Глава I

ПЕРВОБЫТНАЯ ЭПОХА

Историю Индии еще нередко начинают с эпох, от которых со­хранились письменные источники, а предшествовавший им ог­ромный по времени период развития объявляют «доисторией» и фактически исключают из общего исторического процесса. Меж­ду тем каменный век был одним из самых важных периодов в истории человечества. Именно тогда человек двигался по пути прогресса в наиболее сложных условиях — борясь с природой и стихиями, создавая орудия труда, совершенствуя общественную организацию и, главное, создавая себя как Homo Sapiens.

Палеолит. Сейчас уже очевидно, что этапы развития Индии в период каменного века принципиально не отличались от линии развития других регионов мира в эту эпоху¹. Некоторые ученые считают, что Индия могла входить в область, где совершался про­цесс очеловечения обезьяны ². Правда, антропологи не располага­ют костными остатками человека того времени, если не считать одной спорной находки Р. Б. Фута еще в 60-х годах прошлого' века, и это затрудняет решение вопроса об облике древнейших обитателей Индостана. Однако данные археологии свидетельствуют, что его территория была заселена уже в самый ранний период каменного века. Доказательством служат простейшие каменные орудия, которые археологи относят к нижнему палеолиту.

Судя по числу стоянок, наиболее заселенными тогда были районы центральной части Деканского плоскогорья, прибрежных восточных областей Юга и крайнего Севера Индии. Каменные орудия, находимые здесь, соответствовали тем, которые характер­ны для нижнего палеолита, но возникали и совершенствовались они, по всей вероятности, самостоятельно. Нужно учитывать раз­личие климатических и природных условий областей страны: на' Севере в отдаленную эпоху несколько раз происходило чередование ледниковых и межледниковых периодов. С отступлением лед-, ников и развивались палеолитические культуры. В районах тро­пического Юга отмечалась смена сухих и необычайно влажных периодов. Расселение первобытного человека зависело и от при­родных особенностей тех или иных районов страны. Как правило, стоянки устраивались по берегам рек, а также в местах залегания наиболее прочных пород камня (например, кварцита), из которых

66

и и-отовлялись орудия. Густые джунгли, естест­венно, оказывались непре­одолимыми для людей тюхи палеолита.

Орудия нижнего палеолита-мадрасские рубила

Ученым стал известен рпныые всего нижний па­леолит Южной Индии — Первая стоянка была от-К|)ыта Р. Б. Футом неда­леко от Мадраса еще в 1863 г.³ Основным оруди­ям здесь было миндале­видное ручное рубило («мадрасское рубило») — универсальный инстру­мент первобытного чело-нека: им он наносил уда­ры при защите и нападе­нии, им вскапывал землю, чтобы отыскать съедоб­ные корни, его использо-нпл для ловли мелких животных. Основным ма­териалом для изготовле­ния этих рубил служил КИарцит. В развитии «мад-рпсской техники» (в зави­симости от качества изго­товления) можно наме­тить три последователь­ных этапа, которые сопоставляются с периодами шелля, ашеля И позднего шелля Европы. Крупные осколки (отщепы) с острыми краями, получаемые при отесывании камня, употреблялись как рожущий инструмент. Им обрабатывалась древесина, разделы-пнлись туши животных и т. д.

На Севере же Индии наиболее типичными были орудия типа «гаан», названные так по месту первых находок в отложениях р. Соан (Западный Пенджаб в совр. Пакистане). Иногда выделя ют также группу наиболее примитивных «досоанских орудий* Ото сравнительно крупные ударные или рубящие орудия (чоппе pi.i) и отщены, отколотые от гальки и обработанные с одной сто роны. Они относятся к второму ледниковому периоду, который По мнению ряда ученых, окончился свыше 450 тыс. лет назад⁴ Следующие по времени типы орудий — «раннесоанский», «позд носоанский», «развитой соан» — постепенно совершенствуются и отличаются все большим разнообразием видов. Образцы развитого гоана уже вплотную примыкают к верхнему палеолиту⁵.

Вместе с тем в Пенджабе археологи открыли палеолитические

67

стоянки, где наряду с рубящими орудиями находилось незначи­тельное число двусто­ронних ручных рубил и скребел ⁶, характер­ных для нижнего па­леолита Юга Индии.

Орудия нижнего палеолита — соанская традиция

В то же время на Юге, в долине р. Тунг-бхадра (в бассейне р. Кришны), было обна­ружено несколько ниж­непалеолитических сто­янок «смешанного» ха­рактера. Более того, орудия стоянки Ниттур (Карнатака) по техно­логии изготовления очень близки к соан-скому типу и образуют как бы изолированный «соанский» остров среди нижнепалеолитических орудий мадрас-ского типа ⁷. В начале 70-х годов венесуэльский археолог Ж. Ар­манд открыл на р. Нармаде ранненалеолитическую стоянку (Дуркади), где преобладали галечные орудия соанского типа и лишь 1% составляли ручные рубила и скребла⁸. Новые раскопки в Восточном Пенджабе, Раджастхане и Центральной Индии так­же показали, что в здешних палеолитических стоянках имеются и орудия, близкие к соанским (чопперы), и мадрасские рубила. Но общая закономерность такова — чем дальше на юг и юго-восток, тем удельный вес первых резка падает, а вторых заметно возрастает ⁹.

Перед учеными остро встал вопрос о происхождении, путях и времени проникновения «северных» типов на Юг и «южных» на Север ¹⁰. Предлагались различные гипотезы о возможных миг­рациях в пределах Индостанского субконтинента, однако ни одна! из них не может считаться окончательно доказанной. Обсуждает-] ся в научной литературе и вопрос о допустимости выделения соа-на в качестве самостоятельной галечной культуры, характерной для нижнего палеолита северных районов. Появление соанских орудий в районах распространения мадрасских рубил трактуется как факт более поздний и незакономерный, наличие же послед- ] них на Севере — как результат продвижения в предгималайскую область носителей ашельской традиции Юга¹¹.

Использование разных форм орудий обитателями двух основ­ных зон нижнего палеолита связано, конечно, не с различие расовых типов, как склонны думать некоторые археологи, а, щ всей вероятности, со спецификой местных природных услови|

68

(прежде всего материалом для изготовления орудий) и образом жизни. Было бы, однако, ошибкой полагать, что своеобразие в гохнике изготовления орудий определялось неодинаковыми фор­мами хозяйственной деятельности раннепалеолитического чело-тиса на Юге и Севере. Индийский ученый X. Д. Санкалия спра-ладливо указывает, что нельзя согласиться с мнением тех, кто (•читает, будто обладатели ручных рубил питались лишь расти­тельной пищей, а обладатели рубящих орудий были только охот­никами ^п. Обитатели обоих регионов, безусловно, занимались и охотой и собирательством, хотя природные условия, конечно, оказывали заметное воздействие на их образ жизни.

Постепенные изменения в технике обработки камня, кажу­щиеся на первый взгляд малозначительными (особенно если при­нять во внимание колоссальный отрезок времени, в течение ко­торого они происходили, — около полумиллиона лет), на деле сви­детельствуют о важнейших процессах в труде, накоплении зна­ний и опыта. В отдельных пещерах Южной Индии обнаружено оольшое количество золы. Это подтверждает, что в Индии человек пользовался огнем еще в эпоху нижнего палеолита. Но примитив-мая техническая вооруженность вынуждала его заниматься ис­ключительно простейшим собирательством — сбором плодов, ягод, нмкапыванием съедобных корней, добычей меда, ловлей мелких животных. Даже систематическая охота была ему еще не под гилу; лишь изредка удавалось убить крупное животное. Ни земле­делие, ни скотоводство не были известны.

Основными районами расселения в то время оказались невы­сокие плоскогорья Центральной и Южной Индии и предгорья (дверной. Горные районы были слишком суровы и бедны жизнен­ными ресурсами, а болотистые, поросшие джунглями и изобило-навшие хищниками долины Ганга, Инда и равнинные побережья Юга таили столько опасностей, что первобытный человек старался их избегать; к тому же здесь отсутствовали поделочный камень и естественные укрытия в виде пещер.

Обнаруженные индийскими археологами памятники нижнего палеолита в самых различных частях страны во многом уточнили прежние представления об этой эпохе¹³. В ряде пещер Южной Индии наряду с палеолитическими орудиями были найдены кост­ные остатки животных (леопарда, тигра, льва, медведя) и многих нидов птиц; это позволяет судить о древней фауне района, о пи­ще палеолитического человека и его врагах. Конечно, каменные орудия еще не дают представления об общественной организации и изучаемый период, но ясно, что в тех условиях люди могли ныжить только благодаря взаимопомощи и взаимовыручке.

Переход от нижнего палеолита к среднему и верхнему озна­меновал наступление очень важного этапа в истории человече­ства. Эпоха среднего палеолита пока мало изучена, хотя археоло­гические памятники ее обнаружены во многих районах Индии ". V, помощью карбонного анализа она датируется примерно 40 ты­сячелетием до н. э.¹⁵.

69

В эпоху верхнего палеолита на смену человеку неандерталь­ского типа пришел человек современного вида, первобытное стадо сменилось родовой общиной, резко шагнула вперед техника обра ботки камня, появилось искусство. Эти изменения, безусловно, происходили и в Индии. Ряд исследователей, в том числе индий­ские археологи, раньше отрицали существование здесь верхнего палеолита, однако раскопки, особенно последних лет, позволяют говорить об эпохе верхнего палеолита в качестве самостоятельно­го этапа в историческом развитии страны,

Как и в других частях земного шара, туг стала применяться новая техника изготовления орудий. От призматических нуклеу­сов откалывали длинные и узкие ножевидные пластины, из ко­торых делали проколки, скребки, костяные ножи и т. д. Исполь­зуя их, человек разделывал туши животных, обдирал кору де­ревьев, резал мясо и т. д. Подобные орудия найдены, например, в Бхимбетке (Мадхья-Прадеш)¹⁶, Гиддалуре ¹⁷, Андхра-Прадеше (округа Читтор и Курнул)^1S.

Большой интерес для изучения верхнепалеолитической куль­туры и ее связи с культурами предшествующих периодов имели раскопки многослойного поселения в Невасе (округ Ахмадна гар)¹⁹. Археологи установили четкую преемственность культур на этой территории от палеолита и до средневековья. Кроме ранне палеолитических здесь были обнаружены орудия, типологически близкие к орудиям эпохи мустье Европы. Весьма важно, что они залегали непосредственно над слоем со среднепалеолитическими орудиями.

В целом вопрос о существовании в Индии верхнего палеолш та, несмотря на недостаточность имеющихся материалов, можн считать в настоящее время решенным, но не исключено, что Индии эта эпоха отличалась известной спецификой. Верхнеп леолитические культуры могли уступать место культурам мез, лита гораздо быстрее, чем это было в других районах земно' шара.

Родовые общины в рассматриваемую эпоху жили охотой собирательством, но искусство охоты заметно выросло. Можн говорить о появлении довольно развитой формы охотничьег хозяйства, что отразилось и на общественных отношениях, на антропологическом облике человека. Все большее значени приобретали коллективные формы охоты и трудовой деятел ности.

Изменения в технике обработки камня наблюдаются как Южной, так и в Северной Индии. Некоторые ученые, признав факт развития местных палеолитических традиций, склони однако, преувеличивать роль иноземных влияний, идущих и Африки (X. Д. Санкалия) или из Средней и Центральной Ази (Б. Олчин)*⁰.

Весьма существен, хотя и чрезвычайно сложен из-за отсу ствия палеоантропологических данных, вопрос о расовых тип населения страны в эпоху верхнего палеолита. Видные советск

70

антропологи (Г. Ф. Дебец, В. П. Алексеев), опираясь на косвен­ные материалы (прежде всего из близких к Индии районов), полагают, что в тот период здесь преобладали австралоиды, но лонднее, уже в эпоху мезолита и неолита, их преобладание было порушено появлением европеоидов на Западе и монголоидов на I (истоке ²¹.

Мезолит, сменивший палеолит, ученые датируют применитель­но к Индии X-IV тысячелетиями до н. э.^2а. В ту эпоху стали < • ■ (даваться новые виды каменных орудий — микролиты, нашед-шпе широкое применение в качестве вкладышей, т. е. рабочих краев костяных и деревянных орудий и наконечников стрел (обычные размеры от 1 до 8 см). Благоприятные природные ус­ловия (отступление ледников на Севере), развитие техники, рост производительных сил способствовали постепенному превращению собирателей и бродячих охотников в оседлых земледельцев и скотоводов, складыванию новых отношений между родовымк общинами (завершился этот процесс только в неолитическую ппоху), их активному обмену друг с другом.

Эпоха мезолита ознаменовалась началом приручения живот-и мх. В конце ее и в тесно связанный с нею период раннего неолита появились керамика и зачатки земледелия. Памятники мезо­лита в Индии изучены пока недостаточно. Трудность заключает­ся в выделении собственно мезолитических культур: данные стра­тиграфии крайне неопределенны. Это заставляет прибегать к гопоставлению с типологически близкими материалами других ирхеологических комплексов и создавать таким образом относи­тельную стратиграфическую схему.

В течение длительного времени господствовала точка зрения <> значительном разрыве между концом палеолита и периодом неолита. Сторонниками ее были Р. Б. Фут, Д. К. Браун, В. Смит п другие известные ученые. Новые раскопки индийских археоло­гов показали несостоятельность этой точки зрения: Индия, по­добно другим странам, прошла все стадии исторического разви­тия. Установлена непрерывность эволюции древнейших куль­тур — от палеолита и мезолита к неолиту.

Среди мезолитических памятников Индии наибольший инте­рес представляют поселения Лангхнадж (Гуджарат), раскопками которого руководил крупный индийский археолог X. Д. Сан-калия ²³, и Багор (Раджастхан), открытый и исследованный Н. Н. Мисрой ²⁴. (Некоторые ученые относят Лангхнадж к неоли­тической эпохе, но этот вывод еще требует дальнейших обосно-ланий.)

Особенность первого поселения — почти полное отсутствие ка­ких-либо массивных орудий и употребление его жителями геомет­рических микролитов — преимущественно в форме полумесяца, и также трапециевидных и треугольных. Типы микролитов и техника их изготовления свидетельствуют об использовании их для охоты (наконечники стрел) и разделывания туш (вкладыши и костяные рукоятки).

71

В истории поселения археологи сумели выделить три период;! Первый — до 2500 г. до н. э. — представлен прежде всего мик ролитами и отдельными предметами керамики, сделанной отру ки, грубой и плохо обожженной — один из главных аргументом исследователей, относящих Лангхнадж к неолиту. Второй период тоже характеризуется микролитами и плохо обожженной кера­микой. Керамика третьего периода выполнена уже на гончарном круге и расписана красной и черной красками. Раскопки позволи­ли наметить связь культуры мезолита с неолитической культурой Центральной Индии.

Изучение остатков фауны свидетельствует о том, что живот­ные, даже собака, еще не были приручены. Находки костей (рыб, носорога, оленя, волка) указывают на занятие жителей ры­боловством и охотой. Земледелие, по-видимому, еще не было раз­вито, во всяком случае в первый период Лангхнаджа.

Немалое значение имело открытие здесь семи человеческих скелетов — пока древнейшие костные остатки человека на терри­тории страны. Антропологический анализ выявляет сходство ме­золитического и ранненеолитического человека Западной Индия с древними обитателями Северо-Восточной Африки и Сирии. Ученые отметили, в частности, ряд негроидных черт гуджа-ратских черепов, а также сосуществование средиземноморских и веддоидных признаков,

Раскопки в Багоре еще более рельефно продемонстрировали и общие черты и особенности культуры мезолита. Культурный слой (1,5 м) свидетельствует о длительности обитания и содержит материал трех периодов в истории поселения. Первая и самая ранняя стадия характеризуется широким применением вклады­шей (из камня и кости), употреблением злаков и зачатками зем­леделия (найдены зернотерки). Но главным занятием населения были охота и собирательство. Находки костей животных говорят о начале их приручения (овца, коза) и о фауне того периода.

Охота имела огромное значение: в слое первого периода об­наружено 70% костей диких животных; затем процент значитель­но уменьшается, т. е. роль охоты падает.

Судя по остаткам каменных полов и круглых каменных под­порок, для строительства жилищ (хижин) использовался и ка­мень. При раскопках этого слоя открыто захоронение, которое располагалось в границах обитания. С помощью карбонного ана- ! лиза первый период датируется 5000-2800 гг. до н. э., а вто- . рой — 2800-600 гг. до н. э. Тогда уже появляются керамика ; II изделия из металла, но микролиты продолжают широко упот­ребляться. Основным занятием населения становится земледелие, j Керамика и медные наконечники стрел аналогичны тем, которые | представлены в халколитических культурах этой части Индии, и даже напоминают ряд хараппских изделий. Захоронения (так­же в зоне обитания) содержат уже и инвентарь.

К раннемезолитическому времени могут быть отнесены и мик­ролитические стоянки в долине р. Махи в Гуджарате ²⁵ и в бас-

72

4

--line p. Санграули в штате Уттар-Прадеш ²⁶. Любопытно, что микролиты были найдены на тех же речных террасах, что и па­леолитические орудия; анализ материала, по мнению Б. Криш-Нш'чами, свидетельствует о пережитках палеолитической тради­ции. Никаких остатков керамических изделий, соотносимых о микролитами, не обнаружено. Огромное количество микролитов и птщепов в Санграули означает, возможно, что здесь была мас­терская поизготовлению орудий.

Из открытий последних лет особо нужно отметить находки мкснедиция Аллахабадското университета под руководством Дж. Р. Шармы в Сарай-Нахар-Рай (долина Ганга). Карбонный йинлиз датирует их 8395(±110) г. до н. э.²⁷. Стоянка располага­лись на берегу озера (ныне высохшего). Четыре круглые выемки и углах пола указывают на то, что здесь были временные покры­тия — крыши, природные условия (отсутствие поблизости камня) повлияли на технику изготовления микролитов: все они очень небольшого размера и число их по сравнению с другими районами крайне невелико.

Находки костей животных позволяют составить представление о фауне того времени — овца, коза, Bos indicus, слон, черепаха. Как считает Дж. Р. Шарма, некоторые виды были уже одомаш­нены; впрочем, это предположение нуждается в дальнейшей аргу­ментации²⁸. Другая мезолитическая стоянка, Махадаха, дала важ­ный антропологический материал — необычайно крупные скеле­ты: мужские — 192 см, женские — 178 см.

Для изучения мезолита Южной Индии особое значение имеют 1>пскопки микролитических стоянок в красных песчаных дюнах рмйона Тинневелли ^2Э, которые демонстрируют единую местную традицию изготовления микролитов (главным образом из кремня и кварцита). Создатели этих орудий — охотники и рыболовы, жившие по берегам рек и на побережье океана³⁰, — не были еще ;нгакомы с керамикой и шлифовкой орудий.

Материал из Тинневелли датируется 4000 г. до н. э., т. е. (феменем, когда в долине Инда уже существовали поседения осед-U ых земледельцев и скотоводов — предшественников хараппцев. На Юге развитие шло гораздо медленнее, основным занятием бы-чи охота и рыболовство.

