Послесловие

ния является таламус. Современные физиологи полагают, что эмоции не могут иметь своим нейрогуморальным основанием какой-либо ограниченный субстрат. Предпочтение отдается представлению, о взаимодействии корково-подкорковых структур. Экспериментальные и клинические данные говорят в пользу решающей роли гипоталамо-лимбической ' системы. Выготскому эти данные еще не могли быть известны.

По Джемсу, висцеральные ощущения, и только они, придают восприятию эмоциональный аромат, интимную теплоту и богатство переживаний. Кеннон пришел, опираясь на физиологический эксперимент, к выводу, что Джемс наделил висцеральные ощущения совершенно несвойственной им функцией. Сигналы, идущие из внутренних органов, будучи очень слабыми, не могут служить средством различения таких могучих эмоций, как страх и ярость. В чем же в таком случае биологическая ценность многообразных и удивительных проявлений активности симпатической системы?

Действие, которое приписали висцеральным процессам Джемс и Ланге, принявшие их за основание страстей человеческих, оказалось фиктивным. Каково же реальное предназначение этих вегетативных реакций?

Поиск ответа на этот вопрос подвигнул Кеннона на разработку одной из самых сильных и продуктивных теорий в физиологии XX в.— учения о гомеостазе — сохранении стабильности внутренней среды организма вопреки влиянию нарушающих эту стабильность факторов. «Процессы, происходящие во внутренних органах в результате деятельности симпатической системы, являются поистине замечательными и разнообразными. Их смысл для организма, однако, состоит не в том, чтобы придать переживаниям определенную окраску, но скорее в таком приспособлении внутренней «экономии», которое не позволило бы — вопреки сдвигу во внешних обстоятельствах — существенно нарушить однообразный уклад внутренней жизни» (W. В. Cannon, 1929, р. 358). Это положение, намеченное во втором издании книги Кеннона, развито в последующих работах американского физиолога, которому в дальнейшем присвоили звание «отца гомеостаза». Сформулировав учение о гомеостазе, Кеннон включил в него и свою трактовку аффектов как расстройств во «внутреннем хозяйстве организма».

«Изменения, которые происходят при эмоциональном смятении, выглядят на первый взгляд как значительные нарушения гомеостаза. Таковыми они и представляются сами по себе. Но они могут быть объяснены, я убежден, только как подготовка к сильному мышечному напряжению. Когда оно происходит, изменения во внутренней среде сразу же оказываются полезными и быстро нейтрализуются эффектами самого этого напряжения» (W. В. Cannon, 1932, р. 216).

Изменения во внутренней среде организма при аффекте (авторы периферической теории возвели их в ранг его конечной причины, для которой никаких биологических оснований не существовало) после работ Кеннона о гомеостазе выступали не как первичное, а как производное. Эти изменения обрели смысл феноменов, связанных с мобилизацией телесных сил для предстоящих «бегства и борьбы», готовящих организм к восстановлению динамического равновесия внутренней среды перед лицом испытаний, которые неизбежно нарушат это равновесие.

Механизмы восстановления гомеостаза, с которыми теперь связывались телесные изменения при эмоциях, Кеннон трактовал как продукт естественного отбора. Мы видим, таким образом, что биодетерминистский способ анализа позволил Кеннону преодолеть механодетерминизм его учителя Джемса, периферическая гипотеза которого, как показал Выготский, обессмысливала и телесные изменения при эмоциях, и сами эмоции. Однако ни «централизм» Кеннона, ни включение им телесного механизма эмоций в общую схему гомеостаза не выводили исследование за пределы физиологии. Категории, в системе которых он работал, не позволяли раскрыть специфику эмоции как психической реальности. Поэтому Выготский, ставя теорию Кеннона выше теории Джемса—Ланге, все-таки полагает, что и первая бессильна преодолеть дуализм.

Ограниченность естественнонаучного, каузального воззрения на психику, при объяснении которой биологический детерминизм, существенно продвинувшись вперед по сравнению со своим предшественником—детерминизмом механистическим, не сумел, однако, овладеть ее центральными областями, придала новый импульс индетерминистскому движению в философии. Оно выделило реальнейшие особенности человеческого сознания — его внутреннюю активность, личностный