dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov

160	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

межличностных отношений, д–5 праздноречевые жанры (эмоциональ- ный, артистический и интеллектуальный диалоги) [Арутюнова 1992: 53–55].

Г. Браун и Г. Гюль выделяют три вида SECE (английской литературно-разговорной речи): Phatic 1 (контактоустанавливающие формы), Phatic 2 (светский разговор и т. д.), Meaningful talk (собствен- но трансакциональное общение, информативная речь [Вrown, Yule 1983].

Интересно, что с этой точки зрения практически во всех типо- логиях обращает на себя внимание отчетливое противопоставление

жанров информативной речи и жанров фатической речи. Как представляется, противопоставление двух полярных речевых замыс- лов — фатики и информатики, сформулированное в наиболее четком виде Т. Г. Винокур, успешно могло бы претендовать на роль адекват- ного основания классификации РЖ.

Фатика понимается Т. Г. Винокур как вступление в общение, имеющее целью предпочтительно само общение. Генеральной фатической интенцией является удовлетворение потребности в обще- нии — кооперативном или конфликтном, с разными формами, тональ- ностью, отношениями (степенью близости) между коммуникантами. Информатика понимается как вступление в общение, имеющее це- лью сообщение чего-либо [Винокур 1993a, 1993b]. В целом, писала Т. Г. Винокур, « ... термин “фатическая речь” естественным образом расширяет рамки объекта, располагая внутри его следующие типологически обособленные звенья: а) конативную функцию эле- ментарного содержания (вступление в контакт, его поддержка и про- верка); б) область речевого этикета в целом; в) бытовые диалоги и бытовое повествование; г) художественные диалоги и повествование, стилизованныеподбытовые»[Винокур1993a:135;Винокур1993b:8]. Начальным контактным импульсом обусловлены такие качества всех разновидностей фатической речи, как десемантизация лексики, три- виальность тем, большое количество речевых наполнителей, наличие строго регламентированных и постоянно воспроизводящихся клише и формул [Драздаускене 1970: 3–7], деонтическая и эмоциональная модальность [Арутюнова 1992: 55], способность быть регулятором психического состояния людей [Арутюнова 1992: 55; Матвеева 1996: 218].

Именно наличие этого универсального принципа — противопо- ставления фатики и информатики — позволяет надеяться на «прими-

Основания классификации речевых жанров	161

рение» разных моделей и построение когда-нибудь единой, общепри- знанной и адекватной материалу типологии РЖ.

Важными, востребованными во многих типологиях РЖ, а также при работе с конкретным жанрово-типизированным речевым мате- риалом представляются также противопоставление риторических и нериторических, конвенциональных и неконвенциональных жан-

ров. Согласно О. Б. Сиротининой, в риторических жанрах адресант стремится построить высказывание, с его точки зрения, наиболее эф- фективным способом [Сиротинина 1999: 28]. Следует отметить, что данное деление часто понимается как тяготение к «верху» и «низу» коммуникативного пространства. Риторические жанры (светская бе- седа, застольные жанры) обслуживают главным образом неофици- альные, но публичные коммуникативные ситуации [Седов 2001].

Риторические жанры, делающие коммуникативные действия бо- лее воздейственными, придают речи бóльшую организованность, системность (т. е. прямоту), поэтому являются важным фактором в общей природе и назначении жанров речи — служить коммуникатив- ными аттракторами.

Противопоставление конвенциональных и неконвенциональных жанров терминологически восходит к принятому в прагматике проти- вопоставлению конвенциональных инеконвенциональных косвенных речевых актов, представляющему собой важнейшую типологическую характеристику РА: выделяются конвенциональные косвенные РА (Can you open the door?) и высказывания, не имеющие узуально за-

крепленного за ними значения, употребляемые лишь в определен- ных условиях в роли другого речевого акта (It is late — как побужде- ние к действию) [Поспелова 1988: 143–145].

