Starikov_N_-_Kto_zastavil_Gitlera_napast_na_S

Германское руководство, имея в виду совместный с поляками по< ход против нашей страны, предложило мирное и цивилизованное решение территориальной проблемы. Немцы хотели провести на спорных территориях референдум, который решил бы все пробле< мы. В случае, если жители так называемого «коридора» решили бы вернуться к Германии, Польша получала экстерриториальную же< лезную дорогу на его территории и автостраду для сохранения сво< его выхода к Балтийскому морю. Если «коридор» оставался у поля< ков, то такой путь сообщения получала Германия. Вернуть Данциг Гитлер просил поляков не задаром. Он был готов гарантировать но< вые границы Польши, пролонгировать германо<польский договор о ненападении и гарантировать полякам особые права в забираемом у них Данциге.1 А потерянные территории полякам с лихвой компен< сировала бы часть Советской Украины. Предложения были доста< точно щедрыми, но Польша от них отказалась, что и вызывает у сего< дняшних польских историков грусть.

Данциг (Гданьск) был объявлен вольным городом. Статус «вольного города» использовался в дипломатической практике для временно го «замораживания» территориальных споров между государства ми. Таким образом победители в Первой мировой войне решили из бежать польско германской войны. Статус германского города Дан цига стал своеобразной моральной компенсацией Германии за ущерб от потери связи основной части страны с Восточной Пруссией, кото рая была отрезана новообразованной Польшей. Город с населением 407 тыс. человек стал суверенным государством, находившимся под управлением Лиги Наций. На деле же Данциг пользовался большой автономией и фактически стал своеобразным анклавом Германии, почти полностью населенным этническими немцами, а не поляка ми. Даже денежной единицей в Данциге стал не польский злотый, а «местная» марка, равная 100 пфеннигам. Государство Польша име ло в Данциге своего комиссара, на которого возлагалось управле ние всеми польскими делами в Данциге и прилегающих к нему тер риториях; оказание покровительства польским гражданам в Дан циге; наблюдение за уважением прав польских граждан вольного города; поддержание регулярной связи между Польской республи кой и верховным комиссаром Лиги Наций.

Множество польских документов той поры говорят нам о желании поляков прихватить как можно больше украинской земли. Напри мер, пан Я. Каршо Седлевский, назначенный послом Польши в Ира

1 Буллок А. Гитлер и Сталин. Смоленск, 1994. С. 217.

ПОЧЕМУ ЗАПАД НЕ ЛЮБИТ НИ МОЛОТОВА, НИ РИББЕНТРОПА

251

не, сказал в беседе с германским дипломатом: «Политическая пер спектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Гер мания будет воевать с Советским Союзом... Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно встать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политиче ские цели Польши на востоке, прежде всего в Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско германского соглашения».1

Поскольку Гитлер пока еще действовал в соответствии со сцена< рием подготовки агрессии в сторону СССР, руководители Польши были предупредительны и доброжелательны. В январе 1939 года во время визита Риббентропа в Варшаву польский и германский мини< стры обменялись речами, в которых констатировали «окончательное установление добрососедских отношений обеих стран». Выступая в Берлине 30 января 1939 года, сам Гитлер сказал, что германо<поль< ская дружба в тревожные месяцы раздела Чехословакии являлась «решающим фактором политической жизни Европы» и что поль< ско<германское соглашение2 имеет «важнейшее значение для сохра< нения мира в Европе».

Если провести аналогию с бальными танцами, то кавалер<Герма< ния все крепче прижимал к себе в конце 1938 — начале 1939 года партнершу<Польшу. Как и полагается приличной девушке, пани не< много ломалась, своего согласия сразу не давала, но всячески демон< стрировала, что кавалер ее вполне устраивает. И вдруг Варшава в грубой форме немецкого кавалера оттолкнула, да еще вдобавок дала ему пощечину. Почему же так получилось? Почему теплые отноше< ния между гитлеровской Германией и «панской» Польшей закончи< лись военным конфликтом?

