2010_Lyus_E__Bez_oglyadki_na_bogov_Vzlyot_sov

6. Множество полумесяцев

премьер министр Манмохан Сингх. Самая влиятельная женщина Индии — христианка, родившаяся в другой стране.

Выражение «межобщинные беспорядки с использованием бронетехники» может ввести в заблуждение по другой причине. Межобщинные беспорядки обычно сопровождаются резней. А с момента образования Индии и Пакистана в войнах между ними было убито сравнительно немного солдат. Индия и Пакистан воевали трижды — в 1947, 1965 и 1971 г. Была и четвертая, неофициальная война в 1999 г., когда большая группа, (которую политкорректно называли «партизанским отрядом», а на самом деле это были переодетые в штатское пакистанские солдаты) заняла стратегические высоты на индийской стороне от контрольной линии в Каргиле. После четырехнедельных кровопролитных боев индийская пехота выбила их с захваченных высот. Но по большей части войны были очень скоротечными, с кратковременными боестолкновениями. Общее число жертв всех четырех конфликтов между Индией и Пакистаном не превышает пятидесяти тысяч человек. Во время Первой и Второй мировых войн в Европе бывали моменты, когда столько же людей погибало за семьдесят два часа. Если включить

вопределение войны то, что Индия называет пакистанской «войной по доверенности» — в Кашмире воюют номинально независимые боевики — число жертв увеличится на 40—80 тыс. человек. Это много. Но в ходе межобщинных беспорядков

вИндии и до, и после разделения погибало намного больше людей. Ни «бронетехника», ни пули не являются главной причиной гибели людей в ходе межобщинных беспорядков.

Ивсе же многие индийцы само существование Пакистана воспринимают как нож, нацеленный в сердце Индии. Есть несколько уровней восприятия угрозы со стороны Пакистана. Во первых, Пакистан претендует на Кашмир, единственную индийскую провинцию с мусульманским большинством. Вряд ли Пакистан отступится от этих притязаний, и именно потому что Кашмир — провинция с мусульманским большинством. Если так называемая теория «двух наций» (предложенная Джинной) неверна, то Пакистан вообще не следовало создавать. А если она верна, то, как рассуждают пакистанцы, Кашмир должен принадлежать Пакистану. С учетом крови и средств, потраченных военными режимами Пакистана на борьбу за Кашмир, было бы удивительно, если бы Исламабад вдруг отказался от этой позиции.

251

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

Во вторых, создание Пакистана было воспринято как усечение естественных географических и культурных границ Индии. Дня, когда Пакистан вновь станет частью Акханд Бхарат — Большой, неразделенной Индии — ждут не только индуистские националисты. Многие индийцы самого разного происхождения считают разделение страны бессмысленной ошибкой, которая когда нибудь в будущем будет мирно исправлена. Такое отношение, естественно, порождает в Пакистане глубокое чувство незащищенности. Однако очень немногие индийцы сегодня согласятся с идеей Неру, что Пакистан несостоятелен в качестве нации государства, а потому в конечном итоге он вновь когда нибудь вольется в Индию. Страстная мечта индийцев о единстве субконтинента остается мечтой. Это не политика.

В третьих, и это самый безнадежный момент, Пакистан воспринимается как источник экзистенциальной угрозы свет­ скому характеру индийской государственности. Как бы ни были стабильны отношения между Индией и Пакистаном,

виндийском сознании существование Пакистана всегда будет указанием на потенциальную нелояльность мусульманского меньшинства Индии, составляющего почти 14% населения, или около 150 млн человек. Это, в свою очередь, усиливает уязвимость положения индийских мусульман. Нет сомнений

втом, что за последние шестьдесят лет Пакистан неоднократно пытался обострить эту невралгию. При этом ожидания многих в Пакистане (и в других странах), что Индия постепенно развалится под тяжестью многочисленных противоречий, не оправдались, если не считать Кашмира, где проживает менее

10% мусульманского населения Индии. Индийские мусульмане, как и большинство других меньшинств, прочно обосновались в стране1. После 1947 г. между Индией и Пакистаном не было существенного движения населения. Было несколько чрезмерно раздутых прессой случаев, когда в дни матчей между крикетными командами Индии и Пакистана в мусульманских

1Индия страдает от вспышек незначительных сепаратистиских мятежей, особенно в ее географически изолированных северо восточных штатах, граничащих с Китаем, Мьянмой, Бангладеш, Бутаном и Непалом. Но все подобные движения географически локализованы, и считается, что большинство соседних стран, особенно Китай, отказались от неявной поддержки, которую они в прошлом оказывали сепаратистиским группам на северо востоке Индии.

