ПУТЬ ИЗ БЕЗД.гал

- Не лезь! Я сам!

Он сделал еще несколько попыток и наконец каким-то сверхусилием перекинул свое тощее, кажущееся теперь нелепым тело через борт.

- Ты с ним там помягче… - тихонько шепнул Павел. – Парень не в себе.

- Знаю, - кивнул Сергей. – Ты мне здорово помог, Паша. Ведь это ты его уговорил вернуться?

- Да в том-то и дело, что он сам.

- Чудеса… - прошептал Сергей и, пожав Павлу руку, кивнул в сторону карбаса. – Толкнешь?

- Не вопрос!

И когда Сергей запрыгнул в карбас, Павел дождался волны и умелым движением столкнул лодку в воду. Взявшись за весла, Сергей отчалил подальше от берега, развернул лодку и, отплывая, они с Димкой видели, как «жигуль» мигнул им пару раз фарами, потом медленно двинулся к лесу и исчез во мраке. А вскоре и земля, освещаемая только светом звезд и ущербной луны, стала как-то заметно отдаляться, меркнуть и тоже вдруг в какое-то мгновение исчезла.

На Димку этот момент исчезновения земли произвел гнетущее впечатление. Черные бурлящие волны за бортом, разрезаемые носом лодки, то и дело вскипающая на волнах и тут же исчезающая пена странным образом заворожили и устрашили его. Сидя за спиной отца на передней банке, он почувствовал себя совершенно одиноким, отрезанным от мира в этом бесконечном мраке. Низко наклонившись над бортом и вцепившись пальцами в планшир, он вонзился взглядом в кипящую воду и смотрел на нее до тех пор, пока все у него перед глазами не завертелось вихрем.

Казалось, эта бурлящая вода наполнена мириадами живых существ, похожих на крошечных острозубых рыбок или мерзких плавающих насекомых. Они были почти бестелесны, прозрачны, и бесовской танец, в котором они крутились, разинутые миллиметровые пасти, микроскопические, уже окровавленные зубки, которыми они то и дело впивались в лежащие на планшире руки Димы, отрывая мельчайшие частицы кожи, обкусывая пальцы, - все это наполнило его ужасом.

Он резко выпрямился, почувствовав, что вот-вот свалится за борт, и тихо произнес:

- Данте, «Ад», круг первый…

- Что, Дима? – быстро обернулся к нему отец.

- Ничего такого. Просто очень похоже. Данте. «Божественная комедия». «Ад».

- Ты, наверно, из всех предметов любишь литературу? – предположил отец.

- Почему ты решил?

- Достоевский, Данте… Всё из литературы…

Димка усмехнулся и быстро ответил:

- И еще дядя Степа!

- Причем здесь дядя Степа? – удивился Сергей.

- Тоже на «Д», - засмеялся Димка.

Сергей тоже заулыбался и, обернувшись, внимательно вгляделся в Димку.

- Ты будешь всю ночь грести? – внезапно серьезно спросил Дима.

- Нет, еще минут двадцать. Там проходит по озеру теплое течение. Мы должны дойти до этого места, иначе замерзнем в первую же ночь.

- Я уже замерз.

- Чего же не говоришь, Димуля ? – Сергей наклонился и, достав из-под скамьи один из тулупов, кинул его сыну. – А хочешь – погреби немного, сразу согреешься.

Димка поглядел на отца, как-то странно улыбнулся.

- Не сегодня, папахен. Как-нибудь в другой раз.

- В другой – так в другой, - согласился Сергей. – Знаешь, а у меня к тебе просьба. Не употребляй ты это дурацкое слово: папахен. Называй меня, как хочешь: отец, папа, батя… Как угодно – только не собачьей кличкой – папахен. Идет?

- Идет. Согласен. Тогда и ты не называй меня: Димуля. Очень сладко. Не соответствует уровню наших отношений, - проговорил Димка, привстав и натягивая на себя громадный тулуп, в котором он сразу утонул.

- А какие у нас, по-твоему, отношения? – Сергей специально отвернулся и взялся вновь за вёсла, чтобы дать сыну полную свободу высказаться.

