Процедура редакционного прохождения рукописей
Как автор «Открытого письма», так и авторы откликов на него обсуждают проблему редакционной политики в связи с возможным применением опыта западных журналов.
Первый критерий, которому следуют западные коллеги, только приступая к написанию статьи, — правильный выбор журнала (см. [39]). При этом имеется в виду круг журналов, публикации в которых очерчивают область психологического исследования, связанного с темой будущей статьи. Правильный выбор гарантирует, что рукопись не будет отвергнута, по крайней мере, из-за несоответствия специализации журнала. Для неискушенного автора названия журналов иногда бывают обманчивы: так, например, «Psychological Research» (он же «Psychologische Forschung») — журнал, специализирующийся на темах взаимодействия сенсорики и моторики; в журнале «Cognition» лингвисты могут найти крайне интересные работы, которые обсуждают психо- и нейролингвистические проблемы восприятия/порождения речи и языка и относятся к категории фундаментально-научных. Сделанный выбор определяет затем характер подготавливаемой статьи — в соответствии с акцентами и требованиями данного журнала.
Вы можете спросить: «А как правильно выбрать журнал?». В Советском Союзе/России я редко сталкивалась с этой проблемой, так как все наши журналы — в основном «широкопрофильные» (оставляю на Ваше усмотрение, хорошо ли это). Правда, статьи по педагогической психологии я, скорее, стала бы искать в «ВП» или «Вестнике МГУ. Серия. 14. Психология», а «чисто» экспериментальные — в «Психологическом журнале». По приезде в Германию мне пришлось учиться выбору журналов методом проб и ошибок. В западном «сценарии» благополучного научного старта руководитель дипломной работы и диссертации целенаправленно учит своих учеников, в какой журнал и какписать.
Определение «какой» предполагает, кроме специализации журнала, и другой немаловажный фактор — его репутацию, которая определяется его IF и процентом отвергаемых статей. Общее правило таково: «Качество журнала определяется квотой отвергаемых им статей»; напротив, чем «терпимее» журнал, тем ниже становятся шансы его авторов, что их работы будут прочитаны еще раз [30]. Как мне сказал член редколлегий нескольких международных журналов по психологии (H. Heuer, личное сообщение), доля отвергаемых в них рукописей колеблется между 60 и 70 %. В наиболее престижных — журналах Американской Психологической Ассоциации (APA) — квота составляет 85–90 % [39] либо, по мнению других авторов, в среднем 80 % [41]. Информацию об отдельных журналах по психологии можно найти в Summary Report ofJournal Operations, 1998 (www.apa.org/journals/1998_summary.html).
Система рецензирования, как мы знаем, в идеале призвана обеспечить объективность оценки научных достоинств представленной работы. С этой целью рукопись, передаваемую рецензентам, обычно представляют анонимной, а фамилии рецензентов не сообщаются авторам. На достижение объективности нацелен и выбор рецензентов — экспертов с высокой научной репутацией, представляющих различные направления в данной области. Наконец, при рассогласовании мнений рецензентов — «взвешивание» редактором их аргументов и квалификации при окончательном решении о целесообразности публикации [18].
Призванная обеспечить объективность, на практике, однако, система рецензирования далеко не свободна от влияния субъективных факторов, в частности, от того, знаком ли рецензент лично с автором публикации (и/или с его научным руководителем), насколько высока репутация авторов в научном сообществе специалистов по данной теме, насколько престижен представляемый ими университет (институт, фирма), а также посягают ли авторы на доминирующую в данной области парадигму, т.е. от факторов неформального взаимодействия и установки [30], [53]. Кроме того, оцениваемый текст вызывает симпатию или антипатию рецензента — по отношению к представляемой научной школе, теме, утверждению или к его форме: объему, используемому научному жаргону, лексикографической аккуратности. Положение «эмоционального флюгера» определяет латентное решение рецензента: в случае симпатии к рукописи он выступает конструктивным дидактом, в случае антипатии — критически настроенным экзаменатором [30]. При положительном эмоциональном знаке со стороны рецензента, как было убедительно показано в статье К. Веннерас и А. Волд в «Nature» [57], автор получает «дружеский бонус» (friendship bonus), и шансы прохождения его статьи весьма значительно повышаются. В неблагоприятном положении, напротив, оказываются исследователи, относящиеся в научном сообществе к нерепрезентативной группе [53]. Это, к сожалению, пока относится к российским авторам-психологам, представляющим рукописи в международные журналы, поскольку часто их имена, прежние публикации на русском языке и/или научная школа неизвестны рецензентам.
