Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

что многие из окружения принимают участие (вольно или невольно) в созда­ нии его «евангелия», и боялся «искажений», «вранья» и «путаницы». Кстати,

впоследней редакции романа речь уже идет не о многих «тысячелетиях»,

втечение которых будет продолжаться «путаница», а лишь о «долгом време­ ни». Эта поправка весьма симптоматична.

Добавим к сказанному, что многие факты свидетельствуют о том, что при­ мерно в 1928 — начале 1929 гг. на Булгакова был написан донос, произведший на писателя сильнейшее впечатление (пока он не опубликован, но о его со­ держании можно судить по другим доносам этого страшного для писателя времени, в которых, например, были такие сведения: «О «Никитинских суб­ ботниках» Булгаков высказал уверенность, что они — агентура ГПУ. Об Агра­ нове Булгаков говорил, что он друг Пильняка, что он держит в руках «судьбы русских литераторов», что писатели, близкие к Пильняку и верхушкам Феде­ рации, всецело в поле зрения Агранова, причем ему даже не надо видеть пи­ сателя, чтобы знать его мысли»). С этого времени тема предательства и доно­ сительства стала одной из главных в творчестве Булгакова.

Так что фразу Иешуа о «путанице» в записях «добрых людей» следует от­ нести не к древнейшим легендарным временам, а к временам сравнительно недавним, происходившим в «красном Ершалаиме».

С. 381. ...перерезать, уж наверно, может лишь тот, кто подвесил. — Это один из ключевых эпизодов не только данной главы, но и всего романа. Он, конечно, многозначен. Но нельзя не обратить внимания еще на один фраг­ мент из «евангелия от Пилата», который непосредственно связан с мыслью о волоске, на котором подвешена жизнь героя:

«Юноша, — сказал я, — доселе просил я тебя, теперь слушай моих приказа­ ний. Спокойствие вверенной мне провинции требует этого; умеряй свои сло­ ва. Берегись преступить мое приказание, понимаешь меня, иди и будь счаст­ лив!»

«Наместник Римский! — сказал он. — Что приношу я народам, не есть война, но любовь и милосердие. Я родился в тот день, когда кесарь Август даровал покой римскому миру, из-за меня война не произойдет, напротив, ее произве­ дут другие, а когда приблизится страдание, удаляться от него не буду, поко­ рюсь ему из послушания воли Отца моего, Который указал мне путь. Твой практический совет не осмыслен! Не в твоей силе удержать жертву, которая идет на алтарь» (Последние дни жизни Пилата... С. 20). Пилат в данном слу­ чае рассказывает о своей беседе с Иисусом Христом, состоявшейся до траги­ ческих событий.

А вот свидетельство из Евангелия от Иоанна уже о времени событий: «Я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? И Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было тебе дано свы­ ше...» (19:10-11).

С. 384. — Ты думаешь, несчастный, что римский прокуратор может от­ пустить человека, говорившего то, что говорил ты? Безумец! — Это во­ прос, который был одним из определяющих для писателя и с точки зрения правды «исторической», и с точки зрения современной действительности. По общему свидетельству евангелистов (в том числе и апокрифического евангелия Никодима), Пилат не сомневался в невинности Подсудимого и ут­ верждал, что «предали его из зависти». Он же неоднократно обращался к иу­ деям с предложением отпустить Узника. И лишь после того, как он услышал угрозы послать жалобу кесарю на его действия, Пилат резко изменился и фактически немотивированно предал на смерть невинного.

Но для Булгакова нужны были более аргументированные причины «тру­ сости» Пилата. И он их нашел в ряде источников. Сошлемся хотя бы на кни­ гу того же Маккавейского. По поводу «трусости» Пилата в ней сказано: «Ке-

сарь в эпоху греко-римского государства сосредотачивал в своих руках все должности и почести, которые прежде были распределены между главными сановниками и представителями государства. Он был президентом законода­ тельного собрания; он был постоянным главою национальной религии, не­ сменяемым pontifex maximus. Его личность была священною и неприкосно­ венною... Он стал постоянным консулом, или верховным сановником, над всем римским миром. Наконец, кесарь сделался и императором, или воен­ ным главою, которому присягал каждый солдат в легионе. Таким образом, в этом одном человеке сосредотачивалось теперь все государство; потому из­ мена ему была равна измене против государства; «противник кесарю» долж­ но было звучать как «противник величеству римского государства». Пилат был amicus Caesaris, который, соединяясь с высшими должностями — легата, префекта, проконсула и др., указывал на близкие отношения к императору. Перестать быть «другом кесаря», в чем обвиняла его толпа, значило сделать­ ся изменником императору, а вместе с тем и целому государству.

Легко понять после этого, как могли подействовать на Пилата немногие, но страшные слова, так смело брошенные ему в лицо...» (с. 157—158).

