Gosudarstvo_Katar-otrazhenia_vo_vremeni

290	И. П. СЕНЧЕНКО. ГОСУДАРСТВО КАТАР

острова, численностью в 27 000 человек. С Бахрейна, для сравнения, где жительствовало в то время 99 075 человек, на «жемчужную охоту» вышло 17 633 чел., то есть 18% населения; из Кувейта – 25%

ииз шейхств Договорного побережья (нынешних ОАЭ) – 31% населения (22). Принимая во внимание, что половину жителей Катара составляли мужчины, получается, что в 1908 г. в жемчужном сезонном промысле было занято все мужское население полуострова.

По сведениям, приводимым российским дипломатом-востоко- ведом А. Адамовым в его сочинении «Бассорский вилайет в его прошлом и настоящем» (1912), в сезон жемчужной ловли в воды Залива отправлялось до 4,5 тысяч судов, с экипажами общей численностью не менее 30 000 человек. «Из этого числа на долю Кувейта, Эль-Ка- тара и Эль-Катифа приходилось не менее 1000 судов» (23).

Вначале XX столетия в сезонной ловле жемчуга в Персидском заливе, вспоминал английский политический агент в Кувейте Х. Диксон, автор интереснейших книг об обычаях и нравах арабов Аравии, их промыслах и ремеслах, принимали участие примерно пять тысяч парусников (24). Крупные «жемчужные флотилии» формировались в портах Бахрейна, Кувейта, Катара и шейхств Договорного Омана (нынешние ОАЭ). В 1905 г. в «жемчужной охоте» было занято 3411 парусников из всех шейхств Прибрежной Аравии, с суммарной численностью экипажей в 64 390 человек. В 1915 г. «жемчужный флот» Катара насчитывал 350 парусников (Бахрейна, для сравнения, – 900; Кувейта – 461; Дубая – 335, Шарджи – 200) (25).

Главными племенами Катара, занимавшимися ловлей жемчуга

иего торговлей, арабский историк Хабибур Рахман, автор информативного сочинения о становлении Государства Катара, называет следующие: ал-ма’адид (семейство Аль Тани), ал-мусаллам, ал-ибн- ‘али, ал-бу-кувара, ал-бу-‘айнайн, ал-манай и ал-мурайхи (26).

«Жемчужные флотилии» Бахрейна, Кувейта, Катара, Абу-Да- би и других шейхств Прибрежной Аравии «охотились» на жемчуг буквально бок о бок. Исстари повелось так, что жемчужные отмели в прибрежных водах Аравии, числом порядка 217-ти, считались общим достоянием племен и народов «Острова арабов». Полковник Льюис Пелли, английский резидент в Персидском заливе, в своих

ЧАСТЬ XIV. ЖИЗНЬ И БЫТ КАТАРЦЕВ	291

заметках о портах этого залива (1864) писал, что жемчужные отмели вдоль Аравийского побережья арабы Аравии издревле считали своей собственностью. И вторжение «чужаков» в их «жемчужный удел» вызывал у них серьезное недовольство, чреватое для тех, кто решался на такой поступок, печальными последствиями.

Две первых карты жемчужных отмелей Персидского залива появились только в XX столетии. Одну из них составил, в 1935 г., Хамид ал-Буста, известный среди арабов Прибрежной Аравии капитан и лоцман. Другую подготовил, в 1940 г., шейх Мани ибн Рашид Аль Мактум, двоюродный брат тогдашнего правителя Дубая.

Основной или «большой лов» в речи арабов Прибрежной Аравии (ал-гавс ал-кабир) длился с июня по сентябрь. День его начала определял лично правитель каждого из шейхств – после обсуждения данного вопроса с советом старейшин. Население об этой дате оповещали глашатаи и вывешенные на рынках объявления. Помимо «большого лова», практиковались еще «малый» или «холодный лов» (ал-гавс ал-барид, с апреля по май), и «лов сумасшедших» (алгавс ал-муджаин, с октября по март), на который в прохладное время года в Аравии решались немногие. Отсюда – такое название. Он, к слову, никакими налогами не облагался.