- В том-то и дело, что пока – никаких. И какие будут – мы тоже не знаем. Может, совсем не сложится.

- Ты всегда режешь правду-матку? – вновь обернулся к Диме отец.

- Нет, ты что! Очень редко! - сразу ответил Димка. – С дураками это не прёт, бессмысленно, даже опасно!

- Ну, спасибо, что хотя бы дураком меня не считаешь.

- Не стоит багодарности, - улыбнулся Димка. – Ты же не знаешь, кем я тебя на самом деле считаю.

- Та-ак! – протянул Сергей. – И кем же? Наверняка, плохим отцом?

- Ну, это само собой.

- И кем еще?

- Опасным маньяком, который почему-то решил, что может меня спасти и осчастливить.

Как ни постарался Сергей в этот момент не выдать своих чувств и свести всё к иронической улыбке, на мгновение в глазах его мелькнуло такое бешенство, что он сам себя испугался. Он стал молча грести, но спина его, напряженная, окаменевшая, говорила все о его состоянии.

Внезапно он обернулся к Диме.

- Да, я маньяк - для тебя! Но ты в тысячу раз более опасный маньяк – для самого себя! Для матери, которая тебе отдала свою жизнь и умрет, если погибнешь ты! Для всех окружающих, потому что каждый наркоман, независимо от своей воли, порождает вокруг себя новых наркоманов! Ты зараза, эпидемия, смерч! Я должен убить в тебе эту заразу!

Дима, который съежившись сидел в своем укрытии-тулупе, так что видны были только глаза, высунул голову. Лицо его было искажено болью.

- Ладно, не шуми, отец. Я ведь все же сел в твой дурацкий карбас. Только скажи мне. Отчего нельзя было переночевать на берегу, в доме, где, наверняка, есть печь? Почему надо было пилить сюда ночью? Когда я чувствую себя отвратно! Когда вот оно – подступает!

- Именно потому! Потому что у тебя ломка! И ты украл бы у матери ее последнее колечко! Или еще что-нибудь! И сбежал бы из дому, чтобы тебе вкололи грязной иглой очередной дозняк!

- Не шуми, не шуми, батя… - Дима сполз в своем тулупе на настил лодки

и стал забиваться под скамью. – Не доставай меня… Посмотри на мои руки, - и он протянул к отцу ладони тыльной стороной. - Крови нет? Только честно… Нет на них крови?

- Никакой крови нет. Успокойся. Откуда могла появиться кровь?

- Кусают… Все время кусают… - пробормотал он. - Не доставай меня. Не спрашивай… Мне совсем лажово… Не могу…

- Погоди, - Сергей полез в рюкзак и достал оттуда аптечку, а из нее одноразовый шприц и ампулу. – Ляг ровно, вытянись! – командовал он. – Расстегни джинсы! Приспусти!

Он протер спиртовой салфеткой ягодицу сына и сделал укол.

- Через десять минут станет полегче. Терпи, сынок. Укройся.

- Никакой я тебе не сынок… - проскрипел Дима, забиваясь в свой тулуп.

Сергей снова сел на весла и начал мощно грести.

Пар шел от воды. Спокойная, едва колышущаяся водяная масса, словно пограничной чертой, резко отделялась от остального озера, где накатывали

холодные валы. Карбас пересек эту границу и оказался в другом мире. Здесь было светлее, чем в холодной части озера. Свет звезд и луны отражался от почти безмятежной маслянистой поверхности воды. Лишь порой пузырьки какого-то газа, шедшие со дна озера, нарушали покой этой озерной глади. Да еще местами со дна, светясь фосфорическим светом, медленно всплывали и качались на поверхности желтовато-розовые водоросли.

- Посмотри, как выглядел рай, - сказал Сергей, подгребая к скоплению золотистых водорослей.

Димка неохотно выглянул из своего укрытия, чуть-чуть поднял голову над планширом, но тут же заинтересовался тем, что происходило за бортом.

Отец тем временем достал из-под носовой банки якорь с большим мотком каната и опустил его за борт, а потом - спиннинг и из отдельного ящичка – лесы для рыбной ловли и стал нанизывать на крючки наживку.