Отношения между Польшей и Германией после прихода нацис< тов к власти действительно были весьма теплыми. Но за всеми внешнеполитическими решениями Варшавы стояли лондонские и парижские дипломаты. А поэтому степень расположенности поля< ков к хорошим отношениям с немцами определялась очень далеко от польских границ…

Когда же поляки изменили свое отношение к немецким предло< жениям? Ответ историков однозначен: 21 марта 1939 года. Именно в этот день немцы якобы предъявили Польше ультиматум: немед<

1Цит. по кн.: Год кризиса, 1938–1939: Документы и материалы. М., 1990. Т. 1. С. 162.

2Польско<германснкий договор о ненападении от 1934 г.

252

ленно передать Германии Данциг и «коридор».1 Это ложь. Ничего нового немцы в этот день полякам не предлагали — они ждали ответа на свои старые и весьма мягкие предложения. Ответ на них должен был дать министр иностранных дел Польши по фамилии Бек, кото< рого в этот день ждали в Берлине. Но напрасно. Вместо министра появился польский посол Липский. У главы немецкого МИДа фон Риббентропа к польскому посланнику было два заявления<вопроса: Германия ожидает согласия Варшавы на свои предложения — это первое. И второе — почему министр иностранных дел Польши Бек (у которого был запланирован визит в германскую столицу для окончательного принятия немецкого плана) прилетел в этот день не в Берлин, а в… Лондон?2

Польский посол на вопросы не ответил. А мы ответим. Как только Гитлер позволил себе наглость поступить со словаками и украинца< ми не так, как был должен, тут же изменился тон британской поли< тики. А вслед за ней меняют тональность и «независимые» польские паны. В этот день, 21 марта 1939 года, Англия «вдруг» предложила

СССР и Франции выступить с декларацией о немедленных консуль< тациях по вопросу, как остановить «дальнейшую агрессию в Евро< пе». В этот же день руководители западных стран в срочном поряд< ке собрались в Лондоне, чтобы решить, что же делать с вышедшим из<под контроля Гитлером. Туда полетел и глава МИДа «независи< мой» Польши. Слетал он не зря. Полякам быстро объяснили новую «линию партии». Теперь вместо всемерного потакания немцам с ни< ми надо было стать максимально жесткими. Ну а чтобы Польша не боялась в таком тоне разговаривать с Германией, Англия вдруг, без всякой просьбы с польской стороны, дала ей гарантии военной за< щиты.3

Прошло пять дней, и 26 марта 1939 года польский посол Липский вручил Риббентропу меморандум польского правительства, «в кото< ром в бесцеремонной форме отклонялись германские предложения относительно возвращения Данцига4». Сам же Липский окончатель<

1Даже в этом историки лукавят, не объясняя читателю суть германских предложений. Данциг управлялся «международным сообществом» и Поль< ше не принадлежал. Поэтому от поляков требовалось дать согласие и не мешать, чтобы «независимое государство» Данциг присоединилось к Гер< мании.

2Риббентроп И. фон. Мемуары нацистского дипломата. С. 164–168.

3Там же. С. 168–169.

4Там же. С. 169.

ПОЧЕМУ ЗАПАД НЕ ЛЮБИТ НИ МОЛОТОВА, НИ РИББЕНТРОПА

253

но расставил точки над «i», заявив: «Любое дальнейшее преследова< ние цели осуществления этих германских планов, а особенно касаю< щихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей».1

Налицо было полное изменение позиции польской дипломатии. Нерушимую польско<германскую дружбу словно корова языком слизнула. И самое главное — Гитлеру ясно давали понять, что пере< говоров с ним Польша вести больше не будет и что она вполне готова отстаивать свою позицию с оружием в руках. А чтобы Берлин в этом не сомневался, со стороны поляков последовал ряд недвусмысленно враждебных действий: большинство сотрудников польского посоль< ства в Берлине и членов колонии отправили в Польшу своих жен и детей; польские студенты, находившиеся в германской столице, вер< нулись на родину, а польские консулы получили приказ сжечь сек< ретные бумаги и архивы. Кроме того, 23 марта в Польше была объ< явлена частичная мобилизация в армию.2 А на следующий день после вручения немцам «бесцеремонного» меморандума, 27 марта 1939 го< да, польский президент издал декрет о дополнительном ассигнова< нии 1,2 млрд злотых на оборону.