252

6. Множество полумесяцев

трущобах Индии вывешивали пакистанские флаги. В другой стране этого просто не заметили бы. В самой Великобритании большинство азиатских общин не прошли бы пресловутый «крикетный тест», установленный одним правым политиком в 1980 х годах, когда меньшинства попросили болеть за Англию в дни, когда английская команда проводит матч с командой их исторической родины.

У закоренелых шовинистов в Индии и Пакистане куда больше общего, чем они считают. И те и другие не доверяют разнообразию. И те и другие стремятся с помощью образования и культуры регламентировать роль женщин в обществе и управлять ими. Они используют историю и искажают ее одинаково пристрастно. Согласно пакистанским школьным учебникам, история современного Пакистана восходит к первым мусульманским вторжениям в Индию, когда такие мародеры, как афганский вождь Махмуд Газни, совершали грабительские набеги на северные области Индии. Пакистанские ядерные ракеты среднего радиуса действия «Гаури» названы в честь Махмуда Гаури, который стал первым мусульманином, правившим частью Индии после того, как в 1192 г. он нанес поражение индусскому раджпутскому правителю Притхви Радж Чаухану. Симметричным образом, индийские ракеты ближнего радиуса действия называются «Притхви» (что на санскрите значит «земля»). В пакистанских школьных учебниках индусы представлены как люди «коварные, пронырливые и лживые»1. В учебниках, используемых в 20 000 индийских школ, управляемых индусской националистической организацией Раштрия Свайамсевак Сангх (РСС), мусульмане характеризуются как люди жестокие и кровожадные. Император Аурангзеб, слова которого вынесены в эпиграф этой главы, в Пакистане изображается героем, а в Индии злодеем. Его прадеда Акбара, одного из самых просвещенных правителей Индии, принижают как мусульманские, так и индусские шовинисты. Они как две стороны одной медали.

Кто то однажды сказал, что соперничество между СССР

и США в период холодной войны было идеологическим, тогда как враждебность между Индией и Пакистаном носит биологический характер. Бывая в Пакистане, я всякий раз

1Stephen P. Cohen, The Idea of Pakistan (New Delhi: Oxford University Press, 2004), p. 243.

253

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

поражаюсь параноидальности отношения военной и дипломатической элиты Исламабада к Индии. И в равной степени меня поражает отсутствие подобных чувств среди простых пакистанцев. То же самое и с другой стороны, хотя благодаря обаянию Болливуда Индия оказывает более значительное влияние на то, как простой народ воспринимает пакистанцев. Общение простых индийцев и пакистанцев, как правило, отличается теплотой и доброжелательностью. В апреле 2004 г. я летал в Карачи, коммерческую столицу Пакистана, чтобы побывать на первом за долгие годы крикетном матче между двумя странами. Это был первый матч из серии состязаний, о которой Дели и Исламабад договорились после того, как в 2003 г. они сумели вновь запустить мирный процесс. Для посещения этого матча тысячам индийцев дали визы. Это был самый значительный контакт «между народами» с того момента, как Индия и Пакистан возобновили мирный процесс. Бóльшую часть дня я пробродил по стадиону в поисках индийских болельщиков, чтобы узнать, как здесь с ними обращаются. Большинство из них были ошеломлены. Возбужденная пакистанская толпа выкрикивала «Акхтар Зиндабад, Зиндабад, Зиндабад!» — «Да здравствует Акхтар!» Шоаиб Акхтар — самый быстрый пакистанский боулер1. Когда индийскому бэтсмену удавалось отбить мяч, пакистанские­ болельщики мгновенно переключались на другую речевку: «Индия Зиндабад, Зиндабад, Зиндабад!» Каждый встреченный мной индиец говорил, что с ним обращаются как с давно потерянным братом (толпа была по преимуществу мужской). Лавочники отказывались брать у них деньги. Таксисты не включали счетчик. Отели отказывались выписывать счета. На улицах к ним подходили, чтобы одарить сладостями и мелкими подарками. «Потрясающе, — сказал один из индийцев, одетых в голубые майки своей национальной команды. — Мы не знали, чего ожидать, но боялись, что они будут враждебны». Команда Индии выиграла матч, и огромная толпа пакистанцев встретила эту победу продолжительной овацией.

Но на уровне военно бюрократического руководства Пакистана Индия, напротив, представляется головной болью, которая перевешивает все остальные неприятности, вместе взятые. Восприятие Индии как угрозы и необходимость завладеть

1 Игрок, бросающий мяч по калитке противника. — Прим. перев.

