23 Июля 1920 года в разгар боев за Львов и Варшаву в штаб Юго-Западного фронта на имя Сталина пришла срочная шифровка Ленина:

«Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а, может, также Чехию и Румынию. Сообщите ваше подробное заключение».

В Австрию, в Вену, срочно выехал Бела Кун с огромными деньгами.

Тухачевский, командующий войсками Западного фронта, подписал приказ, который заканчивался призывом:

«Даешь Варшаву! Даешь Берлин!»

В Москве в Бутырской тюрьме стали спешно сортировать арестованных анархистов, отбирая «кадры для загранработы в Италии».

Надежды на мировой пожар не пропали даже после сокрушительного поражения под Варшавой, даже после краха мятежей в Венгрии, Германии, Словакии, Эстонии. Костер революции, устрашающе полыхнув, чадил и затихал. Европе удалось отбить натиск из Москвы. Однако заправилы Коминтерна не хотели и слышать о крушении своих планов. Ими владела неизбывная надежда на «перманентное» развитие великой революции.

Ячейки Коминтерна в других странах назывались «опорными пунктами». Действовали они нелегально, работали там люди, сменившие не только фамилии, но и обличья. Многие из них были в числе пассажиров «ленинского вагона» и «парохода Троцкого». Они владели искусством подпольной деятельности и бегло болтали на двух-трех языках. От них в Москву регулярно поступали подробные отчеты о проделанной работе, о достигнутых успехах.

Жалобы на произвольное расходование средств, отпускаемых на революцию, поступали постоянно. Находиться у такой воды и не замочить рук... Под липовые отчеты громаднейшие деньги попросту транжирились. Еще Ленин гневно говорил о «безобразиях и отвратительных злоупотреблениях».

Зиновьев, много лет возглавлявший эту гигантскую международную организацию, самодержавно охранял ее от малейшего контроля.

У Коминтерна с самого начала был такой недосягаемо высокий статус, что даже ВКП(б) со своим Политбюро считалась всего лишь его ячейкой, влиятельной, но не руководящей. Вся полнота власти принадлежала Исполкому Коминтерна (ИККИ), который избирался на Конгрессах. Формально любые решения ИККИ считались обязательными для ВКП(б). Ведь речь шла о единой мировой организации, в которой компартия СССР выделялась только тем, что ей удалось осуществить свою задачу на территории царской России.

Настырнейший Ежов, сломив Зиновьева, залез в самые глухие дебри Коминтерна. За все годы бурной деятельности этой организации, наглухо изолированной от повседневной трудной жизни советского народа, маленький нарком был первым посторонним человеком. От всего, что творилось в этой таинственной «конторе», у него вылезли на лоб глаза. Вот где была лавочка! Вот где царила самая барабанная демагогия! Вот где процветало самое бессовестное воровство!

Ежов с его неукротимым юдофобством нашел в завалах Коминтерна богатейшую поживу. В этой организации, целиком предназначенной для работы в зарубежье, русским духом не пахло совершенно.

Самый крупный опорный пункт Коминтерна находился в центре Европы, в Берлине. Возглавлял его некий Янкель Рейх (подпольная кличка: «товарищ Томас»). Перед назначением в Берлин он прошел собеседование с Зиновьевым, Бухариным и Радеком. Затем его принял Ленин. Напутствуя отобранного назначенца, вождь революции приказал ему взять с собой как можно больше денег и не скупиться на расходы.

Валютные запасы Республики Советов в те годы были невелики. Посланцы Коминтерна отправлялись за границу, отягощенные всевозможными драгоценностями, а также произведениями искусства, конфискованными у буржуев. Уже функционировал Г о х р а н — загадочное учреждение, куда свозились все сокровища, обнаруженные во время ночных внезапных обысков. Ведали Гохраном два Янкеля: Юровский и Ганецкий-Фюрстенберг, многолетний агент Парвуса, сумевший стать ближайшим сподвижником Ленина.

Янкель Ганецкий встретил Янкеля Рейха и повел его в кладовые. Он сказал, что Ильич уже звонил и просил снабдить «товарища в Берлин» как положено. К сожалению, наличными он может выдать только миллион марками Германии и Швеции, остальное придется выручать продажей драгоценностей в антикварных магазинах.

В кладовых у Рейха разбежались глаза. Огромные комнаты были завалены до потолка.