Все это совершала страна, с которой Германия имела договор о не< нападении! Та самая Польша, всего месяц (да что месяц — неделю!) назад считавшаяся главным соратником фюрера в будущем походе на Восток. Однако стоило Гитлеру этот самый поход отложить, как в Польше в ответ объявили частичную мобилизацию. А это жест, не< посредственно ведущий к войне! Важно отметить, что при этом по< зиция Германии никакой угрозы для поляков не представляла. Со стороны рейха не было мобилизации, не звучали в адрес Варшавы никакие угрозы. У немцев не было даже военного плана нападения на Польшу! Даже самые вдохновенные обличители гитлеровской агрес< сивности вынуждены признать, что самый первый план удара по польской территории Гитлер отдал приказ разработать только 1 ап& реля 1939 года.3 А в общих чертах план был готов только к середине апреля 1939 года.4

Почему же глава нацистской Германии решил развязать первую в своей политической карьере войну? Да потому что ему стало абсо< лютно ясно, что Польшу, которой руководили из Лондона и которая послушно следовала всем указаниям англичан, в своем тылу остав<

1Риббентроп И. фон. Мемуары нацистского дипломата. С. 169.

2Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 63.

3Там же. С. 63.

4Нюрнбергский процесс. Т. 1. М., 1955. С. 343.

254

лять нельзя. Та самая польская «пробка», которая закупоривала дорогу на Восток, теперь оборачивалась ножом, приставленным к горлу Германии. Если многолетняя дружба была так легко, за один день (!) принесена поляками в жертву по первому свистку из Лондо< на, то верить полякам действительно было нельзя. Не воевать Гит< лер не мог, но не потому, что был маньяком<агрессором, а потому, что его экономика была крайне милитаризована. Именно теперь ему нужно было определиться с направлением своего дальнейшего дви< жения. Но куда бы он ни двинулся — на Запад или на Восток, Поль< ша могла в любой момент, который в британской столице сочтут удобным, нанести удар по Германии. При этом нам важно понять, что поляки действовали вопреки собственным интересам. Ведь, раз< говаривая с Гитлером в грубой форме, они провоцировали его на конфликт и ничего при этом не выигрывали.

31 марта 1939 года, через 16 дней после того, как Гитлер вошел в Прагу, британская политика, до сей поры «не замечавшая» агрес< сивности Германии, сдавшая Гитлеру Австрию и Чехословакию, безропотно отдавшая ему Саарскую и Рейнскую области, была гото< ва с ним воевать. В этот день английский премьер Чемберлен высту< пил с официальным заявлением, что «в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопро< тивление», Великобритания окажет Варшаве поддержку.1

Больше всего такому повороту дел удивились… сами поляки. Анг< лия всегда в своей истории уклонялась от принятия на себя конкрет< ных обязательств, а тут сделала это, когда ее никто и не просил. О та< ком крутом повороте английской внешней политики Уинстон Чер< чилль сказал: «…Теперь две западные демократии, наконец, заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из<за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий чело< вечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что<ли< бо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и ее пре< вращению почти мгновенно в готовность пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах».2

1СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 г. — август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 290.

2Черчилль У. Вторая мировая война. С. 155.

ПОЧЕМУ ЗАПАД НЕ ЛЮБИТ НИ МОЛОТОВА, НИ РИББЕНТРОПА

255

Лучше и не скажешь. Только одного Черчилль не договаривает: воевать с Германией Лондон и Париж отнюдь не собирались. В ре< зультате небывалого политического давления Гитлер просто обязан был, по мнению руководителей Англии и Франции, вновь позволить «надеть на себя ошейник» и стать «цепным псом» западных прави< тельств.