Не менее сильно об этом же сказано у Фаррара:

«Пилат задрожал при страшном имени кесаря. Это было заклятое имя, и оно было выше всего. Он вспомнил о страшном обвинении в оскорблении величества... обвинении, при котором бледнели все прочие, которое приво­ дило к конфискации имения, к пытке и было причиною страшных кровопро­ литий на улицах Рима... Пораженный страхом, неправедный судья, подчиня­ ясь собственным своим опасностям, сознательно предал неповинную жертву на муки смерти» (с. 455). И еще: «Пилату представлялся великолепный слу­ чай показать величие кесарского правления и объявить Иисуса невинным, совершенно освободить Его. Но в этом-то он и начал колебаться и медлить...

Он стал действовать нерешительно, чтобы только не возбуждать опасных фанатиков. Чтобы явно не высказать, что считает все их обвинения пусты­ ми, он решил наказать публично Иисуса бичеванием, чтобы таким образом обесславить Его, опорочив в глазах народа, и сделать Его притязания смеш­ ными, а потом уже отпустить Его на свободу... Но над Пилатом тяготело со­ знание прежнего преступления; это сознание рождало трусость, а трусость уже есть слабость...» (с. 448). Именно это место в сочинении Фаррара более всего привлекало Булгакова, ибо оно, как на ладони, раскрывало ситуацию, сложившуюся вокруг писателя в 1929—1930 гг.

С. 387. ...настал теперь мой час... Полетит весть... самому императо­ ру... — Из многих легенд, сложившихся о Пилате, особый интерес представля­ ют так называемые «Письма Пилата» императору Тиверию (в нескольких ва­ риантах). Мы приведем одно из них, напечатанное в книге Н.Маккавейского «Археология истории страданий Господа Иисуса Христа» (Киев, 1991. С. 163).

«Понтий Пилат Клавдию. Недавно случилось, чему я сам свидетель, что иудеи через свою зависть жестоко наказали себя и своих потомков. Имен­ но, — как имели отцы их обещание, что Бог их пошлет им с неба Святого сво­ его, который по достоинству будет называться их царем, и Он обещал, что пошлет Его на землю через Деву: так в мое наместничество, когда Бог евре­ ев послал Того в Иудею и увидели, что Он слепым дает зрение, прокаженных очищает, расслабленных исцеляет, демонов изгоняет из людей, даже мерт­ вых воскрешает, повелевает ветрам, сухими ногами путешествует по волнам моря и делает многое другое, когда весь народ иудейский уверовал, что Он Сын Божий, — начальники иудейские воспылали завистью к Нему и схвати­ ли Его и передали мне, и многое лжесвидетельствовали мне о Нем, говоря, что Он волшебник и поступает против их закона. Я поверил, что это так, и предал Его в их волю для бичевания. Они же распяли Его и над погребен-

ным держали стражу. На третий день, в то время как воины мои стояли на страже, Он воскрес: злоба же иудеев возгорелась до того, что они дали день­ ги солдатам, говоря: скажите, что ученики Его украли Его тело. Но они, хотя взяли деньги, однако не могли умолчать о том, что случилось. Ибо засвиде­ тельствовали, что они видели, как Он воскрес и что взяли деньги у иудеев. — Об этом же доношу, чтобы кто не налгал, иначе и ты не вздумал бы верить лжи иудеев».

С.458. Явление героя. — Ранее глава называлась более скромно: «Полноч­ ное явление».

...мужчина лет тридцати восьми... — Булгаков нарочито наделяет героя внешними гоголевскими чертами. Ранее, в «Полночном явлении», герой — «человек лет 35 примерно, худой и бритый блондин...»

С.462. —Я мастер... — Фраза, вызвавшая множество толкований и споров

уисследователей. Напомним, что в черновой рукописи, датированной авто­ ром «7/1. 1934», перед Воландом предстает, вызволенный из тюремного ла­ геря его помощниками Бегемотом и Фиелло, любовник Маргариты — безы­ мянный Поэт. Это соответствовало замыслу автора, записавшего в тетради осенью 1933 г.: «Встреча поэта с Воландом». Но вот 15 сентября 1934 г. в руко­ писи герой впервые назван «мастером» (Азазелло, «сменивший» Фиелло, об­ ращается к герою: «Я уж давно жду этого восклицания, мастер»).

Вполне понятно, что Булгаков придавал особое значение понятию «мас­ тер» и мог наделить своего героя (то есть автора романа) этим ко многому обязывающим эпитетом при твердом убеждении в том, что герой действи­ тельно достиг в своем творчестве высочайшего мастерства. И события осени 1934 г. как нельзя лучше способствовали тому, чтобы писатель утвердился

вэтом убеждении.

Возвратившийся из-за границы Станиславский тепло приветствовал Бул­ гакова («...увидел М.А. — поцеловались. К.С. обнял М.А. за плечи и так пош­ ли») и пожелал ставить «Мольера». Писатель, кстати, ждал возвращения Ста­ ниславского с нетерпением.

