dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov

190ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

5.Дискурсы — факты, не укладывающиеся в понимание текста даже как реализацию речевого замысла: в них идет обмен какими-то репликами без особого речевого замысла или речевой замысел ока- зывается нереализованным из-за собеседника, из-за какой-то внеш- ней причины и т. д., например:

Б. Ну дать тебе? Е. Нет.

Б. На, попробуй, попробуй. Е. Достаточно.

Б. С какого времени ты стала замечать что вот так, живот пучит?

Е. Так приблизительно с января верно. В. С января...

Б. Ого, шампанское. На, попробуй.

А. У нас стоит к твоему приезду красное шампанское.

Б. А вот это вот зря. Потому что это угольная кислота, она ни к чему.

А. А вот она уверяет, что у нее от него живот опадает. Б. Да.

О. Б. Сиротинина подчеркивает, что именно дискурсы, а не тек- сты и даже не текстоиды составляют основу реального разговорного общения.

Впервые сформулированная М. М. Бахтиным идея о существова- нии разных типов жанров / текстов, различающихся степенью своей жесткости / свободы, получила некоторое развитие в современной те- ории дискурса — как степень формализации дискурса, особенно при изучении ритуального дискурса, где моменты формализации наибо- лее очевидны. Так, В. И. Карасик [2002: 400] разграничивает мягкую и жесткую формализацию ритуального действия в зависимости от того, насколько жестко фиксированы те или иные параметры ситуа- ции ритуального взаимодействия.

«Внутренняя характеристика ритуального действия проявляется в степени жесткости фиксации тех или иных параметров исходной ситуации. В этом смысле можно противопоставить мягкую и жест- кую формализацию ритуального действия. В первом случае (мягкая формализация ритуального действия. — В. Д.) содержательная суть ритуала (сверхценностная значимость) допускает вариативность форм выражения соответствующего действия, здесь имеет место ре- альная коммуникация «с оглядкой» на прецедентную ситуацию. Во

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 191

втором случае (жесткая формализация. — В. Д.) форма становится приоритетной и приобретает собственную сверхценную значимость. Блюстители религиозных ритуалов хорошо знают, что жесткая фор- мализация ведет к семантическому выветриванию содержания ис- ходного действия, положенного в основу ритуала (это соответствует закону С. Карцевского об асимметричном дуализме языкового зна- ка), поэтому жестко формализованный ритуал неизбежно приобрета- ет сугубо эстетическую, декоративную ценность. Если мы обращаем внимание прежде всего на красоту ритуального действия, у нас есть все основания считать, что исходное содержание ритуала уже стерто. В узком смысле именно такие действия часто рассматриваются как ритуалы» [Карасик 2002: 400].

Разная степень ритуализации обнаруживается не только у раз- личных видов дискурса, но и у различных жанров внутри одно- го дискурса. Например, в кандидатской диссертации аспирантки В. И. Карасика М. Г. Извековой показывается, что наивысшей сте- пенью ритуализации (и соответственно, наиболее жесткой форма- лизацией) обладают такие жанры педагогического и медицинского дискурса, как экзамен и операция; меньшей степенью ритуализации (мягкой формализацией) — занятие, консультация/прием [Извекова

2006: 173].

Опираясь, с одной стороны, на идеи В. И. Карасика и М. Г. Из- вековой, с другой — на идею о существовании жанров разной степе- ни жесткости самого М. М. Бахтина, Е. И. Шейгал и И. С. Черватюк исследуют проявления категории коммуникативной власти в мягко и жестко формализованных речевых жанрах. Исследовательницы выделяют в институциональном дискурсе жанры жесткой формали-

зации (хирургическая операция в медицинском дискурсе и экзамен

в педагогическом дискурсе) и жанры мягкой формализации (врачеб- ная консультация в медицинском дискурсе и урок в педагогическом дискурсе), общение в которых не ограничено каким-либо формаль- ными рамками и происходит уже вне институционального поля (т. е. коммуниканты перестают исполнять коммуникативные роли агентов и клиентов института). Е. И. Шейгал и И. С. Черватюк под- черкивают, что данные жанры различаются «степенью властного заряда маркера», которая выше в жанрах жестко формализованного дискурса, где у коммуниканта меньше степень свободы в отклонении от ожидаемой реакции [Шейгал, Черватюк 2007].