Парусники, выходившие на «жемчужную охоту», покидали порты и возвращались в них только в строго определенное время. Устанавливал его «адмирал [сирдал] жемчужной флотилии». В каждом из шейхств таковым выступал один из самых именитых и маститых капитанов, досконально знавших воды Залива, отмели и мели. Назначали «адмиралов» шейхи племен, правители шейхств и городов (с одобрения совета старейшин), на территориях которых располагались порты и гавани приписок «жемчужных флотилий».

Лучшим парусником для жемчужной ловли арабы Прибрежной Аравии называли быстроходную и маневренную самбуку. Суда для катарцев, в том числе для «жемчужной охоты», строили на небольших судоверфях в гаванях Катара бахрейнские и персидские плотники.

Успех «жемчужной охоты» во многом зависел от того, насколько удачным было «место охоты», то есть жемчужная отмель, выбранная для ловли жемчуга. Решение по этому вопросу прини-

292	И. П. СЕНЧЕНКО. ГОСУДАРСТВО КАТАР

мал капитан (нахуда), непременно посоветовавшись с несколькими опытными ныряльщиками, которые погружались на дно и обследовали отмель. Если находили ее «урожайной», то есть с достаточным количеством раковин, то капитан давал команду снять парус, встать на якорь и начать «охоту».

Экипаж парусника (численностью, обычно, в 16 чел.) во главе с капитаном (нахудой) сосоял из ныряльщиков (гаввасов), работавших в паре с «тягачами» (саибами), помогавшими им подниматься из воды на борт судна.

Жемчужная ловля в речи катарцев прошлого фигурирует под словом «гавс», что значит «погружение в воду», а сообщество лов- цов-ныряльщиков – под словом «гававис». Маститые ныряльщики (гаввасы), равно как и опытные капитаны-наставники, «постигшие науку чтения неба, вод и ветров», и лоцманы, имевшие точное представление обо всех жемчужных отмелях Персидского залива и определявшие их местоположение в разное время суток по солнцу, звездам и цвету вод, были среди таввашей, финансировавших «охоту», нарасхват.

Рабочий день длился «с восхода до захода солнца». Ныряльщики проводили в воде по 6-8 часов в день. Вставали до рассвета, молились. С восходом солнца вскрывали высыхавшие за ночь разложенные на палубе раковины, выловленные за предыдущий день. Лов продолжался «до полудня плюс один час». Затем – дневная молитва, кофе, отдых и опять работа, «до захода солнца плюс один час». После вечерней молитвы и ужина (рыбы, риса, фиников и кофе) наступало время отдыха. Ловцы стоявших по соседству судов усаживались на лодки и навещали друг друга. Вели беседы, попивая кофе, и делились новостями.

Случалось, и довально часто, что парусники враждовавших племен стояли буквально бок о бок, но в отношениях между ними в сезон «жемчужной охоты» наступала «пауза мира».

После 10 погружений ныряльщик поднимался на борт судна и отдыхал. За одно погружение ловец собирал от 8 до 12 раковин, а самые маститые из них – 15 и более.

Оснащение ловца оставалось неизменным на протяжении столетий. Нос его зажимал костяной или деревянный прищеп (фа-

ЧАСТЬ XIV. ЖИЗНЬ И БЫТ КАТАРЦЕВ	293

тим). Уши предохраняли восковые пробки. Пальцы рук от порезов защищали кожаные напальчники, а ступни ног – кожаные сандалии. Тело покрывала тонкая хлопчатобумажная рубаха. На шее или на поясе висела корзинка, сплетенная из пальмовых листьев (диййин), для хранения собранных раковин. Для быстрого погружения под воду к ноге ныряльщика привязывали камень (хаджар). Охотились, согласно традиции, только дедовским способом. Никаких инноваций не признавали. Бытовало поверье, что любые новшества в «жемчужной охоте» могут накликать беду – «забрать у людей их кормилицу-лу’лу’ [жемчужину]».