Другие театры изъявили желание ставить «Мольера», и в связи с этим воз­ ник вопрос об отзыве на эту пьесу Горького. Е.С.Булгакова зафиксировала

вдневнике 8 сентября этот горьковский отзыв: «О пьесе Булгакова «Мольер» я могу сказать, что — на мой взгляд — это очень хорошая, искусстно (так в тексте, т.е. мастерски. — В.Л.) сделанная вещь... Автору удалось многое, что еще раз ут­ верждает общее мнение о его талантливости и его способности драматурга. Он отлично написал портрет Мольера на склоне его дней... Так же хорошо, смело и — я бы сказал — красиво дан Король-Солнце, да и вообще все роли хороши...

Отличная пьеса...» Надо полагать, этот отзыв был писателю приятен.

Вэто же время Булгаков был принят в Союз писателей. Вроде бы положи­ тельно решился вопрос с «Бегом». Предложения на экранизацию «Ревизо­ ра», «Мертвых душ» сыпались со всех сторон. Писатель принял ответствен­ ное решение о создании пьесы «Александр Пушкин»...

Но, быть может, самым главным событием этих дней (во всяком случае,

вплане психологическом) было огромное внимание к Булгакову со стороны американцев. В Москву прибыла группа американских актеров, ставивших

усебя в США «Дни Турбиных». Они посетили МХАТ и посмотрели пьесу в ис­ полнении уже прославленных русских актеров (любопытно, что в это же вре­ мя в зале находилась и группа актеров из Чехии, также поставивших у себя на родине «Дни Турбиных»). Внимание к американо-советскому «контакту» бы­ ло столь велико, что посол СССР в США А.А.Трояновский обратился к аме­ риканским актерам с приветствием: «Ваша постановка «Дней Турбиных» Ми­ хаила Булгакова будет, я уверен, вехой в культурном и художественном сбли­ жении наших двух стран».

Булгаков многократно встречался с американцами; они были в восторге от пьесы и ее автора и пригласили его посетить США. Посол США в СССР

У.Буллит стал настоящим поклонником таланта писателя. Запись Е.С.Булга­ ковой 6 сентября: «...Буллит опять подошел к нам. Он сказал, что смотрит пьесу в пятый раз, всячески хвалил ее...» Уже позже, в 1936 г., Е.С.Булгакова зафиксирует слова Буллита о Булгакове («необычайно хвалебно говорил о пьесе, о М.А. вообще, называл его мастером»), но эти же слова посол мог сказать писателю и в сентябре 1934 г.

Таким образом, причиной замены наименования героя (и автора!) рома­ на стала, на наш взгляд, совокупность важных событий вокруг Булгакова и ощущение им своего творческого потенциала.

Необходимо также отметить, что новое наименование героя придавало ему больше таинственности и загадочности, что также отвечало авторскому замыслу.

...в переулок близ Пречистенки, в две комнаты в подвале маленького домика в садике. — Мнения относительно помещения («квартиры масте­ ра»), которое описано у Булгакова, расходятся: Л.Е.Белозерская указывает на жилище друзей писателя П.С.Попова и А.И.Толстой по Плотникову пер., д. 10, «на Арбате, в подвальчике, впоследствии воспетом в романе «Мастер и Маргарита». Уж не знаю, чем так приглянулся подвальчик Булгакову. Одна комната в два окна была, правда, пригляднее, чем другая, узкая как кишка...» ( Б е л о з е р с к а я Л.Е. Воспоминания. М., 1989. С. 110); Б.С.Мягков полага­ ет, что в романе описана небольшая усадьба в Мансуровском пер., д. 9, где проживали другие друзья — Топлениковы (см.: М я г к о в Б.С. Булгаковская Москва. М., 1993. С. 168—175). Но мы хотели бы обратить внимание на следу­ ющий фрагмент письма П.С.Попова Е.С.Булгаковой от 27 декабря 1940 г.: «Я думал, что наш плотниковский подвальчик Миша так энергично выдрал из тетрадки (речь, видимо, идет о рисунке «подвальчика» в тетради П.С.Попо­ ва. — В.Л.), рассердившись на меня за что-то. Это, может быть, и так, но изъял это место Миша, конечно, по другой причине — ведь наш подвальчик Миша ис­ пользовал для описания квартиры мастера... (выделено мною. — В.Л.). Словом, уступаю свою прежнюю квартиру» (см.: Б у л г а к о в М. Письма. Жизнеописа­ ние в документах. М., 1989. С. 533). Очевидно, исследователям необходимо все-таки присоединиться к мнениям Л.Е.Белозерской и П.С.Попова, особен­ но к последнему, ибо «хозяин дома» никак не мог ошибиться в данном случае.

