12. Постановка вопроса о соотношении веры и научно обоснованного знания в средневековой философии

На раннем этапе развития средневековой философии поставлен Августином «Верую, чтобы понимать».

Что касается вопроса о соотношении веры и знания, то Августин исходил из того, что познание имеет 2 источника: собственный опыт и знания, приобретенные от других; последние и есть вера. Через собственный опыт путь к истине долгий и ненадежный, ибо «пустое и жадное любопытство рядится в одежду знания и науки». В «Исповеди» Августин поведал, как он предпринимал много долгих и безуспешных попыток достичь истины с помощью только разума. Но истина открылась ему лишь с обретением веры, когда после долгих духовных блужданий он был обращен в христианство. Только тогда он понял, что самый надежный путь к истине не тот, который начинается с разума, а затем ведет к вере, а тот, который начинается в Откровении, в вере, а затем ведет дальше, к разуму, к пониманию. «Понимание есть вознаграждение веры», – сделал вывод Августин. Подобно Оригену, он строил свою философско-религиозную доктрину на основе христианского Священного Писания, толкуемого рационалистически, с позиции разума.

Рубеж 11–12 столетий знаменует зрелость средневековой эпохи. Возникают все новые и новые города, которые становятся оплотом бюргерства. В городах возникают один за другим университеты (Болонья, Париж, Оксфорд и др.).; философией новых университетов стала схоластика (от лат. – школа). В наше время этот термин приобрел снисходительно – оскорбительный оттенок. Между тем значение схоластики, особенно на этапе ее расцвета трудно переоценить. Средневековая схоластика в ходе интеллектуальных ристалищ способствовала выковыванию оружия полемики, аргументации, риторики. Средневековые диспуты предопределили дискуссионный дух последующих столетий западноевропейской культуры и философии. Начав с псевдопроблем типа «был ли пупок у Ахами», либо «сколько ангелов поместятся на кончине иглы», через споры на тему «может ли Бог сотворить камень, который сам же не сможет поднять?», схоластика постепенно возвышается до рационального, предметного познания, а явления религиозного порядка связывает с окружающей действительностью.

Схоластика стремится ответить и на центральный вопрос философской мысли всего Средневековья – соотношение истин веры и разума. Осмысление этой проблемы привело к формированию 3-х позиций в оценке статуса и роли философии. Во-первых, в ранней христианской патристике декларировалась абсолютная несовместимость религиозной веры с идеями человеческого разума («верую, ибо абсурдно» – Тертуллиан). Следствием такого подхода было открытое неприятие философии ранней средневековой культурой[21]. Во-вторых, в период развития схоластики предпринимаются попытки гармонично совместить религию и философию, подчинив последнюю авторитету Священного писания («верую, дабы понимать» – Ансельм Кантерберийский, Иоанн Скот Эриугена). В-третьих, в поздней средневековой схоластике проявилось стремление представить философию как независимую от религии область человеческого познания. Философия призвана обосновывать религиозные догматы, переводить их на понятийный язык, подвергать логическому анализу («понимаю, дабы верить» – Пьер Абеляр)

Наиболее известным представителем ранней схоластики был Ансельм Кентерберийский (1033 – 1093 гг.). По его мнению, подлинное знание возможно лишь при помощи веры. Приводя доказательства бытия Бога, Ансельм стремился не столько убедить неверующих, сколько систематизировать заведомо принятые верой истины. Наследие Ансельма убедительно демонстрирует главную отличительную особенность схоластики: она рассматривает себя как науку, поставленную на службу теологии («служанка богословия»).

Иными словами, схоластика представляет собой такой тип философствования, при котором средствами разума средневековые мыслители стремятся обосновать принятые на веру идеи, формулировки, постулаты.