Некоторые археологи отмечают сходство индийской микроли­тической культуры с африканской (капсийская микролитическая индустрия) и, более того, подчеркивают их генетическую связь и даже общее происхождение³¹. Однако открытие раннемезолити-ческой стоянки в Бирбханпуре (Западная Бенгалия)³² свидетель­ствует о почти полном отсутствии микролитов геометрической формы (трапеций и треугольников), столь характерных для запад­ных районов. Значит, вопрос о происхождении микролитических культур в целом следует решать, лишь учитывая региональную специфику. Раскопки в Уттар-Прадеше показали определенную последовательность: в ряде мест слои с негеометрическими мик­ролитами залегали под слоем с геометрическими микролитами

73

A rff jFl Л1 Ль /к ^ Л . /EL и керамикой. Мож

V ™ сей 1 j№{ иГ^-' Ш heSsL ^{но ли}' ^ИСХ°Д^{Я из этп} l-^i V ВД ИУРьй го, утверждать, что

культуры с негеомет­ рическими микроли тами (юго-восточные J*"*i А*± ^Н^ /П8? Ш районы Индии) древ-

S£3 /и ш таг МшйШк vr ^{нее тех}> которые

представлены геомет­ рическими микро- --. литами (Запад стра-

^ v ^ " До недавнего вре-

мени микролитиче­ ские орудия почти не встречались в Восточной Индии, что давало археоло­ гам основание резко А. А. (I Я&. лЖГ^" sfffto^ разграничивать две

№ А | Jjjjk, £ьЖ¥-^\ ffffMf(llSW, области каменной ™ ' " «ЖР ш&\,--<я ч \1ямкто техники: область

О^Ж) микролитов на За- <•■ Buv \в1^'^в паде страны и об-

' "^1: ласть шлифованных

топоров на Востоке. Микролиты из Бирбханпура и Тинневелли В результате новей-

ших исследований микролитические стоянки обнаружены и в Восточной Индии, что говорит о крайней условности выдвигавшихся прежде гипотез. Судя пораскопкам мезолитических стоянок в пещерах, в рас­сматриваемую эпоху уже существовала живопись. Древние ху­дожники изображали на стенах человеческие фигуры (охотников, стрелков из лука, пастухов и т. д.) и животных (слонов, оленей и т. д.). В Синганпуре (округ Райгарх)³³, например, представлены сцены схватки со зверем, борьбы людей с бизоном и кабаном. Допустимо полагать, что в Индии (как и в Европе) пещерная живопись появилась значительно раньше — еще в эпоху палеолита. Обследование отрогов Виндхья, где естественные пещеры слу­жили стоянками для человека, привело к открытию блестящих образцов позднепалеолитической и мезолитической живописи. Наибольшую известность получила живопись Адамгарха (около Хошангабада, в долине Нармады) и особенно Бхимбетки (недале­ко от Бхопала) — подлинной галереи древнего искусства (здесь рисунки сохранились на стенах 500 пещер). В. С. Ваканкар отно­сит наскальные рисунки к нескольким периодам, в том числе к верхнепалеолитическому и мезолитическому ³⁴. Самыми ранни­ми, по его мнению, следует считать крупные по размерам изобра-,

74

78

i еиия бизонов, слонов, тигров, носорогов. В мезолитической жи-ннииси преобладают темы охоты (охотники вооружены копьями, нукнми и стрелами) и ритуальных танцев. (Любопытно, что люди иногда изображены в масках и головных уборах.)

Неолит отмечен не только появлением новой техники изготов-'|инргя орудий (полировка и шлифовка), но и переходом к оседлой i икни, развитием земледелия и скотоводства, широким рас­пространением керамического производства.

Ь'ще сравнительно недавно этот период в Индии был настолько ■шло изучен, что известный американский археолог Е. Ворман п. 1949 г.) заявил об отсутствии здесь до эпохи металла³⁵ даже > и'дов пребывания «неолитических людей». Сейчас картина изме­нилась: археологи обнаружили множество неолитических посе­щений на всей территории Индостана³⁶.

Эти данные позволяют выделить несколько культурно-хозяй-етиенных зон, различавшихся по уровню развития и тину хозяй-етненной деятельности населения. Как правило, в качестве таких ион выделяют долину Инда и прилегающие районы, Северную Индию, Западную Индию и Северный Декан, долину Ганга, Вос­точную Индию, Южный Декан ^зт. Наиболее развитым в эпоху Мполита был Северо-Запад, где рано возникли общины оседлых нпмледельцев и скотоводов, повлиявшие на сложение городской ципилизации в долине Инда. Но на огромных пространствах суб-

Сцена охоты. Наскальные рисунки из Бхимбетки

75

континента тогда еще были распро­странены довольно архаичные куль­туры охотников и рыболовов ³⁸.

Некоторые типы неолитических орудий

Для изучения неолитических культур Белуджистана и бассейна Инда важный материал дали рас­копки экспедиций В. А. Файрсер-виса, Е. Росса, пакистанских и французских археологов³⁹ (с откры­тыми здесь комплексами типоло­гически допустимо соотнесены по­селения того же периода в Афгани­стане)⁴⁰. Неолитические культуры рассматриваемого региона обычно датировали IV тысячелетием до н. э. (иногда V тысячелетием до н. э.)⁴¹. В настоящее время эту дату можно значительно удревнить. Раскопки в Мехргархе (на р. Болан, в 150 км от Кветты), произведенные фран­цузскими археологами во главе с Ж.-Ф. Жарижем, позволили проследить этапы развития — от ранненеолитического до халко-литического. Первый комплекс по технике каменных орудий близок к мезолитическому, керамика еще отсутствует, хотя насе­ление живет в домах, построенных из сырцовых кирпичей. Этот докерамический неолит, согласно карбонному анализу, датируется ранее чем 5100 до н. э. Однако уже в тот период население выра­щивало пшеницу и ячмень, возможно, был одомашнен и рогатый скот. По мнению ряда французских археологов, земледельческие общины появляются тут в VII тысячелетии до н.э.⁴². Исклю­чительная важность раскопок в Мехргархе определяется и тем, что они дают возможность детально выявить переход местных общин охотников и собирателей к общинам земледельцев и ско­товодов.

Большинство из обнаруженных неолитических поселений осед­лых земледельцев было открыто в долинах Северного Белуджи­стана ⁴³. Новые исследования показали, что прежняя точка зрения об отсутствии таковых в долине Инда объясняется плохой изу­ченностью этого района. Нужно надеяться, что и здесь будет более отчетливо и объемно прослежено развитие земледельческих культур от раннего неолита до эпохи металла.

Таким образом, значительная «древность» земледелия в Индо­стане уже не вызывает сомнений: имеются свидетельства о выра­щивании злаков в VII, в крайнем случае VI тысячелетиях до н. э.⁴⁴, что ставит этот субконтинент в один ряд с другими древ­нейшими центрами — Ближним Востоком, Малой и Юго-Восточ­ной Азией.

Вместе с тем было бы ошибкой рассматривать весь Северо-Запад Индии как район повсеместного распространения культур

76

игкдлых земледельцев. Внутри этой части страны имелась своя периферия, где темпы развития были не столь быстрыми и нео-нитические культуры довольно долго сохраняли архаичный облик. Можно сослаться, например, на раскопки в Гумле (многослойное поселение на р. Гомал, притоке Инда), где в самом раннем нео­литическом слое найдены кости диких животных и микролиты (керамика отсутствует)⁴⁵.

Еще более архаичным предстает неолит Северной Индии (Кашмир), известный по раскопкам в Бурзахоме (недалеко от Сринагара)⁴⁶. Поселения располагались на террасах, жители оби­тали в ямах, круглых и прямоугольных, покрытых корой березы. Полы и стены иногда обмазывались глиной; здесь же приготовля­лись нища, на что указывают остатки золы на полу. Обилие костяных гарпунов говорит о роли рыболовства. Особое значение имели собирательство и охота. Керамика, сделанная от руки, пила грубой и плохо обработанной. Прямых сведений о развитии исмледелия пока не обнаружено.

В одном из помещений открыта живопись (сцена охоты) на полированном камне. Этот памятник — единственное надежное пшдетельство о развитии изобразительного искусства неолитиче­ского населения Индии. Начало этой культуры, по данным кар­тонного анализа, относится примерно к XXIV-XXH вв. до н. э. (иногда предлагаются и более ранние даты)⁴⁷, т. е. в целом совпа­дает с периодом городской цивилизации долины Инда, конец же — к 1700 и 1500 гг. до н. э.⁴⁸. В последующий период населе­ние уже строило дома из глины и сырцового кирпича. Находки останков человека в специальных горшках проливают свет на по­гребальные обычаи населения; вместе с людьми иногда хоронили собак и даже волков⁴⁹, что, возможно, имело сакральное значение.

Весьма архаичный облик «кашмирского неолита», отсутствие сколько-нибудь ясных аналогий в культурах соседних районов Индостана поставили вопрос о соотнесении создателей Бурзахо-ма с пришлыми племенами, проникшими сюда из более северных областей Азии (такова, например, точка зрения В. А. Файрсерви-<:а). Окончательное решение проблемы зависит от результатов продолжающихся здесь археологических раскопок.

Чем дальше на юг от высокоразвитых центров Северо-Запада, тем сильнее в культуре племен ощущаются архаичные черты. Так, в начале II тысячелетия до н. э., когда городская цивилиза­ция долины Инда стала клониться к упадку, в Раджастхане лишь формировались местные неолитические и энеолитические куль­туры раннеземледельческих племен. Еще более архаичны культу­ры Центральной Индии, хотя по уровню развития они были выше культур Юга. Их носители занимались охотой и рыболов­ством и делали первые шаги попути к земледелию и скотовод­ству. Они жили в ямах и по уровню строительной техники сильно отставали от своих северных соседей. Это ясно демонстрируют раскопки в Декане и на Юге Индии. Неолит этой зоны стал фактически известен только в последние десятилетия по исследо-

77

ваниям в Брахмагири, Санганакаллу, Пиклихале, Халлуре, Текка-И лакоте, Нарсипуре и ряде других районов⁵⁰. Самые ранние неоли- Щ тические комплексы в Карнатаке относятся примерно к 3000 г, щ до н. э., хотя в целом южноиндийский неолит датируется 2500- I 1000 гг. до н. э. щ

В Брахмагири были вскрыты наслоения нескольких перио-Я дов⁵¹. Для нижнего слоя типичным орудием является шлифован^И ный подтреугольный каменный топор с коническим обухом. Ка-И менные топоры найдены вместе с множеством грубых, почтиИ без следов ретуши, микролитов из агата, горного хрусталя, сер­долика, яшмы, кремния. Керамика выполнена вручную и пред ставлена преимущественно круглодонными сосудами со слабо загнутым краем.

Неолитические племена этого периода еще только переходили к более прогрессивным формам хозяйственной деятельности -земледелию и скотоводству. В следующем слое среди множества местных керамических изделий открыты также фрагменты расписной и нарезной керамики, происхождение которой уста новить пока трудно. Возможно, она была не местного произвол ства; на связи неолитической культуры Южной Индии с куль турами Северо-Запада указывают, в частности, сходство ряда керамических форм и техника изготовления посуды. Некоторые ученые считают, что неолитическая культура района Брахмагири просуществовала до второй половины I тысячелетия до н. э., т. е. периода, отмеченного на Севере развитыми культурами эпохи железа.

В поселении Санганакаллу (округ Беллари) археологи обна­ ружили культуру, близкую к культуре Брахмагири, но датируют они ее более ранним временем ^5а. Слой, соответствующий неоли­ тическому периоду, можно разделить на две фазы. Первая харак­ теризуется шлифованными орудиями, бледно-серой, без следов росписи керамикой, сделанной от руки. Эта фаза, считал Б. Суб- барао,— подлинно неолитическая, несмотря на то что по материа­ лу древнее первого периода Брахмагири. Материал, сходный с найденным в Санганакаллу, датируется в Утнуре 2160(±150) г, до н. э.⁵³, что позволяет отнести к этому периоду и ранние слои Санганакаллу (условно и Брахмагири). Только в следующей фазе появилась керамика, близкая к изделиям местных типов из Брах­ магири. Одновременное с ней существование расписной керамики, по мнению Б. Б. Лала, — результат внешних влияний, идущих, очевидно, с Северо-запада ⁵⁴. Обильный материал индийские ученые получили при раскопках в Теккалакоте (округ Белла­ ри)⁵⁵. Было исследовано 19 неолитических поселений, которые ■ располагались преимущественно на холмистых террасах. Архео- ■ логи выделили три типа построек: круглые без подпорок (нижняя ■ часть, стен делалась из соломы и обмазывалась раствором), круг- щ лые с подпорками из валунов и прямоугольные тоже с подпорка- щ ми. Покойников иногда хоронили прямо под полом дома, иногда I около дома под скалой; найдены и погребальные урны. Щ

78 |

С помощью карбонного анализа ранняя фаза неолитического периода в Теккалакоте датируется 1800-1500 гг. до н. э., а позд­ним — 1400-1000 гг. до н. э.⁵⁶ (сходная датировка получена и ни материалам из Халлура)⁵⁷.

Раскопки в Пиклихале открыли поселение, жители которого р/пнодили домашний скот, занимались примитивным земледелием и изготовляли без гончарного круга грубую керамику⁵⁸. Жилища подводились вокруг деревянных столбов, полы обмазывались гли-iinii и навозом, покрывались циновками из бамбука. О развитии гкотоводства в неолитическую эпоху на Юге говорят раскопки и Утнуре, где были найдены остатки загонов для скота.

Р. Олчин, производивший исследования в Пиклихале, полагал, ■пи возникновение поселения оседлых земледельцев было связано i проникновением на Юг Индии примерно в 2500-2000 гг. до и ;). племен из Ирана, однако некоторые индийские археологи 'ицищают убедительную, на наш взгляд, точку зрения, согласно ■ >торой эта раннеземледельческая культура — местного проис-окдения ^5Э. Чрезвычайно сложен вопрос и об этногенезе неоли-мшеского населения Декана и Южной Индии, поскольку данные палеоантропологии крайне скудны. Ряд индийских ученых (на­пример, К. С. Мальхотра) склонны выделять на основе палеоан-i монологических данных из Теккалакоты два «расовых элемен­та — местный, протоавстралоидный, и средиземноморский. Р. Ол­чин, подчеркивая генетическую связь населения упомянутых рпйонов с жителями Центральной Индии, считает, что автохтон­ное население Южной Индии уже в период неолита подверглось «колонизации» племен из Западной Азии. Сопоставление мате­риала из Лагхнаджа, Хараппы и Мохенджо-Даро с данными из Пиклихала и Теккалакоты показывает, что различия в антропо­логических типах Северной и Южной Индии проявлялись задолго до проникновения индоариев⁶⁰. Исходя из материалов более позд­него времени я фактов этнической истории в посленеолитическую виоху, можно полагать, что основными в облике неолитического населения Декана и Южной Индии были признаки южноин­дийской (дравидийской) и веддоидной расы.

Исследования археологов, особенно интенсивные в 70-е годы, ныявили в Восточной Индии две главные культурные области |Н1охи неолита: Бихар — Бенгалия — Орисса и Ассам. Самый ин­формативный памятник Бихара — Чиранд⁶¹. В отличие от жите­лей других неолитических поселений Индии чирандцы жили не л районах предгорья и на холмах, а в аллювиальных долинах бассейна Ганга. Природные условия определили и специфику хозяйственной деятельности, и материал для изготовления орудий (помимо камня широко использовались кость и рога животных). Наряду с рыболовством большую роль уже играло земледелие. Неолитическая культура Чиранда датируется 2000(1800)~1200 гг. до н. э.^6Z, но была высказана мысль о возможности отнесения спмого раннего этапа к 2500 г. до н. э.⁶³ (некоторые археологи причисляют и ранние слои Чиранда к эпохе халколита)⁶⁴.

79

Население жило в круглых глиняных или обмазанных глиной соломенных «домах» (обычно диаметром 2 м), близко расположен­ных друг к другу. Кроме микролитов употреблялись топоры, ка­менные и костяные наконечники стрел. Посуда красного, черного и серого цветов производилась вручную (правда, X. Д. Санкалия, лично изучивший данные Чиранда, полагает, что посуда изготов­лялась и на гончарном круге). Большой интерес представила на­ходка зерен риса, пшеницы, ячменя и чечевицы (вопрос о корнях рисоводства в этом регионе горячо дискутируется в научной лите­ратуре — появление его связывают, как правило, с Юго-Восточной Азией, хотя не исключено и его восточногималайское проис­хождение)⁶⁵.

Археологи обнаружили также украшения из кости, агата И халцедона. Терракотовые фигурки (птиц, быка, змеи) позволяют судить не только об искусстве чирандцев, но и о некоторых осо­бенностях их верований. Очень показательна фигурка змеи: види­мо, культ змей в Бихаре восходит к весьма раннему времени.

Если для неолита Бихара — Бенгалии — Ориссы характерно преобладание типично индийских форм и традиций, го для неоли­тической культуры Ассама — наличие наряду с местными значи­тельного числа форм, присущих культурам Юго-Восточной Азии (так называемый плечиковый топор — прямоугольный топор-мо­тыга с квадратным выступом сверху). Но «иноземные» экземпля­ры по времени более поздние. С точки зрения ряда ученых, нео­литические культуры Северо-Восточной Индии обязаны своим происхождением племенам, пришедшим из Юго-Восточной Азии. Как полагает Д. П. Агравал, Ассам в рассматриваемую эпоху был этнически, лингвистически и археологически связан с Юго-Вос­точной Азией ^еб. Однако наличие таких связей не исключает и местных корней неолита Северо-Восточной Индии⁶⁷.

Раскопки в Ассаме проводились пока в незначительных мас­штабах, и заключить, в какой степени местную струю неолитиче- j ских культур можно непосредственно соотнести с культурами племен, проживающих здесь сейчас, трудно. Нет надежных осно­ваний для установления абсолютной датировки неолитических культур региона. По всей вероятности, они хронологически близ­ки к культурам того же периода в Декане, хотя некоторые более развитые черты проявляются в восточных районах довольно позд­но. Неолитические слои ряда поселений датируют с помощью карбонного анализа примерно 1000г. дон. э.⁶⁸. Поскольку в этих слоях встречаются неолитические орудия, имеющие аналогии в неолите Юго-Восточной Азии, допустимо распространение инозем­ных традиций условно соотносить с довольно поздним временем, притом что совершенно очевидны и весьма ранние контакты. Материалы исследований 60-70-х годов в Юго-Восточной Азии, прежде всего в Таиланде, свидетельствуют о возникновении здесь очагов земледельческих культур уже в X-VIII тысячелетиях до н. э. И именно отсюда многие достижения материальной культуры могли в эпоху цеолита распространиться в восточные районы

80 1

Индии, тем более что связь их с Юго-Восточной Азией в более ипндние эпохи устанавливается с достаточной определенностью.

Итак, уже в неолитический период отчетливо выявляется не-|нишомерное развитие отдельных районов страны. В эпоху, пред­шествовавшую сложению городской цивилизации Хараппы, Севе­ро-Западная Индия представляла собой зону обитания земледель­цев и скотоводов, которые вели оседлый образ жизни, тогда кик другие области заселяли коллективы охотников, рыболовов и собирателей и переход здесь к земледелию и скотоводству совер­шился много веков спустя.

'Га же неравномерность развития характерна и для последую­щих периодов. В III тысячелетии до н. э. в долине Инда возникла нмеокоразвитая городская цивилизация, Юг же только стано-нплся районом земледелия и скотоводства. Довольно архаичные ршшенеолитические культуры Гуджарата существовали до эпохи Хнраппы (поэтому их иногда относят к IV—II тысячелетиям до и. э.). Еще более архаичен неолит Кашмира. Неравномерность развития, во многом, очевидно, объяснялась природными условия­ми. В целом же, несмотря на значительные локальные особен­ности, неолитические культуры Индостана обладали рядом прин­ципиально сходных черт⁶⁹, однако выводить всю специфику из «диной традиции, как это нередко делают индийские археологи, на наш взгляд, ошибочно. Результаты новых раскопок позволили Оолее объемно представить хозяйственную деятельность неолити­ческого населения Индостана, судить о сельскохозяйственных культурах, которые оно выращивало (рис, просо, бобовые, пшени­ца, ячмень), и домашних животных, которых разводило (козы, онцы, крупный рогатый скот)⁷⁰.