Но тут я увидел ее... Она несла... желтые цветы. — Вопрос о прототипе Маргариты не столь уж прост, как кажется на первый взгляд. В том, что Еле­ на Сергеевна Булгакова является основным прототипом главной героини ро­ мана, — у нас нет никаких сомнений. Но нет никаких сомнений и в том, что образ этот — собирательный. К сожалению, глубоких исследований на эту те­ му пока не было, хотя тема эта — благодатнейшая и многообещающая. Мы лишь отметим, что свидетельства М.П.Смирновой ( С м и р н о в а М.П. Встре­ ча с мастером / / С а х а р о в Вс. Михаил Булгаков. М., 2000. С. 403—418) не могут быть выдуманными и представляют немалый интерес. Тем более что в одном из черновиков романа героиня названа «Маргаритой Петровной» (имя и отчество Смирновой). Но были и другие прототипы героини, не ме­ нее интересные и своеобразные.

С. 465. ...критики Латунский и Ариман и литератор Мстислав Лаврович. — Следует заметить, что Булгаков не оставлял без внимания ни одной критической статьи в свой адрес. Он вырезал их из газет и журналов, надпи­ сывал и вклеивал в альбом, который со временем превратился в толстенную книгу. Кроме того, он составлял список авторов этих статей. Так, один из спи­ сков имеет следующий заголовок: «Список врагов М.Булгакова по "Турби­ ным"». Среди десятков фамилий — известные имена: А.В.Луначарский,

Ф.Ф.Раскольников, М.Е.Кольцов, В.М.Киршон, А.А.Фадеев, А.И.Безыменский, В.В.Алперс, Р.Пикель и многие другие.

За фигурами критиков Аримана и Латунского узнаются активнейшие гони­ тели Булгакова Л.Л.Авербах (1903—1939) — генеральный секретарь преслову­ того РАППа, редактор ряда журналов, критик и публицист, и О.С.Литовский. А за именем Мстислава Лавровича просматривается Всеволод Вишневский, нередко обрушивавшийся с критикой на произведения Булгакова.

С.466. ...сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Хрис­ та. — Во многих «ругательных» статьях Л.Л.Авербаха и других критиков, на­ правленных против «Дней Турбиных» и «Бега», употреблялись подобные вы­ ражения, только речь шла не о религии, а о Белом движении. Так, в статье И.Бачелиса «Бег назад должен быть приостановлен» (Комсомольская правда. 1928. 23 октября) говорилось, что МХАТ делает «попытку протащить булгаковскую апологию белогвардейщины в советский театр, на советскую сцену, пока­ зать эту написанную посредственным богомазом (выделено мною. — В.Л.) икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю».

...крепко ударить по пилатчине и тому богомазу, который вздумал ее про­ тащить... — В конце 20-х гг. в газетах нередко мелькали такие заголовки: «Уда­ рим по булгаковщине!», «На посту против булгаковщины», «Против булгаковщины» и т.п. «Булгаковщина всех видов или полнокровная советская тематика? — так встанет вопрос перед МХТ сегодня, в день его тридцатилетней годовщины», — пи­ сал О.СЛитовский в «Комсомольской правде» 27 октября 1928 г.

...называлась статья Латунского «Воинствующий старообрядец». —

Этим названием Булгаков как бы обобщил совокупность лживых статей, которых были десятки. Так, Р.Пикель в статье «Начало итогов» (Советский театр. 1930. № 1) писал: «Имя Булгакова было синонимом неприкрытого сме­ новеховства, устряловщины и мелкобуржуазной политической реакции на театре и одновременно знаменем и целой программой для ретроградных

иконсервативных группировок...»

С.468. ...Я тебя вылечу, не дам тебе сдаться... — Здесь Булгаков воспро­ изводит слова Елены Сергеевны, часто произносившиеся ею в тяжелые для писателя времена. 14 января 1933 г. Михаил Афанасьевич писал своему брату Николаю в Париж: «Силы мои истощились... Елена Сергеевна носится с мыс­ лью поправить меня в течение полугода. Я в это ни в какой мере не верю, но за компанию готов смотреть розово на будущее».

С.469—470. — Я стоял в том же самом пальто, но с оторванными пуго­ вицами... заросший громадной бородой, в дырявых валенках... — Писа­ тель недвусмысленно намекает, что герой был арестован и несколько меся­ цев находился в «местах не столь отдаленных».

С.471. Слава петуху! — Согласно многим легендам и народным преданиям, петух — символ света и солнца; его крик символизирует уходящую тьму и насту­ пающий рассвет, всякая нечисть с этого момента начинает терять свою силу. У Булгакова образ петуха буквально пронизывает все его творчество.

А.И.Куприн однажды описал поведение «нансеновского петуха», попав­ шего на борту «Фрама» в заполярную ночь: «Он так привык к тому, чтобы вслед за его звонким криком послушно всходило великолепное солнце, что

впервый раз, когда оно не выкатилось из-за горизонта, Петух гневно ударил шпорой и уже приготовился сказать, подобно своему знаменитому тезке:

— Мне кажется, что я ждал?