Вскоре спининг был закреплен на корме и лесы были спущены в воду, а Димка, заметив эти приготовления, дурашливо поинтересовался:

- Кстати, каково будет наше меню? Надеюсь, ты захватил энное количество консервов?

- Наши консервы плавают там, - усмехнулся Сергей кивнув в сторону только что спущенных лесок.

Рыбы, видимо, здесь, в теплом течении, было немало и отреагировали на наживку они быстро. Закачалась, задергалась жерлица на одной из лесок, но что-то спугнуло щуку. На другую леску удалось сразу поймать окуня.

- Ух ты! – изумился Димка, когда какая-то рыба, выпрыгнув из воды, пролетела метра четыре по воздуху и вновь спикировала в родную стихию.

Сергей, между тем, перегнувшись через борт, вылавливал водоросли и набивал ими большую пластиковую банку. Иногда он отрывал от клубка водорослей порядочный клок и, положив в рот, с наслаждением смаковал и разжевывал.

- Это еще зачем? – изумился Димка.

- Это как раз то, что тебя спасет. Лови! – и отец кинул Димке скользкий желтый клубок. – Хочешь вернуть себе силы и не быть больше инвалидом – разжевывай их и глотай.

- Фу! Какая гадость! – заныл Димка, едва положив водоросль в рот, и хотел было выплюнуть ее.

- Ты что! Не смей! – воскликнул отец. – Озеро навеки поссорится с тобой и не станет лечить!

Димка инстинктивно проглотил то, что находилось у него во рту, но тут же скривился еще больше.

- Нет, батя, ты все-таки крэйзанутый! Кто поссорится со мной?! Эта огромная лужа?! Пусть даже она сто километров в диаметре!

- Это для тебя она огромная лужа, а для матушки-природы это любимое дитя. Это живой организм. С изумительно чистой водой. С десятками микроорганизмов, в которых есть все, что нужно для жизни. Это озеро не раз исследовали. Тут все нужные сочетания металлов, микроэлементов, витаминов и еще совсем неведомых веществ. Сочетания, которых почти нигде больше нет в природе.

- Почему же вокруг не понастроили санаториев, больниц, лекарственных заводов? – воспылал праведным гневом Димка.

- Еще построят. И если без разума - загрязнят все вокруг и погубят. Слава Богу, еще не все медвежьи углы испакостила цивилизация. А пока – цени! Поглощай богатства этой лужи не в виде мертвых таблеток, а в натуральном естестве! Тебе противно – преодолей себя. Убеди себя, что глотаешь мед с орехами! Глотай, я тебе говорю!

Как ни странно, напор отца что-то сломил в Димке, и он автоматически стал отрывать целые клоки водорослей, засовывать их в рот и, едва пожевав, с отвращением глотать.

Сергей, между тем, сбрасывал с себя всю одежду, раздевался донага.

- Что ты делаешь? – изумился Димка.

- Здесь сейчас тепло, как в Сочи. Хочу поплавать. Может, нам всего сутки удастся продержаться в теплом течении. Если завтра подует сильный ветер, карбас поневоле будет относить к холодным берегам. Этот якорек нас не удержит. А там вообще – на носу зима. Советую и тебе искупаться.

- Нет, не хочу!

- Пацаненком именно тут ты учился плавать. Не помнишь?

- Нет, - сурово отрезал Димка. Он категорически не хотел вспоминать свое детство.

- Разденься, пусть хотя бы тело подышит. Газы, которые выделяются со дна озера, тоже чертовски полезны. Именно они спасли в юности Павла Иннокентьевича, когда он болел.

Димка нехотя стал стаскивать с себя свитер, майку. Разделся до трусов. Сел на корме, свесив ноги за борт, поболтал ими в воде, и водоросли – в ответ – стали всплывать в этом месте.

Сергей тем временем нырнул с носовой части лодки и, наслаждаясь водой, теплом, лунным светом, сделал несколько кругов, держась на расстоянии метров десяти от карбаса.