254

6. Множество полумесяцев

Кашмиром стали главным оправданием того, что на протяжении большей части истории страны Пакистаном правят военные. Это объясняет, почему Пакистан тратит на оборону намного большую долю ВВП страны, чем Индия. В 2003 г. Индия израсходовала на оборонные нужды 15% своего бюджета, а Пакистан 54%1. Некоторые называют Пакистан домом мусульман Южной Азии. Другие видят в нем исламскую республику Центральной Азии или даже продолжение Ближнего Востока. Но, вероятно, наиболее устойчивое описание национальной идентичности Пакистана звучало бы как «Не Индия».

Даже в периоды потепления отношений между Исламабадом и Дели правящие круги Пакистана по традиции оправдывают свое пребывание у власти угрозой со стороны Индии. В октябре 2005 г. на регион обрушилось страшное землетрясение, унесшее 70 000 жизней и оставившее без крова миллионы людей. Больше всего от землетрясения пострадал пакистанский Кашмир, хотя досталось и индийской части провинции. Пакистанские средства массовой информации активно критиковали генерала Мушаррафа за действия в условиях чрезвычайного положения. Многие полагали, что пакистанская армия действовала слишком медленно, несмотря на отчаянное положение миллионов кашмирцев, что дало исламским благотворительным организациям возможность проявить инициативу и укрепить свою популярность. Надежда пришла, когда Индия и Пакистан открыли (хоть и с крайней неохотой) несколько переходов на контрольной линии для доставки помощи, большей частью из Индии в Пакистан. И вот в разгар спасательной операции в Исламабаде вдруг появились десятки больших плакатов, намекавших на новую угрозу со стороны Индии. Эти плакаты требовали, чтобы Индия немедленно вернула Кашмир Пакистану. Один из плакатов гласил: каш- мирцы не дети меньшего бога. Пакистанское военное руководство прибегло к отвлекающей пропаганде, как делает всегда, когда его припирают к стенке.

За прошедшие десятилетия стало модно рассуждать о неразрешимости кашмирского вопроса, ставшего яблоком раздора между Индией и Пакистаном. В Индии считают, что пока в Пакистане правят военные, он никогда не согласится на мирныйдоговор,которыйнепредоставляетемуполныйсуверенитет

1 Ibid., p. 249.

255

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

над Кашмиром. А если демократическое правительство Пакистана отважится заключить договор, не обеспечивающий выполнения максимальных требований пакистанской стороны, армия использует это как предлог для очередного военного переворота. Так было в случае переворота, совершенного генералом Мушаррафом в 1999 г. после решения демократически избранного премьер министра Пакистана Наваза Шарифа отвести войска с Каргильских высот на индийской стороне Кашмира. Тогда пакистанские суды не моргнув глазом объявили военный переворот законным. Пакистанский Верховный суд ссылается на пригодную на все случаи жизни «Доктрину необходимости» (совокупность правовых норм, разработанную пакистанскими судьями, но не отраженную в конституции), согласно которой «необходимость делает законным то, что в иных случаях незаконно»1. Иными словами, когда под окнами судебного присутствия припаркован танк, нужно смириться с неизбежным. У индийцев есть основания считать, что Пакистан не в состоянии пойти на настоящий мир то ли по своей чрезмерной агрессивности, то ли от слабости.

В Пакистане Индию совершенно обоснованно рассматривают как сторонницу статус кво, которая будет держаться за свой Кашмир, но не станет претендовать на доставшуюся Пакистану меньшую часть разделенной провинции. Индия почти заведомо согласится на мирное соглашение, по которому контрольная линия превратится из линии прекращения огня в нормальную международную границу. Пакистан на это почти заведомо не согласится. В Индии есть небольшое число ирредентистов, которым хотелось бы заполучить Кашмир целиком. Но они оттеснены на обочину политического процесса. Пакистан­ ские правящие круги не без оснований воспринимают Индию как страну, которая нередко соглашается на что то, а потом годами спорит о том, что сама же и одобрила. В мире немного дипломатических служб, умеющих с такой же тщательностью отлавливать семантических блох, как индийское министерство иностранных дел. Иногда это пристрастие оказывается саморазрушительным. Основатель крупнейшего в Индии производителя программного обеспечения Infosys Нараяна Муртхи по другому случаю сказал, что индийские бюрократы неизменно склонны принимать сказанное за сделанное. Не только

1 Ibid., p. 58.

256

6. Множество полумесяцев

Пакистан страдает из за этой особенности индийской дипломатии. Индийская манера подходить к дипломатии в стиле любящего поспорить старшеклассника время от времени доводит до белого каления многие правительства мира. Но, если не считать ядерной войны, которая уничтожит обе страны, у Пакистана нет никаких возможностей изменить статус кво. Несколько раз он пробовал воевать с применением обычных видов оружия, но безуспешно.

