся же веками ценности и формы общежития при этом остаются в своей основе неизменными. Истории известно достаточно много примеров того, как победоносные народные движения и восстания в различных странах, в том числе и в ХХ в., приводили к замене правящей элиты, переименованию некоторых институтов государства и новой политической риторике, но не более того. Появление же новой системы социальных ценностей связано с глубокими изменениями в экономической, социальной и духовной сферах жизнедеятельности общества и может стать основой для социальной революции и последующего радикального переустройства общества на новых идеях, принципах и представлениях. Но и при этом, как считает А.А. Зиновьев, действует объективный закон социальной регенерации, суть которого в следующем: если разрушается социальная организация, но сохраняется людской материал и основные условия его жизнедеятельности (геополитические, материально-культурные, традиции и пр.), то вновь создаваемая социальная организация в ряде существенных черт оказывается близкой к разрушению.

Стало быть, проблема для Беларуси, как и для России, сегодня состоит не только в формулировании заново национальной идеи, а точнее — государственной идеологии как совокупности фундаментальных идей, отражающих насущные интересы нации и обеспечиваемых государством, но и в достижении максимального соответствия выдвигаемых социальных новаций традиционным ценностям общества, согласия по ним различных социальных субъектов, принятии их в качестве наиважнейших социальных ценностей, ориентиров и установок деятельности всех национальных политических сил. Программы же разных политических партий и движений должны в этих условиях приобрести статус конкурирующих конфигураций альтернативных блоков в рамках единой общенациональной стратегии. Таков императив нашей выживаемости как нации и залог нашего процветания.