Но солнце не появилось даже с опозданием. Петуху пришлось повторить свой возглас еще раз, и еще, и еще. Солнце не повиновалось. Через несколь­ ко ужасных дней Петух сошел с ума...»

Идалее Куприн сравнил этого несчастного петуха с русским зарубежьем,

сРоссией, с русским народом, утратившим «понятие о месте и времени выхо-

да солнца» ( К у п р и н А.И. Нансеновские петухи // Общее дело. Париж. 1921. 2 мая).

С.476. ...присасывать и причмокивать, резкие изменения голоса... —

При создании образа Варенухи писатель использовал рассказ А.К.Толстого «Упырь».

С.477. Варенуха не отбрасывал тени. — Булгаков, очевидно, был знаком

скнигой А.Шамиссо (1781—1838) «История Петера Шлемеля» (1814), герой которой продает свою тень нечистой силе. Продавший свою тень (или утра­ тивший ее по какой-то другой причине) уже не отбрасывает ее и числится

вдоговоре с нечистой силой. Позже этот мотив был использован писателями при описании «демонических» явлений (А.К.Толстой и др.).

С.478. Сон Никанора Ивановича. — Одна из самых острых в политичес­ ком отношении глав романа. При публикации романа в журнале «Москва» (1966—1967) эта глава была почти полностью запрещена цензурой. И это не­ смотря на то, что автор построил ее в иронически-сатирическом плане, без видимой жалости и сочувствия к пострадавшим.

Дело в том, что Булгаков затрагивал одну из самых зловещих тем в истории прошедшего века — периодически проводимых реквизиций у населения (и у церковных учреждений) в пользу государства. На самом же деле изъятия ценностей проводились чаще всего (особенно в годы Гражданской войны и в начале 20-х гг.) без оформления самой элементарной учетной документа­ ции, и у руководителей изъятия имелись неограниченные возможности для присвоения этих ценностей. Автор этих строк познакомился с материалами «муниципализации торговли» в Москве в 1919 г., которая проводилась Камене­ вым и Гроссбергом. Редчайшие ценности вывозились из «Мюр и Мерилиза» и множества других магазинов сотнями возов без составления какой-либо доку­ ментации. Грабеж был колоссальным, невиданным. Участники грабежа в один день становились богатейшими людьми. Сколько из общего количества изъя­ тых ценностей оставалось у государства — никто, конечно, сказать не может.

Изъятия золота и валюты в последующие годы проводились более орга­ низованно и сопровождались жестокостями чрезвычайными, ибо в руках ВЧК (ОПТУ, НКВД) были сосредоточены, по сути, все виды власти. Как пи­ сал в свое время В.Г.Короленко, «революция чрезвычаек сразу подвинула нас на столетия назад в отношении отправления правосудия». Зато новые санов­ ники обогащались несметно. Об этом очень часто писали газеты русского за­ рубежья. Так, 3 февраля 1928 г. в газете «Возрождение» была помещена злая заметка известного публициста Александра Яблоновского под названием «Луначарочки». На сей раз в публикации говорилось не о гареме Луначарско­ го и ему подобных и не о «грехопадении луначарочек», а об одежде и украше­ ниях, которые им раздаривают нарком просвещения и другие сановники из различных «источников»: бриллианты, диадемы из жемчуга и пр.

Булгаков, конечно, был в курсе всех этих безобразий и отвечал на них так, как и мог ответить: сатирой и презрением.

С.479. Прямо скажем, все воры... — Вот так ненавязчиво, в диалоге Бул­ гаков раскрывает «страшные черты» русского народа (см. его письмо прави­ тельству от 28 марта 1930 г.).

С.486. Пушкиным-то меня не удивишь... — В ранней редакции конец главы более эффектный и острый — с проповедью священника о необходимо­ сти сдачи валюты: «...Божие Богу, но кесарево... принадлежит кесарю», то есть существующей власти.

С.487. На Лысой Горе. — Многое еще в романе остается тайной. И про­ ясняться оно будет по мере более глубокого изучения жизненного пути писа­ теля, в том числе и во время Гражданской войны. Вполне понятно, что и в Ки­ еве в 1918—1919 гг., и на Кавказе в 1919—1920 гг. Булгаков был свидетелем

(вольным или невольным) многих жутких сцен, о которых он, по вполне по­ нятным причинам, ничего не говорил. Но он, несомненно, использовал свои впечатления для описания тех или иных событий в своих художественных произведениях. Лексика и зарисовки Гражданской войны встречаются

ив главе «На Лысой Горе». Здесь действуют «взводы» и «эскадроны», «солда­ ты» и «офицеры»...