В конечном счете большинство наблюдателей полагают, что любое надежное решение кашмирского вопроса, так или иначе, должно исходить из самой провинции. Будучи сторонницей статус кво, Индия, по видимому, имеет больше возможностей повлиять на установки кашмирцев в положительном направлении, чем Пакистан, который, несмотря на мирный процесс, не упускает случая заслать террористов за контрольную линию. В последние годы появились признаки того, что население Кашмира дозрело до принятия решения по урегулированию, которое не даст им ни полной независимости, ни присоединения к Пакистану. Дело не во внезапной вспышке любви к Индии, которая постоянно грешит тем, что неверно понимает ситуацию в Кашмире и обращается с его жителями надменно и деспотично. Причина ослабления напряженности, скорее всего, в том, что кашмирцы устали от насилия и неопределенности, столь долго отравлявших их жизнь. Постепенное изменение умонастроения может быть связано и с относительными экономическими успехами Индии в последние годы, тогда как в Пакистане экономическая ситуация куда более неустойчива.

Во время двух моих последних поездок в Кашмир эти перемены стали очень заметны. Кашмирцы теперь чаще говорят о боевиках исламистах, как об «иностранцах» и «террористах». Прежде они называли их «борцами за независимость». Загадочным образом группа кашмирских сепаратистских лидеров, собравшаяся под крышей движения Всепартийная освободительная конференция (All Parties Hurriyat Conference), теперь говорит об исламских радикалах не так уважительно, как прежде. Большинство этих сепаратистских лидеров могут быть убиты в любой момент. Среди них сыновья, братья и племянники лидеров, которые уже были убиты исламистами за то, что слишком разошлись с линией либо Пакистана, либо самих исламистов. И не только кашмирцы или лидеры кашмирских

257

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

сепаратистов в конце концов убедились в неуправляемости­ исламистских боевиков. Некоторые группы воинствующих исламистов причастны к попыткам убить генерала Мушаррафа. Последняя была предпринята в декабре 2003 г., когда дистанционно управляемый заряд подорвал мост, через который должен был проехать автомобиль президента Пакистана. Это покушение состоялось всего в паре миль от официальной резиденции Мушаррафа в городе Равалпинди, где располагается штаб пакистанской армии. Тогда были арестованы два кашмирских сепаратиста. На волосок от гибели оказался и Шаукат Азиз, назначенный военными премьер министр Пакистана, водитель и охранник которого были застрелены, когда Азиз по предвыборным делам приехал в Северо Западную пограничную провинцию Пакистана. Для генерала Мушаррафа и либеральных сторонников модернизации Пакистана, которые его периодически поддерживают, такие инциденты служат напоминанием, что Франкенштейн способен пожрать своего создателя.

Из кашмирских сепаратистских лидеров в самом опасном положении находится, судя по всему, Умар Фарук, которого называют Мирваизом (это почитаемый в Шринагаре суфийский наследственный титул, уже не одно поколение закрепленный за его семьей). Когда в 1990 г., после гибели отца от пули наемного убийцы, Фарук стал Мирваизом, ему еще не исполнилось и двадцати лет. Мотивы убийства не выяснены. В 2004 г. боевики убили в Шринагаре дядю Фарука. Разговаривая с Мирваизом в 2005 г., я поразился тому, как изменилась его позиция со времени нашей первой встречи в 2001 г. «Мы, кашмирцы, исповедуем множество разных религий, — сказал он. — Мы мусульмане (шииты и сунниты), индуисты и буддисты. В Кашмире существует долгая традиция веротерпимости, мало связанная с мусульманской культурой суннитского Пенджаба, которая господствует в Пакистане». Это сказал человек, уставший от необходимости взвешивать каждое слово. Мирваиз сказал, что большинство кашмирцев, в том числе и он сам, дошли до предела и больше не желают насилия, от кого бы оно ни исходило. «Прежде, когда здесь кого нибудь взрывали или убивали, сразу десяток групп боевиков брали на себя ответственность, — сказал он. — Сегодня ответственность не берет никто. Это должно помочь вам понять перемены, которые здесь происходят».