Главную опасность для ныряльщиков представляли акулы, скаты с ядовитыми шипами и рыбы-пилы.

Выловленный жемчуг капитаны частично сбывали таввашам (оптовым торговцам) прямо в море. Переговоры с ними вели непременно в присутствии двух ныряльщиков. В течение первых 10 дней после возвращения в порт прописки жемчуг, по традиции, все желавшие его купить могли приобрести напрямую у капитанов, прямо на судах, стоявших у причалов, борт к борту. Потом – только у таввашей и маклеров-посредников. В приморских городах, где базировались жемчужные флотилии, существовали целые кварталы таких маклеров.

Если тавваш, находясь в море, приобретал большую жемчужину, то незамедлительно давал об этом знать другим таввашам – поднятием флага над своим парусником. На языке торговцев это означало, что у хозяина парусника, над которым развивался флаг, имелась ценная жемчужина, и он готов был ее продать.

Мелкие жемчужины называли «жемчужной пылью» или «жемчужной перхотью» (ал-кишр, ал-бадла, ал-гат). Стоили они недорого и сбывали их оптом. Поштучно продавали большие жемчужины. Такие перлы, неправильной формы, но большие по размеру, именовались в речи ныряльщиков и торговцев как «дана», «хусса» и «гумаша», а крупные и правильной формы – как «хасба» («уникальная»).

После сортировки по размеру (с помощью семи специальных сит) жемчужины разбивали еще на три группы – по весу, цвету и даже «блеску на солнце». Самые большие по величине жемчужины

294	И. П. СЕНЧЕНКО. ГОСУДАРСТВО КАТАР

составляли высшую размерно-ценовую категорию, которую ловцы между собой обозначали словом «ра’с» («голова»); вторую группу – словом «батн» («живот»); и третью – «дхайл», что значит «хвост». Отсортированный жемчуг капитан заворачивал в куски красной фланеливой материи и клал в специальный сундук, вставленный в капитанское кресло в рубке судна. Самые ценные жемчужины держал всегда при себе – хранил в широком кожаном поясе.

Среди крупнейших покупателей жемчуга из числа торговцев Прибрежной Аравии историки этого края упоминают: ‘Абд ар-Рахмана Кусайба с Бахрейна, Хилала ал-Мутайри из Кувейта (вышел, что интересно, из кочевого племени бану мутайр), Халафа ал-‘Утайбу из Абу-Даби, Мухаммада Дальмука из Дубая и Хуссайна ал-Фардана из Катара (Ювелирный дом «Фардан» – один из ведущих сегодня на Аравийском полуострове).

Катарское семейство ал-Фардан вовлечено в торговлю жемчугом уже более 300 лет. Далекие предки этого клана проживали на Бахрейне. Один из его патриархов – Хаджжи Ибрахим ал-Фар- дан – и стал родоначальником этой прославленной династии потомственных таввашей. Его авторитет среди торговцев жемчугом в Заливе был непререкаемым. Ловцы величали его «искусным врачевателем перлов». Кропотливо, в течение нескольких недель кряду, он мог заниматься удалением внешних наслоений с той или иной жемчужины, придавая ей блеск и чистоту. Умер в 1981 г., в возрасте 111 лет. Семейство ал-Фардан, и автор этой книги тому свидетель, – владеет уникальной коллекцией натурального жемчуга.

Крупными коммерческими операциями с жемчугом и его «сбытом в Индию», сообщал русский консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов послу Российской империи в Константинополе Ивану Алексеевичу Зиновьеву (май 1898 г.), занимался катарский шейх Джасим ибн Тани. Правителем и торговцем он был «ловким», и действовал исключительно в интересах своего удела (27).

