6. «Естественный человек» и христианская традиция в русской литературе 18 в.

ИДЕЯ «ЕСТЕСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА». — Одной из центральных идей, к которой было приковано внимание идеологов П., была идея, что политические, правовые и эстетические нормы жизни должны создаваться, исходя из качеств «естественно» сложившегося индивидуума, не скованного никакими рамками политической и государственной системы. Этой идее просветители придавали особое значение, опираясь на исторически переходные формы жизни, в к-рых разложение феодальных отношений выделило личность, уже свободную от всяких родовых и феодально-иерархических связей и, с другой стороны, еще не знающую действия развернутых антагонистических противоречий капиталистического общества. Пропаганда «естественного человека» и «естественного» права имела в то время громадное прогрессивное значение, так как была направлена против абсолютизма и католицизма с их полным подчинением личности авторитету церкви и государства. Науку о человеке просветители понимали как «антропологию» в широком смысле, в центре к-рой стоит изучение биологических и психических возможностей человеческого существа, взятого как самостоятельная единица, как «атом». Идея «естественного человека» сближает и связывает единой нитью все этапы освободительного движения буржуазной демократии, на знамени к-рой значились идеалы гуманизма уже в эпоху Возрождения. Но в отличие от этой эпохи П. несло свои гуманистические идеи в обществе с развитым мануфактурным производством, большей степенью классового расслоения и более равномерно развитыми элементами буржуазной цивилизации. Выделившаяся из распада феодального мира личность в эпоху Возрождения еще глубоко связана с народной почвой, тогда как общее образование и распространение художественных знаний в эпоху П. более академично, верхушечно и отдалено от народа. Поэтому гуманизм просветителей, тоже горячих поборников интенсивной жизненной полноты и «естественного» личного развития, уже значительно более рассудочен, чем тот идеал стихийного проявления натуры, к-рый обрисован например Рабле.        

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ «ЦИВИЛИЗАЦИИ» И «ЕСТЕСТВЕННОГО СОСТОЯНИЯ». — Если разложение натурального хозяйства и связанных с ним «естественных» природных форм жизни находилось в эпоху Возрождения еще на сравнительно ранней стадии, то в XVIII в. вопрос окончательно решен в пользу «искусственных» культурных образований — «цивилизации» и ее городских центров. Вот почему проблема так наз. «естественного состояния» ставится П. в более заостренной форме, чем у классиков Ренессанса; эти последние решали ее еще наивно и без особой логически обоснованной аргументации. Новая ступень общественного развития отличалась тем, что стремления отдельных личностей к неограниченной свободе, повседневно ущемляемой феодально-католическим государством, столкнулись вместе с тем и с отрицательными сторонами нарождавшегося капиталистического строя. И вот демократически-плебейская часть просветителей устами Руссо (см.), этого «короля улицы» (Д’Аламбер), и отчасти Дидро, сравнивая достижения цивилизации с тем, что народные массы вкладывали в понятие жизненного благополучия, высказывалась в пользу «естественного состояния», когда человек, лишенный преимуществ цивилизации, не знал и ее темных сторон. Пессимистическая оценка общественной формы человеческого существования вела Руссо к признанию рокового антагонизма между естественными потребностями человека как существа природы и навязанной ему коллективной жизнью системой сковывающих узаконений. Так. обр. Руссо отрицательные свойства классового общества рассматривал как необходимые следствия прогрессивного хода человеческой истории. Но основная линия П., представленная напр. Дидро и Лессингом, держалась точки зрения, примирявшей «социальное» и «естественное», «природу» и «цивилизацию». Просветители положительно оценивали общественные качества человека и, как говорит о них Ленин, не замечали еще противоречий буржуазного общества. Во всяком случае они далеки еще от того, чтобы подобно Руссо избрать противоречия общественного прогресса трагическим мотивом всех своих построений. Это послужило одной из причин, побудивших просветителей обратиться к классической древности, чтобы в присущем ей способе производства, сохранявшем элементы естественных и личных связей, увидеть подтверждение мысли Гельвеция и Дидро о возможности «какой-то ступени цивилизации, более соответствующей счастью человека». Другими словами, за этим отношением к древности как к историческому образцу можно заметить не только тоску по простой и мощной культуре в противовес вычурной идеологической системе абсолютизма, но и стремление защитить положительный элемент цивилизации от нападок на нее слева. В отличие от классиков Просвещения Руссо больше внимания уделял, так сказать, разрушительным проявлениям исторического процесса, его изнанке, обращенной преимущественно к социальным низам. Под углом зрения идеализированной, не запятнанной цивилизацией природы «естественного» человека история казалась Руссо сплошным декадансом, несмотря на признанный им прогрессивный рост ее материального и технического элемента. Но разумеется самое интересное заключается вовсе не в том, что Руссо в состоянии дикости отыскал «золотой век» человечества, а в том, что он понимал неизбежность исторических противоречий, основанных на неравенстве имуществ, и в этом смысле стоял ближе к диалектическому пониманию истории, чем более оптимистически, но и более прямолинейно мыслившие просветители. Энгельс писал, что «учение Руссо в первом своем изложении, можно сказать, блистательно обнаруживает печать своего диалектического происхождения», что «более чем за 20 лет до рождения Гегеля» Руссо уже знал диалектику противоречия («Анти-Дюринг»).