Димка вдруг почувствовал, как что-то нежно коснулось под водой его ноги. Он не испугался, а опустив глаза, с изумлением увидел, что крошечная, не более пяти сантиметров, рыбка ткнулась ему в голень, словно поцеловала его, и так и замерла на месте. Он шевельнул ногой, и малютка мгновенно исчезла. А вместо нее вдруг чья-то рука схватила его за лодыжку и резко стащила в воду. От неожиданности он погрузился с головой и даже хлебнул немного озерной воды, а вынырнув, заорал благим матом:

- Ты что, с ума сошел, батя! Что ты себе позво…

Он не договорил и, внезапно снова оказавшись глубоко под водой, вдруг понял, что у него нет сил выплыть, что он тонет. Черная глубина затягивала его. Но тут сильные руки отца стали толкать его вверх. Он на миг увидел через колеблющуюся воду искаженный, словно смеющийся серп луны, и вот он – воздух!

- На спину! Ляг на спину! – приказал отец и, поддерживая Димку одной рукой, другой стал подгребать к лодке. – Хватайся за борт! – и он помог Димке взобраться на карбас.

Они молча одевались. Димка старался не смотреть на отца, хотя его распирало от желания высказаться. Он расстелил свой тулуп на настиле карбаса, забрался внутрь и отвернулся, всем своим видом показывая, что не собирается с отцом общаться.

Сергей кинул свою шубу на настил рядом и, хотя для двоих было узковато, улегся рядом с Димкой. Тому пришлось слегка подвинуться, и это спровоцировало его заговорить.

- Никогда больше, слышишь, никогда не делай так! Это голимый беспредел! Я хочу сам решать, что мне делать! Мне вовсе не хотелось купаться!

- Ты боялся, что вода окажется холодной? – примирительно спросил отец. – Но ты же убедился: здесь она теплее теплого.

- Ничего я не боялся! Просто я хочу решать сам!

Они лежали спина к спине. Было, конечно, тесновато – трудно согнуть ноги в коленях, повернуться на другой бок, чтобы не потревожить соседа.

Отец все-таки перевернулся на спину, заговорил по-прежнему мягко, миролюбиво.

- Дима, хочу поговорить с тобой как со взрослым человеком.

- Наконец-то, - буркнул Димка.

- Я знаю, многое тебя озлобляет против меня. Я во многом виноват. Но мы должны найти способ сосуществовать. Жить здесь, на озере, месяц, а то и два – и все время собачиться – это бред, сумасшествие!..

- Два месяца?! – воскликнул Димка и тоже рывком повернулся. – Да я сбегу! Кто это выдержит!

- Вот-вот! Я именно к этому и завел разговор. Сбежать ты можешь, только убив меня. Ты, я понял, любишь Достоевского. Что ж, в рюкзаке есть вот это… - Сергей быстро привстал и вытащил из лежащего под банкой рюкзака туристский топорик. – Через полчаса я усну. Дерзай сынок! Докажи, что ты – не тварь дрожащая… Устраивает тебя такой вариант?

- Ты собирался говорить со мной, как с человеком, а говоришь – именно как с тварью! - яростно воскликнул Дима и протянул руку за топориком: - Дай!

Сергей отдал ему топорик, и Димка внезапно, ни секунды не колеблясь, с размаху швырнул его за борт – по воде только круги пошли.

- Роскошно! Суперкруто! – оценил поступок Сергей. – Только, конечно, зря. Он нам мог очень пригодиться в некоторых случаях. Ну, да ладно, в нашей ситуации ничего не жалко. Предположим другое. Ты решил тайно смыться. Ночью прыгнул за борт и поплыл. Но уже через двести-триста метров вода ледяная. Ноги сведет судорогой . Да и эти двести метров ты не проплывешь. У тебя нет сил даже на то, чтобы нырнув выплыть на поверхность. Как же ты достигнешь берега?

- Хватит говорить мне гадости! Чего ты добиваешься, отец?

- Я добиваюсь, чтобы ты сознательно, по-мужски захотел покончить с наркотой, задушить болезнь. Стать по-настоящему человеком.