У Рейха был с собой небольшой чемодан. Он порассматривал изделия из золота и серебра, окинул взглядом прислоненные к стенам картины и остановился у драгоценных камней, сваленных прямо на полу.

— Берите, берите, — поощрил его Ганецкий.

Набив чемодан бриллиантами, Янкель Рейх отправился в Берлин работать на мировую революцию.

Революции Рейх не устроил не только в мире, но даже в Германии. Зато собственное существование обставил с немыслимой роскошью (обзавелся, к примеру, даже двумя самолетами). Несколько раз он прилетал в Москву и, пополнив запас драгоценностей, снова улетал.

Чем призрачней становились надежды на мировой пожар, тем настойчивей проявляли свою изобретательность устроители этого катаклизма. Расходы Коминтерна возрастали год от года. Уже действовали Профинтерн, Сельхозинтерн, Спортинтерн и прочие международные организации. Заработала специальная Финансовая комиссия Политбюро, возник секретнейший Франкфуртский фонд, появился постоянный «Второй текущий счет» в Госбанке, откуда уходили громаднейшие средства на финансирование мифической «Восьмой базы физкультурников из Спортинтерна».

Словом, черпали кто хотел и на что хотел, причем брали столько, сколько влезет в горсть.

Ни учета, ни контроля за расходованием денег при этом не существовало совершенно, — из боязни оскорбить честь и достоинство пламенных революционеров.

В конце концов Янкель Рейх обратил на себя внимание своими непомерными и бессмысленными тратами. Его вызвали в Москву. Он спесиво заартачился, затем сообразил, что ссориться ему не с руки. Последовало тщательное расследование (все мятежи в Германии позорно провалились). Открылось самое неприглядное: Янкель Рейх даже не имел партийного билета, т.е. оказался обыкновенным проходимцем. Что же — карательный расстрел? (Тогда безжалостно казнили за мельчайшие прегрешения.) Ничуть не бывало! Радек бросился к Зиновьеву, тот — к Дзержинскому и нахальный прохиндей был спасен (скончался он в 1956 году в США, прожив жизнь в довольстве и достатке).

А страна возводила Днепрогэс, Магнитку, прокладывала Турксиб.

В газетах тех лет печатались фотоснимки: косматый верблюд, нюхающий рельсу в казахской степи, черное скопище рабочих землянок у подножия горы Магнитной, хоровод девушек, укладчиц бетона в тело днепровской плотины: взявшись за руки, они босыми ногами утрамбовывают вязкую массу бетона (на приобретение современных вибраторов не хватало средств)...

Ежов, готовясь к докладам в сталинском кабинете, собирал и отбирал наиболее возмутительные факты растранжиривания народных денег.

Пассажиры «ленинского вагона» и «парохода Троцкого» устроили себе райскую жизнь. А всех трудов было — составить липовый отчет да покрасоваться на трибуне Конгресса.

Работа в Коминтерне гарантировала постоянную занятость и необыкновенно высокий жизненный уровень. На такие большие деньги, как мухи на сладость, слетались орды авантюристов. Анжелика Балабанова многие годы была любовницей фашистского диктатора Муссолини. Половая психопатка, она была вдвое старше своего избранника. В революции охотно устремляются всевозможные ущербные люди. Их привлекает вседозволенность. Балабанова нашла в Москве утоление своих болезненных страстей. Одно время она работала в секретариате Коминтерна. В ее столе скопилось несколько записочек Ленина с настойчивыми просьбами не жалеть денег, не скупиться на расходы.

В канун разгрома Красной Армии под Варшавой Зиновьев и Бела Кун отправились в Баку на съезд народов Востока. На текущие расходы они взяли сто тысяч золотых рублей (так сказать, командировочные).

Помощник Генерального секретаря Поскребышев доложил, что настойчиво добивается приема Надежда Константиновна Крупская. Звонки один за другим... Иосиф Виссарионович поморщился. Много лет эта старая женщина носит в своей душе жгучую ненависть лично к нему, когда-то «чудесному грузину». Все годы она с ними против него. Сколько раз входила в «блоки», подписывала всевозможные «платформы», выступала с самых высоких трибун, эксплуатируя имя своего давно скончавшегося мужа. Опять, скорей всего, явится плакальщицей и защитницей. Кого на этот раз?

И ведь не откажешь! Великая вдова...