Одним из наиболее принципиальных моментов рассмотренных классификаций (классификации О. Б. Сиротининой, Кв. Кожевнико-

192	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

вой, М. Г. Извековой и других, а также сама идея степени жестко- сти жанра М. М. Бахтина) является представление о том, что степень жесткости речи / текста прямо связана с особенностями интерпре - т ативной деятельно сти адре с ат а речи — точнее, интенсивность интерпретативной деятельности адресата речи обрат- но пропорциональна этой степени жесткости.

Именно эта идея лежит в основе классификаций текстовых смыс- лов, предлагаемых, например, И. Р. Гальпериным, М. Ю. Федосюком и другими.

Так, И. Р. Гальперин, исследующий информативность текста, вы- деляеттритипатекстовойинформации:содержательно-фактуальную, содержательно-концептуальную и содержательно-подтекстовую ин- формацию. Содержательно-фактуальная информация — это сообще- ние о фактах, событиях, процессах, которые происходили, проис- ходят, будут происходить в окружающем мире, действительном или воображаемом. Содержательно-концептуальная информация — это, так сказать, замысел автора плюс его содержательная интерпрета- ция. Содержательно-подтекстовая информация — факультативная, или скрытая, информация, извлекаемая из участков текста, несущих содержательно-фактуальную информацию, благодаря общей способ- ности языка порождать ассоциативные и коннотативные значения [Гальперин 1981].

Опираясь на данную классификацию, М. Ю. Федосюк, исследу- ющий имплицитные способы передачи информации в тексте, выде- ляет текстовое, подтекстовое и притекстовое имплицитное содержа- ние: передача текстового имплицитного содержания отвечает явным коммуникативным намерениям отправителя текста, при этом данное содержание выражается в таких контекстно-ситуативных условиях, которые не позволяют получателю текста не воспринять его (напри-

мер, реплика Я должен готовиться к экзамену в ответ на Давай пой-

дем в кино вечером выражает текстовое имплицитное содержание ‘Я не пойду в кино’). Передача подтекстового содержания входит в скрытые коммуникативные намерения отправителя текста, при этом данное содержание выражается в таких контекстно-ситуативных условиях, которые не требуют обязательного его восприятия, но в то же время содержат определенные свидетельства о том, что пере- дача этого содержания была запланирована отправителем (напри-

мер, у реплики Вчера целый вечер проболтал по телефону с Гарри Каспаровым можно выявить, хотя и не со стопроцентной вероят- ностью, подтекстовое имплицитное содержание ‘Я хорошо знаком с известным шахматистом’). Притекстовое содержание может быть

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 193

выведено из текста, хотя его передача и не входила в коммуникатив- ные намерения отправителя (реплика Вчера целый вечер проболтал по телефону с Гарри Каспаровым дает определенные основания для вывода ‘У говорящего есть телефон’) [Федосюк 1988: 12–13].

Итак, понятие жесткости формализации речи помогает прояснить типологизация типов и жанров дискурса / текста на основе степени интенсивности интерпретативной деятельности адресата речи.

Нам представляется, что рассмотрение типов и жанров речи с этой точки зрения в наибольшей степени отвечает идеям М. М. Бах- тина, в то же время такая модель позволяет воспользоваться для по- ставленной цели достижениями активно развивающихся в последнее время содержательных, когнитивных и других антропоцентрических тенденций в изучении дискурса.

Для начальной типологизации удобно исчислять степень интен- сивности интерпретативной деятельности слушающего на основе до- полнения / замены исходного текстового смысла.

Предлагаемая здесь классификация учитывает как степень жест- кости правил, по которым строится высказывание, так и (прежде все- го) степень интенсивности интерпретативной деятельности адресата речи.

На данном основании — степень жесткости системной организа- ции речевой / невербальной коммуникации — мы предлагаем типоло- гию коммуникации по нарастанию общей нежесткости / неконвенцио- нальности / непрямоты / содержательной осложненности (подробнее см.: [Дементьев 2006: 78–99]):

1.Самая малая (нулевая) степень непрямоты представлена ядер-

ными (по Н. Хомскому) предложениями типа Мальчик бежит.