Онтологически же данное противопоставление гораздо важнее: речь идет, по сути, о типах РЖ различающихся по степени жесткости, или двух типах коммуникативных аттракторов (это же, по сути, каса- ется и противопоставления речевых и риторических жанров), — дан- ный критерий, как мы показали, был предложен в качестве одного из важнейших в типологии РЖ самим М. М. Бахтиным.

Конвенциональные жанры диктуют адресату речи четкую интер- претацию коммуникативных намерений адресанта. Конвенциональ- ные первичные простые речевые жанры по своей природе близки иллокутивным (речевым) актам. Их можно типологизировать на целе- вой основе (Дж. Остин, Дж. Серль), например вопрос: Ну ты была в

162	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

больнице? Как там Марина?; просьба: (ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ПЕРЕДА- ЮТ КОНЦЕРТ, СЛЫШНА МУЗЫКА) Никита, убавь, пожалуйста, это... эту... — Да / муру.

Неконвенциональные жанры соотносимы не с типическими ин- тенциями, а с бесконечно многообразными интенциональными состо- яниями адресата и порождают нечеткую интерпретацию. Например, интенциональное состояние — воздействие: (А. ВХОДИТ В КОМНА-

ТУ, ГДЕ НАХОДЯТСЯ Б. И В., ПОГРУЖЕННЫЕ В РАБОТУ) А. Кто какхочет / но время обеденное //—Б. Угу // (А.МОЛЧА СОБИРАЕТСЯ И УХОДИТ ОБЕДАТЬ). Высказывание Кто как хочет / но время обе-

денное можно истолковать как предложение пойти пообедать вместе, однако А. не пытается уговорить коллег, и ее удовлетворяет неопреде- ленная ответная реплика Угу.

В целом только по отношению к конвенциональным косвенным речевым актам можно говорить о «правильном» и «неправильном» понимании. Большинство реально используемых в разговорной речи косвенных речевых актов не предполагают единственной «правиль- ной» реакции (хотя в реальных диалогах коммуниканты обычно все же находят способы согласовывать свои реплики с репликами собе- седника). По мнению М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой, «Сиг- налом правильности понимания служит ответная реакция адресата

... : А. У нас ведро полное // Б. Щас вынесу // (просьба в виде сообще-

ния); А. Так спина болит // Б. Бедняга! (жалоба в виде сообщения); А. Обед готов! Б. Щас иду // (приглашение в виде сообщения); А. А

позвонить трудно было? Б. Извини / не догадался // (замечание в фор-

ме вопроса)» [Китайгородская, Розанова 1999: 39].

Чем в меньшей степени конвенциональным является косвенный РА, тем больше возможностей разнообразных реакций на него. Ср. пример из «Вишневого сада» А. Чехова.

В а р я. В августе будут продавать имение...

А н я. Боже мой...

Л о п а х и н (ЗАГЛЯДЫВАЕТ В ДВЕРЬ И МЫЧИТ). Ме-е-е...

(УХОДИТ).

Ва р я (СКВОЗЬ СЛЕЗЫ). Вот так бы и дала ему... (ГРОЗИТ КУЛАКОМ).

А н я (ОБНИМАЕТ ВАРЮ, ТИХО). Варя, он сделал предложе- ние? (ВАРЯ ОТРИЦАТЕЛЬНО КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ.) Ведь он же тебя любит... Отчего вы не объяснитесь, чего вы ждете?

Ва р я. Я так думаю, ничего у нас не выйдет...

Основания классификации речевых жанров	163

Можно ли интерпретировать «мычание» Лопахина только как коммуникативную неудачу? Нет, нельзя, поскольку адресатом — Ва- рей — из него вычитывается определенный коммуникативный смысл: Лопахин не собирается делать предложение. В то же время «мыча- ние» не означает прямого и определенного отказа, это скорее показа- тель продолжения отношений, пусть не очень серьезных.

На неконвенциональные РЖ приходится основная часть общего пространства устного спонтанного непосредственного общения, осо- бенно в области фатических РЖ.