- А если не выйдет? Когда меня ломает, я не человек. Я это понял. Полная лажа, но это так. Ты еще не видел меня в этом состоянии. Когда оно наступает – я сам себя боюсь.

- Буду выводить тебя из этого сначала уколами. Но химия – это полумера. Надо восстановить иммунитет, выгнать дурь из организма. Будем плавать даже в ледяной воде. Пить воду прямо из озера. Все время жевать водоросли. Есть сырую рыбу.

- Я не смогу, отец. Говорю сразу.

- Сможешь. Ты еще не знаешь пределов возможностей человека. Многие рыбаки, путешественники, жертвы морских катастроф спасались этим. Ты сможешь. Я верю.

Они лежали – плечом к плечу - на дне карбаса, лишь слегка укрытые своими тулупами.

- Откуда в тебе этот фанатизм? – спросил Димка.

- От деда и отца, твоих предков.

- Я почти ничего о них не знаю. Только то, что оба тоже были врачами.

- У нас времени будет – завались. Я тебе расскажу о них.

- Расскажи сейчас.

Сергей коротко глянул на сына.

- Твой прадед, Егор Еремеевич - из семьи сельских священников. Сама наша фамилия, Плахтин, - от плахта, власяница, вретище, грубая одежда монахов.

- Надо же, никогда бы не подумал, - усмехнулся Димка. – Выходит, ты – монах, я – монах, мы все – монахи?

- Считай так… Прадед твой не захотел продолжать то, чем занимались предки, и очень рано ушел из семьи, был в городе на черных работах, но пробился, стал студентом-медиком. В двадцатые годы был уже известным неврологом, сотрудником знаменитого Бехтерева. Слышал что-нибудь про него?

- Только фамилию. Больше ничего.

- Бехтерев был великий человек, перед ним преклоняться надо. В двадцатые годы он обследовал Сталина, которого тогда еще никто не называл тираном, палачом русского народа. Но Бехтерев нашел у него признаки шизофрении и публично заявил, что такой человек не может стоять во главе государства. Бехтерева тайно отравили, расправились со многими его сотрудниками. Но деда репрессии коснулись только через десять лет, в самом кровавом, 1937 году. Из лагерей он не вернулся. А сын его, мой отец, Геннадий Егорович был изгнан из мединститута, где тогда учился. Он все четыре года войны провел на фронте, был дважды ранен, получил ордена, медали. Благодаря этому в сорок пятом восстановился в институте и пошел по стопам своего отца, в неврологию. История сыграла с ним злую шутку. В пятьдесят третьем она тоже столкнула его со Сталиным. Вождь часто мучился от люмбаго, по-простому - от прострелов, болей в пояснице. Молодой врач легко поставил его на ноги народным средством – нанес повыше попы вождя йодовую решётку, вопреки опасениям академиков. Вождь приблизил к себе молодого удачливого медика, и отец одним из первых был арестован по так называемому «делу врачей-отравителей», когда всех, кто лечил Сталина, обвинили в заговоре с целью угробить вождя и всё Политбюро компартии.

- Было и такое? – с изумлением спросил Димка.

- Было и не такое! – подтвердил Сергей. – Я знаю, хотя он никогда об этом не говорил, что отца пытали, требовали подписать признание. Он ничего не подписал. Но Сталин, слава Богу, сам сдох, и вскоре отца и других врачей выпустили. Он накрепко запомнил эти два урока и, когда я поступил в медицинский, он взял с меня клятву, что я пойду не в неврологию, а в хирургию, и что никогда я не стану работать в Москве, а только в провинции, в каком-нибудь маленьком райцентре.

- И потому я родился в таком отстойном городишке? – с легко угадываемой издевкой спросил Димка.

- Да, именно поэтому, - ответил Сергей.

- Как я ненавижу наш Голопупинск! – сквозь зубы процедил Димка. – Только не говори мне, что я неправ.

- Все будет зависеть от тебя. Захочешь – будешь жить в Москве. Захочешь – в самом Париже. Только и там, и там ты можешь найти всего лишь кусочек Голопупинска. И уж точно там ты не найдешь такого озера. Все будет в твоих руках.