Сезон «жемчужной охоты» продолжался несколько месяцев. Семьи ловцов все это время должны были на что-то жить. Поэтому перед выходом в море каждому из ловцов жемчуга, из числа ныряльщиков, капитан (нахуда) выплачивал предоплату (салафийа), в размере 15–20 рупий. Деньги на эти цели, равно как и на закупку

ЧАСТЬ XIV. ЖИЗНЬ И БЫТ КАТАРЦЕВ	295

провианта, брал, как правило, у тавваша, с которым состоял в деловых отношениях. Он же сдавал нахуде в аренду и судно.

После окончания «жемчужной охоты» ловец получал долю (тисгам) с улова-добычи. Если деньги, заработанные за предыдущий сезон у ловца до начала следующего сезона заканчивались, то он обращались за субсидией (карджийа) к своему капитану. Образовывавшиеся долги ловец обязан был непременно возвращать. Их вычитали с причитавшейся ловцу доли улова. Непокрытые части долгов переносились на следующий год, но уже с установленным процентом. Долги, оставашиеся после смерти ловца, переписывались на его сыновей. Ныряльщик, основательно задолжавший капитану, становился его собственностью. Капитан мог расплачиваться им за свои долги. Если долги умиравшего ловца переходили на его несовершеннолетних сыновей, то те отрабатывали их, выполняя разного рода работы в доме капитана, либо же на его судне, состоя табабами (учениками), а затем и ловцами, как их отец.

Капитаны, бравшие у оптовиков-торговцев (таввашей) ссуды и парусники в аренду, сами оказывались, порой, в долговой кабале у торговцев, и вынуждены были продавать им жемчуг по цене на 20% ниже рыночной.

По окончании сезона жемчужного ловли шейх взимал несколько налогов, а именно: нуб – с каждого капитана и ныряльщика (4 и 2 луидора Марии Терезии соответственно; выплачивали его владельцы судов, чаще всего – те же тавваши) и тараз – с каждого парусника (сумма налога зависела от размера судна и численности его экипажа). Последний из этих налогов можно было оплатить либо деньгами, либо продуктами (в основном – рисом). Маленький парусник оценивался в один мешок риса, большой – в четыре.

Налог тараз, рассказывал автору этой книги Эдвард Хендерсон, бывший английский политический агент в Абу-Даби, использовался на цели сооружения и ремонта городских крепостных стен, сторожевых башен у колодцев, а также для содержания наемных вооруженных отрядов бедуинов. Дело в том, что летом, во время сезона жемчужной ловли, когда практически все мужчины уходили в море, то прибрежные населенные пункты от набегов кочевников охраняли наемники-бедуины. Впервые тараз, к слову, ввели порту-

296	И. П. СЕНЧЕНКО. ГОСУДАРСТВО КАТАР

гальцы, хозяйничавшие некогда в зоне Персидского залива, еще в XVI веке. Тараз считался «жемчужным налогом» первой категории, и со времен португальцев название его не менялось (28).

«Жемчужные налоги» и таможенные сборы давали главные поступления в казну правителей Катара. В 1908 г. семейство Аль Тани собрало в Дохе налогов на сумму в 8400 луидоров Марии Терезии (750 фунтов стерлингов; от налогооблажения было освобождено только одно племя – бану судан), а в Эль-Вакре такие сборы составили 304 фунта стерлинга. В Кувейте, для сравнения, налоги ежегодно приносили в казну от 20 000 до 60 000 луидоров Марии Терезии (от 1786 до 5357 ф. ст.) (29).

Крупными торговыми кланами Катара в его донефтяной период истории хронисты называют семейства ал-Дервиш и ал-Ма- на’а, занимавшиеся сделками с жемчугом и контрабандой оружия. Затем в деловом сообществе Катара громко заявили о себе кланы ал-‘Аттийа и ал-Джайда.

Торговцы в Катаре, особенно из именитых и прославленных семейств, – люди авторитетные. Отношение коренных жителей Катара к торговле и торговцам – подчеркнуто уважительное. Торговля, говорят катарцы, – дело богоугодное. Посредством торговли, Создатель, как сказывал Пророк Мухаммад, дозволил мусульманам увеличивать свои богатства и состояния.