Несомненна связь самих принципов противопоставления рито- рических и нериторических, конвенциональных и неконвенциональ- ных жанров с противопоставлением первичных и вторичных РЖ по М. М. Бахтину. Ср. в этой связи высказывание Ю. М. Лотмана: «в каж- дом коллективе с относительно развитой культурой поведение людей организуется основным противопоставлением: 1) обычное, каждод- невное, бытовое, которое самими членами коллектива воспринима- ется как “естественное”, единственно возможное, нормальное; 2) все виды торжественного, ритуального, внепрактического поведения: го- сударственного, культового, обрядового, воспринимаемые самими но- сителями данной культуры как имеющие самостоятельное значение. Первому носители данной культуры учатся, как родному языку, — по- гружаясь в непосредственное употребление, не замечая, когда, где и от кого они приобрели навыки пользования этой системой. ... Второ- му типу поведения учатся, как иностранному языку, — по правилам и грамматикам, сначала усваивая нормы, а затем уже, на их основе, строя “тексты поведения”» [Лотман 1992: 249].

Главная трудность, с которой сталкивается исследователь, строя- щий типологию РЖ, — поиск адекватного основания классификации. Каждому из использовавшихся оснований присущи определенные недостатки. С помощью иллокутивно-перформативного критерия, наиболее распространенного в прагмалингвистике, с одной стороны, трудно противопоставить жанры, непосредственная иллокутивных цель которых может совпадать, например просьбу и ходатайство (как указывает Н. В. Орлова, данные жанры различаются прежде все- го стилистически; стилистический критерий позволяет различать и жанры, для названия которых используется одно и то же слово, на-

пример признание в суде и признание в любви [Орлова 1997: 51–52]).

С другой стороны, трудно свести воедино: a) жанры с очень специфи- ческими целями, например флирт, розыгрыш; б) различные «пустые»

164	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

разговоры, коммуникативная цель которых подчас весьма неопреде- ленна. Методика компонентного анализа удобна, когда один РЖ про- тивопоставлен другому по одному дифференцирующему признаку (в реальной речи РЖ противопоставлены обычно целым комплексом признаков, например флирт — дружеской беседе).

3.2.Противопоставление первичных и вторичных жанров

3.2.1.Разные определения жанровой вторичности

Напомним концепцию М. М. Бахтина, изложенную в ставшей

классической статье «Проблема речевых жанров», а также в других его работах:

«Вторичные (сложные) речевые жанры — романы, драмы, на- учные исследования всякого рода, большие публицистические жан- ры и т. п. — возникают в условиях более сложного и относительно высокоразвитого и организованного культурного общения (преиму- щественно письменного): художественного, научного, общественнополитического и т. п. В процессе своего формирования они вбирают в себя и перерабатывают различные первичные (простые) жанры, сложившиеся в условиях непосредственного общения. Эти первич- ные жанры, входящие в состав сложных, трансформируются в них и приобретают особый характер: утрачивают непосредственное отно- шение к реальной действительности и к реальным чужим высказы- ваниям; например, реплики бытового диалога или письма в романе, сохраняя свою форму и бытовое значение только в плоскости со- держания романа, входят в реальную действительность лишь через роман в его целом, т. е. как событие литературно-художественной, а не бытовой жизни. Роман в его целом является высказыванием, как и реплика бытового диалога или частное письмо (он имеет с ними общую природу), но в отличие от них это высказывание вторичное

(сложное)» [Бахтин 1996: 161–162].

М. М. Бахтин подчеркивает, что деление речевых жанров на пер- вичные и вторичные «существенно» и в то же время «не функцио- нально» [Бахтин 1996: 161]. «Бихевиористическая» (дескриптивист- ская) лингвистика, по мнению исследователя, есть крайний случай «ориентации на первичные жанры» [Там же: 162].

В книге о Франсуа Рабле М. М. Бахтин писал об «амбивалентных» жанрах проклятия / похвалы, оскорблений, божбы, имевших важное сакральное значение в средневековой карнавальной речи (они высту-

Противопоставление «первичных» и «вторичных» жанров	165

пали«своегородаформуламиоткровеннойправды»[Бахтин1990:35]) и утративших его в современной речи: « ... от этого амбивалентного возрождающего смысла в современных ругательствах почти ничего не осталось, кроме голого отрицания, чистого цинизма и оскорбления.Хотя в них как бы дремлет смутная память о былых карнавальных вольностях и карнавальной правде» [Там же].