Каждый из авторов может назвать некоторый процент рукописей, отвергнутых журналами. Этого не избегают и исследователи с хорошей и упрочившейся научной репутацией. (Недавно один профессор, в 1970-е гг. защитивший кандидатскую диссертацию на факультете психологии МГУ им. М.В. Ломоносова и около 20 лет регулярно печатающийся в престижных международных журналах, рассказал мне, что рукопись его статьи — с совершенно новой и оригинальной, на мой взгляд, идеей — была отвергнута уже пятью журналами.) Однако практически все отвергнутые престижными журналами рукописи публикуются в менее престижных изданиях, но опубликование в них автоматически означает снижение «индекса репутации» данной статьи [18], [30].
В остальных случаях рукописи, сопровождаемые двумя или тремя рецензиями, присылаются на доработку автору(-ам). Как правило, рецензии анонимны (при желании рецензенты сами могут указать свою фамилию, но делают это в редких случаях). Правило анонимности строго соблюдается редакторами журналов и, как следствие, облегчает жизнь пишущим отзывы на рукописи. (К сожалению, оно не всегда соблюдается у нас; так, в одном российском журнале по психологии, выступая рецензентом, я сначала очень удивила редактора, настаивая на анонимности моей рецензии, а затем, написав отрицательные рецензии как на первый, так и на второй варианты статьи, подверглась сильному давлению со стороны редактора, настаивавшего на опубликовании статьи уважаемого автора.)
Традиционно структура западной рецензии на экспериментальную работу включает:
1) краткое (в нескольких предложениях) изложение сути исследования;
2) общие замечания относительно гипотезы, способах ее проверки, убедительности полученных результатов, грамотности их обсуждения (включая оценку знания литературы в соответствующей области);
3) частные замечания — постраничные конкретные указания на грамматические и стилистические ошибки, небрежности цитирования и проч.;
4) заключение о целесообразности публикации рукописи. При рекомендации к публикации всегда следует добавление «при условии исправления текста согласно замечаниям».
Пересылая рукопись рецензенту, некоторые журналы сопровождают ее опросником, который призван оценить новизну работы, величину ее теоретического или практического вклада и проч. (Прилагаю копию такого опросника, присланного мне «British Journal ofPsychology», — возможно, он может быть небесполезным, если редакция «ВП» решит ввести аналогичный опросник для рецензентов.)
Переработка статьи — помимо собственно переписывания рукописи — довольно часто требует дополнительного анализа данных и чтения источников, названных рецензентами. Вероятно, поэтому Б.М. Величковский считает необходимость указания дат первого и последующего представления рукописи, которые должны свидетельствовать о степени серьезности переработки статьи. Я не уверена, однако, что указание в российских журналах дат редакционного прохождения рукописи послужило бы верным отражением именно данного аспекта, так как мы знаем, что в случае авторов, проживающих вне Москвы, время от момента первого поступления статьи до ее появления в конечном варианте дополнительно (и в немалой степени) зависит от скорости почтовой корреспонденции.
При повторном направлении в редакцию переработанный текст статьи должен сопровождаться развернутыми и убедительными ответами автора(-ов) на все замечания, сделанные рецензентами.
Переделанная статья направляется редактором тем же рецензентам и, если они удовлетворены текстом и ответами, принимается к печати. В противном случае рукопись отклоняется журналом. Таким образом, рассматриваются максимум два варианта статьи. Иногда, на основе повторных рецензий, дающих в целом «добро» на публикацию, редактор просит автора(-ов) о незначительной переделке в короткий (1–2 недели) срок и затем единолично принимает рукопись. При обоих — положительном и отрицательном — решениях повторные рецензии также пересылаются автору(-ам).
В любом случае для меня рецензии всегда очень важны и поучительны, так как указывают, прежде всего, на огрехи или недочеты в научной работе, которые благодаря им я учусь исправлять и избегать в дальнейшем, а также обогащают указанием на альтернативные способы анализа и интерпретации данных и на дополнительные источники литературы. По этой же причине многие авторы, прежде чем направить рукопись в журнал, практикуют «показ» предварительного варианта коллегам-экспертам.
Относительно рецензирования в «ВП» позволю себе дать совет привлекать в журнал в качестве рецензентов не только психологов, проживающих в пределах России или СНГ, но также соотечественников, работающих за рубежом. Уверена, что и иностранные коллеги, читающие по-русски и знающие контекст русскоязычной психологической литературы [например, Р. Роулс, Н. Форман (Великобритания); Ф. Кюбарт, В. Маттэус, М. Фалькенштейн (Германия); А. Козулин (Израиль); Г. Вайткявичюс (Литва); М. Коул, М. Мирский, Р. Солсо, Э. Джафаров (США); Ю. Аллик, Т. Бахманн (Эстония)] не откажутся выступить в роли рецензентов.