Торговля, по словам представителей именитых катарских торговых семейств, имеет свои незыблемые и передаваемые из поколения в поколение столпы-правила (арканы), а именно: чтить договоренности, ибо они – основа торговли; не совершать карах, то есть то, что порицал Пророк Мухаммад, и в первую очередь – грубую и откровенную наживу на мусульманах.

Обучая своих потомков «искусству торговли», «мастерству заключения сделок», главы таких знатных торговых домов, как «Ал-Фардан», к примеру, поучают их следовать заветам предков. «Пользоваться случаем, но не полагаться на удачу». Быть терпеливым, ибо «дела устраиваются терпенем». Помнить, что тот, «кто едет на хребте поспешности, – не убережен от падения». Не забывать, что то, «что наспех делается – недолго длится». Проявлять ос-

ЧАСТЬ XIV. ЖИЗНЬ И БЫТ КАТАРЦЕВ	297

мотрительность и «не поступать, как слепая верблюдица, бредущая незнамо куда». Не верить всему, что видишь, и дотошно во всем разбираться; не даром же сказывают, что «даже соль выглядит как сахар». Но главное – «держать язык за зубами», «не делать того, о чем потом пожалешь», и «не совать руку второй раз в ту нору, где ее укусили». Руководствоваться тем, что «молчанье – щит от многих бед, – как сказывал Омар Хайам, – а болтовня всегда во вред», что «один язык у нас, а уха – два, чтоб слышать много, но беречь слова».

«Старательно тайны свои береги, – повторяют они к месту крылатое изречение популярного в Катаре поэта Саади, – сболтнешь – и тебя одолеют враги». Замыслив что-нибудь, «вглядись, – как писал поэт Руми (1207–1273), – и внимательно, как выйти из задуманного тобой, прежде чем войти в него». Ведь неслучайно столь популярным сделалось среди арабов Аравии крылатое изречение Ануширвана (шахиншаха из династии Сасанидов, 501–509) насчет того, что «рассудительность и благоразумее оберегает то, чем владеешь». Начатое же дело, советуют они своим потомкам, ссылаясь на одно из мудрых наставлений предков, нужно непременно доводить до конца, а о чем-либо утраченном долго не сожалеть, ибо «пущенная стрела, – как известно, – назад не возвращается».

Если торговец-катарец заинтересован в сделанном ему коммерческом предложении, то скажет: елла (по рукам). Если же оно ему неинтересно, то выскажет это поговоркой предков. Молвит, что «нет для него в этом деле ни верблюдицы, ни верблюда», что значит: будь добр, не говори со мной на эту тему, «не забирай мое время и не трать свое».

Убыток, конечно же, не радует, заметит по случаю в разговоре с партнером-чужеземцем бизнесмен-катарец. «Но убыток, который учит – прибыль», добавит он вынутую из памяти присказку предков. «Удача – спутница успеха», с этим никто не спорит, согласится глава торгового клана в разговоре со своими внуками, делясь с ними опытом жизни за чашечкой крепкого аравийского кофе с кардамоном. Но, выдержав паузу, закончит мысль следующими словами: «Залог успеха – это все же ум и знания; знания же, в свою очередь, обогащает опыт».

298	И. П. СЕНЧЕНКО. ГОСУДАРСТВО КАТАР

Находясь на отдыхе в Катаре и посещая там рынки, помните, что торговаться с продавцами нужно непременно – с азартом и изобретательно. И чем искуснее будет торг, тем большей будет и скидка.

Самой ходкой «деньгой» в Катаре до 1960-х годов являлась индийская рупия. Использовали также серебряный талер Марии Терезии, персидский кран и турецкую лиру. Затем главествовал ка- тарско-дубайский риал (с 1966 г.). В 1973 г., после обретения независимости, Катар стал выпускать собственный риал (1 ам. долл. равнялся 3,64 катарским риалам). Тогда же, в 1973 г. , было создано Катарское финансовое агенство (Qatar Monetary Agency), анналог Центрального банка. До 1990 г. его возглавлял Маджид ибн Мухаммад ал-Маджид ас-Саад, а затем – представитель другого влиятельного клана –‘Абд Аллах ибн Халид ал-‘Аттийа (30).