Достаточно близко вторичным РЖ явление переакцентуа - ции, о которой М. М. Бахтин писал в статье «Проблема речевых жан- ров»: «речевые жанры вообще довольно легко поддаются переакцен- туации, печальное можно сделать шутливо-веселым, но в результате получается нечто новое (например, жанр шутливой эпитафии)» [Бах- тин 1996: 192]. По-видимому, переакцентуация не сводится к неким первоначальным колебаниям, обозначающим в истории языка нача- ло пути от первичных жанров к вторичным. Упоминание Бахтиным «жанра шутливой эпитафии» позволяет говорить как о несобствен- ном употреблении существующего жанра, так и о создании нового жанра.

Нетрудно заметить, что к вторичным РЖ близко такое понятие, детально рассмотренное в статье М. М. Бахтина «Проблема речевых жанров», а также в более ранних работах Бахтина (Бахтина Волоши- нова), как явление передачи чужой речи (несобственно-прямая речь и косвенная речь). Сама сущность явления вторичного РЖ, по Бахтину, заключается в «условном разыгрывании речевого общения и первичных речевых жанров» [Там же: 174].

М. М. Бахтин пишет по этому поводу: «отношения между вос- произведенными первичными жанрами, хотя они и оказываются в пределах одного высказывания, не поддаются грамматикализации

исохраняют свою специфическую природу, принципиально отлич- ную от отношений между словами и предложениями» [Бахтин 1996: 174]. Однако в книге В. Н. Волошинова / М. М. Бахтина «Марксизм

ифилософия языка» [Волошинов 1993: 125–174] речь идет именно о грамматикализации в языке отношений типа «Я ~ “НЕ-МОЯ” речь», т. е. диалогических отношений («истинным предметом исследования должно быть именно динамическое взаимоотношение этих двух ве- личин — передаваемой (“чужой”) и передающей (авторской) речи. Ведь реально они существуют, живут и формируются только в этом взаимодействии, а не сами по себе в своей отдельности» [Волошинов 1993: 129]). Ср. богатый фактический материал и интереснейшие на- блюденияисследователянадязыковымисредствами,используемыми для данной цели в русском, немецком и французском языках. Так, по

166	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

мнению исследователя / исследователей, «синтаксические шаблоны передачи чужой речи в русском языке ... чрезвычайно слабо раз- виты» — между двумя шаблонами: прямая речь и косвенная речь — «нет резких различий», в то время как «во многих других языках кос- венная речь синтаксически резко отличается от прямой (специальное употребление времен, наклонений, союзов, личных слов), так что в них существует специальный и очень сложный шаблон косвенной передачи речи» [Волошинов 1993: 136].

При передаче чужой речи «и целые высказывания, и отдельные слова могут сохранять свою чужую экспрессию, но могут и переак- центуироваться (иронически, возмущенно, благоговейно и т. п.), чу- жие высказывания можно пересказывать с различною степенью их переосмысления» [Бахтин 1996: 196]. Таким образом, передача чу- жой речи при помощи формул косвенной речи требует от адресанта множественной интерпретации, в отличие от прямой речи, просто воспроизводящей чужую речь (Павел сказал: «Завтра приеду» — тут адресанту нечего додумывать). Тем самым, кстати, косвенная речь от- носится к обширному полю непрямой коммуникации, где находятся и косвенные речевые акты1, и косвенные речевые жанры, и вторичные речевые жанры, как будет показано ниже. Диадная сущность косвен- ной речи, как и других явлений непрямой коммуникации, состоит в некоторой принципиальной разнородности, «разнопринадлежности» структурных составляющих. Так, «прямой» можно считать синтак- сическую конструкцию, в пределах которой существуют отношения типа: а) «Я ~ “МОЯ” речь»; б) «Окружающий мир ~ место в нем некоторого объекта (“ОН”)». Соответствующие трансформирован- ные косвенные модели оформляют отношения: а) «Я ~ чужая речь»; б) «Окружающий мир ~ объект, который является “МОЕЙ” речью».