Еще через неделю заявление Чемберлена превратилось в поль< ско<британский договор. Автор далек от мысли обелять нацист< ских агрессоров. И уж совсем у меня нет желания выгораживать тех, кто убил десятки миллионов моих соотечественников, и пред< ставлять их жертвами обстоятельств. Но крайне важно понять ту цепь различных событий, что в итоге привела нашу страну к самой страшной в ее истории ночи — ночи с 21 на 22 июня 1941 года. А по< тому будем говорить правду, даже если она кому<то может и не по< нравиться.

Не Германия, а Польша и Англия нарушали заключенные дого воры! Польша нарушила германо<польский договор, объявив моби< лизацию, и нарушила его еще раз, приняв английские гарантии сво< ей безопасности. Договор Польши и Германии исключал конфликт между двумя странами, а после подписания договора с англичанами поляки были обязаны воевать против немцев в случае начала англо< германской войны. Кроме того, заключение договора с Варшавой и выдача гарантий противоречили и британо<германскому договору — той самой «страховочке», которой размахивал британский глава Чем< берлен, возвращаясь их Мюнхена. В этом дополнительном соглаше< нии к Мюнхенскому договору, как мы помним, говорилось, что ни Германия, ни Англия не могут брать на себя никаких политических обязательств без предварительной консультации друг с другом. А Бри< тания обязывалась объявить войну немцам в случае начала их кон< фликта с Польшей!

Одним махом европейские дипломаты нарушили договоры своих стран с Германией и тем самым продемонстрировали Гитлеру необ< ходимую (как им казалось) для его усмирения жесткость, а нам — иллюзорность любых дипломатических усилий. Ведь при первом из< менении политической конъюнктуры вся система договоров, даже не отменяясь, отправлялась коту под хвост с легкостью неимоверной. Точно так же потом будет поступать и Гитлер, но важно понимать, что он отнюдь не был первооткрывателем в этой области. Пикант< ность ситуации усугублялась тем, что воевать с немцами англичане теперь были готовы не только из<за поляков. Англия дала гарантии

256

безопасности не только Польше, но и Румынии.1 Вместе с англий< скими коллегами такие же гарантии дали и французы. А это значило, что Британия и Франция блокировали внешнеполитическую актив< ность немцев на всех направлениях. Без разрешения из Лондона, не рискуя начать войну с Англией, Германия не могла двинуться нику< да. Кроме, разумеется, того направления, в котором движение гер< манской армии будет приемлемым для лондонских джентльменов.

Однако жесткий нажим на Гитлера дал обратный результат. В сво< ей знаменитой речи 28 апреля 1939 года фюрер разорвал польско< германский пакт о ненападении и англо<германское морское согла< шение. Но сделал это не потому, что «хотел захватить весь мир», а потому, что поляки и англичане фактически уже разорвали эти до< говоры с Германией (хоть и негласно), заключив друг с другом со< глашение.

Вместо того чтобы вновь войти под британскую «опеку», Гитлер бросал своим «патронам» вызов. А Польшу, непредсказуемую и вра< ждебную, решил ликвидировать. Никаких планов дальнейших уда< ров у Гитлера на тот момент не было. Не было никакого пошагового плана захвата «мирового господства». Не было плана нападения на

СССР. Не написали германские штабисты плана разгрома Англии и Франции. У немцев вообще не было никаких агрессивных планов в тот момент, кроме плана «Вайс» — удара по Польше. Германия начи< нала польскую кампанию, не имея готовых планов операций на За< падном фронте.2 «Гениальный» фюрер плыл по течению и просто реагировал на меняющуюся международную обстановку. Выскажу еще более «крамольную» мысль: вся Вторая мировая война со сторо< ны Германии — это вообще одна большая импровизация!