- Старая песня! – разозлился Димка. – Все зависит от тебя! Все зависит от тебя! Ничего не зависит от меня! Вокруг безнадёга! Твой рассказ о предках только убедил меня в этом!

- Значит, я плохо тебе рассказал! – не без некоторой злости констатировал Сергей. – Кстати, я не досказал тебе всю историю до конца. У нее есть неожиданное продолжение. Когда-нибудь расскажу. Всё! Давай спать.

Карбас легко, почти неощутимо раскачивался на поверхности теплого течения. В такт ему перед глазами Сергея и Димки колыхалось аспидно-черное небо с ярчайшими звездами.

- Какие звезды… - внезапно изумился Димка. – У нас в городишке таких не увидишь. И вот лажа – ничего, кроме Большой и Малой Медведиц, я не знаю. А ведь проходили астрономию. Полный облом… Кстати, не вижу Большой Медведицы… Куда-то она слиняла…

- Ты не там ищешь, - улыбнулся отец. – Запрокинь голову! Еще сильнее! Видишь вон там, на севере, над самым лесом – вот там она всегда в октябре.

- Ага, вижу. А вот эта звездная дорожка, пересекающая все небо?

- Это знаменитые Стожары, или Плеяды, они особенно ярки именно сейчас, осенью, а в центре, видишь, пять звезд – вроде «дабль-вэ»? Это созвездие Кассиопеи, мифической царицы, которая слишком часто хвасталась своей красотой. Греческие богини рассердились, и в качестве жертвы ей пришлось отдать на съедение чудовищу, посланному богинями, свою дочь Андромеду.

- И чё? Сожрали эту Андромеду?

- Ничуть! Вот она, сверкает чуть пониже своей матери, а над ней созвездие Персея. Этот герой, сын Зевса, спас Андромеду от чудовища и женился на ней.

- А прямо над нами, в центре – огромный перевернутый ковш, вроде Большой Медведицы. Это что?

- Это Пегас, знаменитый крылатый конь. Он доставляет громы и молнии самому верховному богу Зевсу.

- Нам не хватало только грома и молнии, - совсем по-мальчишески засмеялся Димка и вдруг помрачнел от недавнего воспоминания.

- А кроме того, Пегас своим копытом высек волшебный источник Иппокрену, его вода вдохновляет поэтов.

Димка при этих словах вдруг необычайно оживился, привстал на локте, чтобы увидеть лицо отца.

- Правда? И где же этот источник?

- Ну, разумеется, в Древней Греции, на мифической горе Геликон, где жили поэты.

- Откуда ты все это знаешь?

- Да я, Дима, много чего, совсем ненужного, знаю.

- Жаль, что этот источник в Греции, - с грустной усмешкой сказал Димка.

- Ты пишешь стихи? – вдруг догадался отец.

- Ты что! С чего ты взял? – поспешно возмутился Димка. - Просто очень интересно.

- Считай, что прямо под нами как раз и течет Иппокрена.

- Глупость! Зачем мне так считать!

- Ладно. Спать будем? – примиряющее спросил отец.

- Будем!

Но только они улеглись, вновь уставившись в гипнотизирующее зрелище звездного неба, как вдруг лодку потряс мощный рывок, она затряслась и ощутимо двинулась по течению.

- Якорь! – воскликнул Сергей и, выпростав ноги, укрытые полой тулупа, из-под скамьи, через пару секунд был на носу карбаса. Бечева, до того натянутая якорем, как струна, сейчас бессильно болталась за бортом. Сергей легко вытянул остаток каната из воды. Канат то ли сам лопнул от натяжения, то ли был кем-то перекушен.

- А, черт! – пробормотал Сергей. – Я знал, что долго он нам не послужит! За одну ночь потерять топорик и якорь! Это уже, как ты говоришь, полная лажа. Теперь мы будем дрейфовать к северу. От теплого течения к утру не останется и следа.

Димка, тоже разглядывавший бичеву, на секунду состроил виноватое лицо, но тут же вернулся к своему тулупу и забрался в него.