Следующий за неолитом этап исторического развития был отмечен употреблением металла — важнейшее событие в жизни древнего человека. Наибольшее распространение вначале получила медь, из которой изготовляли оружие, орудия труда и т. д. Крупные изменения произошли во всех областях жизни и трудо-ной деятельности, в общественной структуре. Большие сдвиги наблюдались в земледелии и ремесле. Развивался обмен, появи­лись. явные признаки имущественного неравенства.

Энеолитические (или халколитические, т. е. меднокаменные, но терминологии индийских археологов) культуры Индии до не-днвнего времени были изучены слабо. Последние годы, правда,, ознаменовались важными открытиями, но до сих пор многие воп­росы происхождения энеолитических культур, их датировки и: эволюции остаются нерешенными.

Исключительный научный интерес представляет изучение 1Шохи энеолита на севере Индостана. Именно эта часть страны раньше всего познакомилась с металлом, здесь, в долине Инда, сложилась одна из величайших цивилизаций древности.

ГЛАВА И

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ. КУЛЬТУРА ХАРАППЫ

Более четырех тысяч лет назад в бассейне йнда была создана высокоразвитая городская культура, не уступавшая таким очагам мировой цивилизации, как Месопотамия и древний Египет, а в ряде отношений и превосходившая их. Открытие и исследование хараппской культуры (названа так по месту раскопок в Хараппе, «округ Монтгомери, совр. Пакистан) имели чрезвычайно большое научное значение ¹. После этих открытий уже невозможно было утверждать, как это раньше делали многие ученые, что Индия «никогда не знала цивилизации, отмеченной широким употребле­нием бронзы» ², что она прочной стеной была отделена от других государств древнего Востока и резко уступала им по уровню раз­вития. Еще сравнительно недавно хараппская цивилизация порой объявлялась провинциальным вариантом шумерской^а. Даже такой блестящий знаток этой культуры, как Мортимер Уилер, считал, что сама идея цивилизации проникла в Индию с запада⁴.

Раскопки в долине Инда убедительно показали древность, самобытность и авгохтонностъ индийской культуры, сложившейся задолго до появления в стране индоарийских племен. Этим был нанесен удар и по теориям, авторы которых связывали происхож­дение цивилизации в стране с приходом ариев.

Первые планомерные исследования^ъ в Хараппе были начаты в 1921 г. индийским археологом Д. Р, Сахни; годом позже Р. Д. Банерджи открыл остатки другого центра — Мохенджо-Даро (на языке еиндхи — «Холм мертвых»), В дальнейшем эти памятники изучали многочисленные экспедиции под руководст­вом Дж. Маршалла, Н. Маджумдара, Э. Маккея, М, Ватса, М. Уилера и др.⁶. В последние годы раскопки были предприняты индийскими и пакистанскими археологами, а также учеными Италии, Франции, США⁷. Эти работы не только уточнили, но и во многом изменили традиционные представления о древней­шей цивилизации Индии.

Проблемы происхождения хараппской культуры. Отсутствие точных стратиграфических данных с периода неолита до строи­тельных комплексов в индских городах в немалой степени за­трудняет изучение ранних ее этапов. Повышение уровня подпоч

82

псиных вод тормозит исследование древнейших слоев в Мохенджо-Даро. В итоге ученые до сих пор не пришли к единому мнению о происхождении этой культуры. Некоторые полагают, что своим возникновением она обязана цивилизации на Евфрате и Тигре. Критика этой точки зрения нередко приводила к другой край­ности. Стремясь подчеркнуть древность индийской культуры, Э. Эрас, например, утверждал, что хараппская культура предше­ствовала шумерской и, возможно, даже породила ее⁸. Среди исследователей имеются защитники и теории, связывающей по-йнление Хараппы с арийскими племенами. Ряд авторов труда • История и культура индийского народа» склонны рассматривать не как результат первой волны индоевропейского проникновения⁹. К этому примыкает и концепция К. Шастри, согласно которой хараппская цивилизация была по характеру ведийской (хроноло­гически соответствующая «Атхарваведе»), поскольку «Ригведа» много древнее ее¹⁰. Ошибочность таких заключений становится особенно очевидной в свете новых археологических открытий, свидетельствующих о вызревании хараппской культуры в про­цессе развития раннеземледельческих культур бассейна Инда и соседних районов Белуджистана.

Как уже отмечалось, раннеземледельческие культуры Белуд­жистана и Синда изучены довольно фрагментарно; планомерные широкие археологические изыскания до недавнего времени здесь фактически не проводились. Не существует и общепринятой клас­сификации этих культур¹¹. Лишь благодаря работам В. А. Файр-иервиса в районе Кветты¹², Ж.-М. Казаля в Южном Афганистане (Мундигак), Южном Белуджистане¹³ и в долине Инда. (Амри)¹⁴, а также пакистанских ¹⁵, индийских ¹⁶, французских (экспедиция под руководством Ж.-Ф. Жарижа)¹⁷ и английских (Р. Олчин)¹⁸ археологов получены новые данные.

Имеющийся в настоящее время материал позволяет проследить эволюцию ранних культур, смену скотоводческого хозяйства с ограниченной сферой земледелия развитым земледельческим хозяйством, выявить пути движения племен из горных районов а долины рек, освоение ими речных долин, переход от протого-родской к городской цивилизации, взаимодействие локальных культур друг с другом и с синхронными им культурами Афгани­стана, Ирана, Средней Азии.

Раскопки В. А. Файрсервиса в Кили-Гуль-Мохаммеде (к севе­ро-западу от Кветты) показали последовательное развитие культур и горных долинах Северного Белуджистана. Первые жители поселения (Кили I) употребляли еще кремневые орудия и не были знакомы с техникой изготовления керамики. О возможном развитии земледелия уж в этот ранний период говорят значитель­ная толщина культурного слоя и небольшое число костных остат­ков животных (овцы, крупный рогатый скот, козы), а также на­ходки серпов. В конце периода появляются дома, сделанные из сырцового кирпича. Карбонный анализ определяет верхнюю гра­ницу докерамической культуры в Северном Белуджистане 3712-

83

6

Археологическая карта древней Индии

3688(±85) гг. до н. э.¹⁹, но, возможно, первые поселенцы пришли сюда еще раньше ²⁰.

Только культура третьего периода предстает как типично земледельческая, хотя она тесно связана с предшествующими фазами развития. Связь с Хараппой обнаруживается лишь на материале седьмого периода. Убедительным аргументом в пользу местного происхождения раннеземледельческих культур Белуд­жистана некоторые археологи считают наличие местных пород скота среди одомашненных животных.

84

Раскопки Е. Росса в Рана-Гхундай²¹ позволили выявить пре­емственность культур на протяжении длительного периода и дали относительную стратиграфию Северного Белуджистана. Осерые нимледельцы и скотоводы вначале изготовляли керамические предметы вручную, но вскоре стали применять и гончарный круг. (Сравнение материала нижних слоев Рана-Гхундай с культурами Северного Ирана демонстрирует определенное сходство культур Северного Белуджистана и Северного Ирана (Гксар). Можно предположить, что отдельные племенные группы из Ирана про­никали в Северный Белуджистан. Однако в целом здешняя зем­ледельческая культура отличается специфическим шестым коло­ритом, что противоречит высказывающемуся иногда мнению об or; иранском происхождении.

Керамика, близкая к керамике второго и третьего периодов н Рана-Гхундай, была найдена М. Уилером под укреплениями it Хараппе ²², что указывает на связь культур Сезервого Белуд­жистана с самыми ранними культурами долины Инда и дает воз­можность определить третий период Рана-Гхундай как предха-рнппский.

С 70-х годов проводят интенсивные раскопки французские археологи совместно с учеными Пакистана. В 150 км от Кветты, it Мехргархе на р. Болан, были открыты поселения, где выявлены слои от ранненеолитического до халколитического. Б этом районе уже в глубокой древности проходили торговые пути между Индией и Западной Азией. Фактически Мехргарх примыкает к долине Инда, и результаты раскопок чрезвычайно важны для изучения истории сложения хараппской цишищкк, Еш;е по тик давно ученые полагали, что Белуджистан значительно отста-иал в развитии от культур долины Инда и перешел к оседлому не.мледелию гораздо позднее. Теперь получены неопровержимые доказательства того, что земледельческая культура существовала тут уже в VI тысячелетии до н. э. (или даже ранее). Я швяое, установлена последовательная эволюция местных культур от пе­риода неолита до эпохи Хараппы.

Докерамический неолит датируется VI или даже VII тысяче­летием до н. э.; обнаружены постройки из необожженных кирпи­чей. Население культивировало различные сорта ячменя и пше­ницы, началось одомашнивание животных (крупный рогатый скот, козы, овцы)²³. Раскопки этого комплекса позволяют судить и о погребальной практике жителей — в могилах найдены укра­шения из местных пород камня, а также из бирюзы и лазурита, что свидетельствует о торговых контактах со Средней Азией и (.'еверным Афганистаном. Украшения и скелеты покрывались красной охрой. Различия в инвентаре захоронения говорят о социальной дифференциации.

Материалы раскопок указывают на смену докерамического неолита неолитом и ранним энеолитом с расписной керамикой, имеющей аналогии в керамике земледельческих культур Белуд­жистана и Синда. V тысячелетием до н. э. датируются поселения

85

района Мехргарха, относящиеся к раннеэнеолитической эпохе. Более высокого уровня достигло строительное искусство; прямо­угольные строения делились на узкие жилые помещения» В од­ном из них найдены отпечатки зерен пшеницы и ячменя, а также два серпа. По мнению Ж.-Ф. Жарижа, это был склад для хране­ния продуктов. Много зерен (ячмень, пшеница) и семена хлоп­чатника обнаружены вне помещений. Находки семян хлопчатни­ка — древнейшее свидетельство культивирования его в Индостана (до сих нор было известно о разведении хлопчатника лишь в эпо­ху Хараппы).

Огромное число костных остатков крупного рогатого скота говорит о важной роли скотоводства. По-прежнему широко упот­реблялись каменные орудия: археологи выявили своего рода мас­терскую по производству микролитов из стеатита, тут же изго­товлялись бусы из раковин. В этот период начинают появляться керамические предметы. Образцы расписной керамики напомина­ют посуду земледельческих культур Белуджистана и Афганистана IV тысячелетия до н. э. (находки в районе Мехргарха по вре­мени предшествуют керамическим сериям, открытым В. А. Файр-сервисом в Кили-Гуль-Мохаммеде). Изделия из металла, относя­щиеся к раннеэнеолитическому периоду, одиночны — медное кольцо, металлическая бусина. В целом в районе Мехргарха при сохранении устойчивых традиций в строительстве, культивирова­нии злаков, одомашнивании животных отчетливо виден переход от охоты и собирательства к земледельческо-скотоводческому хозяйству.

Третий период здесь датируется примерно самым концом V тысячелетия до н. э. и характеризуется значительными иннова­ циями в ремесле. Керамика изготовляется на гончарном круг;) и становится массовым материалом. Постепенно усложняется роспись на сосудах, создаются новые типы изделий: фигурки делаются уже из терракоты, впервые появляются печати (из кости и терракоты). Растет и число возделываемых злаков. Все это привело к расширению территории обитания. К концу IV тыся­ челетия складывается местная земледельческая культура, кото­ рая во многом сходна с другими синхронными культурами Бе­ луджистана, Синда и соседних районов Афганистана. Устанавли­ ваются тесные контакты с Ираном и югом Средней Азии. В III и II тысячелетиях до н. э. новый импульс получает строительство (возводятся двухэтажные жилища, массивные платформы), куль­ тивируются новые растения, в частности виноградная лоза, уве­ личивается число терракотовых фигурок (людей и животных), керамика обжигается в особых печах; эта традиция близка к ран- нехараппской и поздней фазе Амри и Кот-Диджи ^и (заключи­ тельные этапы совпадают с эпохой ранней Хараппы). А

В особую группу могут быть выделены культуры Южнош Белуджистана и Синда — Амри (часто Амри-Наль) и Кулли Верхнюю границу культуры Амри-Наль помогают определи™ фрагменты керамики Амри, залегающие под слоем с хараппскимМ

86 I

вещами. На некоторых стоянках над керамикой тина Амри обна­ружен слой не только с хараппскои керамикой, но и с керамикой, сходной с предметами Купли, что, по мнению С. Пиготта, свиде­тельствует о синхронности поздних фаз Амри-Наль с Купли и ранними фазами Хараппы ²⁵. На связь с хараппскои культурой указывают находки в Амри-Наль фаянсовых бус и типично ха-рнппских металлических изделий. Большое значение имели рас­копки Ж.-М. Казаля в Амри (на правом берегу Инда, в 130 км к югу от Мохенджо-Даро), позволившие установить стройную стратиграфию от дохараппских слоев д0 поздней Хараппы ²⁶.

Никаких архитектурных строений самого раннего периода иыявлено не было, значительная часть (80%) керамики произво­дилась вручную, лишь некоторые экземпляры свидетельствуют (| практике росписи. Находки медных браслетов говорят и о зна­комстве с металлом, но широко применялись изделия из камня. Ма следующей стадии первого периода появляются постройки из сырцового кирпича (с несколькими комнатами размером 6x3 м), совершенствуется техника изготовления керамики, становятся оолее разнообразными элементы росписи. Существенные измене­ния отмечены в третьей фазе того же периода: прямоугольные дома размером 16x3 м с полами и дверьми возводятся из кирпича и камня на платформах; посуда, как правило, изготовлена на тнчарном круге, хотя форма повторяет предшествующие образцы. ('удя понаходкам, одомашнению подвергся крупный рогатый скот, козы, овцы, К сожалению, раскопки не дали никаких остатков культурных растений. Существенно, что следующий период в истории Амри наступает в результате эволюции, без разрыва с предшествующей культурной традицией. Он характеризуется появлением керамики хараппского типа и представляет собой как бы переходный этап от культуры Амри к Хараппе. Керамика напоминает образцы из Кот-Диджи. И лишь третий период соот­ветствует эпохе развитой Хараппы.

Поздние фазы первого периода с помощью карбонного анали-HR датируются 3015-2450 гг. до н. э.²⁷ (на основе коррекции суп­руги Олчин называют иные даты — 3540-3240 гг.)²⁸. Раскопки н Балакоте (38 км к северу от Карачи)²⁹ дали богатый материал о культуре Купли. Здесь, как и в ряде других поселений, просле­жено развитие местной дохараппской традиции, сделавшей уже первые шаги к урбанизации. В IV тысячелетии до н. э. воздвига­лись массивные строения из необожженного кирпича; керамика олизка керамике типа Наль, затем появляется посуда, сходная с предметами Амри; одомашнены крупный рогатый скот, козы, овцы, выращивается ячмень. Изучение остатков фауны уже в нюху Хараппы показало, что большую роль в рационе стали играть продукты моря³⁰. Распространяются печати с надписями; некоторые находки свидетельствуют о контактах с районом Пер­сидского залива.

В целом исследования древних докерамических и керамиче­ских культур Белуджистана и Синда помогают решить вопрос

87

r^^=^
( . t ■ -v; -
l •■ i ■' -	....	«4 "^4\
te^	(Ц:._

Основные элементы первого периода раннеземледельческих культур

о корнях хараппскои цивилизации. Чрезвы чайно важно, что Э. Маккей обнаружил в нижних слоях Мо хенджо-Дара обломки керамики типа Кветты, а М. Уилер при раскоп ках строительных ком плексов в Хараппе -фрагменты керамики Амри и Рана-Гхундаи (II-III) в слоях, пред шествующих городским укреплениям. Очевидно, развитие этих ранне земледельческих куль тур заставляло их но сителей искать новые территории, расселяться по берегам рек. Так ни Инде, где позднее былл создана городская куль тура, возникли земле дельческие общины, су шествовавшие ранее и более северных областях. Примечательно, чти в ряде районов предх;) раппская (или раннеха раппская) культур.' предстает уже как весь ма развитая. Раскопки в Кот-Диджи (недалеко от Хайрнура, Пакистан) открыли местную самостоятельную оседлую земледельческук' культуру³¹. Непосредственно под памятниками Хараппы археологи нашли крупное сооружение предшествующей эпохи. Архитектур ный комплекс состоял из двух частей: крепости и предместья с постройками. Здешняя керамика указывает на развитое гончар­ное производство, а сходство ее с раннехараппской вскрывает корни собственно хараппского гончарного производства. Керамика Кот-Диджи отчасти сближается и с той, что обнаружена под. укреплениями Хараппы, т. е. в Амри и Рана-Гхундай (П-Ш)³², На основе карбонного анализа культура Кот-Диджи датируется 3155-2590, 2885-2805 и 2600(±45)-2100(±140) гг. до н. э. (пе­риодом, предшествовавшим городской Хараппе)³³.

Новые исследования свидетельствуют, что эта культура выхо дила за рамки самого поселения Кот-Диджи и охватывала рай

tniM в долине Инда, Северного и Центрального Белуджистана. М долине Кветты была обнаружена керамика, сходная с ранней кчтдиджинской³⁴. Такой же вывод сделали ученые при раскопках Лмри, Гумлы и других поселений, где тоже была открыта кера­мика раннекотдиджинского типа. Эти материалы позволили рас­сматривать культуру Кот-Диджи как пред- или раннехараппскую повремени. Это дало возможность установить последовательное рпавитие от раннехараппского этапа до периода городской циви­лизации, уяснить истоки урбанизации и местные корни собст­венно хараппской культуры.

37 S

^.ht^xVN

Основные элементы второго периода раннеземледельческих культур

И нтересный материал получили индийские археологи и при (шскопках Калибангана. Два холма, расположенные на левом бе-|нту высохшего русла р. Гхаггар в Раджастхане, служили местом обитания и хараппцев, и их предшественников. Первые жители Кнлибангана возводили свои дома из сырцового кирпича, строили фортификационные сооружения, знали основы планировки; им мыла известна и медь, но они продолжали пользоваться орудиями h;i камня. Судя по находкам, они уже в тот период торговали с весьма отдаленными областями. Форма керамических изделий, гсхника и характер росписи сближают последние с керамикой |шннеземледельческих общин Белуджистана и Синда (например, Лмри и Кот-Диджи)³⁵. Но раннекалибанганская керамика встречается и it нижних слоях Харап-ны и Мохенджо-Даро, а гшсже, согласно мате­риалам новых раско­пок, на многих харап-иских поселениях доли­мы Сарасвати ^зе. Доха-цпппский или раннеха-[шппский период в Ка-!1ибангане датируется с помощью карбонного пмализа 2450-2300 гг. цон.э.³⁷, т.е. он более поздний, чем сходные слои в Амри. Это, воз­можно, говорит о более позднем появлении аем-ипдельческих культур в Гаджастхане посравне-п ию с Белуджистаном и долиной Инда. Ины­ми словами, расселение племен проходило в до-хнраппскую и раннеха­раппскую эпохи.

89

Решению вопроса о городской цивилизации Индостана пома! гает изучение типологически сходных процессов урбанизации в Индии и Восточном Иране (раскопки американских и итальяя! ских археологов в Шахре-Сохте и Тепе Яхья)³⁸. Открытия в Вос­точном Иране, Афганистане и Пакистане с очевидностью показа ли, что хараппцы в период становления своей цивилизации тесно контактировали с жителями этого обширного региона. Более того, допустимо предположить и взаимные влияния, вероятно ускорял шие темпы развития. Новые раскопки окончательно опровергли мнение о «внезапном возникновении хараплской цивилизации, не имевшей местных корней»³⁹, и доказали, что она должна рассматриваться как закономерная фаза в процессе эволюции оседлоземледелъческих культур⁴⁰. Урбанизация была подготовлен)i предшествующими этапами истории этих культур в изучаемом регионе. Хараппцы как бы восприняли все лучшее, что было достигнуто в более раннюю эпоху, — принципы городского план» рования и фортификации, технологию обработки металла, камил и изготовления керамических изделий, традиции развитого земле делия и скотоводства, использования транспорта, изготовления печатей и терракотовых фигурок, стандартизации мер и т. д."