Концепция вторичных РЖ М. М. Бахтина, как и концепция РЖ в целом, не может претендовать на звание завершенной, непротиворе- чивой теории. Попытаемся сформулировать ряд проблемных вопро- сов данной предметной области, которые, как нам представляется, в первую очередь требуют своего решения.

Прежде всего таким проблемным вопросом является пробле- ма типизации и типологизации: Бахтин почти ничего не говорит о возможности типологизации переакцентуации и классификации вто- ричных РЖ. (Очевидно, например, что реплика в романе, переосмыс- ленная как вторичный РЖ, и отношения между просьбой и молитвой представляют собой разные типы переакцентуации.)

1 Кстати, термин «косвенный речевой акт», несомненно, производен именно от термина «косвенная речь».

Противопоставление «первичных» и «вторичных» жанров	167

Остальные проблемы в значительной степени обусловлены пер- вой. Сформулированные М. М. Бахтиным принципы разграничения первичных и вторичных речевых жанров не позволяют определить, какого рода связь сохраняется у вторичного жанра с первичным (возможен ли «возврат» к первичному жанру, или данная связь су- ществует только на периферии жанрового сознания коммуникантов как своеобразная «память жанра»; остается неясным вопрос о ситуа- тивной обусловленности перехода из первичных речевых жанров во вторичные). Возможно, характер данной связи и следует считать тем критерием, который позволяет отграничивать переакцентуацию от собственно вторичных РЖ.

Несмотря на то что все эти вопросы в целом еще далеки от свое- го решения, проблема первичных и вторичных речевых жанров уже получила некоторое рассмотрение в жанроведении, причем решается она в т рех разных направлениях.

1. Первое направление, наиболее близкое по духу к идеям Бах- тина, понимает вторичный РЖ как онтологически производный от первичного [Байрамуков 2002; Бобырева 2007a, 2007b, Ионова 2006; Кобзеева 2006; Прибыткова 2004; Татарникова 2004; Ширинкина 2001]. Вторичный РЖ отличает от первичного сфера функциониро- вания, или стилистическая обработка. Так, согласно Н. В. Орловой, одним и тем же речевым словом обозначаются признание в суде и при-

знание в любви; исповедь в церкви, исповедь, адресованная близкому человеку, и исповедь как жанр публицистики (ср. «Исповедь на за- данную тему» Б. Н. Ельцина). В то же время нередко разные рече- вые слова описывают одни и те же речевые действия. Ср. бытовую угрозу и ультиматум, просьбу и ходатайство, речевые действия,

выражаемые глаголами порицать и ругать. «Очевидно, — пишет Н. В. Орлова, — что слова в парах различаются лишь стилистической маркированностью одного из них, а описываемые ими высказывания (тексты) соответствуют понятиям первичного в РР и вторичногов книжных стилях жанров М. М. Бахтина» [Орлова 1997: 51–52]. Вотношенияхпервичных~вторичныхречевыхжанровсостоят,напри- мер, молитва и просьба; шутка, бытующая в разговорном общении, и книжные бурлеска и велеризм (см.: [Щурина 1999]); экзаменацион- ный и риторический вопросы и информативный диалог (make-know discourse); обмен мнениями с целью принятия решения или выясне-

ния истины (make-believe discourse) и «Диалог» Платона [Арутюнова

168	ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

1992: 52–53]. В работе [Андреева 2008] доказывается генетическая производность опровержения в институциональном дискурсе от воз- ражения в обиходном дискурсе. Вл. Барнет усматривает «отношения производности» между письменными и соответствующими устными жанрами научной речи (например, жанр устного реферата можно рас- сматривать как производный от жанра письменного реферата): «Со значительными ограничениями такое утверждение действительно применимо к отношению “раздел монографии — лекция”, “рецен- зия — дискуссионное выступление” и вызывает сомнение в отноше- нии пары “инструкция — консультация”, отношение которых являет- ся в значительной степени свободным» [Барнет 1985: 129].