2.Несколько бóльших интерпретативных усилий требуют неизо-

семические языковые конструкции2, являющиеся результатом тех

2 Противопоставление изосемических и неизосемических синтакси- ческих моделей теоретически обосновано Г. А. Золотовой как противопо- ставление «моделей: а) основных, центральных в синтаксической системе; б) вариативных, периферийных, синонимичных первым, находящихся с ними в регулярных структурно-смысловых отношениях (актива — пассива и пр.)» [Золотова 1982: 145]. Данное противопоставление восходит к проти- вопоставлению ядерных и производных синтаксических структур в транс- формационной грамматике (см.: [Хомский 1962]): первые характеризуются

194	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

или иных трансформаций ядерных: конструкции с отрицанием, с не- личными формами глагола, с глаголом не в изъявительном наклоне- нии, осложненные придаточными предложениями и обособленными членами и т. п., типа: Бегущему мальчику не казалось бы странным то, что его появление могло быть истолковано как внезапное и не- желательное вмешательство, если бы ... (данное предложение может быть сколь угодно широко развернуто), а также конструкции с косвен-

ной речью типа: Мальчик сказал, что он бежит.

3.Эллиптические конструкции требуют от адресата домысли-

вания, но минимального, поскольку смысл недостающих элементов имплицитного высказывания восполняется за счет незамещенных языковых валентностей наличествующих структурных компонентов высказывания и контекста: Ты собираешься в кино? И я с тобой ? И я

стобой пойду.

4.Четвертый тип составляют находящиеся как бы на пересече- нии языкового эксперимента и аномалии образные средства языка,

тропы, языковая игра, реализующие потенциальные возможности языка. Интерпретативная деятельность слушающего в них обязатель- на. Особенно значительной интерпретации требуют тропы с напря- женным типом экспрессии (по В. В. Виноградову [Виноградов 1976: 444]) типа:

Пусть он не хочет глаз моих, Пророческих и неизменных.

Всю жизнь ловить он будет стих, Молитву губ моих надменных.

А. Ахматова. О, это был прохладный день...

Данную группу составляют высказывания с подтекстовым импли- цитным содержанием.

единством семантических, морфологических и синтаксических признаков, во вторых функционально-семантические и морфолого-синтаксические признаки расходятся. Неизосемические конструкции соотносимы с соот- ветствующими изосемическими (прямыми) конструкциями. Например,

неизосемические конструкции Брат за работой; Брат ленится; Волки на-

перечет соотносимы с изосемическими средствами выражения значений действия, признака, количества (глагол, прилагательное, числительное) [Золотова 1982: 180].

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 195

5. Для восприятия смысла конвенциональных косвенных илло-

кутивных актов типа Can you open the window? в отличие от преды-

дущих групп уже в принципе недостаточно языковых значений — ни реальных, ни потенциальных. Их содержание обычно подтекстовое, но иногда — притекстовое.

В этом месте последовательность размещения типов НК по нарас- танию степени интенсивности интерпретативной деятельности слу- шающего, по-видимому, нарушается: тропы, требующие языковой, но нестандартной интерпретации, в большей степени НК, чем неязыко- вые, но конвенциональные иллокутивные акты. Однако нам кажется удобным выдерживать внутри данной шкалы единый принцип разгра- ничения вербальных и невербальных коммуникативных средств.

Остальные группы представлены неконвенциональными комму- никативными действиями. Их содержание только притекстовое. Пере- числим их по уменьшению степени конвенциональности / нарастанию степени «непрямоты».

6.Высказывания, интерпретация которых не задана правилами языка, но более или менее осознанно регулируется говорящим, буду- чи осуществляема в рамках соответствующего речевого (коммуника- тивного) жанра с нежесткой композицией, при этом здесь также мож- но выделить ряд разновидностей по уменьшению степени жесткости жанровой композиции. Это прежде всегофатическиеречевые жанры,

например флирт, иронические высказывания, светская беседа.

7.Последнюю группу составляют ситуации НК, где интерпре- тация слушающего вообще не опирается на буквальное содержание текста, произносимого отправителем. Это полностью свободнаяи не- предсказуемая интерпретация. Жанровые правила здесь не соблю-

даются. (Конечно, мы говорим о текстах, предоставляющих адресату не полную, а лишь относительно большую свободу интерпретации по сравнению с предшествующими типами НК.) Например:

А. С. Пушкин. «Дубровский»: Андрей Гаврилович Дубровский должен написать ответ на судебное требование немедленно пред- ставить доказательства того, что село Кистеневка принадлежит ему по праву. Такой документ Андрей Гаврилович составил, но неумело и грубо. Получив его, поверенный Троекурова Шабашкин выводит смысл, опираясь на проявившиеся в тексте свойства адресанта и на свой опыт работы в суде:

196	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

Андрей Гаврилович, изумленный неожиданным запросом, в тот же день написал в ответ довольно грубое отношение, в коем объявил он, что сельцо Кистеневка досталось ему по смерти покойного его родителя, что он владеет им по праву наследства, что Троекурову до него дела никакого нет и что всякое постороннее притязание на сию его собственность есть ябеда и мошенничество.