Было бы, однако, упрощением отрицать важность того «исто рического скачка», который привел к качественным изменением и возникновению городской цивилизации. Тенденцию к урбанизл ции можно проследить на многих поселениях раннехараппскоги (или дохараппского) времени в Афганистане, Белуджистане, Синде, но развитая городская цивилизация связана с эпохой X;t раппы. Огромное значение имели социоэкономические и культур ные факторы и особые географические и климатические условия речной системы Инда, создавшие исключительно благоприятны! условия для развития хозяйства и появления городов — центров торговли и ремесла.

Проблемы происхождения хараппской цивилизации еще нул даются в дальнейшей разработке, однако теории, ставящие <■»• возникновение в зависимость от прихода ариев или шумерийце к. представляет сейчас лишь историографический интерес.

Ареал распространения и хронология. Поселения хараппскоп культуры, обнаруженные вначале лишь в долине Инда, известии теперь на огромной территории — более чем 1100 км с севе|м на юг и 1600 км с запада на восток. По территории хараппсклл цивилизация значительно превосходила древнейшие цивилизации Египта и Двуречья⁴². Среди многочисленных городов и поселений лучше всего исследованы два главных города — Хараппа и Мо-хенджо-Даро, а также Чанху-Даро, Калябанган, Банавали, Cyjy-котада и Лотхал. Область распространения этой культуры нш оставалась неизменной: хараппцы двигались на юг, к Катхиавп^у, и на восток, проникая во все новые и новые районы. В Саураиri­pe их поселения располагались и по берегу моря. Как полагаип некоторые индийские археологи, это указывает на возможным путь движения из долины Инда к Гуджарату морем⁴³.

90

_I

Основные элементы раннехараппской культуры

Раскопки в Банавали (восточная периферия, штат Харьяна] выявили три этана в истории поселения — предхараппский, ха­ри гшский и позднехараппский ⁴⁴, Для первого периода типичен

материал, сходный с калибанганским: земледельческое население испоило эти районы еще в дохараппскую эпоху. Позднее появля­ются собственно хараппская архитектура, печати с надписями, меры веса и т. д., третий период отмечен чертами так называемой • \"1ьтуры Бары, одного из вариантов позднехараппской. Новые Ч'чеологические открытия показали несправедливость выдвину-кто ранее тезиса о единообразии и застойном характере харап-и' кой культуры⁴⁵. В настоящее время можно говорить уже не iTibKo об ее общих особенностях, но и об определенном своеобра-

91

зии отдельных областей и периодов в ее истории. Раскопки в Рангпуре, Бхагванпуре, Лотхале, Сисвале, Митатхале, Прабхас-Патане выявили многие ранее неизвестные черты. Немалую роль играли различия в природных условиях. Так, предхараппскаЯ культура, залегающая под типично хараппской в Кот-Диджи, отличается от северобелуджистанских, засвидетельствованных в Мохенджо-Даро под цитаделью эпохи Хараппы.

Ученые выделяют несколько зон внутри ареала ее распростра­нения — восточную, северную, центральную, южную, западную и юго-восточную — с характерными для каждой зоны особен ностями⁴⁶.

Существование местных вариантов было связано, вероятно, с тем, что создатели этой культуры принадлежали к разным, хотя и близким в этническом отношении, племенным группам.

Установление хронологических рамок хараппской цивилиза ции представляет немалые трудности, и датировка ее в целом весьма условна. Сравнительно точно могут быть датированы лини-отдельные комплексы городов и периоды их жизни, особенно когда речь идет о периоде расцвета: возникновение и упадок поселений в различных районах происходили не одновременно. Если упадок Мохенджо-Даро и Хараппы относится, очевидно, примерно к одному и тому же времени (Хараппа просуществовалл несколько дольше), то города и поселения Катхиаварского по луострова, а также ряда областей Пенджаба продолжали жить и после гибели центров в долине Инда.

Главным материалом для датировки в течение многих десяти летий служили «индийские» и изготовленные по типу индийски к в древних городах Двуречья месопотамские печати-амулеты. По скольку месопотамская хронология известна сравнительно хоро шо, то залегание индийских вещей (печати, бусины и др.) в кои кретном культурном слое городищ Двуречья помогало датировать и эти индийские экземпляры. Вначале ученые очень удревнялп возраст хараппских городов, исходя лишь из общих соображение об аналогичности процесса развития цивилизации в Шумере п Индии. Один из зачинателей «индийской археологии», англиЛ ский ученый Дж. Маршалл, относил хараппскую культуру i 3250-2750 гг. до н. э. Когда же были опубликованы печати v-> Месопотамии, оказалось, что большая часть их связана с правде нием Саргона (2316-2261 гг. до н. э.), а также с периодами Иен ны (2017-1794 гг. до н. э.) и Ларсы (2025-1763 гг. до н. э.> Это дало основание для вывода о том, что наиболее прочные контакты между Месопотамией и Индией установились в XXIV XVIII вв. до н. э.

Показательно, что в аккадских текстах наибольшее число уп<> минаний о торговле с восточными областями, в том числе Мелух хой, которая обычно ассоциируется с районом дельты Инда и соседними с ней областями, падает на периоды III династии Ур-< (2118-2007 гг. до н. э.) и династии Ларсы. Большой интерп представило открытие на одной из клинописных табличек, датп

92

рувмой 10-м годом правления царя Ларсы Гунгунума (1923 г. дп н. э.), оттиска печати «индского» типа. Все эти данные позво­лили предположить, что время расцвета индских центров — ко-нпц III — начало II тысячелетия до н. э. При раскопках месопо-Тпмеких городов печати были обнаружены и в слоях кассит-1шого периода, что свидетельствует о продолжении контактов и II эту эпоху.

Когда на помощь ученым пришел карбонный метод исследова-нии, появилась возможность с известной точностью определить тшраст анализируемых слоев. В Кот-Диджи начало лредхарапп-тшго поселения обычно датируется 3155-2590 или 2700-2600 гг. д<> п. э., а средние слои — 2400-2300 гг. до н. э.⁴⁷. Более позд­нее время указывается для ряда других поселений. Что каса-и'гся хронологии уже развитой хараппской культуры, то в Кали-Анигане ее слои определяются 2165-1955 гг. до н. э. и 2135-11)25 гг. до н. э., в Лотхале — 2120-1870 гг. до н. э. и 2125-IH95 гг. до н. э. Производивший раскопки в Лотхале С. Р- Рас предлагает, однако, иную дату — 2450-1600 гг. до н. э., что имиывает несогласие сторонников «краткой* хронологической <'Ч1!мы⁴⁸. Дж. П. Джоши, руководитель исследований в Суркотаде, цитирует хараппский период в городе 2300-1750 гг. до н. э. (пичальный этап несколько раньше)⁴⁹.

Таким образом, «период развитой Хараппы» обычно датиру­ется 2200-2100 гг. до н. э., что позволяет перенести ее началь­ные этапы на несколько столетий назад — условно к 2500--МО0 гг. до н. э., а по мнению Д. П. Агравала и Дж. Дейлса — ti 2300 г. до н. э.⁵⁰. Применительно к центральным областям Д. П. Агравал называет 2350-2000 гг. до н. э., а к провинциаль­ным районам — 2200-1700 гг. до н. э.⁵¹. Карбонный метод, таким пГ>разом, заставил ученых «омолодить* хараппскую культуру и i ократить посравнению с хронологическими рамками Дж. Мар-итлла продолжительность ее истории. Но в последние годы «кар-гкшные даты» были проверены с помощью дендрохронологии, н полученные сведения как бы вновь возвращают ученых к гшрым (т. е. к более удревненным) датировкам ⁵². Так, хараппские слои в Суркотаде относят к 2100-1650 гг.⁵⁵, а по«уточненной теме» — к 2480(2300)-2130(2020) гг.⁵⁴, в Мохенджо-Даро — к К400(2300)-2000-2590-2160 гг. Особенно трудно установить нронологию заключительных этапов жизни хараппских городов» поскольку кризис в них начался и развивался не одновременно. Нучше всего верхний рубеж определяется в Хараппе и Мохенджо-Инро. Здесь обнаружены сегментированные фаянсовые бусы, центральный анализ которых показал их идентичность с бусами И.1 Кносса (Крит), относящимися к XVI в. до н. э.⁵⁵. Поэтому нсиемпляры из Харашты и верхние слои самого поселения также ^тировались примерно XVI в. до н. э. Этой датировки придер­живались М. Уилер, С. Пиготт, Д. Гордон, Э. Маккей и др. В на-гоящее время приводятся более ранние, чем было принято, даты |.чя поздних хараппских слоев в Мохенджо-Даро — примерно

93

7

Основные элементы хараппской культуры развитого периода

XVIII в. до н. э. (1760±115 гг. до н. э.)⁵⁶, хотя «уточненная cw ма» «приближает* их к середине II тысячелетия до н. э.

Исследования в Лотхале показали, что здесь не поздип XVII в. до н. э, культура теряет типично хараппские черты Конец ее в Калибангане Д. П. Агравал относит к 1880(±50) i до н. э., а Б. Б. Лал — примерно к 2000 г. до н. э. Мы не имеем точных данных карбонного анализа о времени упадка самой У.;\ раппы, но можно полагать, что это произошло не позднее XVII

_i

_J

XVI вв. до н. э.⁵⁸. Новые датировки, несомненно, требуют под-тш'рждений, но уже сейчас ясно, что старые схемы нуждаются и корректировке.

Города и поселения. Со времени открытия хараппской культу-\\\,\ собран значительный материал, позволяющий довольно четко представить облик городов, систему их планировки, особенности жизни в каждом из них. Однако лишь в 70-е годы ученые присту­пили к строгой систематизации накопленного материала и ре­шению общих проблем городской жизни в хараппскую эпоху⁵⁹. О степени развития этой цивилизации мы судим главным образом ни основании раскопок городов, поскольку провинциальные по­коления исследованы пока еще недостаточно,. При этом надо иметь н ниду, что крупные центры, такие, как Мохенджо-Даро, Харап-tui, Лотхал, Калибанган, Суркотада, находились на более высо­кой ступени развития, чем сельские поселения.

Мохенджо-Даро занимал площадь до 2,5 кв. км и, согласно условным данным, насчитывал 100 тыс. человек и более⁶⁰. Впро­чем, обычно ученые называют гораздо более скромные цифры — 41 или 35 тыс. для Мохенджо-Даро и 35 или 21 тыс. для Харап-1и.|^Н|. Из общего числа известных пока городов и поселений (бо­нго 800) лишь в 15, как полагают археологи, население превыша-fii) 5 тыс. человек ⁶². Строительство велось по заранее разработан­ному плану. Даже древние города Шумера не знали столь строгой и четкой планировки.

Крупные города состояли из двух главных частей: цитадели, гдо, по всей вероятности, размещались местные власти, а возмож­но, и жреческая элита, и так называемого нижнего города — здесь были сосредоточены основные жилые постройки. Такая мтруктура характерна и для Мохенджо-Даро, и для Калибангана, и для Суркотады. Цитадель (своего рода акрополь) воздвигалась tin кирпичной платформе и, видимо, призвана была защищать от наводнений, которые нередко обрушивались на города, особенно я долине Инда. Она была меньше «нижнего» города (в Мохенджо-Дпро занимала 1/7 всей территории, в Хараппе — 1/6 и в Килибангане — 1/3 ⁶³) и по форме напоминала параллелограмм. И Калибангане она протянулась на 240 м с севера на юг и 120 м и ностока на запад⁶⁴ и делилась на две почти равные части, об­несенные стенами (шириной 3-7 м со специальными бастионами).

Общение между цитаделью и нижним городом было, очевидно, шшеренно затруднено. В Калибангане, скажем, обнаружено лишь дна прохода, связывавших обе эти части. В случае нужды их, шфоятно, блокировали, дабы отгородить власти от простых жи-|'Ш1еЙ. Один из руководителей раскопок, Б. Б. Лал, различает, однако, проходы в северную и южную половины цитадели. Север­ный как более узкий предназначался, по его мнению, для весьма ограниченного круга лиц, через южный же жители «нижнего» города могли попасть в соответствующий район цитадели и прини-члть участие в религиозных процессиях. На это указывают остат­ки алтарей, покоящихся на особых платформах. Не исключено,

95

что тут же проводились и общественные церемонии. В северн части, судя по раскопкам, находились только дома, располага шиеся по обеим сторонам улиц. В них, возможно, обитали жре и представители городской администрации. Сходные данные бы получены и при раскопках в Лотхале, Суркотаде^б5 и Банавали которые тоже были обнесены крепостной стеной. Правда, в Хя« раппе укрепления окружали только цитадель; сведения такогп рода о Мохенджо-Даро пока отсутствуют; в Суркотаде стена от деляла цитадель от «нижнего» города.

В целом принципы планировки хараппских центров были примерно идентичны, хотя каждый город имел свои особенности Раскопки в Калибангдне и Кот-Диджи показали, что оборони тельные сооружения существовали уже в дохараппское время Это позволяет думать, что в эпоху Хараппы получили развитие те принципы городского строительства, которые сложились и предшествующий период. Но ее безусловным нововведением было создание «двойного города». Подобные качественные изменении определялись социально-экономическими и политическими фш< торами.

По строгому плану создавались жилые кварталы «нижнего* города. Параллельные улицы пересекались другими под прямым углом. Ширина «проспектов» составляла иногда 10 м, к ним сх<> дились улочки и переулки, порой столь узкие (менее 2 м), чти по ним с трудом могли проехать повозки. Раскопки не выявили каких-либо следов дорожного покрытия; вероятно, в период му сонов движение было чрезвычайно затруднено. В Хараппе открыт специальная дорога, расположенная у края цитадели; возмол, но, по ней проходили войска, охрана правителя, процессии ни время празднеств и состязаний.

Дома зажиточных граждан, обычно двух- или даже трехэт.-t^ ные, имели до 30 комнат. Строили их из обожженного кирпичл, отличающегося прочностью, что немаловажно при довольно бон. шой влажности. Использовали также сырец: изготовление fro требовало меньше затрат, а в домах из него было гораздо при хладнее. В качестве связывающего материала употреблялся или стый раствор, в особых случаях (например, при создании системы канализации) — гипсовый.

Входили внутрь прямо с улицы через деревянные двери. Hi дерева же, очевидно, делались и плоские крыши. Возможно, для настила применялся утрамбованный ил. Судя по сохранившимся постройкам, окон не было и свет поступал через отверстия и верхней части стен. Кроме жилых комнат в домах имелись хозяй­ственные помещения, комнаты для прислуги и сторожей. В спе­циальных кладовых хранили продукты. Во дворах при доме го­товили пищу; археологи обнаружили остатки кухонь и даже круг­лую печь для выпечки хлеба. Тут же, во дворе, вероятно, нахо­дился и мелкий рогатый скот. Основываясь на материалах раско­пок, ученые пришли к выводу, что главной ячейкой обществя являлась малая семья, занимавшая отдельный дом ⁶⁷.

96

*

Почти в каждом была комната для омовений. Грязная вода lli'in в отстойник, а затем в сточные каналы, прорытые на улицах И пнщинявшиеся с городскими каналами. Можно полагать, что 'нчм'з определенные периоды производилась их очистка. Для /никдевой воды строились подземные резервуары из кирпича. i ш-тема канализации, тщательно разработанная, была одной и I наиболее совершенных на древнем Востоке. Раскопки свиде-"■■и.ствуют и о хорошо налаженной системе водоснабжения. При '">и.ших домах имелись свои колодцы, на улицах — колодцы ын,<!Ственного пользования.

1>едняки ютились в хижинах и лачугах. В Хараппе вблизи и цитадели, недалеко от площадок для обмолота зерна, откры-цва ряда строений в одну крохотную комнату каждое. Сход-> строения обнаружены и в Мохенджо-Даро. Очевидно, они кили жилищем обедневшим ремесленникам, временным ра­ботникам и рабам.

На улицах городов помещались лавки и мастерские ремеслен­ников, различные общественные постройки, в частности городской рынок. Раскопано и зернохранилище, оно покоилось на кир­пичной платформе размером 61x46 м. Тут же находились плат-фирмы для помола зерна. В Мохенджо-Даро открыты помещения или омовений, являвшиеся, вероятно, частью общественного бас-ti'iina. Не исключено, что оп существовал при здании культового шиначения. Дно его покрыто битумом, имеется приспособление для постоянного спуска воды и поступления свежей. Неподалеку располагалась баня, которая, судя по раскопкам, обогревалась горячим воздухом.

Размеры сооружений иногда довольно значительны. Так, пло-щндь раскопанного в Мохенджо-Даро здания (полагают, что это дпорец) достигала 230x170 м. Длина общественного бассейна в Хнраппе составляла 11,9 м, ширина — 7 и глубина — 2,4 м. Специфика городского планирования определялась характером поселения, его расположением. В ряде городов, страдавших от наводнений, дома поднимали на специальные платформы. Лот-хнл, например, от наводнений защищали глиняная стена и мас­сивная платформа, на которой были построены жилые кварталы. Инжнейший результат раскопок здесь — обнаружение кирпичной шффи правильной прямоугольной формы и довольно крупных 1>»змеров — 218x37 м. Каналы связывали верфь с рекой, впада­ющей в море ⁶⁸.

Интерес представляет открытие в Аллахдино (25 км к востоку иг Карачи) поселения хараппской эпохи⁶⁹: в отличие от городов ■ то занимало очень небольшую территорию, но несло основные приметы хараппской цивилизации — монументальная архитек­тура, плановая застройка, развитое ремесло и торговля, в том числе внешняя, знакомство с письменностью. Судя по раскопкам, |десь использовалось искусственное орошение. Найдено огром­ное число изделий ремесла из керамики, терракоты, металла, камня (300 тыс. черепков посуды, 2600 терракотовых треуголь-

i Чак. 38«

97

пиков и 1500 браслетов, около 200 вещей из меди и бронзы! Скорее всего некоторые изделия были привезены из хараппскп¹ центров.

Основным занятием населения долины Инда, причем не тот ко поселений сельского типа, но и городов, было земледелие В Калибангане в лредхараппском комплексе раскопано обра<"> тайное плугом (вероятно, деревянным) поле с остатками борозд в одном направлении шли более узкие, в другом более широк г-что, возможно, указывает на одновременный посев двух разл: ных культур⁷⁰. Это открытие опровергло мнение ряда учеъ" о том, что в ту эпоху плуга еще не знали. Сейчас допуст! утверждать, что хараппцы унаследовали его от своих предши > венников. О значении земледелия говорят находки огромно! ■■ числа зернотерок. Продукты сельского хозяйства хранились и специальных амбарах.

Раскопки свидетельствуют о культивировании пшеницы (дч сортов), ячменя, проса, гороха, сезама, кунжута, хлопчатки: дыни, о развитии садоводства⁷¹. Зерна риса в поселениях долг Инда обнаружены не были, но в хараппских слоях Лотх i (2300г. до н. э.) и Рангпура (2000 гг. до н. э.), в слое гли< используемой для строительства, и в керамике были найд< остатки рисовой шелухи. Не исключено, что жители данных «п< f ферийных» районов занимались и рисоводством ⁷³. Быть мол «отсутствие» его в долине Инда было связано с иным, чем в бо южных областях, «дождевым режимом» ⁷³. Сейчас уже выявляй* локальные различия в выращивании злаков. В Хараппе, Мох< и джо-Даро и Чанху-Даро главными были пшеница и ячмень. " Калипбагане — ячмень, в Лотхале и Суркотаде — просо (возможно и рис)⁷⁴. Находки в большом количестве зерен дикорастущи■, растений указывают и на традиции собирательства, Некоторни данные свидетельствуют о применении удобрений⁷⁵. Жите i и долины были знакомы с водочерпательным колесом.