Аналогично понимает вторичные РЖ Т. Добжиньска, при этом онасчитает,чтосамобахтинскоепротивопоставление«первичные— вторичные РЖ» имеет два разных значения. В первом первичные жанры понимаются как «разговорная» основа вторичных. (Данный факт, кстати, позволяет литературоведению, изучающему, как из- вестно, вторичные речевые жанры, воспользоваться достижениями лингвистики текста, прежде всего в области прагматики: единство «Я–ТЫ», общность апперцепционной базы коммуникантов, темарематическое структурирование текста.) Ср. перенесение в поэзию жанровых структур сакрального языка (молитвы, мольбы, гимны в польской поэзии времен I и II мировых войн); литературные адапта- ции публицистических жанров (репортажи, хроники происшествий, реклама в поэзии футуризма). Второе значение вторичных речевых жанров и есть бахтинская переакцентуация. Например, псалмы, опирающиеся на мотив «преследования невинного», первоначально были связаны с практикой «божьего суда» (обвиняемый ждал при- говора, а перед этим жаловался на преследователей и просил снять с себя вину). Формы мольбы этого типа утратили свое архаичное ин- ституциональное назначение и изменили жизненный контекст: они стали формой молитвы-мольбы [Dobrzyńska 1992: 78–80].

Несомненно, в названных концепциях содержится много ценного. Думается, можно считать доказанным, что новая сфера общения всег- да порождает вторичные РЖ.

В то же время нам представляется, что меняется не столько сфе- ра, сколько общий культурный фон, на котором люди ис- пользуют речь с определенными целями. Есть все основания пола- гать, что наши предки в дописьменный период не различали РЖ спор и ссора (по данным диалектологов, это свойственно и современным

Противопоставление «первичных» и «вторичных» жанров	169

носителям диалекта [Гольдин 1997b]). Впрочем, за это время спор на- столько отошел от ссоры, что уже не воспринимается как вторичный РЖ. Вполне возможно, что подобные отношения связывают брань и рукоприкладство, комплимент и поцелуй, извинение и объяснение, поздравление и зов. Связь молитвы с благодарностью или просьбой

уже гораздо более очевидна, тем более — дипломатической ноты с угрозой, дружеской лирики (например, А. С. Пушкина) с дружеской беседой.

По нашему мнению, решение проблемы вторичных РЖ имеет большое объяснительное значение для более общих вопросов лингви- стики / филологии — истории языка, отношения языка и речи / комму- никации, отношения речи художественной и нехудожественной.

По-видимому, исторически изменение какого-то из компонентов фона (межличностные отношения (близость, статус), канал связи) всегда приводит к изменениям жанра; но правила нового жанра не- медленно охватывают и другие аспекты речи (как, например, произо-

шло со светской беседой, если сравнить ее с болтовней или сплет-

нями, или с жанрами виртуального общения (блог, форум, чат), если сравнить их с перепиской, дневником, обменом записочками, наконец,

дружеской беседой). Важно, что любое изменение всегда не только что-то добавляет, но одновременно что-то ограничивает (иногда — довольно много), порождает один или целую серию запретов.

Меняться могут и более абстрактные вещи, например само пред- ставление о межличностной близости, автономии и других правах и потребностях личности, уважении к собеседнику, допустимом и недо- пустимом в речи.

Многоинформациивэтомпланепредоставляютнамисторико - культурные и этимологиче ские данные.

Так, многие современные жанры вполне определенно возводятся к языческим мифологическим представлениям, ритуалам, обрядам, культам (ср. о сакральных функциях инвектив в древности [Жельвис 1997a; Успенский 1996] или о дионисических празднествах и сорев- нованиях, давших, по мнению О. М. Фрейденберг, начало современ- ным играм, в частности сексуальным [Фрейденберг 1997: 103–117]). Названия многих речевых действий также вполне определенно отсылают к деяниям и взглядам древних, нам совершенно чуждым, например: перемывать косточки (первоначально — перекладывать и очищать останки умершего родственника в саване, что сопровожда- лось рассказами и воспоминаниями о нем), сказать подлинную правду