Шестов-1

Понятие	Комментарий	Вопрос
Опыт	Опыт по Достоевскому является главным закрепителем любых идей в человеческом сознании. У них появляются идеи, отличные от идей, воспринятых большинством, и то, что большинство воспринимает на веру, для них ещё нуждается в подтверждении. Но только лишь распространив свой личный и отличающийся опыт на других людей, позволив им прожить примерно то же и так же, ка прожил мыслитель, - только тогда можно добиться закрепления этих идей в людском сознании.	Каким по объёму должен быть опыт, чтобы поменять своё видение самоочевидных вещей?
«Каприз»	Из слов Шестова и Достоевского, под «капризом» понимается желание человека устроить свою жизнь как можно лучше, существовать в некой гармонии, достичь своих хотений, в первую очередь внутри себя. Быть может, обрести смысл жизни, находится в спокойствии и не испытывать терзаний. Для кого-то Бог является главным «капризом», и единение с ним, жизнь в гармонии с ним, возможно, понимание Бога – и есть самое большое желание многих.	Достижим ли каприз? Как его достигнуть?
Первичность познания	Шестов задается вопросом, что лучше делать перед тем, как заняться каким-то серьёзным вопросом: основательно изучить теоретический базис или же практическим способом приобретать знания, которые помогут сформировать теорию? Шестов всё же склоняется к тому, что необходимо поначалу наработать теоретическое представление, которое явилось бы фундаментом для практики. В противном случае, считает Шестов, практические изыскания, не подогнанные под стройные цели, проводящиеся неправильными методами, будут неэффективными, а иногда будут вести к ошибкам.	Быть может, что процесс теоретического познания должен чередоваться с практикой таким образом, чтобы после каждого крупного теоретического шага следовал практический, закрепляющий его?
Загадка самоочевидностей	Шестов задаётся вопросом, почему некоторые самоочевидные вещи, представляющиеся однозначными и понятными большинству людей, для некоторых являются неразрешимой загадкой. Он замечает, что именно людям, стремящимся к глубокому знанию, зачастую непонятны однозначные вещи. Быть может, потому, что они смотрят на них шире. Быть может, потому, что пытаются выделить какие-то признаки и составляющие, невидимые простым людям.	Как получилось так, что некоторые вещи теперь кажутся почти всем людям самоочевидными? Было ли это чьё-то мнение, специально навязанное извне? Или же самоочевидность соответствует каким-то затаённым механизмам в человеческом сознании, склоняющим человека понимать что-либо именно так, а не иначе?
Закон противоречия	Сформулирован Аристотелем и коротко сводится к тому, что во всём сущем есть явления и понятия о них, которые взаимно исключают друг друга. К таким понятиям относятся «жизнь» и «смерть». Там, где есть жизнь, где она течёт, развивается, такая живая и конечная, там нет места смерти, наоборот, неподвижной, вечной.	Ко всем ли явлениям можно подобрать противоречие?
Закон соединения противоречий	Сформулирован в том числе Достоевским на основе своего жизненного опыта. Это другая точка зрения, выступающая против закона противоречия. Эта идея предполагает, что многие, вроде бы противоположные явления могут сочетаться и находить разные проявления. Например, в жизни часто проявляется смерть, а в смерти – жизнь. Они существуют одновременно и наравне. Такой вывод Достоевский сделал, видимо, после своего выхода из тюрьмы и нескольких лет, прожитых на воле. В его тёмном бренном существовании в тюрьме, где не было ни интеллектуального развития, ни красок мира, ни любви, ни счастья (т.е. в условиях настоящей смерти) Достоевский испытывал настоящий подъём поскольку жил надеждой и верой в то, что когда он выйдет на свободу, то всё изменит. Это было его мощнейшей двигательной силой, настоящим проявлением жизни. Он мечтал, строил планы, думал. Развивался. Наоборот, выйдя на свободу и вроде бы встретив жизнь во всех её реальных проявлениях, Достоевский разочаровался в её наполнении и смысле, по крайней мере повседневном смысле. Небо всё так же давило, как тюремный потолок, а окружающие просторы были ничем не лучше тюремных стен. Но столь сильной веры и стремления всё изменить и исправить уже не было. Это настоящая смерть.	Всегда ли несочетаемое может сочетаться? И если да, то почему противоречащие друг другу вещи называются противоречащими? Или они таковыми представляются лишь в сознании большинства людей?
Ангел смерти	Также Шестов его называет «вторым зрением». Это осознание бренности и ограниченности окружающего мира, на первый взгляд такого богатого и полного жизни. Это сознание того, что свободный мир немногим лучше тюрьмы и продолжает давить и сковывать личность. Это постоянные поиски смысла жизни, метания с целью жить созидательно, здраво и полезно – жить на воле так, как нельзя было жить в тюрьме – в итоге оказывающиеся бесплодными. Это приводит человека в замешательство. «Достоевский вдруг «увидел», что небо и каторжные стены, идеалы и кандалы вовсе не противоположное, как хотелось ему, как думалось ему прежде, когда он хотел и думал, как все нормальные люди. Не противоположное, а одинаковое. Нет неба, нигде нет неба, есть только низкий, давящий «горизонт», нет идеалов, возносящих горе, есть только цепи, хотя и невидимые, но связывающие еще более прочно, чем тюремные кандалы.»	Большинство людей ангел смерти не посещает от того, что они не задумываются над сомнительностью самоочевидного и о сочетании противоречивого, потому что смерть, проявившаяся в жизни (ситуация с Достоевским, вышедшим на волю) – это лишь частный случай сочетания противоречивого. А есть ли мыслители, задумывавшиеся о подобном, но которые всё же бы не замечали смерти в жизни?
Смерть	Это самое большое нарушение согласованности и величайшая дисгармония. Она находится в противоречии с тем, чем мы живём и что мы чувствуем каждый день. «Но жизнь создана не человеком, не им создана и смерть. И обе они, хотя и взаимно одна другую исключают, все же одновременно существуют в мире, доводя до отчаяния человеческую мысль и принуждая ее признаться, что она не знает, где кончается жизнь и где начинается смерть, и не есть ли то, что ей кажется жизнью, – смерть, и то, что ей кажется смертью, – жизнь...»	Не может ли существовать гармонии в смерти?