Отмечая развитие земледелия, нельзя, однако, недооцени:: и роль скотоводства: сельские поселения были окружены : красными пастбищами⁷⁶. Разводили коров, овец, коз, зебу, < ней, держали также кур. Некоторые исследователи считают, 'п.. хараппцам была известна и лошадь, но имеющиеся сведении требуют подтверждений⁷⁷. Костные остатки слона, тигра, бизон.». шакала, волка, носорога, верблюда, льва позволяют судить .. фауне эпохи. Многие домашние и дикие животные изображен м на хараппских печатях.

Немалую роль продолжало играть рыболовство, особенно ест учесть, что большинство поселений располагалось по берегам i

Хараппская культура была культурой эпохи бронзы. На] с медью бронза широко употреблялась в хозяйстве и ремес -Из этих металлов производили орудия производства и ору;! найдено много ножей, топоров, зеркал, бритв, кинжалов, мечт наконечников стрел и копий, булав. Хараппцы хорошо зил:и плавку, ковку и литье металлов. Из них создавались предмет

98

чуе-ства (найдены две фигурки танцовщиц и фигурки живот-к), а также игрушки. Анализ содержания металла свидетель-

■ ует о применении сплава меди и мышьяка, причем процент ■неднего был довольно высоким — до 4,5. В отдельных ве- 'X содержание олова достигало 26%. Постепенно увеличи-

• тся число бронзовых изделий: если в нижних слоях они тавляли 6% всех металлических предметов, то в более позд-

• < — 23% ⁷⁸.

Железо не было известно: следы его не обнаружены даже в

них верхних слоях хараппской культуры. Употреблялись, кро-

того, золото, серебро, свинец. Из золота изготовляли различные

шипения, а из серебра еще и сосуды. Эти металлы могли

¹ миаться в различных районах Индии, но, возможно, их до-

• иляли и из западных районов — Афганистана, Белуджистана. чоторые предметы (расчески, заколки и т. д.) делались из новой кости. Кроме металлов в хозяйстве по-прежнему широко

• мльзовали камень.

Крупные города были центрами ремесленного производства, , отраслей которого получили в то время значительное разви-

■ . например прядение и ткачество. Пряслицы найдены почти мждом доме, а в Мохенджо-Даро обнаружен кусочек хлопча- умажной ткани. Отпечатки тканей сохранились и на харапп- ii керамике. Мастерством отмечены работы горшечников, юве-

iii)B, резчиков по кости и металлу и др. Сосуды изготовляли

гончарном круге и подвергали обжигу в специальных крупных

(И'чнх. Их грунтовали обычно красной охрой, затем лощили и

||р|«'д обжигом расписывали черной краской. Орнамент весьма

|1м;нюобразен: кружки, треугольники, клетки, скрещивающиеся

ии, штриховка, растительные, реже зооморфные мотивы —

■уры птиц и зверей. Расписывалась обычно верхняя часть /дов, нижняя же, которая, очевидно, помещалась в углубления гмле, оставалась неорнаментированной. Хараппцам была

■ гстна и поливная посуда. В городах предметы ремесленного кзводства изготовляли специальные мастерские. Польшим спросом у жителей пользовались украшения — бусы, •релья, кольца, браслеты, выполненные из металла (золота, ■бра), кости и камня, и изделия из фаянса — украшения и рупные по размерам сосуды. Хараппские ремесленники исполь- 1ли в качестве материала также, раковины и полудрагоценные ии (агат, яшма), добывавшиеся, по всей вероятности, в Гуд-

нате.

Памятников изобразительного искусства сохранилось немно-

прекрасно выполненный женский торс из песчаника, скульп-

ный поясной «портрет» из стеатита (его иногда условно назы-

■т скульптурой бородатого жреца), изящная фигурка танцов-

1Ы, в облике которой ученые находят дравидийские или даже

(оидные черты. К памятникам искусства могут быть отнесены

1:юбражения на печатях. До нас не дошли стенные росписи,

■in остались следы их. Многочисленные терракотовые фигурки

₁

99

имели, очевидно, и культовое назначение и служили в качест игрушек⁷⁸.

Высокого развития в хараппскую эпоху достигла внутрення и внешняя торговля, которая велась по суше (в Мохенджо-Да открыта модель двухколесной повозки, в такие повозки впряг-очевидно, волов), по рекам и морю, о чем свидетельствуют, частности, раскопки в Лотхале. На широкий размах торговы операций указывают находки весов и множества гирь разн величины.

Отдельные районы хараппской цивилизации были тесно ев заны между собой. Медь в города на Инде доставляли скор всего из Раджастхана, богатого залежами руды⁸⁰. Сравнение мед­ных предметов, открытых там, с медными изделиями из Хараппы продемонстрировало сходство состава металла⁸¹. Металлы, кип говорилось, привозили не только из индийских областей, во, очевидно, и из Белуджистана, Афганистана, Ирана⁸². Торговы*■ отношения установились и с Южной Индией, откуда могли посту пать золото и драгоценные камня, а также, по мнению некото рых ученых, — с Центральной Азией ⁸³. Б последние годы советские археологи в Южной Туркмении выявили контакты хараппской цивилизации с областями Средней Азии ⁸⁴. Эти исследования расширили прежние представления о культурны \ и торговых связях хараппских городов⁸⁵. Важное значение имеет открытие хараппского поселения в Северо-Восточном Афгани стане ⁸⁶.

О постоянной торговле с далекой Месопотамией свидетельст вуют находки в древних городах Двуречья печатей и других предметов, близких к протоиндийским⁸⁷. Правда, по технике ил готовления и характеру изображений эти печати во многих ел у чаях отличаются от собственно хараппских, однако они сохраняют определенные «хараппские» черты. Особого внимания заслуживает недавнее открытие в «касситском слое» Ниппура типичноп протоиндийской печати, на которой изображен однорогий бык, стоящий перед кормушкой.

Допустимо предполагать, что из городов Инда в Шумер эк> портировались хлопчатобумажные ткани; там обнаружен кусок ткани с оттиском хараппской печати. Важным объектом торговли с Западом было сырье (металлы, камень и т. д.). Торговые пути в Месопотамию шли, вероятно, частично по суше, а затем по морю. Но единого мнения на этот счет нет. Согласно К. Ламберг-Карловскому, непосредственные контакты между цивилизациями на Инде и Евфрате ^ отсутствовали и все операции осуществля­лись через некий «центральный пункт». Главная роль в этой посреднической торговле принадлежала, по его мнению, Тепя Яхья в Восточном Иране. Здесь заключались сделки, сюда до­ставляли товары, которые затем индийские купцы везли на вос­ток, а месопотамские — на запад. Известный английский ученый Дж. Бибби местом встреч считал район Персидского залива ^йи. По другой точке зрения, именно прямые связи обеспечивали тор-

100

Ill» отношения Месопотамии и Индии, хотя известное значение но и посредничество купцов из зоны Персидского залива ⁹⁰. I бы то ни было, сам факт тесных контактов сомнений не Ьнает. На это указывают и материалы археологии, и данные ■ишисных источников ⁹¹. Последние, повествуя о торговле Истоком, чаще всего упоминают Дильмун (Тильмун, Тельмин), Няп (Макан) и Мелухху. ■Зудя по текстам, наиболее прочные связи установились с ■дины III тысячелетия до н. э. (хотя они существовали и рань-П") и интенсивно продолжались в течение пяти-шести столе-Й. Согласно сведениям клинописных источников, царь Аккада ¹ чн-он заявлял, что суда, приходящие из Мелуххи, Макана и '|.муна или идущие туда, бросали якорь в гавани, располо-■ ной близ его столицы. После падения Аккадского государства i акты между Месопотамией и Мелуххой не прерывались, дписях правителя Лагаша Гудеа сообщается о жителях Ме-.и, которые доставили дерево и другие материалы (в том числе м;ный камень») для строительства главного храма в столице ■а. По клинописным документам периода Ларсы видно, что ую роль в торговле Ура играли медь и изделия из нее, юзимые на судах из Тильмуна. Из Индии, вероятно, при­шли драгоценные камни и слоновая кость (в списке товаров, упающих в месопотамские центры, перечислены, например, <;ски из слоновой кости, о которых мы знаем по раскопкам 1 охенджо-Даро). < 'стрые споры среди исследователей вызвал вопрос о локали-

■ и ни Дильмуна, Макана и Мелуххи. Известный американский

■ ипролог С. Крамер склонен был отождествлять Дильмун с до-

>й Инда⁹³, индийский историк Р. Тхапар тоже полагает, что

in п.мун, равно как и Макан и Мелухха, находился в Индии⁹⁴,

■ большинство ученых идентифицируют Дильмун с Бахрей-

"⁵. Раскопки на этом острове, расположенном на пути из

Hi', мера в Индию, открыли наряду с месопотамскими вещами

ш.исие к хараппским стеатитовые печати⁹⁶ и убедительно пока-" т. что Бахрейн был одним из главнейших пунктов, связывав-

\ долину Инда с долинами Тигра и Евфрата. В этом плане

'■'р.иым представляется открытие в Лотхале печати «запад-

» тина» — из зоны Персидского залива (возможно, из Бах-

, т)⁹⁷.

Кще более спорен вопрос о локализации Мелуххи. Сейчас ■Ч'ннодится все больше аргументов в пользу отождествления ее

"иластями долины Инда⁹⁸ и соотнесения шумерского meluhha

> .шскритским словом «млеччха» (в значении «варвар»)⁹⁹. Индо-Ч'ии, очевидно, этим словом обозначали носителей хараппской

циклизации. Ряд данных позволяет установить протодравидий-■ \ю основу санскритского mieccha и meluhha шумерских тек-

"I!, что согласуется с мнением о дравидоязычности хараппцев.

удя по этим текстам, шумерийцы отличали свой язык от языка

грины Меллуха, расположенной далеко на восток.

f 101

Проблемы этногенеза. Язык и письменность. Палеоантропол" гические материалы из хараппских поселений скудны, и выводи ученых часто основываются на небольших краниологических се­риях. В течение длительного времени была распространена точ! > зрения о расовой пестроте населения Хараппы ¹⁰°.

В настоящее время наиболее правильным следует признлп мнение о преобладании европеоидных черт в расовых типах дрен них жителей долины Инда ¹⁰¹. Вместе с тем такое заключение еще не свидетельствует о правоте тех авторов, которые счнтаь» хараппскую культуру созданием племен — носителей индоевр<> пейского языка (ариев). Едва ли допустимо непосредственен соотносить материалы антропологии и лингвистики. К тому известно, что европеоиды проникли в Северную Индию задо . до сложения индоевропейской общности, возможно еще в эпп верхнего палеолита или мезолита. Согласно данным антрополо!: в расовом отношении население Северной Индии было го. генным на протяжении огромного периода, уже за нескол:. тысячелетий до начавшегося процесса урбанизации в дол > Йнда^,02. Судя по костным остаткам (400 экземпляров из cv хараппских городов и поселений), явных изменений не яаблю/м лось на протяжении всей истории хараппской цивилизации.

Характерной чертой этой цивилизации и показателем высокпгп развития ее культуры является существование письменности Найдено более 2 тыс. надписей, содержащих 400 различных sim ков ¹⁰³. Надписи наносились не только на особые печати (чашг всего четырехугольные), но и на керамику, медные пластины! бронзовые ножи, изделия из слоновой кости и т. д. Многие печати просверлены, что позволяет рассматривать их либо как амулеты. либо как своего рода расписки или «этикетки», которые мог ^ прикрепляться к товарам. Все это говорит о широком развк грамотности в эпоху Хараппы.

Надписи состоят преимущественно из рисунков, однакс тальное изучение их позволило прийти к выводу, что нар с идеограммами встречаются и фонетические знаки. Суд* характеру последних, письмо не было -алфавитным; среди зн, ■ привлекают внимание черточки — по мнению ученых, цис Тексты, как правило, коротки — в основном от одного до boi знаков. Строки расположены горизонтально. Раскопки в Кал*' гане дали материал для решения вопроса о направлении пис ■ Б. Б. Лал считает, что жители долины Инда писали справа i во, по, когда текст заходил на следующую строку, слева не; во¹⁰⁴. К этому же заключению пришли советские и фин ученые, исследующие протоиндийские тексты.

Уже появление первых публикаций печатей из Мохендж! > ров 70-х годах XIX в. вызвало исключительный интерес к пи i были высказаны точки зрения о близости их письма письмен ности о-ва Пасхи, хеттскому иероглифическому письму, шум'-и скому, этрусскому и даже некоему «тантрическому коду». Ости, ная трудность в правильной дешифровке надписей из Мохен/ы ■■

102

Даро состоит в том, что паука не дает пока окончательного

ппкгга на вопрос о языке создателей хараппскои цивилизаций.

Иг располагают ученые и билингвами. К сожалению, часто нару-

ммптся методика строгого научного анализа, не учитываются

жупность историко-культурных факторов и хронологические

ки¹⁰⁵. Некоторые современные индийские исследователи

i >нны рассматривать язык надписей Мохенджо-Даро как архаи-

>сий санскрит, что противоречит многим историческим и линг-

гическим данным ¹⁰⁶.

К настоящему времени установлено влияние дравидийских ков на ведийский санскрит, хорошо прослеживаемое по мате-1'идлам «Ригведы», причем для индоарийсккх языков Северо->1инадной Индии дравидийский субстрат является, очевидно, ос-ишшым или даже единственным ¹⁰⁷. Наличие такого влияния по-НИ1ЛИЛО ученым (М. Эмено, Т. Барроу, Ф. Б. Я. Кёйперу, М. Май-«ркоферу, А. Парполе и др.) предположить, что язык доарийского итч'ления долины Инда принадлежал к группе дравидийских Офотодравидийских) языков ¹⁰⁸.

Можно привести еще аргументы в пользу данного мнения ¹⁰⁹ — рример, связи между дравидийскими языками и языками Пе­ней Азии, в частности эламским. Показательно, что драви-иычное население и гораздо позднее, почти до наших дней,

■ i-ало к западу от границ хараппскои цивилизации. В районе ата (Белуджистан) сохранилась группа племен брагуи, гово-

щих на одном из дравидийских языков, который развивался остоятельно, а не под влиянием языков Юга Индии. Кажный вывод о близости языка протоиндийских надписей

иавидийским был сделан российскими учеными, проведшими низ текстов с помощью вычислительной техники. По словам оводителя этих работ Ю. В. Кнорозова, «имеются все основа-* считать, что протоиндийский язык близок к дравидийским кам по грамматической структуре* ^п0. При этом надо учиты-

■... что речь может идти о сопоставлении не с современными

■ индийскими языками, а с реконструируемым праязыком дра- "чийской группы. Было установлено также, что сближение про-

"■индийского языка с другими языковыми семьями Индостана и (мпадной Азии неправомерно. К сходным заключениям при-ч| -1 i-i финские и индийские (И. Махадэван) ученые.

Можно говорить о существовании протодравидийской этно-

i новой общности к северо-западу от долины Инда (территори-

иые рамки точно определить пока не представляется возмож-

i). Распад этой общности лингвисты относят к IV тысячелетию

I. э., когда началось движение дравидоязычных племен к югу

го-востоку^1И. Отделение предков брагуи от общего «ствола»

)вно датируется рубежом IV и III тысячелетий до н. э. или

|.<! самым началом IV тысячелетня до н. э., затем отделились

дки других современных дравидийских народов. Согласно

■ »i-тохронологическим расчетам, в долине Инда протодравиды

Мкодились уже примерно в середине III тысячелетия до н. э.^ш.

■ 103

О религиозных представлениях носителей хараппской цивилп зации можно судить главным образом по памятникам материал), ной культуры (хотя отдельные сведения дают изображения на, печатях). Некоторые исследователи склонны принимать огромное здание, частично раскопанное в Мохенджо-Даро (здесь был об наружен знаменитый стеатитовый бюст бородатого жреца), за храм ^пз. К этому комплексу примыкает и бассейн, построенный из обожженного кирпича. Находки множества терракотовых статуэток женщин, возможно, указывают на культ богини-матери, широко распространенный и у других пародов древности. Это согласуется и со сведениями о большой роли земледелия в жизни хараппского общества. Вероятно, хараппцы обожествляли живот­ных. На печатях имеются изображения носорога, быка, слона, буйвола, крокодила, тигра, а также мифических животных, полу­богов-полулюдей, что в определенной степени могло быть связано с тотемистическими представлениями. Кроме того, жители ха-раппских поселений поклонялись огню и воде.

Раскопки в Калибангане обогатили прежние знания о рели­гиозном ритуале древних индийцев. Археологи открыли здесь несколько крупных алтарей, поднятых на специальные каменные платформы рядом с колодцем и площадкой для омовения ^ш. При алтарях найдены сосуды с остатками золы и терракотовые изде­лия — очевидно, «праздничные подношения» божеству.

Давно привлекает внимание изображение на печатях трехли-кого божества, окруженного животными и сидящего в позе, ко­торую позднее придавали Шиве. Дж. Маршалл идентифицировал божество с Шивой в образе Пашупати, т. е. покровителя скота. Этот культ, вероятно, свидетельствует об известной преемствен­ности верований хараппцев и индуизма. Шива «присутствует» и на печатях, найденных после раскопок Дж. Маршалла, — трех-ликий бог с цветами над головой, — что, видимо, символизиро­вало его власть над природой ¹¹⁵.

В Калибангане на одном из терракотовых изделий ритуального характера выполнен рисунок «рогатого бога», сходного с изо­бражением на печатях¹¹⁶. Эта находка позволяет допустить факт проникновения культа «прото-Шивы» из долины Инда в Раджа­стхан. Нельзя ли широкое распространение культа Шивы в Де­кане и Южной Индии в более позднее время объяснять глубокими корнями тех верований, которые распространились в результате переселения дравидоязычного населения из зоны Хараппы? Материал печатей дает возможность говорить о существовании культа женского божества, женской ипостаси прото-Шивы. На одной печати «богиня» как бы выходит из ствола дерева ашватт-хи, на голове ее «три рога», как у прото-Шивы; на другой она борется с тигром, — явная параллель с «мужским вариантом»¹¹⁷. Не исключено, что эта хараппская богиня была прообразом Шакти.

В Мохенджо-Даро экспедиция Дж. Маршалла обнаружила любопытные скульптурные композиции — фигурки женщин ря-

104

дом с «дымящимися чашами» ¹¹⁸. По мнению Р. Н. Дандекара, вто указывает на обряд поклонения типа «пуджи» ¹¹⁹. Следует наметить, что слово «пуджа» (приношение божеству цветов, во­ды, растений и т. д.) имеет довольно четкую дравидийскую эти­мологию ¹²°.

Примечателен и встречающийся на печатях протоиндийский париант изображения Гильгамеша, но герой борется не со льва­ми, как в месопотамском варианте, а с тиграми.

Сведения о религиозных представлениях населения Хараппы паметно пополнились благодаря исследованиям советских ученых по расшифровке протоиндийских текстов с помощью вычисли­тельной техники. Ленинградский этнограф Б. Я. Волчок, проана­лизировав изображения животных на амулетах и печатях, вы­делила ряд сцен (даже серии сцен), которые предположительно определила как своего рода конспект мифов. Она проследила более поздние аналогии ко многим изображениям на печатях и амулетах и сделала вывод, что протоиндийские космографические м мифологические представления (и соответствующая им иконо­графия) в измененном виде вошли в религиозные системы Ин­дии — индуизм, буддизм и джайнизм ^ш.

Раскопки могильников в Хараппе (R37) и в ряде других по­селений (например, в Рупаре и Лотхале) позволяют в общих чертах воссоздать погребальные обряды населения долины Инда. Умерших хоронили обычно в земле (обнаружено было 60 могил). 13 ямах найдены также керамика, орудия труда и инвентарь, украшения — в некоторых могилах дорогие, в некоторых же лишь медные перстни. Это свидетельствует о наличии имущест­венного неравенства.