Письмо сие произвело весьма приятное впечатление в душе за- седателяШабашкина.Онувидел,во1)чтоДубровскиймалознает толку в делах, во 2) что человека столь горячего и неосмотритель- ного нетрудно будет поставить в самое невыгодное положение.

Коммуникация, выраженная ядерным предложением типа Маль- чик бежит, отличается по интерпретативной активности адресата от коммуникации, выраженной эллиптическим предложением или тропом, неконвенциональным или невербальным высказыванием. Коммуникация, выраженная ядерным предложением, в большей степени опирается на смыслы, выраженные лексикой и граммати- кой языка (значения). Однако возможны случаи, когда коммуника- ция, выраженная ядерным предложением Мальчик бежит, требует бóльших интерпретативных усилий, чем эллиптическая (высказы- вание Мальчик бежит может быть сообщением о спортивном беге, беге от опасности, о встрече). Любое высказывание погружено в конкретную ситуацию общения и зависит от нее. Понять, что имеет- ся в виду, если неизвестна ситуация, невозможно. Даже в вопросно-

ответном единстве В какое море впадает Волга? — Волга впадает в Каспийское море в реальной коммуникации всегда можно найти много дополнительных смыслов (информация о говорящем, о слу- шающем). Оппозиция семиотической и несемиотической коммуни- кации,безусловно,градуируема.Очевидно,однако,насколькотрудно поддаются объективации подобные классификации при отсутствии разработанной процедуры анализа и метаязыка описания (ср. ряд интересных моделей, предлагаемых в [Sperber, Wilson 1995]). Адек- ватная классификация разновидностей несемиотической коммуни- кации — дело будущего.

Теоретическое осмысление вторичных РЖ, основанных, как было показано, на особых отношениях между тем, что было раньше (в формальном и содержательном плане), и тем, что есть сейчас, т. е. на диадном механизме, где членами каждой конкретной диады могут выступать разные единицы, — отсюда разные типы вторичных жан- ров, и конвенциональных / неконвенциональных жанров, восходящих

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 197

к оппозиции упорядоченной / неупорядоченной коммуникации и се- миотической / семантической знаковой системы, вновь выводит нас на общетеоретическую проблему более общего характера, отчасти уже рассмотренную в главе II, — жанры речи в парадигме прямой и не- прямой коммуникации.

3.3.2. Жанры в парадигме прямой и непрямой коммуникации

Жанры различаются степенью упорядочивания («выпрямления») коммуникации. Их можно разместить на шкале прямой ~ непрямой коммуникации, основанной на степени активности интерпретативной деятельности адресата речи (см. выше). Уменьшение «непрямоты» на шкале обусловливается, во-первых, тем, что бывают более и менее жесткие жанры с точки зрения своей структуры, а во-вторых, и глав- ное, тем, что на жанровые требования накладываются ограничения с других сторон, прежде всего со стороны языка. С точки зрения степе- ни упорядочивания коммуникации можно выделить следующие раз- новидности высказываний:

1)высказывания, на которые накладываются ограничения со сто- роны языка, со стороны жанра, а также со стороны логики развития самой коммуникативной ситуации. Смыслы, передаваемые такими высказываниями, «выпрямлены» посредством аттракторов языкового

ижанрового типов. Их общий план содержания складывается из зна- чений (языковой стандарт), типичных импликатур (речевая систем- ность, жанровый стандарт) и собственно смыслов (актуализация вы- сказывания в конкретной коммуникативной ситуации);

2)высказывания, в которых есть актуализированный в конкрет- ной коммуникативной ситуации смысл и жанровая стандартизация, но нет языковой стандартизации. Наиболее распространенными раз- новидностями коммуникации этого типа являются фасцинация и фа- тика;

3)высказывания, в которых есть актуализированный смысл и нет речевой / жанровой стандартизации.

Здесь следует отметить следующее. Если бы, как считает Ст. Гай- да, «нежанровых» высказываний не существовало [Гайда 1999: 105]

ижанровотипизированной / конвенциализированной являлась бы лю- бая коммуникация, то само понятие аттрактор было бы неприме- нимо к коммуникации: для такого допущения коммуникацию необ- ходимо признать в целом открытой, сильно неравновесной системой.