Доходной статьей торговли на Катарском полуострове была в прошлом работорговля. Крупнейшим невольничьим рынком в Аравии считался Оман. Оттуда рабов, которых доставляли из Эфиопии, Занзибара и Сомали, завозили в Катар. Из донесения английского политического агента на Бахрейне, присматривавшего одно время и за делами британского протектората на Катарском полуострове, следует, что в 1924 г. торговля рабами в Катаре велась активно. Специализировались на ней несколько кланов. При ввозе рабов в Катар взымался налог – в размере 80 рупий за голову (31).

Рабов для продажи выставляли на рынках в специально отведенных местах. Раба и рабыню при покупке осматривали, как говорится, с пристрастием, с головы до ног. Повелев раздеться догола, внимательно оглядывали все части тела. Существовал даже своего рода «гарантийный срок», когда в течение трех дней после покупки невольника или невольницы их можно было обменять.

Рабский труд в Катаре и на Арабском побережье Персидского залива широко применялся в жемчужном промысле. Во второй половине XX века доля рабов-африканцев среди населения Аравийского побережья от Омана до Кувейта составляла 17% (32).

Капитан Бойис, старший офицер английского патрульно-сто- рожевого отряда в Персидском заливе, в одном из своих отчетов за 1939 г. отмечал, что арабы Аравии с незапамятных времен использовали рабов для выполнения всякого рода «физических работ», осо-

ЧАСТЬ XIV. ЖИЗНЬ И БЫТ КАТАРЦЕВ	299

бенно таких тяжелых, как жемчужная ловля и уход за финиковыми садами. Поэтому любая попытка принудить жителей Аравии на их тогдашней стадии развития к тому, чтобы они перестали пользоваться рабами была равносильна, на его взгляд, попытке заставить шотландцев отказаться от виски (33).

В декабре 1933 г., докладывал английский консул в АддисАбебе, в британскую миссию доставили молодого человека, назвавшегося Суруром. Он рассказал, что только-что вернулся в Эфиопию из Аравии, где провел в рабстве более пяти лет. В ходе разговора выяснилось, что 1925 г., когда ему было 11 лет и он пас скот, его похитили и привезли в Таджуру, что на побережье Сомали, поместили в трюм парусника, вместе с 50 другими юношами и мужчинами, и переправили в Джидду. Там, на невольничьем рынке, его и приобрел один катарский торговец. Увез в Доху и перепродал таввашу, у которого он трудился рабом-ловцом жемчуга во время сезонов «жемчужной охоты». Сурур поведал консулу о том, что дважды пытался сбежать от хозяина. После первого побега обратился к британскому агенту в Дубае, ‘Исе ибн ‘Абд ал-Латифу, который обещал помочь ему, но слова своего не сдержал – вернул хозяину. И тот сильно избил его. Спустя какое-то время он опять пустился в бега,

иобратился за защитой в офис британского агента в Шардже. Но, по иронии судьбы, оказалось, что английским агентом-резидентом

итам выступал тот же самый ‘Иса. И он в очередной раз возвратил юнушу его владельцу. На сей раз в наказание за то, что раб пытался удрать от своего хозяина, тот порол его до тех пор, пока Сурур не потерял сознание. Улизнув в третий раз, тайно укрывшись на торговом судне, шедшем в Басру, он случайно повстречался там на рынке с сомалийцами, работавшими кочегарами на британском пароходе. Они-то и помогли ему добраться до Джибути. Прибыв туда, Сурур был опрошен тамошним портовым чиновником, привезен на английском судне в Аддис-Абебу и передан в руки британскому консулу, который, наконец, и отпустил его на свободу.

После Второй мировой войны, как доносили английские политические агенты, работавшие на Бахрейне, рабы имелись практически во всех катарских семьях. Их там все так же свободно продавали

ипокупали на невольничьих рынках.