Какие цели преследовали западные страны, убеждая Польшу за< нять жесткую позицию в отношении Германии? Провоцирование германо<советского конфликта. По их замыслам, он начался бы при любом поведении Гитлера. Если фюрер испугается войны с Западом и сам нападет на Сталина — хорошо. Если не испугается и нападет на

113 апреля 1939 г. Гарантии, данные Румынии, перекрывали Гитлеру неф< тяной краник. Без нефти воевать нельзя: начнешь давить на Румынию, а получишь войну с Англией, Францией, Польшей и самой Румынией как минимум. Что остается? Да, совать голову обратно в британский «ошей< ник» и нападать на СССР! (Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Т. 2. С. 224).

2Фалин В. Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интере< сов. С. 108.

ПОЧЕМУ ЗАПАД НЕ ЛЮБИТ НИ МОЛОТОВА, НИ РИББЕНТРОПА

257

Польшу — тоже хорошо. Понимая, зачем растили гитлеровский рейх, СССР вряд ли стал бы спокойно смотреть, как германская ар< мия выходит на его границы. Самым разумным выходом в ситуации польско<германской войны для Сталина было бы ввести войска на польскую территорию и не допустить немецкую армию в непосред< ственную близость к нашей границе.

Таким образом, польско<германский конфликт легко перерастал в войну СССР и Германии, ради которой, собственно говоря, и зате< вался западными руководителями весь сыр<бор. Это понимали анг< личане и французы, это понимали немцы, это понимали руководите< ли Советского Союза. Исходя из этого понимания задачи диплома< тов разных стран были диаметрально противоположными. Именно в борьбе дипломатов и разведчиков и пройдут следующие 6 месяцев 1939 года — время до начала нападения Германии на Польшу.

Какие же задачи решали дипломаты разных стран?

Основной задачей Гитлера была нейтрализация угрозы вступле< ния в войну СССР. Надеясь, что Англия и Франция вновь преда< дут своего союзника — Польшу, фюрер предполагал ликвидировать польскую угрозу без опасений столкнуться с русскими. А далее можно было вновь садиться за стол переговоров с англичанами, но теперь уже жестко требуя равного отношения к себе.

Основной задачей Сталина была точно такая же нейтрализация опасности германского нападения на СССР. Если для этого нуж< но было пожертвовать Польшей, то так и стоило поступить. Ка< кие «угрызения совести» он мог при этом испытывать? Польша для СССР была самым настоящим врагом, который вот<вот за< маршировал бы с Гитлером рука об руку на Москву. И теперь по< являлся уникальный шанс руками одного агрессора ликвидиро< вать другого. Зачем от этого отказываться?

Был, правда, у Сталина и другой вариант поведения: заключив дого вор с Францией, Польшей и Англией, вместе с ними громить агрес сора в случае возникновения войны. Но мы же понимаем, что лидеры «западных демократий» такой договор никогда бы не заключили. В ре альности так и произошло. Даже когда неизбежность германского нападения была уже очевидна, Польша, послушно следовавшая со ветам из Лондона, отказалась заключить с СССР союзный договор. Следовательно, никакого варианта, кроме договора с Гитлером, у Ста лина не оставалось.

Основной задачей английской и французской дипломатии по< прежнему было натравливание Германии на Россию. В свете но<

258

вого поведения фюрера в этом плане была сделана небольшая коррекция, никоим образом не менявшая его сути. Было решено спровоцировать Гитлера напасть на Польшу и таким образом ав< томатически начать советско<германский конфликт. Но ведь Гитлер не был идиотом, хорошо помнил Первую мировую войну и напасть на Польшу, имея в перспективе борьбу на два фронта (с СССР — с одной стороны и Англией, Францией — с другой), никогда бы не решился. Для того чтобы он совершил такой шаг, было необходимо уверить его в том, что ни Лондон, ни Париж за поляков не вступятся. При этом сами англичане и французы должны были остаться в стороне от войны и в соответствии со старыми планами вступить в нее, когда русские и немцы как сле< дуют обескровят друг друга…