Нет смысла в усердном сопоставлении описанной им казни Иешуа с каз­ нью Иисуса Христа, поскольку Булгаков, обладая чувством меры, использо­ вал лишь некоторые эпизоды из евангельских повествований, чтобы создать видимость «похожести» в этих двух описаниях казни. На самом деле в рома­ не распинается именно «Иешуа», которому суждено было жить и творить

в«красном Ершалаиме» в двадцатые-тридцатые годы. И «игемон», и «Каифа» — совершенно прозрачны, поскольку также действуют в те же годы в том же месте. Загадочен лишь «Левий», с такой редчайшей преданностью отно­ сящийся к Иешуа (Е.С.Булгакова очень любила этот образ, находя в нем коекакие свои черты; но Левий Матвей был сотворен писателем в 1928—1929 го­ дах!). И не случайно «толпа» и «чернь» фактически не играют никакой роли

всудьбе Иешуа (в первых редакциях романа Воланд, отвечая на вопрос Берли­ оза об участии толпы в подстрекательстве к казни Иешуа, говорит: «Помилуй­ те! Желал бы я видеть, как какая-нибудь толпа могла вмешаться в суд, чинимый прокуратором, да еще таким, как Пилат!.. Да и зачем она станет завывать? Ре­ шительно ей все равно, повесят ли кого или расстреляют. Толпа, Владимир Миронович, во все времена толпа — чернь...»). Судьбу Иешуа решают Каиафа

иПилат. Причем надо заметить, что в процессе работы над романом (от ре­ дакции к редакции) писатель роль Каиафы, выражающего интересы кабба­ лы, сужает, а роль (и вину!) прокуратора в гибели Иешуа поднимает.

С.488. ...и таблицами с надписями на трех языках... — И ни слова не го­ ворится о том, что же было написано на этих таблицах. В позднейшей редак­ ции Булгаков добавляет: «...на каждой из которых было написано "Разбойник и мятежник"».

В данном случае писатель совершенно сознательно отходит от важнейше­ го евангельского события, как бы подчеркивая, что речь идет совсем о дру­ гих временах и других лицах. Сравним с описанием этого события в книге Фаррара «Жизнь Иисуса Христа» (одном из основных литературных источ­ ников для Булгакова):

«Когда крест был поставлен, иудейские начальники в первый раз ясно заме­ тили смертельное себе оскорбление, в котором Пилат выразил свое негодова­ ние. Раньше, по своей слепоте и самоуверенности, они воображали, что распя­ тие Христа будет поруганием только Его Самого. Но теперь, когда они увидели Его висящим среди двух разбойников, на кресте более высоком, им внезапно пришло на мысль, что тут была публичная насмешка и над ними. Потому что на белой, выкрашенной известкой, деревянной доске (эту деталь Булгаков в по­ следней редакции ввел в текст — осужденные у него с «белыми досками на шее». — В.Л.), видимой так ясно над головой Иисуса Христа на кресте, имелась черными буквами изображенная надпись на трех самых распространенных языках древнего мира, из которых один несомненно был известен каждому

вэтой собравшейся толпе: на официальном латинском, ходячем греческом и народном арамейском. Надпись гласила, что Человек, преданный таким об­ разом позорной рабской смерти, Этот Человек, распятый между двух разбой­ ников, на виду у всего мира, был - ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ» (с. 771-772).

Булгаков извлекал из святых повествований только то, что могло быть приложено к судьбе «красноершалаимского» праведника, который в глазах власти был «разбойником и мятежником» (в пьесе «Кабала святош» он име­ новался «сволочью» и «каторжником»).

С. 490. Причина отчаяния Левия заключалась в той тяжкой ошибке, которую он совершил... — Образ Левия Матвея настолько неоднозначен, что исследователи пока лишь теряются в догадках, не предлагая ничего вра­ зумительного для его разъяснения. Очевидно одно: Левий Матвей имеет ма­ ло общего с евангелистом Матфеем, и искать его прототип нужно вроде бы среди персонажей «красного Ершалаима». Но при этом возникает вопрос: как соотнести, например, столь трагически яркое и психологически верное описание «поведения» Левия Матвея во время казни Иешуа с московскими реалиями и ближайшим окружением писателя? Едва ли тут возможно прове­ сти параллели (не с точки зрения обстоятельств и условий «казни», а с точки зрения обретения столь отважного и преданного соратника и товарища, ка­ ковым представлен Левий Матвей). Скорее всего, образ Левия Матвея созда­ вался Булгаковым как образ-мечта, ибо в самые отчаянные дни своей жизни, в январе 1930 г., он писал своему брату: «Я обречен... Защиты и помощи у ме­ ня нет».

Но нам удалось выяснить (отчасти), как создавался образ Левия Матвея (на примере именно описания жизни Иешуа). Среди легенд о Пилате выделя­ ется очерк о его жизни под названием «Понтий Пилат. Рассказ из первых времен христианства» (СПб., 1893. Пер. с нем.). Особенность этой легенды заключается в том, что в ней дано полное «жизнеописание» Пилата — от дет­ ских лет и до смерти. Писатель многое использовал из этого очерка при со­ здании не только образа Пилата, но и других героев романа. Описанная Булгаковым трагедия Левия Матвея также вытекает из этого легендарного источника. Чтобы было видно, как писатель творчески переработал при­ влекший его внимание текст, приведем обширную цитату из этого «Расска­ за». При этом поясним читателю, что действие происходит в Германии, где родился и жил Пилат, которого в то время звали Ингомар. Не послушав пре­ достережения сестры, он попал в плен к римлянам.