В Хараппе открыты также захоронения в урнах. В одном погребении покойник, завернутый в циновку, лежал в деревянном гробу. Согласно предположению ученых, он был торговцем из Шумера, поскольку захоронение схоже с шумерским. В Лот­хале в трех могилах обнаружены по два человеческих скелета.

Весьма сложным остается вопрос о политической и социальной структуре хараппского общества. Еще сравнительно недавно существовало мнение о полном отсутствии здесь следов государ­ственности ^ш. Открытие городских цитаделей в Хараппе, Мохенд-жо-Даро, Калибангане, Суркотаде и в ряде других поселений окончательно опровергло отраженное в ряде зарубежных работ представление о примитивной структуре хараппской цивилизации.

В цитаделях, сделанных из обожженного кирпича и хорошо укрепленных, располагались, вероятно, местные власти и жрече­ство. Цитадели воздвигались на отдельном холме и как бы гос­подствовали над остальным городом.

Советский академик В. В. Струве¹²³, немецкий индолог В. Ру­бен ¹²⁴ и другие характеризовали общество Хараппы как рабовла­дельческое, а политический строй индских городов — как близкий к политическому строю Шумера. В. В. Струве считал также, что в долине Инда могла сложиться деспотия. Д. Д. Косамби, сопо-

105

ставляя хараппскую цивилизацию с Месопотамией, полагал, что во главе управления стояли жрецы, а вся земля была собствен­ностью большого храма ¹²⁵.

В последние годы проблема политической и социальной струк­туры снова привлекла внимание индийских ученых. Основываясь на материале раскопок в Калибангане, известный индийский археолог Б. Б. Лал высказал мысль о тройственной стратифика­ции хараппского общества — жрецы, жившие в цитадели, слой торговцев и земледельцев и рабочий люд ¹²⁶. С. Р. Рао разделяет мнение о классовой дифференциации, но указывает на отсутствие свидетельств относительно применения рабского труда ¹²⁷. Кроме того, в отличие от Б. Б. Лала он выдвигает тезис о секулярном характере власти. А. Я. Щетенко справедливо критикует этих ученых за тенденцию модернизировать общественные отношения, хотя и его собственный взгляд на хараппскую цивилизацию как на предклассовое общество требует дополнительной аргументации (он предлагает пересмотреть тезис о существовании цитадели и «нижнего города» в хараппских центрах)¹²⁸.

К сожалению, пока ни одна из точек зрения не может быть подтверждена письменными свидетельствами; все гипотезы нуж­даются в дальнейшем обосновании. С достаточной определен­ностью можно говорить только об имущественном и общественном неравенстве. На него указывают общий облик городских построек и предметы ремесленного производства. Наряду с небольшими строениями, принадлежавшими, очевидно, ремесленникам, были раскопаны просторные двухэтажные дома со специальными помещениями для омовений и большими внутренними дворами, дома, владельцы которых, вероятно, были людьми состоятель­ными. В здании в Мохенджо-Даро, которое Э. Маккей, как гово­рилось, склонен считать дворцом, было несколько залов, карауль­ные помещения, комнаты административного назначения и продовольственные склады ^12Э. Есть некоторые основания для вывода о том, что зажиточных горожан обслуживали и рабы. Они жили либо в домах хозяев, либо в хижинах. В Хараппе за стеной цитадели, недалеко от общественных амбаров и плат­форм для обмолота зерна, открыты крошечные лачуги, где могли обитать рабы и зависимые работники. В Калибангане и Лотхале подобных строений не обнаружено, что побудило ученых (напри­мер, французского археолога Ж.-М. Казаля) высказать суждение о более либеральном режиме в этих городах по сравнению с авторитарным в Хараппе ¹³⁰. Такая точка зрения представляется недостаточно убедительной, хотя логично думать, что политиче­ская организация хараппских поселений была неодинакова.

Любопытно, что английский ученый Д. X. Гордон предложил рассматривать некоторые терракоты, изображающие людей, ко­торые сидят на корточках, обхватив руками колени, как фигурки рабов¹³¹. В этой связи Ж.-М. Казаль в миниатюрных печатках с простым и кратким «текстом» видит своего рода «удостоверения личности» работников или рабов ¹³². Не исключено, что в го-

106

^Г

родах были и государственные рабы, занятые на строительстве пбщественных зданий, системы канализации и водоснабжения, но прямые данные отсутствуют. С. К. Дикшит и другие ученые пытались выделить в населении индских городов четыре основ­ные социальные прослойки: «владельцы больших домов», или млигархи, военные, торговцы и ремесленники, т. е. находили инчатки варновой системы .

Тщательная планировка и благоустройство городов, наличии общественных построек — амбаров для хранения продуктов, бас­сейнов для омовения, огромного крытого помещения типа рынка к Мохенджо-Даро — могут говорить о существовании централизо-1шнной власти. За всеми постройками и системами необходим был надзор; должны были приниматься меры для борьбы с на­полнениями. Строгая стандартизация изделий, устойчивые меры коса тоже наводят на мысль об административном контроле. Можно допустить и существование общественных хозяйств, где работали различные категории свободного и подневольного насе­ления. В справедливости такого, допущения убеждает открытие огромных амбаров для хранения зерна.

В целом высказанные пока суждения о социальной и полити­ческой структуре хараппского общества весьма гипотетичны. Решающее слово будет сказано после прочтения протоиндийских печатен.

Упадок хараппских городов. После нескольких столетий рас­цвета наступил «закат» хараппской цивилизации. Новые архео­логические материалы позволяют в общих чертах восстановить последние этапы ее истории. Особенно сильно внутренний кризис поразил основные центры на Инде ¹³⁴. В Хараппе и Мохенджо-Даро нарушилась нормальная городская жизнь, прежде строго регламентировавшаяся, ослаб и муниципальный надзор. В Мо­хенджо-Даро на развалинах общественных строений (например, амбара) выросли крошечные домишки. На главных улицах по­явились гончарные печи, а вдоль дорог выстроились наспех сде­ланные прилавки. Ряд зданий оказался просто заброшенным. Крупные помещения перестраивались, причем применялся ста­рый, уже использованный кирпич ¹³⁵. Черты упадка явно просту­пают и в Хараппе. Многие строения пришли в негодность и нскоре превратились в развалины¹³⁶. Захирела внутренняя и внешняя торговля (резко уменьшилось число привозных вещей), сократилось ремесленное производство.

До недавнего времени упадок индских центров обычно объяс­няли внешними факторами: вторжением чужеземных племен, отождествляемых, как правило, с ариями¹³⁷. Однако приметы его отчетливо обозначились до проникновения в хараппские города значительных групп пришельцев. Кроме того, согласно хроноло­гическим данным, кризис там отмечался еще в XIX-XVIII вв. до н. э., т. е. до возможного появления ариев в Индии. Этот вывод подтверждается новыми исследованиями поздне- и послеха-раппских поселений и городов различных зон, прежде всего Сау-

107

раштры и Катхиаварского полуострова ^13а. Здесь не обнаружено следов каких-либо культур пришлых племен, но видны измене­ния, связанные с начавшимся внутренним кризисом.

В Рангцуре, например, непосредственно над хараппским слоем залегал слой с грубо обработанной керамикой, хотя техника изготовления еще непосредственно связана с хараппской. «Пере­ходный» период, как показали раскопки, был довольно продол­жительным. Не вызывает сомнения, что в этом районе упадок культуры был вызван не вторжением племен, а внутренними причинами ^13Э.

Большой интерес представляют работы индийских археологов в Лотхале (на языке гуджарати «Лотхал», как и «Мохенджо-Даро» на языке синдхи, означает «Холм мертвых»). По данным карбонного анализа, начало изменений в хараппской культуре относится тут к XX-XIX вв. до н. э. ^14а. По мнению С. P. Pao, в 2018(±115) г. до н. э. и 1800(±115) г. до н. э. два сильных наводнения обрушились на Лотхал¹⁴¹, что имело серьезные послед­ствия — ослаб муниципальный контроль, постройки утратили прежний вид. Склад в городе не смогли восстановить в полном объеме. Население не в состоянии было вести борьбу со стихией. После XVIII-XVII вв. до н. э. нарушаются связи с главными центрами долины Инда, которые тоже переживали трудные вре­мена. Таким образом, упадок Лотхала датируется периодом не­посредственно перед XVIII-XVT вв. до н. э., что согласуется с датировкой последних этапов жизни городов долины Инда: кар-бонный анализ определяет верхние слои Мохенджо-Даро не позд­нее 1700 г. до н. э. Никаких следов иноземных культур в районе Лотхала и его окрестностях не обнаружено.

О постепенной трансформации собственно хараппской культу­ры в завершающий период ее истории свидетельствуют результаты раскопок и в других районах ее распространения ^ш. При этом некоторые типично хараппские черты принимают иные формы, а некоторые вовсе исчезают. Керамика становится более грубой, без искусной росписи, уменьшается число печатей, почти не ис­пользуется металл, перестают употребляться привозные материа­лы — результат затухания торгового обмена. Если в Лотхале причиной начавшегося упадка, возможно, послужили наводнения, то в Калибангане и ряде соседних поселений высыхание р. Гхаг-гар, очевидно, заставило жителей покинуть жилища и двинуться в другие области.

В одних районах Гуджарата и Пенджаба позднехараплская культура с явными признаками упадка является продолжением культуры развитой Хараппы, в других же (Саураштре, Гуджа­рате, Пенджабе) поселения возникают не на основе предшеству­ющей хараппской традиции, а как бы на «пустом месте» (и здесь отчетливо обозначаются приметы отказа от главных ее достиже­ний). Для обеих групп характерно ослабление торговли и город­ского контроля, сокращение числа металлических изделий, «ог­рубление» керамики, хотя многие особенности хараппской куль-

108

туры еще существуют (правда, часто в трансформированном виде). Показательно, что в северных районах наступление кризиса было более быстрым; на Юге же, вдали от крупных центров, хараппские традиции сохранялись дольше¹⁴³. Таким образом, процесс протекал по-разному в разных районах.

Для объяснения этого явления нужен дифференцированный подход к конкретному району или даже конкретному памятнику, по, наверное, существовали и общие причины, обусловившие изменение «облика» хараппской цивилизации. Исследователи предлагали различные толкования. Большинство, как отмечалось, ссылались на события внешнего порядка — одновременное втор­жение арийских племен (Р. Гейне-Гельдерн, М. Уилер, С. Пиготт, С. К. Дикшит)¹⁴⁴, другие называли в качестве причин изменение уровня морского дна, русла рек и направления муссонов, эпиде­мии, засухи как следствие вырубки лесов, засоление почв, наступ­ление пустыни из Раджастхана, наводнение¹⁴⁵. Здесь уместно привести любопытное сообщение, переданное Страбоном (XV. 1.19): • Во всяком случае он (т. е. Аристобул. —Авт.) говорит, что, по­сланный с каким-то поручением, он видел страну с более чем тысячью городов вместе с селениями, покинутую жителями, по­тому что Инд, оставив свое прежнее русло и повернув в другое русло, гораздо более глубокое, стремительно течет, низвергаясь подобно катаракту».

Сообщение Страбона можно сопоставить с материалами гидро­логической экспедиции Р. Л. Рейкса. Был сделан вывод, что ц связи с тектоническими толчками уровень воды в Инде повы­сился и это привело к затоплению города. По данным экспедиции пакистанских археологов и Пенсильванского университета, неда­леко от Мохенджо-Даро (в 140 км) находился эпицентр тектони­ческого толчка, приведшего город к гибели. Судя по раскопкам, потоки пять раз заливали город и каждый раз он вновь возрож­дался. Население строило плотины; одна из них была недавно открыта археологами. Однако в конце концов город все же при­шлось оставить¹⁴⁶.

По мнению Р. Л. Рейкса, подъем суши и тектонические толч­ки привели к изоляции некоторых поселений, острой нехватке воды — жители вынуждены были перебираться в другие районы, и прежние поселения фактически перестали существовать. Про­тив этой точки зрения были выдвинуты солидные контраргумен­ты ¹⁴⁷, однако Р. Л. Рейке продолжает ее упорно отстаивать¹⁴⁸.

Американский археолог Б. А. Файрсервис считает, что основ­ной причиной падения хараппской цивилизации было истощение экономических ресурсов долины Инда, вынудившее население двинуться в Пенджаб, на юг, к морю, и на восток, в долину Ганга"⁹.

Можно привести и иное объяснение упадка центров на Инде и кризиса хараппской культуры в целом. По мере эволюции об­щества и в связи со значительным расширением территории, включавшей уже и районы обитания соседних племен, которые

109

отличались в этническом отношении и по уровню развития со­циальной организации, наблюдалась определенная варваризация культуры, ее приспособление к новым условиям.

Немалое значение имело, вероятно, и ослабление торговых контактов с Месопотамией. С этой сферой хозяйственной деятель­ности были непосредственно связаны не только торговцы, но и ремесленники и земледельцы.

Итак, вопрос о причинах внутреннего упадка хараппской: культуры ждет окончательного решения, однако нужно иметь в виду, что кризис ее не стоит изолированно от процессов, ха­рактерных для цивилизаций Среднего Востока и Средней Азии. В начале II тысячелетия до н. э. в Иране и на юге Средней Азии также приходят в упадок многие города, сокращается общая пло­щадь поселений¹⁵⁰. По всей вероятности, в основе этих качествен­ных изменений в Иране, Афганистане, Средней Азии, долине Инда лежали сходные или аналогичные факторы¹⁵¹, связанные не только с природными явлениями, но и прежде всего с эволю­цией структуры оседлоземледельческих культур. Правда, характер этого процесса еще неясен.

Принятие тезиса о внутренних причинах падения главных хараппских центров ни в коей мере не исключает, однако, и признание роли внешнего фактора — вторжения племен. На это указывают укрепление оборонительной системы, создание специальных построек для отражения врага и т. д. Изучение такой системы в Хараппе привело М. Уилера к выводу, что в поздний период истории города население находилось в состоянии готовности к обороне от нападения извне ¹⁵².

Завершающий этап истории Мохенджо-Даро связан со стран­ным на первый взгляд усилением контакта с Южным Белуджи­станом, и в первую очередь с Купли, — распространяются керами­ческие изделия и каменные сосуды белуджистанских типов ¹⁵³. Трудно поверить, что в это нелегкое время вновь расцвела тор­говля с поселениями Белуджистана. Скорее всего усиление его влияния было сопряжено с проникновением в долину Инда ка­ких-то племен из соседних районов. Возможно также, что в дан­ном случае речь шла просто о нападении одного из племен. Не­естественное положение обнаруженных на улицах Мохенджо-Даро групп скелетов наводило на мысль о насильственной смерти людей.

Некоторые ученые (М. Уилер, С. К. Дикшит) считали, что это жертвы мощного потока арийских завоевателей. Однако Дж. Ф. Дейлс, детально изучив стратиграфию Мохенджо-Даро, пришел к выводу, что скелеты принадлежат к разным слоям, а не только к верхнему, не связаны с «заключительным аккор­дом» в истории города¹⁵⁴. Проведенное антропологами (палеоде-мографами) исследование выявило патологические изменения в костной системе, вызванные эпидемическими заболеваниями, в частности малярией; никаких следов смертельных травм не было обнаружено.

110

Засвидетельствованная в Чанху-Даро, небольшом поселении к юго-востоку от Мохенджо-Даро, послехараппская культура. Джхукар, известная по находкам одноименного поселения в Син­де, заметно отличается от собственно хараппской, хотя первые три периода связаны с ней. Руководитель раскопок Э. Маккей полагал, что создатели культуры Джхукар оккупировали Чанху-Даро уже после того, как город был покинут хараппцами, оче­видно из-за наводнения ¹⁵⁵.

Дальнейшие раскопки показали, что здесь период Джхукара наступает сразу за периодом развитой Хараппы¹⁵⁶: для строи­тельства применялся кирпич, бывший ранее в употреблении, сохранялся общий облик поселения. Разумеется, выявлен и ряд особенностей, сближающих Джхукар с культурами Белуджистана и Ирана (прежде всего в керамическом производстве), но в це­лом резкого разрыва не наблюдается. Впрочем, высказывались и иные точки зрения¹"⁷. Согласно Б. и Р. Олчин, население остава­лось в своей основе неизменным¹⁵⁸. По мнению Гейне-Гельдерна и Файрсервиса, носителями этой послехараппской культуры были арии, однако отождествление джхукарцев с индоарийскими пле­менами не соответствует ни временным, ни территориальным показателям.

В результате исследований М. С. Ватса, а затем М. Уилера в послехараппских слоях Хараппы и двух других поселений дан­ного района была открыта «культура могильника X». М. Уилер подчеркивал резкие отличия этой культуры от собственно харап­пской и вслед за Г. Чайлдом считал ее создателями индоариев, будто бы разрушивших центры цивилизации на Инде ^15Э. Благо­даря работам индийских археологов стало ясно, что носите­ли «культуры могильника X» во всех отношениях почти не от­личались от хараппцев ¹⁶°. Кроме того, согласно материалам Б. Б. Лала, в самой Хараппе эта культура значительно отделена по времени от собственно хараппской и потому неправомерно говорить об их непосредственной связи ^IGI.

Ослабленные в результате внутренних изменений (в ряде слу­чаев из-за наводнения) города с появлением иноземных племен окончательно захирели. Первые пришельцы не принадлежали к единой этнической общности: послехараппские по времени и не-хараппские в своей основе культуры отличаются друг от друга. Иногда это культура, близкая к южнобелуджистанской, иногда — чисто «варварская» типа Джхукар, находящая некоторые анало­гии в культурах Белуджистана и отчасти Ирана ¹⁶².

История Белуджистана в поздно- и послехараппский периоды исследована пока фрагментарно. В южной его части был раскопан могильник в Шахи-Тумпе, на месте заброшенного земледель­ческого поселения типа Кулли. Инвентарь включает медные пе­чати, медный втульчатый топор, сходный с топором из слоя периода Джхукар в Чанху-Даро, и серую керамику. Печати ана­логичны печатям из Анау III и Гиссара III. Датировка услов­на — середина II тысячелетия до н. э. Значительные изменения

111

затронули и поселение Рана-Гхундай: подавляется грубая, от руки сделанная керамика, что, возможно, было связано с перемеще­нием различных племенных групп, но их соотнесение с ариями неправомерно.

Исключительно интересный материал о послехараппской куль­туре Белуджистана был открыт экспедицией под руководством Ж.-М. Жарижа в Пираке (долина Инда) ^ш. Здесь открыто посе­ление, основанное примерно в XVIII-XVII вв. до н. э. и суще­ствовавшее без перерыва вплоть до I тысячелетия до н. э. (IX-VIII вв. до н. э.). Это — поселение сельского типа¹⁶⁴, возникшее вне зоны развитой культуры и в период после ее кризиса. Первый этап характеризуется постройками из необожженного кирпича и грубой, сделанной от руки керамикой, сохранившей, однако, традиции росписи; найдены также терракотовые фигурки живот­ных и предметы из меди и бронзы. На втором этапе (1370-1340 гг. до н. э., по данным карбонного анализа) общий облик культуры не меняется, но резко увеличивается число глиняных и терракотовых фигурок, в том числе изображающих людей, появляются первые предметы из железа. Существенно возрастает производство железных изделий в третий период. Судя по остат­кам флоры, жители Пирака культивировали пшеницу трех сор­тов, ячмень двух сортов, просо и особенно рис (Oryza sativa). Находки зерен риса и проса — первые в этом районе для культур II тысячелетия до н. э. — значительно расширяют пред­ставления о хозяйственной деятельности населения послехарап-пских культур Белуджистана и Синда. О широком распростра­нении риса говорит, в частности, наличие специальных мест его хранения¹⁶⁵.