Теперь, понимая цели всех участников политической игры, мы сможем правильно оценить их поступки. 16 апреля 1939 года Сталин сделал попытку предложить европейцам коллективно остановить Гитлера. Глава советского МИДа нарком Литвинов заявил британ< скому послу о готовности заключить тройственный пакт о взаимо< помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом.1 Это были очень конкретные предложения, и именно поэтому они фактически остались без ответа. Советский Союз считал необходи< мым указать конкретные твердые взаимные обязательства, которые будут нести подписавшие договор страны. Вместо этого Англия предложила СССР просто заявить о поддержке своих западных со< седей в случае нападения на них.2 Когда же Литвинов предложил дать гарантии безопасности и независимости Эстонии, Литвы и Лат< вии, никакого внятного ответа из Лондона не прозвучало.3 Почему? Мы же помним, что территория Прибалтики нужна была для опера< тивного развертывания армии, готовившейся напасть на Россию–

СССР. Если дать гарантии, как же Гитлер сможет оккупировать эти территории? А если не сможет, то как же ему развернуть армию и на< падать? Поэтому британские дипломаты и играют в молчанку…

Истекал апрель — пожалуй, последний месяц, когда будущую войну еще можно было остановить. 30 апреля 1939 года Гитлер по

1Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 65.

2С Запада от СССР как раз и находилась Польша. Дай Сталин обязательст< во поддерживать «западных соседей», то есть поляков, — и повод к войне с Германией готов.

3Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С. 68.

ПОЧЕМУ ЗАПАД НЕ ЛЮБИТ НИ МОЛОТОВА, НИ РИББЕНТРОПА

259

неофициальным каналам сделал последнюю попытку найти общий язык со своими бывшими английскими «друзьями», предупредив их, что в противном случае ему придется договариваться с Кремлем. Однако англичане не верили в принципиальную возможность за< ключения договора между нацистами и большевиками. Недаром же они старались привести к власти в Германии наиболее непримиримо настроенный к коммунизму режим.

Тактика английской, а вместе с ней и французской дипломатии была простой. Главная задача — тянуть переговоры с СССР, не за< ключая никаких соглашений, создавая у Сталина уверенность, что договор Советского Союза с западными демократиями будет вот<вот заключен. Это одна сторона британской дипломатической игры. С другой стороны, необходимо было заставить Гитлера действитель< но напасть на Польшу. Складывалась великолепная ситуация: Анг< лия и Франция еще никаких обязательств не имеют, а Гитлер уже не< посредственно у границ СССР. Потом остается только подтолкнуть одну из сторон, чтобы она совершила враждебный шаг первой, — и вот, русско<германская война уже началась.

Из 75 дней, на протяжении которых происходил «обмен мнениями» советских и западных дипломатов, СССР для подготовки ответов по надобилось 16 дней; остальные 59 дней ушли на задержки и прово лочки со стороны западных держав. По любым элементарным вопро сам, которые при наличии доброй воли и искренних намерений Анг лии и Франции легко могли быть разрешены, англичане и французы нагромождали искусственные трудности. И тянули, тянули время.1

А как же Польша? А ее ждала участь Чехословакии и Австрии. Поляков приходилось принести в жертву политической целесооб< разности. Лондон спровоцировал поляков разорвать «дружбу» с Германией, а далее главной задачей было поддерживать нужный на< кал польско<германского кризиса. Польше обещать поддержку и по< мощь, а на деле ничего не предпринимать. Возникает резонный во< прос: а как же польско<британский договор? Разве в нем не было на< писано, что Англия вступит в войну, если Гитлер нападет на Польшу? Написано<то было, но есть в арсенале дипломатии такое хитрое слово — ратификация. Это когда дипломаты хотят что<то сделать, но ответственность за «это» нести пока еще не собираются. И вот уже англичане начинают «тянуть» с ратификацией польско< английского договора! Подписанный 6 апреля 1939 года, на деле

1 Волков Ф. Д. За кулисами Второй мировой войны. М., 1985. С. 256–257.

260