«В середине кружка стояла женщина. Трепещущая, с разорванною крас­ ною одеждою, спутанными волосами и окровавленными руками, старалась она защитить себя от слишком наглого военного, который хотел тащить ее далее. То была его мать!.. Достаточно было для Ингомара одного взгляда, что­ бы узнать ее в оскорбленной женщине. Вероятно, и она, подобно сестре, от­ важилась на попытку спасти его. Как молния, пролетела эта мысль в голове Ингомара. Чувство раскаяния, о котором говорила в эту ночь его сестра, ше­ вельнулось в его душе.

Но вот один солдат сорвал с головы его матери золотой венец и с насмеш­ ливой улыбкой передал своим товарищам...

Теперь уже Ингомар не мог более удержаться от овладевшего им гнева. Исступленный, бросился он в толпу, работая около себя вправо и влево кула­ ками, чтобы силою пробить дорогу к матери... Но это ему не удалось. Один из солдат грубо толкнул его в грудь, отчего он зашатался и упал навзничь, уда­ рившись головою об острый камень: из глубокой раны тотчас же потекла обильная кровь. В глазах у него потемнело, и только неясно видел он, как они потащили мать его к хижине. После этого он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, он уже не видел ее и все казалось ему сном. Од­ нако только на короткое время он мог поддаться этому обману, потому что скоро он услышал из хижины жалобные вопли ужаса. Мать, очевидно, там заперли; в то же время он заметил, что дверь к ней крепко была притворена. Что же с нею хотят делать? В это время один из солдат притащил головню и положил ее на сухую соломенную крышу, которую вслед за тем охватил огонь. С быстротою молнии Ингомар понял намерение римских солдат. Стиснув губы от бешенства, он энергично вскочил на ноги... Но он опять сильным толчком был отброшен назад и, когда стал отчаянно защищаться,

его руки и ноги были схвачены, т.е. цепочка (которую ему подарили воины за ловкое метание копья. — В.Л.) сделалась цепью, как предупреждала его се­ стра. И вот теперь он лежал в нескольких шагах от хижины, где горело са­ мое дорогое для него, что он до сих пор имел и что спасти он все-таки был бессилен. С часто задерживаемым дыханием он прислушивался к воплям ма­ тери, которая должна была умереть такою ужасною смертью... Сопровожда­ емый по сторонам воинами, он вместе с другими принужден был оставить место своей родины...

— Альбруна! — шепнул он в отчаянии. — Зачем я не послушал тебя!...

И слеза упала на его скованные руки» (с. 17—19).

Встретив через несколько лет сестру, Пилат, теперь уже видный воена­ чальник, услышал от нее такой рассказ:

«Помнишь ли ты ту ночь в римском лагере? Тогда ты не послушался. И зна­ ешь ли ты, какие были последствия твоего тогдашнего упрямства? Если ты еще имеешь сердце, то ты не забыл горящей хижины и ужасных воплей на­ шей матери... Я все тогда видела с дуба (здесь и далее выделено мною. — В.Л.). Я хотела спасти мать, когда вы ушли, но было уже поздно. Во всю жизнь я никог­ да не забуду мучительных часов, которые я тогда провела на дереве. Быть близко

кней и в то же время так далеко. И все это, Ингомар, было наказанием за то, что ты, в своей привязанности к римскому блеску, пренебрег моим первым предупреждением... Это проклятие твоей первой трусости, твоего первого безумного поступка...» (с. 65—66).

Можно только подивиться тому, как Булгаков умел читать источники, на­ ходить в них самое сокровенное, а затем использовать найденное в своих уже тщательно продуманных сюжетах. В данном случае описание в легенде попы­ ток Пилата и его сестры спасти в безнадежной ситуации свою мать послужи­ ло основой для создания главы «Казнь» и раскрытия образа Левия Матвея.

С.494. — Что тебе надо? Зачем подошел ко мне? Что ты хочешь еще от меня? — Совершенно немыслимые для евангельских повествований слова. Но они находятся в полной гармонии с отчаянным криком царевича Алексея из чернового варианта «Петра Великого» (Булгаков работал над либретто

копере «Петр Великий» в одно время с «закатным романом» и потому «пере­ клички» естественны): «О, признак страшный, роковой, повсюду гонится за мной, гнетет меня и давит! Нет, никогда меня он не оставит!»

—Игемон... — Это последнее слово Иешуа перед смертью (последним сло­ вом Иисуса Христа было: «Свершилось!»). И писатель оказался трагически гениальным провидцем, ибо в последние часы своей жизни, находясь в полу­ забытьи, он повторял: «Я хочу, чтобы разговор шел... о... Я разговор перед Сталиным не могу вести...» И далее, многократно: «Ответил бы!... Ответил бы непременно! Я ответил бы!»