Сравнение злаков, известных по Мехргарху и Пираку, де­монстрирует весьма заметные сдвиги в земледельческом хозяйстве названных районов во II тысячелетии до н. э.: наряду с тради­ционными злаками появляются новые, «пришедшие» сюда, быть может, из Африки и Юго-Восточной Азии. В целом культура Пи-рака представляет собой органичный синтез местных и внешних (среднеазиатских) традиций, но никаких связей с ариями не обнаруживает. Пирак свидетельствует об исчезновении черт город­ской цивилизации после упадка главных центров на Инде — от­сутствуют печати с надписями, предметы хараппского искусства, крупные, монументальные постройки. И вместе с тем Пирак поз­воляет проследить, как преодолевался кризис: местные культуры продолжали существовать, приспосабливаясь к новым условиям, заимствуя у населения соседних территорий некоторые их дости­жения. В целом Синд, бывший в эпоху развитой Хараппы райо­ном процветающих городских культур ¹⁶⁶, в поздне- и послеха-раппский периоды стал «зоной изоляции*; здесь, как и в приле­гающих районах, проходила «деурбанизация» культуры (термин А. Гхоша)^!67. Сказанное, однако, ни в коей мере не служит отри­цанием факта проникновения индоарийских племен в Индию, реальность которого теперь не вызывает никаких сомнений.

112

Проблема наследил хараппскои цивилизации все больше при­влекает внимание специалистов ¹⁶⁸, чему в немалой степени спо­собствовали новые открытия памятников этой культуры в Индии, Пакистане, Афганистане, Средней Азии. Все отчетливее видна огромная роль Хараппы в историко-культурном развитии Индо­стана и ряда близлежащих районов. «Хараппский материал» чрезвычайно важен также для исследования истории тех регионов древнего Востока, с которыми города на Инде поддерживали тесные торговые и культурные контакты, а также для выявления общих закономерностей возникновения и развития ранних древ­невосточных цивилизаций.

В течение длительного времени в индологии господствовала точка зрения о незначительном воздействии хараппскои цивили­зации на дальнейшее развитие Индии: недостаточная изученность ее памятников препятствовала вычленению «хараппских черт» в культуре последующих эпох. При этом, опираясь на данные археологии, ученые подчеркивали значительный временной разрыв между упадком хараппских центров и приходом индоарийских племен. Давала себя знать и общая тенденция недооценки мест­ного доарийского этнокультурного субстрата в генезисе древне­индийской цивилизации.

Новые открытия индийских археологов свидетельствуют о пря­мом контакте носителей поздней Хараппы в Восточном Пенджа­бе и Харьяне с создателями «культуры серой расписной кера­мики», которую многие современные исследователи соотносят с индоарийскими племенами. Судя по раскопкам Дж. П. Джоши, хараппцы продолжали жить в областях этого региона и после прихода сюда создателей «культуры серой расписной керами­ки»¹⁶⁹. Некоторые сведения позволяют говорить о воздействии хараппских традиций на эту культуру. Раскопки на Катхиавар-ском полуострове показали, что хараппские поселения, хотя и принявшие иной вид, просуществовали довольно долго и могли повлиять на позднейшие культуры региона.

Каковы бы ни были причины упадка главных центров харап­пскои цивилизации, насколько бы незначительным по охвату ни был ареал непосредственных контактов ранневедийских племен с хараппцами, нет оснований думать, что к моменту проникнове­ния первых и в период их расселения хараппские поселения и богатые традиции самой культуры бесследно исчезли. Поскольку хараппские «надписи» все еще не расшифрованы, эти традиции в последующей культуре древней Индии выявляются пока недо­статочно отчетливо, но определенную преемственность можно установить уже и сейчас. Советские ученые, работающие над дешифровкой хараппскои письменности, пришли к выводу, что многие мифологические и космографические представления эпохи Хараппы вошли в состав индуизма, буддизма и джайнизма, хотя, конечно, претерпели значительную трансформацию. Допустимо полагать, что практика возведения крупных алтарей и храмовых комплексов, столь характерная для брахманизма и индуизма,

ИЗ

сложилась иод воздействием религиозной практики хараппскои < цивилизации. Некоторые данные позволяют также считать, что¹ ряд божеств брахманистского пантеона обязан своим происхожде­нием местным доарийским культам, вероятна и эпохи Хараппы. С этой цивилизацией можно связывать и такие, имевшие затем широкое распространение культы, как культы матери-богини, священных растений, животных.

По мнению Р. П. Дандекара, хараппская религия составляла. начальный этап в истории индуизма. Он определяет хараппский, комплекс веровании как «протоиндуизм» ^и0.

Хараппская цивилизация, и это выявили материалы археоло­гии и лингвистики, дала значительный импульс развитию мате­риальной культуры индоариев. Несомненно, новые исследования еще более рельефно продемонстрируют воздействие Хараппы на древнеиндийскую культуру в целом.

Глава HI

Племенная периферия

Освоение металлов в решающей степени способствовало раз­витию материальной культуры. Открылись возможности дальней­шего экономического прогресса и освоения речных долин, наибо­лее удобных для земледелия, которое стало важнейшей сферой экономики. Заселение сначала долины Инда, а затем Ганга на многие века обеспечило этим районам ведущую рель в истории страны. Именно здесь раньше всего начали складываться классо­вое общество, государства, возникали города как ремесленные, торговые и культурные центры. Предгорные районы Севера и горные Юга, которые были ведущими в эпоху каменного века, теперь оказались в худшем положении. Тяжелые почвы, пересе­ченный рельеф, менее благоприятные условия для искусст­венного орошения — все это определило постепенное отставание данных районов. До середины I тысячелетня до н. э. территории к югу от долины Ганга и Инда представляли собой обширный племенной мир, хотя и здесь ярко проявлялись неравномерность и разные темпы историко-культурного развития (в некоторых областях намечался: переход к урбанизации). Вместе с тем не следует недооценивать важность процессов, протекавших на Юге и Востоке.

Название главы — «Племенная периферия» — весьма условно: несмотря на то что центр цивилизации эпохи раннего металла находился в долине Инда, в остальных частях Индостана тоже шло формирование местных культур, заложивших основы даль­нейшего развития этих районов.

Племена Центральной Индии в эпоху энеолита. Об отстава­нии территорий к югу от городской цивилизации долины Инда наглядно свидетельствуют памятники эпохи энеолита ¹ в Цент­ральной и Западной Индии, которые, в свою очередь, по уровню развития превосходили памятники культуры Южной Индии того же периода. Отмеченная при изучении материалов неолита нерав­номерность эволюции отдельных районов страны стала еще более очевидной в эпоху энеолита. Население Центральной Индии знало металл, хотя продолжало употреблять каменные орудия, занималось земледелием и скотоводством, изготовляло на гончар­ном круге керамические изделия, добилось определенных успехов

115

в строительной технике, однако его культура не достигла уровня городской культуры Хараппы: сильно было влияние архаичных традиций, проявлявшихся здесь и в эпоху неолита.

Сосуществование развитой городской цивилизации с более отсталыми раннеземледельческими культурами наблюдалось не только в Индии, но и в других регионах древнего Востока.

Энеолит Центральной и Западной Индии стал объектом при­стального изучения главным образом после того, как здесь были произведены раскопки многослойных поселений. Особенно боль­шой интерес представляют исследования индийских ученых X. Д. Санкалии, С. Б. Део и 3. Д. Ансари в Ахаре, X. Д. Сап-калии, Б. Суббарао и С. Б. Део в Махешваре, работы X. Д. Сап-калии и его коллег в Невасе, X. Д. Санкалии и С. Б. Део в На-сике и Джорве, а также недавние раскопки в Инамгаоне². Эти исследования позволили более обоснованно судить о ранних этапах энеолита в данном регионе, выявить типологию локальных вариантов и составить общую хронологическую схему.

Очень важным явилось открытие земледельческой культуры Каятха, названной так по месту первых раскопок³. С помощью радиокарбонного анализа она датируется 2000-1800 гг. до н. э. Ученые (в частности, М. К. Дхаваликар и X. Д. Санкалия) под­черкивают: некоторые черты сходства каятхской керамики с раи­не- и предхараппской, но вопрос о степени влияния Хараппы еще нуждается в дальнейшей разработке⁴. К сожалению, в самой Каятхе раскопки осуществлялись на ограниченной площади, что не позволило установить планировку жилищ и специфику строи­тельной техники. Наряду с медью здесь использовался и камень (индустрия каменных пластин). Примерно в 1800 г. до н. э. жители оставили поселение (может быть, подверглись нападению), однако через 100 лет оно было снова заселено — уже племенами иной, банасской (или ахарской) культуры. Это позволило уста­новить преемственность энеолитических культур региона: Каят­ха — Ахар — Малва.

Из-за отсутствия сведений палеоантропологии остается неяс­ным вопрос об этническом облике создателей каятхской культу­ры. Она предстала перед археологами как бы в готовом виде, на стадии довольно высокого развития — предшествующие эта­пы здесь не прослеживаются. Это дало основание ученым вы­сказать гипотезу о переселении каятхцев из более северных областей⁵.

Носители культуры ахарского периода пришли сюда, по мне­нию X. Д. Санкалии, из долины Банаса ⁶. С 50-х годов и до на­стоящего времени ведутся интенсивные раскопки памятников ахарской, или банасской, культуры, открытой Р. С. Аухваллом, а затем изучаемой Б. Б. Ладом, X. Д. Санкалией и его коллегами и др. Уже обследовано более 60 поселений, самые известные из которых Ахар и Гилунд.

Благодаря раскопкам удалось выявить местные корни ахар­ской культуры, хотя многое в проблеме ее происхождения и

116

этногенеза ее создателей остается неясным. По данным карбонно-го анализа, поселение относится к 1800-1200 гг. до н. э., но собственно ахарский период продолжался, как полагает Д. П. Аг-равал, до 1600 г. до н. э.⁷. Жители обитали в домах с каменным фундаментом, для строительства применялся сырцовый обожжен­ный кирпич, стены обмазывались глиной и укреплялись особым раствором. Внутри помещения находился очаг. Значительные по размеру зернотерки, обнаруженные в домах, указывают на большую роль земледелия. Ахарцы выращивали рис и, возможно, пшеницу. Развитие гончарного производства демонстрируют об­разцы так называемой черно-красной керамики, выполненной техникой частичного обжига. Она возникает в результате продол­жения местных керамических традиций и становится характерной для обширной зоны энеолитических культур. Население употреб­ляло орудия из металла (меди), кости и камня⁸.

Ахарская культура несет следы влияния Хараппы (например, в керамике), но говорить о непосредственной связи ахарцев с хараппцами вряд ли правомерно и, исходя из имеющегося ма­териала, несомненно, преждевременно⁵. Д. П. Агравал обращал внимание на хронологическую близость конца хараппской куль­туры и первого этапа культуры Банас (Ахар) ^ш, что, по его мне­нию, может служить одним из аргументов в пользу отождествле­ния ахарцев с ариями¹¹. X. Д. Санкалия специальное внимание уделял иноземным воздействиям и старался найти аналогии в культурах Ирана, Средней и Малой Азии. Эти усилия были пред­приняты для доказательства выдвинутой им теории о западном происхождении халколитических культур Центральной, Западной Индии и Северного Декана, с которыми он соотносил ариев ¹². Обе указанные точки зрения не соответствуют общей линии ис­торико-культурного развития Индия в эпоху энеолита ^1й. Если следовать этой гипотезе, то область оседлых земледельческих культур указанного региона нужно рассматривать как первичный район расселения индоарийских племен в стране, пришедших сюда из Западной Азии (каким путем?) и затем продвинувшихся в Гангскую долину. Такая трактовка противоречит археологиче­ским и лингвистическим материалам. Скорее всего ахарская куль­тура была одним из локальных вариантов энеолитической куль­туры Раджастхана, возникшей на основе местных традиций.

Как отмечалось ранее, прямой наследницей Ахара была куль­тура Малвы (по месту первых раскопок в Нагде на р. Чамбал ее иногда называют нагдийской)¹⁴. Уже в древности почвы до­лины Малвы отличались плодородием, что способствовало разви­тию земледелия. К археологическим памятникам этой культуры принадлежат Эран, Нагда, Махешвар и сравнительно недавно открытый Йнамгаон, но наибольшую известность получило посе­ление Навдатоли (раскопки в котором производили индийские ученые под руководством X. Д. Санкалии).

В Эране (на р. Бина) были выявлены древнейшие следы тра­диции так называемой черно-красной керамики, или керамики

117

Малвы¹⁵. Здесь были обнаружены остатки оборонительной сте­ны и рва, относящихся к периоду энеолита. Эти находки важны и для изучения ранних этапов общего процесса урбанизации.

Правда, многолетние исследования в Навдатоли не выявили сходные с Эраном строительные комплексы, но они дали возмож­ность составить представление о занятиях и укладе жизни энео-литических племен Центральной Индии. С помощью карбонно-го анализа начальный период в Навдатоли датируется 1600 г. до н. з., завершающий — 1300 г. до н, э. Основными занятиями племен были земледелие и скотоводство, хотя немалую роль по-прежнему играли рыболовство и охота. Археологи обнаружили зерна различных злаков — пшеницы, гороха, риса, а также массивные кувшины для хранения зерна. Найден и кусочек шелковой ткани (XIII в. до н. э.). При обработке камня изготов­ляли пластины, главным образом ножевидные, которые использо­вались в качестве вкладышей для серпов и ножей. В Навдатоли было найдено более 23 тыс. таких пластин. Открытие их в разных местах и на различных стадиях обработки позволяет думать, что их делали в каждом доме. В поселениях были обнаружены специальные мастерские — например, по изготовлению шлифо­ванных каменных топоров, характерных для неолита этих и более южных районов. Медные орудия употреблялись, очевидно, нечасто, пока найдено всего несколько медных топоров, фраг­менты кинжалов, мечей и т. д.

Одна из отличительных черт энеолита Центральной Индии — наличие значительного числа стеатитовых, сердоликовых, агато­вых и медных бус. Разнообразны керамические изделия; сосуды изготовляли на гончарном круге, затем их обжигали и расписы­вали — преимущественно черным по красному фону (более двух третей всех изделий), а также серой, желтой и красной краска­ми. Ученые выделили более 600 типов орнамента.

Жители селились по берегам рек. В районе Невасы они оби­тали в хижинах из прочного материала. Специальные полы-осно­вания сделаны из глины. Туда обычно закапывали сосуды для зерна. Существовали также глиняные постройки с деревянным основанием. В Навдатоли археологи проследили три типа поме­щений: квадратные, круглые и продолговатые; самое большое было размером 4,5x3 м. Степы нередко возводились из дерева, а затем обмазывались глиной, иногда штукатурились. В некото­рых помещениях обнаружены глиняные печи.

Раскопки позволяют судить об обряде погребения. Останки умерших детей закладывали в глиняные урны, которые хранили прямо под полом жилой постройки. Рядом с урнами найдены каменные предметы (отшлифованные топоры), керамика, украше­ния и т. д. Трупы взрослых зарывали в яму под полом. Некото­рые данные указывают на религиозные представления племен — они поклонялись огню, для чего устраивали специальные алтари, а также животным. Священными считались черепаха и ящерица, особо почитаемые и в вишнуизме.

118

С помощью стратиграфического анализа ученые наметили верхнюю границу энеолитической культуры. На многих поселе­ниях ее слои сменяются слоями, содержащими северную черную лощеную керамику, которая появляется примерно в VI-V вв. до н. э. Иногда хронологическими показателями служат так назы­ваемые клейменые монеты. В некоторых случаях благодаря кар-бонному методу эта граница определяется X или даже XIII в. до н. э. ¹⁶. Возможно, такая ранняя дата последнего этапа энео­лита была характерна не для всех энеолитических поселений, Центральной Индии: во многих районах она могла быть более поздней.

Карбонный анализ позволяет относить начало энеолитического периода условно ко II тысячелетию до н. э. (1700-1600 гг., до н. э.), а установление хронологических рамок культур изучаемых районов — констатировать их синхронность культурам других районов Индии. Сейчас совершенно ясно, что эти культуры по времени соответствовали поздним периодам истории хараппской цивилизации.

Большой интерес представляли раскопки в Насике и Джорве. В слое так называемого первого периода поселений наряду с множеством микролитов найдены керамические изделия и орудия из меди и бронзы. Бронзовые топоры из Джорве сопоставляют иногда с орудиями того же типа из долины Инда. Керамика представлена двумя видами: расписная (черным по красному фону, желтого цвета) и нераспдсная. Никаких следов северной черной лощеной керамики, характерной для североиндийских культур второй половины I тысячелетия до н. э., обнаружено не было. Наличие в нижнем слое желтой керамики, сходной с посудой того же цвета из районов Восточной Индии, свидетель­ствует, очевидно, о контактах носителей энеолитических культур Центральной и Восточной Индии.

Прежде чем в Декане утвердилась культура Джорве, в ряде областей уже существовала халколитическая культура, связанная с югом Декана. В результате раскопок в Даймабаде (на р. Пра-варе, притоке Годавари) выявлены более древние обитатели этого района — неолитические племена — и последовательное развитие затем культуры энеолита ¹⁷.

Особенно четкая стратиграфия была установлена в Ипамгао-не (недалеко от совр. Пуны) ¹⁸. Первый период был связан с культурой Малвы (нагдийской), второй — с развитой (или ранней) Джорве и третий — с поздней Джорве. Поселение существовало с 1600 до 700 г. до н. э. Археологи раскопали 60 «домов», относя­щихся к разным эпохам. Первоначально население жило в своего рода землянках, а затем в хижинах, построенных из бамбука и обмазанных глиной. В основание построек закладывалась спе­циальная платформа (для прочности глина смешивалась с пес­ком). Главным занятием жителей в первый период было земле­делие (выращивали преимущественно ячмень) и скотоводство (разводили коз, овец, свиней), но сохраняли свое значение охота

119

и рыболовство. В период Джорве культивировали прежде всего» ячмень, а также пшеницу, рис; развивалось садоводство¹⁹.

Судя по раскопкам в Инамгаоне, в эту эпоху была сооружена массивная насыпь для борьбы с наводнениями и прорыты каналы для ирригации. Дома, обычно размером 5x3 м, строились в фор­ме прямоугольника. Пол покрывался особым раствором из ко­ровьего навоза и извести. «Строительство» осуществлялось, оче­видно, по плану; дома отстояли друг от друга на определенном расстоянии. Часть площади поселения отводилась под жилища ремесленников. Было открыто и значительное по размерам строе­ние из пяти комнат. Оно помещалось рядом с амбаром и, по мне­нию М. К. Дхаваликара, принадлежало главе инамгаонской об­щины. Периодом Джорве датируется обнаруженный здесь горн для обжига посуды. Поздний Джорве продолжался с 1000 до 700 г. до н. э. К этому времени относятся большинство построек, однако они возводились уже без четкого плана и представляли собой небольшие круглые хижины.

Энеолитическая культура Северного Декана, прослеженная по раскопкам в Насике и Джорве, датируется примерно 1500-1000 г. до н. э. ²⁰. Новые исследования показали, что в изменен­ном виде эта культура существовала еще в течение нескольких веков, вплоть до 700 г. до н. э. В связи с этим период «развитой Джорве» теперь принято называть «ранней Джорве»²¹.

Наличие контактов энеолитических поселений с Западной Азией привело некоторых ученых к выводу о западном проис­хождении всей энеолитической культуры Центральной Индии и Декана²²; высказывалось мнение о сильном влиянии индоариев. Некоторые археологи подчеркивают различную степень иранского воздействия на центральные районы страны (X. Д. Санкалия писал даже о миграции племен из Ирана). Вопрос этот широко дискутируется индийскими археологами ^аз. Иной точки зрения придерживается А. Я. Щетенко²ⁱ, настаивающий на местном про­исхождении энеолита Центральной Индии. Сопоставление послед­него с неолитическими культурами данного региона указывает на определенную их преемственность. Новые раскопки подтвер­дили, что энеолитические культуры выросли из предшествовав­ших культур этих районов, хотя допустимо предположить из­вестное влияние более поздней культуры Хараппы. В частности, характерная для энеолита рассматриваемых областей индустрия пластин, очевидно, демонстрировала продолжение местных тра­диций обработки камня еще мезолитической и ранненеолитиче-ской эпох. Некоторые аналогии отмечаются и в керамическом производстве. Однако племена могли получить гончарный круг, технику керамической росписи и ряд других достижений мате­риальной культуры от развитой Хараппы. Известную роль сыгра­ли и контакты с энеолитическими культурами Восточной Индии («культура медных кладов»).