258

6.Множество полумесяцев

Втом же 2005 г. я был поражен ничуть не меньше, побывав у еще одного закаленного лидера кашмирских сепаратистов­ Абдула Гани Бхатта, в его родовой деревне рядом с городком Барамула, в двадцати милях от контрольной линии. Мы с коллегой нашли Бхатта за чашкой чая в кафе на небольшой центральной улице. Стоял конец зимы, и, как это принято в Кашмире, чтобы согреться, он держал под пальто горшок с горячими древесными угольками. Я уже неоднократно встречался

сБхаттом и считал его одним из самых непреклонных представителей позиции Исламабада, пусть и не лишенным обаяния. Но на этот раз он взял совсем другой тон. «Все идет по кругу,

илюди начинают уставать, — сказал Бхатт. — Индия говорит:

ябольшая. Пакистан говорит: ислам еще больше. Обычный спор цивилизаций. У нас в Кашмире никто больше не хочет того покоя, который царит на кладбище. Все хотят, чтобы Индия

иПакистан сделали паузу и включили воображение». Я упомянул Саида Гилани, одного из самых непреклонных сепаратистских деятелей, с его партией Джамаат э Ислами, связанной с самыми агрессивными и склонными к насилию группами в провинции. Гилани — наиболее видный из тех сепаратистских лидеров, которые по прежнему безоговорочно выступают против мирного процесса между Индией и Пакистаном. Опасно было бы перебежать ему дорогу. «А, Гилани всего лишь злобный и самовлюбленный тип, — отмахнулся Бхатт. — Не обращайте на него внимания».

Но за несколько недель до этого я все таки уделил внимание Гилани, побывав в его резиденции в Шринагаре. Как это часто бывает, он тогда находился под домашним арестом. Я заехал к нему с двумя коллегами, Саймоном Лонгом из Economist и Эми Уолдман из New York Times. Погода сто-

яла холодная, около нуля градусов по Цельсию. Нас усадили в ряд на трех стульях перед бескомпромиссным лидером исламистов. «Дорогие мои, не холодно ли вам?» — постоянно спрашивал Гилани. Не поверив нашим ответам, он послал одного их своих юных приспешников за шерстяным одеялом. Потом он приказал ему хорошенько укрыть нас всех одним одеялом. В моей журналистской практике не было случаев более интимного сотрудничества с конкурентами. Что бы ни сказал Гилани, его клевреты эхом в унисон повторяли три или четыре последних слова. Гилани сказал: «Индийцы беспощадно нас убивают. Они насилуют наших сестер и дочерей». Его хор отозвался:

259

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

«Насилуют наших дочерей», после чего Гилани продолжил свой монолог. «Индийцы не уважают права кашмирцев. Мы люди, а не животные», — сообщил он. «Не животные», — отозвался хор. Он произносил зловещие, грозные слова, но нам было трудно сохранять невозмутимый вид. Однако Гилани не удалось скрыть своего недовольства мирным процессом, который с 2003 г. ведут Индия и Пакистан. Он оказался в изоляции.

Позднее в тот же день мы отправились в центральный парк Шринагара, где Манмохан Сингх должен был впервые выступить на предвыборном митинге перед кашмирцами в качестве премьер министра Индии. Несколько тысяч слушателей были, по видимому, приведены местными проиндийскими партиями. Большинству из них за присутствие на митинге заплатили небольшую сумму. Было очень много охраны, а в небе кружили вертолеты. Время от времени какие то люди начинали скандировать лозунги, и тогда премьер министру приходилось делать паузу. Именно так обычно происходят встречи с индийскими политиками в этой непокорной и ожесточившейся провинции. Однако толпа не выкрикивала призывов к независимо­ сти и не славила Пакистан или ислам, как это бывало в прошлом. Люди требовали работы. Вновь и вновь выкрикивали: «Долой безработицу!». Возможно, я переоцениваю происходящее, но оно выглядит как еще один признак перемен в приоритетах кашмирцев. Немного выждав, Манмохан продолжил речь. Выкрики возобновились.

* * *

Все время, что я живу в Индии, я пытаюсь уловить малейшие признаки того, что индийские мусульмане недостойны доверия. Но за пределами Кашмира я еще не сталкивался с серьезными свидетельствами двойной лояльности(и даже в Кашмире настроения более сложны, чем их обычно изображают). Индийские мусульмане не оправдывают надежд ни пакистанских ястребов, выискивающих признаки угнетения мусульман, чтобы еще раз подтвердить оправданность существования Пакистана, ни индуистских коммуналистов, идеология которых гласит, что невозможно быть одновременно и настоящим индийцем, и благочестивым мусульманином. Обычно реалии жизни индийских мусульман более прозаичны.

В 2004 г. оппозиционная партия Бхаратия Джаната ухватилась за новые данные индийского Бюро переписи населения.

260