Булгаков умирал с мыслью о несправедливом «игемоне»...

С.496. Надо сказать правду, все мы люди! — Эти авторские «лирические отступления» в окончательной редакции были сняты.

С.497. ...пес... Тузбубен... — Типичная булгаковская шутка, основанная на игре слов. В дореволюционные годы известна была полицейская разыск­ ная собака Треф. Будучи карточным игроком, Булгаков без труда придумал со­ баке более звучную кличку.

С.499. А может, и Фаланд. — В редакции под названием «Князь тьмы» действует не Воланд, а Фаланд (der Voland означает то же, что и der Faland, — черт).

С.501. ...красавица Сусанна Ричардовна Брокар. — В окончательной ре­ дакции «Анна Ричардовна».

С.502. ...до Ваганьковского переулка... — Переулок, соединяющий Воз­ движенку со Знаменкой, на углу его расположен Дом Пашкова.

С.503. Второе отделение... помещалось во дворе, в... особняке... — По всем приметам («...у решетки в переулке...», «...и жители трехэтажного дома, выходившего сбоку...») — это дом № 17, в котором, по иронии судьбы, размес­ тилась бухгалтерия Российской государственной библиотеки.

С.507. ...дядя покойного Берлиоза — Александр Максимилианович Ра­ дужный... — В ранней редакции «Максим Максимович Латунский», в позд­ нейшей — «Максимилиан Андреевич Поплавский».

...пятьсот штук книг... — Скрытая характеристика «новых гениев», на са­ мом деле представлявших собой молодых людей, наспех напичканных коекакими знаниями и не имевших даже солидной библиотеки.

Квартира в Москве! Это серьезно. — Приехав в Москву, Булгаков писал матери в Киев 17 ноября 1921 г.: «Пишу это все еще с той целью, чтобы пока­ зать, в каких условиях мне приходится осуществлять свою idee-fixe. А заклю­ чается она в том, чтоб в три года восстановить норму — квартиру, одежду, пи­ щу и книги. Удастся ли — увидим». Спустя два года, 30 сентября 1923 г., он за­ писал в дневнике: «Если отбросить мои воображаемые и действительные страхи жизни, можно признаться, что в жизни моей теперь крупный дефект только один — отсутствие квартиры».

Его не радовали ни весенние разливы Днепра... — Незадолго перед этим (текст писался в 1937 г.), в июне 1936 г., Булгаков делился своим желанием в письме С.А.Ермолинскому: «Киев настолько ослепителен, что у меня роди­ лось желание покинуть Москву, переселиться, чтобы дожить жизнь над Дне­ пром».

С. 514. Фрак... Впрочем, если угодно, пиджак... — Булгаков обыгрывает разговор, состоявшийся у него 31 марта 1937 г. с женой американского дипло­ мата Дж.Кеннана. Е.С.Булгакова зафиксировала его в своем дневнике:

«А днем... пришло приглашение на бал-маскарад в американском посоль­ стве, устраивает дочь посла.

До чего же это не вяжется с нашим настроением!

Вечером М.А. позвонил жене Кеннана, а потом я с ней говорила. Она страшно уговаривает прийти:

—Какой-нибудь оригинальный костюм!

—А мужчины будут во фраках?

Она отвечает (с сильным акцентом):

— Нет, я думаю, можно смокинг тоже. Но костюм лучше! Маски даются там.

Агде, какой смокинг? Где туфли лакированные? Рубахи, воротнички?..»

С.516. ...шарахнулась большая темная птица, задев крыльями лысину буфетчика. Она... оказалась совой. — Согласно народным преданиям, если сова пролетит над головой человека или, что еще хуже, заденет его, то этот человек вскоре должен умереть.

С.518. — Марта, проводи!.. — В следующей редакции — «Гелла».

С.521. Я вернулась, как несчастный Левий, слишком поздно. — Далее три листа в тетради вырвано.

С.526. ...а Аримана не видите? — Ариман с другой стороны... вон мель­ кает лысина... — Из этого «намекающего» текста совершенно ясно, что речь идет о Л.Авербахе, обладателе большой лысины. В следующей редакции этот фрагмент был снят. В дневнике Е.С.Булгаковой имеется запись от 21 апреля 1937 г.: «Слухи о том, что с Киршоном и Афиногеновым что-то неладно. Гово­ рят, что арестован Авербах. Неужели пришла судьба и для них?»

С.527. Где Мстислав Лавровский? — Он же, ранее, Мстислав Лаврович. Запись Е.С.Булгаковой от 11 апреля 1937 г.: «Мише рассказывали на днях, что Вишневский выступал (а где — черт его знает!) и говорил, что «мы зря поте­ ряли такого драматурга, как Булгаков».