Для решения вопроса о хараппском влиянии на халколит (энеолит) Центральной Индии и Декана большое значение имеет

120

открытие в Махараштре позднехараппских поселений. В этот пе­риод многие черты развитой городской культуры были уже утра­чены и воздействие ее не могло привести к появлению в этих областях таких специфически хараппских элементов, как печати, монументальная архитектура, каменная скульптура и т. д.

Острые споры среди исследователей вызвала находка в Дай-мабаде клада блестяще выполненных бронзовых фигур (колесни­ца, запряженная двумя волами и управляемая человеком, слон, носорог, буйвол). Одни ученые считают, что эти изделия отно­сятся к позднехараппской эпохе (сделаны кузнецами из Хараппы или импортированы оттуда)²⁵; другие объясняют их появление воздействием халколитических традиций Западной и Централь­ной Индии²⁶; третьи настаивают на очень позднем происхождении этих интереснейших произведении ремесла и искусства , лишь по стилю и форме напоминающих металлические изделия из центров долины Инда.

Палеоантропологические материалы крайне фрагментарны и не позволяют решить вопрос об антропологическом облике соз­дателей энеолитических культур Центральной, Западной Индий и Декана. Можно лишь предполагать, что в Центральной Индии тт Декане обитали племена, этнически родственные хараппцам, но сохранявшие локальные особенности. Изучение небольшой серии черепов из Неваеы привело к заключению о том, что хал-колитическое население было родственно местным племенам — бхилам и гондам, хотя в их облике присутствовали черты и сре­диземноморской расы ²⁸ (отмечалось также и известное сходство с палеоантропологическим материалом из Хараппы). К анало­гичному выводу пришел и К. С. Мальхотра, полагающий, что череп из халколитического слоя в Чхандоли демонстрирует соче­тание средиземноморских и протоавстралоидных черт ²⁹.

Можно допустить, что Центральная Индия и Северный Декан были «местом встречи» дравидийских племен-европеоидов с вед-доидными племенами, жившими здесь (и в более южных райо­нах) задолго до проникновения сюда дравидов (протодравидов). В этой связи небезынтересно вспомнить и о палеоаптропологиче-ских данных из Лапгхнаджа, которые свидетельствуют о преоб­ладании в Гуджарате в мезолитическую и ранненеолитическую эпохи европеоидного типа с негроидными признаками³⁰. Очевид­но, и в эпоху энеолита на этой территории, особенно в более южных областях, где взаимодействие с хараппской культурой было менее интенсивным, в антропологическом облике населения сохранялась некоторая негроидность (или австралоидность).

Племена долины Ганга и Восточной Индии. Первые публи­кации памятников энеолитической культуры долины Ганга отно­сятся к концу прошлого столетия, когда в значительном количе­стве были обнаружены медные предметы. В литературе эти находки получили название «медные клады». Дальнейшее накоп­ление материала позволило установить главный район распрост­ранения памятников этой культуры и выделить основные типы

121

орудий и оружия — плечиковый медный топор, вытянутое долото, гарпун с шестью «перьями», меч с антеннообразной рукоятью, антропоморфные фигурки, медные кольца, наконечники копий с шипом и т. д. Судя по инвентарю, культура этих племен в целом должна быть охарактеризована как развитой энеолит.

Носители «культуры медных кладов» были оседлыми земле­дельцами, на что указывают толщина культурного слоя, находки больших сосудов и зернотерок. Исключительно важным было открытие зерен окультивированного риса и ячменя — важнейшее свидетельство столь раннего выращивания этих злаков в долине Ганга. Анализ орудий показывает, что основным занятием было мотыжное земледелие, для чего приходилось очищать простран­ство от джунглей, но охота и рыболовство продолжали играть большую роль. Возможно, был уже одомашнен и особый вид быка (Bos indicus): кости его найдены при раскопках поселений. Археологические открытия последних лет позволяют составить более полное представление о материальной культуре создателей «медных кладов». Из деревянных прутьев они делали хижины, которые для прочности обмазывали сверху глиной; ею же укреп­ляли пол. Внутри находился очаг. Судя по раскопкам в Лал-Киле, в строительстве применялся также обожженный и сыр­цовый кирпич. К сожалению, общий план «домов» пока вос­произвести не удалось. В Лал-Киле были обнаружены террако­товые фигурки, изделия из кости, терракотовые бусины и т. д. Керамика изготовлялась на гончарном круге, подвергалась обжи­гу и расписывалась.

Одно из наиболее типичных орудий «культуры медных кла­дов» —плоский плечиковый топор с сильно округленным лезви­ем, — вероятно, служило в качестве мотыги или топора. Сопо­ставление районов распространения их и каменных плечиковых топоров подводит к выводу, что последние были прототипом мед­ных плечиковых топоров, которые распространились из Восточ­ной Индии на северо-запад по долине Ганга.

Широко представлены плоские клиновидные топоры (кельты) в форме вытянутой трапеции и вытянутые долота. Для Восточ­ной Индии в противоположность, например, Западной и Цент­ральной Индии характерно обилие плоских орудий при отсут­ствии проушных и втульчатых. Сравнение «географии» каменных и развивавшихся из них медных долот приводит к тем же выводам, что и при рассмотрении плечиковых топоров. Подобное совпадение, очевидно, свидетельствует, что район распространения каменных плечиковых топоров и вытянутых тесел — между­речье рек Маханади и Ганга — был также родиной медных пле­чиковых топоров и тесел и всей «культуры медных кладов». Именно здесь имелись богатые залежи медных руд.

Другие характерные изделия — многошиповый медный гар­пун, а также тяжелое черенковое копье — применялись, возмож­но, не только при ловле крупной рыбы, но и при охоте на назем­ных животных. Для военных целей употреблялся длинный, тя-

122

желый, обоюдоострый меч с антеннообразной рукояткой. Вире, чаются и медные кольца диаметром 8-10 см, причем всегда немалыми группами — от 6 до 47; наиболее вероятно, что н^ использовали в качестве денежного эквивалента.

Во многих поселениях обнаружены остатки желто-охристо^ керамики, которую уже в 1951 г. Б. Б. Лал предложил шзы. вать с «культурой медных кладов»³¹. Дальнейшие раскопки, осо, бенно в Сайпаи и Лад-Киле, ясно показали, что эта керамику и медные предметы составляют один культурный комплекс³², В Хастинапуре желтая керамика залегала в нижнем слое много* слойного поселения, что позволяло датировать верхнюю границу «культуры медных кладов» XII-XI вв. до н. э. Открыть Центральной Индии аналогичных образцов керамики побудило некоторых ученых предположить, что энеолитические племена, Центральной Индии мигрировали на восток³³. Поэтому «культуру медных кладов» по происхождению иногда связывали с цент* ральнопндийским энеолитом. Высказывалось также мнение, что желтая керамика представляет лишь позднюю фазу хараштай³⁴, однако новые раскопки показали, что она совершенно самостоя­тельна, хотя и прослеживается определенное сходство ее сира. микой Центральной Индии эпохи энеолита и влияние традиций поздней Хараппы ³⁵. Последнее обусловливалось, видимо, тем, что создатели «культуры медных кладов и желтой керамики* в восточных областях хараппской цивилизации контактировали с ее населением ³⁶.

До сих пор остается дискуссионным вопрос об этнической принадлежности носителей «культуры медных кладов». Еще в 1937 г. Р. Гейне-Гельдерн высказал мысль, что создатели этой культуры — ведийские арии³⁷. Иной точки зрения придерживался С. Пиготт, который считал, что это жители Хараппы, бежавшие на восток после прихода ариев³⁸. Индийский ученый Р. С. Гэур ассоциирует создателей «культуры медных кладов и желтой ке­рамики» с дохараппским населением долины Инда, которое позднее под давлением хараппцев продвинулось в долину Ганга^!!, Археологи Б. Б. Лал, В. Кришнасвами, С. П. Гупта и др. спра­ведливо рассматривают эту культуру как самостоятельвую и местную. (Исследование предметов показало очень большой про­цент содержания меди, что отличает их от металлически ка-раппских изделий.)

Мы тоже полагаем возможным связать энеолитическую куль­туру с местными традициями, с предками народов мунда, позд­нее обитавших в районах распространения данной культуры¹¹, Можно проследить движение в эпоху энеолита племен с низовьев, Ганга и из Ориссы, где встречаются памятники неолитической культуры и выросшие из нее орудия раннего энеолита, к северо-западу по Джамна-Гангскому двуречыо, где обнаружены памят­ники более позднего периода «культуры медных кладов». Очевид­но, характерное для энеолита движение было закономерным про­должением процесса расселения племен, отмеченное еще в эпоху

123

Типы орудий «культуры медных кладов»

неолита. Тогда некото­рые районы Восточной Индии, Бирма и Индо­китай составляли об­ласть распространения близких культур. По мере их развития, осо­бенно с освоением ме­талла, выделился ряд локальных, несущих специфические черты культур энеолита. Не исключено, например» что развитие предков мунда, близких по язы­ку предкам мон-кхмер-ских народов, привело к возникновению у них на индийской почве са­мостоятельной и своеоб­разной энеолитической «культуры медных кла­дов». Вероятно также, что ряд особенностей энеолитической культу­ры Восточной Индии своими корнями уходит в неолит этого региона (в том числе в культуру племен охотников и ры-

боловов, оставивших микролитическую стоянку в Бирбханпуре)⁴¹. Раскопки Хастиналуры и других многослойных поселений Джамна-Гангского бассейна свидетельствуют, что наследницей «культуры медных кладов» является «культура серой расписной керамики». В то же время ее следы не обнаруживаются в Ориссе, Западной Бенгалии и Бихаре — районе, который может рассмат­риваться как исходный пункт движения предков мунда на северо-запад. Лишь гораздо позднее (в VI—III вв. до н. э.) на эту территорию распространилась «культура северной черной ло­щеной керамики», но она заняла в основном долину Ганга и прибрежные районы, как бы обойдя области, где и сейчас оби­тают, народы группы мунда. В некоторых поселениях Ганго-Джамнского двуречья желтая керамика перекрывается черно-красной керамикой, характерной для халколитических культур Центральной Индии. Особенно ясно это демонстрируют материалы раскопок в Атранджикхере ⁴². Затем здесь появляется «куль­тура серой расписной керамики», т. е. в ряде районов непосред­ственными восприемниками «культуры медных кладов» оказались создатели «культуры черно-красной керамики» (не исключено,

124

что это были дравидоязычные племена)⁴³. Раскопки в Каллуре и некоторые лингвистические и этнографические материалы позволяют говорить о взаимовлиянии традиций предков мунда и дра-видоязычпых племен юга Индии.

Новые методы датировки, к которым обратились ученые, поз­волили более точно установить время «культуры медных кладов и желтой керамики». Если раньше приходилось довольствоваться «относительной хронологией» (соотнесение со слоями позднейших культур и сравнение отдельных предметов), то карбонный и лю­минесцентный анализы сделали хронологические схемы более надежными. Из восьми проб, которые по материалам раскопок в Атранджикхере, Лал-Киле, Джхинидхане и Нарипуре были по­лучены с помощью люминесцентного исследования, три указыва­ют период до 2000 г. до н. э., три — между 2000 г. до н. э. и 1500 г. до н. э. и только две — после 1500 г. до н. э.⁴⁴. С. К. Дик-шит условно датирует «культуру медных кладов» в Ганго-Джамн-ском бассейне 1600—1000 гг. до н. э. *², т. е. она может рассмат­риваться как синхронная некоторым фазам хараппской цивили­зации, прежде всего в ее восточных областях. Более рельефно проступают сейчас и черты сходства в керамическом производстве обеих культур. Теперь «культура медных кладов и желтой керамики» обнаружена в Раджастхане (раскопки в Нохе), что расширяет ее территориальные границы.

Наряду с данными археологии большой интерес представляют материалы лингвистики. Изучение епротомундского словаря» го­ворит о земледелии как главном занятии населения (протомунды знали рис, просо, возможно, сорго, горох, различные фрукты)» большую роль играли скотоводство (имеются специальные слова для овцы, свиньи, быка) и охота (термины для лука и стрелы)⁴⁸. Эти сведения в целом согласуются с тем, что нам известно о ма­териальной культуре протомундов по свидетельствам археологии.

Кроме «культуры медных кладов и желтой керамики» в доли­не Ганга и в Восточной Индии открыт ряд поселений, материал которых указывает на существование здесь других халколитиче-ских культур. Еще сравнительно недавно ученые располагали данными о распространении в районах среднего течения Ганга «культуры северной черной лощеной керамики». Традиций пред­шествующего периода известно не было. Благодаря работам ал-лахабадских археологов во главе с Дж. Р. Шармой собраны важ­ные сведения, подтверждающие местное развитие в этом районе халколнтических культур. Работы по той же проблематике вели археологи и ряда других университетов (Патны, Бенареса, Го-ракхпура и т. д.). Открыто более ста памятников эпохи халколи-та, несколько из них уже раскопано.

Значение этих исследований состоит в том, что они показа­ли непосредственную связь эпохи металла с предшествующим периодом неолита и выявили материальную культуру тех племен в долине Ганга, которые должны были войти в соприкосновение с индоариями. Второй слой многослойного поселения в Чиранде,

125

безусловно, относится к эпохе меди (в конце периода уже появ­ляется железо), но в хозяйстве продолжали большую роль играть изделия из камня. Керамика преимущественно красного и черно-красного цветов. Население культивировало пшеницу и рис, занималось скотоводством, не потеряла своего значения и охота. Жители обитали в хижинах, пол обмазывали глиной. Аналогич­ный материал был открыт при раскопках в Раджар-Дхиби и Ма-хисдали—строения довольно примитивные, керамика, хотя изготовлялась на гончарном круге и расписывалась, демонстрирует стойкие традиции ручной лепки; по-прежнему употреблялись изделия из камня; медных вещей немного, преимущественно стрелы и украшения. С помощью карбонного анализа эти халко-литические культуры датируются 1600-800 гг. до н. э.⁴⁷. Керами­ка из этих поселений несет черты сходства с керамикой халколи-тических культур Центральной и Западной Индии, что, возможно, указывает на влияние последних и взаимные контакты.

Появление металла на юге Индии. По мнению некоторых археологов, Южная Индия не знала периода меди и бронзы; обнаружение предметов из этих металлов свидетельствует лишь о синхронности эпохи меди и бронзы эпохе железа, а не о том, что первая предшествовала второй. Ученые основывались на дан­ных раскопок М. Уилера в Брахмагири в 1947 г., где небольшое число медных и бронзовых изделий было найдено лишь в верхних слоях «культуры шлифованного каменного топора», следующий период был связан уже с широким распространением железа. Материал из Брахмагири давал основание полагать, что в Южной Индии не наблюдался постепенный переход неолита к эпохе меди и бронзы, а затем железа; сюда в III в. до н. э. мигрировали племена, знакомые с железом⁴⁸. Согласно другой точке зрения, в развитии Южной Индии был особый этап меди и бронзы, датируемый примерно началом VIII—III в. до н. э.^4Я. Исследования 60-70-х годов, в результате которых было прослежено на Юге развитие от неолита к халколиту, позволили уточнить ранее принятые датировки и представить более рельефно переход к металлу. Данные раскопок многослойных поселений (Теккала-кота, Халлур, Нарсипур) показали, что уже во второй период их истории (2100-1700 гг. до н. э.) появляются изделия из меди и бронзы, причем число их постепенно возрастает. Материал из Теккалакоты говорит и о знакомстве с золотом. Однако лишь третий период (1700-1000 гг. до н. э.) отмечен широким упот­реблением меди и бронзы, хотя традиции каменной индустрия сохраняются вплоть до периода железа.

Большой научный интерес представляют раскопки в Маски, которые проводились с целью связать данные об энеолите Цент­ральной Индии с материалами Юга ^5Э. Заселение Маски относит­ся к эпохе раннего энеолита, когда наряду с орудиями из камня употреблялись, правда редко, орудия из меди. Если в Брахмаги­ри в первом слое было найдено множество отшлифованных то­поров, то здесь они отсутствуют. Каменные орудия представлены

126

микролитами из кремния, агата, сердолика (главным образом в форме пластин). Каменные пластины без ретуши составляют отличительную особенность энеолитического слоя Маски. Кера­мическая посуда сделана преимущественно на гончарном круге. Она двух цветов: сероватая и розовая. Находки костей овцы, козы и буйвола свидетельствуют об одомашнивании названных животных.

Первый энеолитический слой никак не связан здесь со сле­дующим — мегалитическим: виден явный разрыв. Раскопки в Маски подтвердили мнение о знакомстве жителей Южной Индии с металлом (медью и бронзой) до появления железа. Сходная Картина вырисовывается и на основании материалов из Пикли-хала и Халлура: небольшое количество железа выявлено в позд-нехалколитических слоях; постепенно число изделий из него увеличивается⁵¹.

Новые исследования позволяют утверждать, что Южная Индия знала железо в IX-VIII вв. до н. э. или даже раньше — в XII-XI вв. до н. э. (раскопки в Халлуре) ⁵², т. е. что на Юге оно появляется примерно в то же время, что и на Севере⁵³; иногда предполагают, что оно проникло на Юг из Центральной Индии — Ахар. Эти данные резко расходятся с ранее принятой точкой зрения о позднем появлении на Юге железа {III в. до н. э.)^э и заставляют пересмотреть датировку энеолитического периода здесь: он должен быть значительно удревнен — 1700(1500)—800 гг. до н. э.⁵⁵. Наличествующие материалы не дают, однако, основа­ний для вывода о том, что Юг пережил период развитой бронзы, хотя, несомненно, и тут шло последовательное развитие от неолита к энеолиту и железному веку ⁵⁶. Весьма существенно также, что этот район богат залежами железной руды.

Вопрос об этнической принадлежности создателей поздненео-литической и энеолитической культур Южной Индии еще далек от окончательного решения. Некоторые ученые, придерживаясь мнения об автохтонности дравидов Юга, связывают эти культуры с дравидийскими племенами. Сторонники теории позднего их проникновения в рассматриваемую область соотносят поздненео-литическую и энеолитическую культуры с додравидийскими пле­менами (веддоидами). Теперь становится все более очевидным, что местные субстраты играли исключительно важную роль в этнических процессах, совершавшихся в Южной Индии в эпоху раннего металла.

Все изложенное свидетельствует о значительном отставании ряда областей в эпоху неолита и энеолита. Земледелие было еще примитивным, мотыжным, ремесло не выделялось в самостоятель­ную отрасль производства. Основными видами хозяйственной деятельности оставались охота, рыболовство, собирательство; го­рода отсутствовали.

Раскопки поселений Центральной, Восточной и Южной Индии

127

не дают свидетельств о наличии значительного имущественного и социального расслоения. Судя по размерам этих поселений, племена были малочисленны и разрозненны.

Взаимоотношения последних с носителями культур Севера складывались непросто. Общий исход борьбы оказывался, есте­ственно, не в пользу первобытных племен. Одни из них в конце концов подчинялись государствам Севера, подвергались ассими­ляции или оставались чужеродным элементом, страдавшим от постоянного угнетения. Другие постепенно оттеснялись в горные и лесные районы, трудные для проживания и хозяйственной деятельности.

В целом работы 60-70-х годов обогатили пауку новыми цеп­ными материалами, позволяющими более реально представить многогранный процесс историко-культурного развития Централь­ной, Восточной и Южной Индии в эпоху энеолита.