198	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

Отметим, что против такого допущения в известном смысле выступал сам М. М. Бахтин, неоднократно утверждавший, что коммуникация не является хаотической именно потому, что ее упорядочивают жанры: «Изучение природы высказывания и речевых жанров имеет, как нам кажется, основополагающее значение для преодоления упрощенных представлений о речевой жизни, о так называемом речевом потоке, о коммуникации и т. п., представлений, еще бытующих в нашем языкоз-

нании» [Бахтин 1996: 167].

Но, по-видимому, все же не вся коммуникация без остатка «по- крывается» жанровыми аттракторами. Это связано с тем, что много- образие коммуникативных смыслов и интенциональных состояний коммуникантов не может быть полностью формализовано ни значе- ниями языковой системы, ни вообще средствами какой-либо знаковой системы. Таким образом, это многообразие не может быть полностью формализовано и речевой жанровой системностью.

Лингвисты очень давно начали интересоваться смыслами, ко- торые не могут быть переданы конвенциональными средствами — средствами языка и других знаковых систем. Ср. в связи с этим определение языка, данное А. Шлейхером: «Язык есть звуковое вы- ражение мысли, проявляющийся в звуках процесс мышления. Чув- ства, восприятия, волеизъявление язык прямо не выражает: язык — не непосредственное выражение чувства и воли, но только мысли. Если необходимо через посредство языка выразить чувства и волю, то это возможно сделать только опосредованным путем, и именно в форме мысли» [Шлейхер 1960: 92]. Из приведенного высказывания А. Шлейхера как будто бы не следует, что человек не может выра- зить «чувства, восприятия, волеизъявление» при помощи какой-либо альтернативной коммуникативной системы например жанровой — исследователь пишет только о языке. Но, нам думается, мысль А. Шлейхера можно понимать так, что не только язык, но и речевая системность жанрового типа оказывается бессильной перед непо- средственным выражением психологического состояния человека (в результате попыток такого рода чаще всего порождаются крайне неуклюжие и примитивные тексты).

Жанры задают различные направления и правила интерпретации. Так, Б. Ю. Норман [Норман 1991] сравнивает два жанра, требующих эстетической интерпретации, — стихотворение и песню — и прихо- дит к выводу, что один и тот же текст в качестве песни требует го- раздо более простой интерпретации, чем в качестве стихотворения:

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 199

« в песнях смысл отходит на второй план, приглушается по срав- нению со стихотворным оригиналом. ... забивается он не музыкой, нет — самим жанром песни» [Там же: 111]. Б. Ю. Норман даже отно- сит наслаждение от песни к первичным сигнальным системам: « ... при восприятии текста песни первая сигнальная система превали- рует над второй, и эстетическое наслаждение достигается не столько благодаря активной работе сознания, сколько, наоборот, благодаря его “дремоте”» [Там же: 113].

Коммуникация «выпрямляется» в наибольшей степени в резуль- тате использования аттракторов семиотического типа (по Э. Бенве- нисту), которые, вероятно, образуют внутри общей системы комму- никативных аттракторов — языковых и неязыковых — ряд особых замкнутых полей.

В целом в коммуникации такого типа смыслы более всего опира- ются на форму высказывания или проистекают непосредственно из этой формы, а следовательно, все сказанное выше об общих законо- мерностях соотношения прямой и непрямой коммуникации относит- ся к ним в меньшей степени.

Ярким примером коммуникации такого типа, по нашему мнению,

может служить этикетная коммуникация.

Этикетные коммуникативные смыслы относительно подробно описаны в лингвистической литературе, однако они почти не рассма- тривались с этой точки зрения. Так, И. Н. Горелов экспериментально выявил, что при восприятии ритуальных высказываний интерпрета- тивная деятельность ослаблена (как известно, это характерно для пря- мой коммуникации): «коммуникативный опыт позволяет всегда слу- шать ритуальную часть диалога без особого внимания: в привычном словесном ритуале встречи почти не бывает важной информации» [Горелов, Седов 1998: 97]. В то же время этикетные знаки, несомнен- но, требуют определенных интерпретативных усилий, поскольку от- носятся к дейктиче скому полю языка [Бюлер 1993; Гольдин

1987; Падучева 1985; Шмелев 2002а; Кравченко 1992, 1999]. C фор-

мальной стороны, дейктический знак обращен к системе языка, пол- ностью подчиняясь ей, с содержательной стороны — к внеязыковой действительности. Дейктический знак — лингвистическая перемен- ная, актуальный смысл которой выводится из ситуации общения и не существует вне ее. Например, рукопожатие имеет смысл приветствия только в конкретной ситуации общения: оно не может быть обращено