Полагаю, что такое «внешнее» рецензирование может быть направлено на достижение одновременно трех целей. Во-первых, помочь лучшему сопряжению теоретических контекстов и конкретных тем исследований российских и иностранных психологов.
Шаги в этом направлении, которые мне известны, — журнал «Иностранная психология», а также ряд книг, недавно вышедших на английском языке [26], [27], [29], [38]. Другими известными мне примерами являются тандемы статей: работа российских исследователей цветовосприятия Ч.А. Измайлова и Е.Н. Соколова [32], сопровожденная комментарием американского эксперта-психофизика Т. Индоу [31], а также немецкого исследователя советской психологии мышления В. Маттэуса ([5], [43]) и российского эксперта в этой же области Т.В. Корниловой [4]. Такие диалоги являются хорошим дополнением к сотрудничеству российских и зарубежных психологов (см. [23], [24], [36], [37]), а также к зарубежным форумам с приглашением ведущих российских ученых (см., например, [20]) и семинаров в России с приглашением психологов из других стран (см. [13], [16]).
Во-вторых, «внешнее» рецензирование могло бы способствовать расширению знаний российских авторов о состоянии психологического знания (state of the art) за пределами России. Этот аспект я упоминаю в связи с тем, что в ряде статей «ВП» русскоязычные источники отражают новейшую литературу, тогда как цитируемые иностранные источники являются устаревшими, а литература по теме представлена неполно. Отдаю себе отчет в том, что это не вина, а беда авторов статей, не всегда имеющих доступ к зарубежным публикациям. (Хорошо помню, что рецензент моей рукописи, посланной ранее из Москвы в один международный журнал, упрекал меня в незнании определенных источников; названные же им статьи отсутствовали как в Библиотеке им. В.И. Ленина, так и в библиотеке МГУ и Медицинской библиотеке.)
Ситуация с доступностью научной литературы сейчас значительно улучшилась благодаря Интернету: при условии доступа к нему и наличия электронной связи можно разыскать и получить почти все необходимые статьи. Так, для поиска в Интернете нужной литературы по психологии и нейронауке я обращаюсь к электронным поисковым машинам и к таким (бесплатным) электронным каталогам, как Medline, Neuroscion, PsycLine и PubMed Central (URL-адреса см. в [44], [46]–[48], [50]). Другим источником служат также CD-ROM'ы с каталогами «PsychLIT» и «Psychological Abstracts» — насколько я знаю, они доступны на факультете психологии МГУ им. М.В. Ломоносова. Поскольку резюме статей, как правило, сопровождают e-mail адреса авторов, обратившись к ним, я уже не раз получала копии статей по почте. Кроме того, все чаще коллеги посылают полный текст публикации в электронном (.pdf) формате или указывают адрес своей персональной странички в Интернете, где можно найти запрашиваемую статью. Наконец, немалое количество публикаций по психологии можно прочитать в электронном формате в Интернете бесплатно: прежде всего благодаря инициативе С. Харнада в Eprint Archives; также, например, в журнале «Nature Reviews Neuroscience» можно прочитать короткие статьи рубрики «Highlights» (см. [45]).
В-третьих, посылка статей на рецензию иностранным коллегам, владеющим русским языком, способствовала бы их ознакомлению — а через них, благодаря дальнейшему цитированию, и большей читательской аудитории — с работами российских психологов. Это помогло бы преодолению клише, перефразируя название статьи Р. Стернберга и Е.Л. Григоренко [55], что советская и пост-советская психология — это только И.П. Павлов и Л.С. Выготский, и тем самым исправлению неверных представлений о российской психологии (см. также Предисловие Р. Стернберга в [27]).
К этому добавлю, что англоязычные статьи российских психологов сделали бы их работы доступными для не владеющих русским языком (советы по их подготовке см. в [10]). Это также способствовало бы целевым обращениям западных исследователей к коллегам в России с инициативами совместных проектов [20], [36], [52]. Практика переводов статей с русского существует уже более двух десятилетий благодаря инициативе М. Коула (США), редактора «Journal of Russian and East European Psychology» (ранее журнал имел название «Soviet Psychology»); в последние несколько лет — также в журнале «Neuroscience & Behavioral Physiology»; однако оба издания публикуют переводы лишь малой толики российских работ и, к сожалению, мало известны.