Проснулся Сергей на рассвете от того, что было очень холодно и даже под тулупом его пробирал озноб, но, главным образом, из-за странного ноющего звука, который раздавался, казалось, прямо у него над ухом. Дима, кутаясь в свою шубу, сидел прямо перед ним на скамье и трясся мелкой-мелкой дрожью. Взгляд его был бессмысленно устремлен вдаль, на застланный сплошными свинцовыми тучами горизонт. Чувствовалось, что он весь сосредоточен на какой-то страшной, не отпускающей ни на секунду внутренней боли.

- Дима! – громко позвал отец. – Димуля! Сын!

Он обнял Диму, попытался получше укутать его в тулуп, но парень, внезапно оттолкнув его, сполз на дно лодки и, скорчившись, стал кататься по холодному влажному настилу.

- Кусают… Кусают… - бормотал он.

Руками он разодрал рубашку на себе и стал царапать грудь, плечи.

- Кусают!...

- Ничего нет, тебе кажется, - пытался пробиться к сыну Сергей.

- Не-ет! – взвыл Димка, глядя на отца с ненавистью. – Ты не знаешь! Кусают – до крови!..

- Погоди, сейчас помогу.

Сергей быстро достал аптечку, сделал сыну укол, и парень постепенно начал приходить в себя.

- Дима, - тихо заговорил Сергей, - послушай меня, химия не спасет тебя. Она приносит лишь временное облегчение. Нужно ломать организм другими способами. Один из лучших – каждый день ледяная вода. Вот спасательный жилет. Вот конец, которым я тебя привяжу. Тридцать секунд в воде, я буду рядом с тобой, а потом я сделаю массаж. Ты будешь чувствовать себя новым человеком. Решайся. Я не хочу тебя заставлять. Это должно быть твое решение.

- По-моему, ты хочешь угробить меня, - простонал Димка.

- Решайся. Ты же из рода Плахтиных! Ну, что, пробуем?

И поскольку Димка молчал, отец быстро снял с него верхнюю одежду, натянул на него спасжилет, приготовился сам и, подав сыну руку, скомандовав: «Раз, два, три!» - нырнул вместе с ним в ледяную воду. Послышались вопли Димки. Он беспомощно бултыхался в воде, поддерживаемый отцом.

Но когда он уже лежал на дне лодки, на тулупе, а отец медленно, умело массировал его тело, Димка закрыл глаза и на лице его отразилось блаженство.

Титр: «ПЯТЫЙ ДЕНЬ»

В это утро Сергея и Диму разбудило странное ощущение, что кто-то, схватив за плечи, усердно и неостановимо их трясет. Было полное безветрие. Ни одна волна не рассекала поверхность озера. Но при этом карбас часто-часто вибрировал – так, словно он готов был рассыпаться на мелкие частицы.

- Мертвая зыбь, - объяснил недоумевающему Димке Сергей. – до чего неприятное ощущение, правда?

- Боюсь, меня просто стошнит.

- Держись.

- А это надолго?

- Черт его знает, Дима. Надо чем-то заняться. Сейчас будем разделывать рыбу. Что-то попалось на дорожку.

Сергей двинулся к спиннингу, стал сматывать леску. На крючок попался довольно крупный голец.

- Килограмма четыре. На несколько дней рыбой обеспечены.

- Как она мне надоела! – чуть не с зубовным скрежетом пробормотал Димка.

Далеко-далеко раздалось вдруг тарахтенье лодочного мотора.

И Сергей, и Дима сразу повернулись на звук и стали вглядываться в стелящийся вдали туман.

Постепенно звук усилился и из тумана появился силуэт небольшого катера. Видимо, там тоже заметили карбас, и катер, изменив направление, стал приближаться.

Сергей достал из рюкзака бинокль, поглядев в него.

- Рыбоохрана…

Но когда катер подошел к карбасу, оказалось, что там, кроме инспектора рыбоохраны, находятся два милиционера: лейтенант и старшина, с автоматами Калашникова через плечо.

- Привет, давно здесь рыбачите? – спросил лейтенант, разглядывая лежащую на банке рыбину.