Не понимает она, что ли, что ее попросту используют без всякого зазрения совести?

Иосиф Виссарионович не ошибся. Речь шла о Пятницком-Таршисе, одном из крупных деятелей Коминтерна Назначенный в эту организацию самим Лениным, он ведал там наиболее деликатными делами: денежными и агентурными.

Расчисткой Коминтерна занимался Третий отдел Первого управления НКВД. Всю сложную работу курировал заместитель наркома В.М. Курский. Оперативные и следственные мероприятия осуществлялись сотрудниками Одиннадцатого отделения: капитан Л. Полячек, лейтенанты А. Лангфанг и Д. Шварцман.

На этот раз с Лубянки в Кремль был вызван М. Фриновский, один из заместителей Ежова.

Статный военный с несколькими ромбами в петлицах, Фриновский докладывал стоя и навытяжку. Изредка он заглядывал в папку с приготовленными документами. Сталин ходил возле рабочего стола, хмуро глядя под ноги. Он представлял, какой паникой охвачен Коминтерн. Лубянка разворошила настоящее осиное гнездо.

Пятаицкий-Таршис, докладывал Фриновский, не арестован, а лишь допрашивается. Обличающих материалов много, очень много. Следствие располагает показаниями самых близких друзей и сотрудников Пятницкого. Неделю назад, 28 июня, взят под стражу Бела Кун. На первых же допросах, зарабатывая прощение, он самым подробным образом «осветил» тайную деятельность не слишком законспирированной организации и назвал длинный ряд имен: Эберлейн, Каролъский, Крепе, Смолянский, Миф, Шваб, Райман, Меринг, Глезер, Гринберг, Мертенс, Питерман, Линдерут, Чернин, Бойземахер, Мадьяр, Вуйович, Идельсон, Гролъман. Руководителями организации названы Пятницкий-Таршис, Кнорин и Абрамов-Миров. Понемногу осуществлялся тайный план — создать ячейки IV Интернационала (организации Троцкого) в структуре Коминтерна. Установлено также, что заговорщики имеют связь с немецкими военными (генералы Гаммерштейн и Шлейхер).

Сталин, демонстрируя свою феноменальную память, спросил о Георгии Алиханове, начальнике отдела кадров Коминтерна (отец Елены Боннер, жены академика Сахарова). От Алиханова в органы поступило несколько разоблачительных писем. Следствие вначале опиралось на его сигналы.

«Пауки в банке» — так охарактеризовал Фриновский теперешнюю обстановку в растревоженном аппарате Коминтерна. Письма-сигналы Алиханова облегчили работу НКВД. Однако на первых же допросах выявился неприглядный облик самого «сигнальщика»: Алиханов арестован и допрашивается.

О Пятницком-Таршисе, одном из руководителей организации троцкистов, Фриновский заявил: уличающих показаний вполне достаточно для визы (на арест).

Отпустив докладчика, Иосиф Виссарионович с удрученным видом размышлял о назойливых хлопотах Крупской. Он знал о никудышном состоянии ее здоровья. И все же никак не унимается! Не может себе представить «старых гвардейцев» мужа в роли предателей-перерожденцев.

Он распорядился подготовить очную ставку Пятницкого-Таршиса с кем-нибудь из его ближайших помощников, уже водворенных на Лубянку. Пусть вдова Ленина приедет и послушает собственными ушами!

В Коминтерне кипела напряженнейшая свара. Троцкисты стремились всеми силами спихнуть Георгия Димитрова и посадить на его место своего человека. За главное кресло дрались двое: Пятницкий и Мануильский. Мало-помалу положение Мануильского становилось предпочтительней. После того, как в Германии к власти пришел Гитлер, Франция в планах Коминтерна выходила на передний план (Пятницкий считался специалистом по Германии).

Георгий Димитров, выиграв судебный процесс в Берлине, пользовался колоссальной популярностью. Он приехал в Москву в ореоле непримиримого борца с коричневой чумой фашизма. В его лице Сталин обрел верного сторонника в выкорчевывании корней проклятого троцкизма.

Троцкий к тому времени окончательно связал свой IV Интернационал с германскими секретными службами. Георгий Димитров, встречаясь со Сталиным, подолгу рассуждал о потаенных планах затаившихся фашистских прихвостней и одобрительно отзывался о целеустремленной деятельности Ежова. Недавно НКВД прямо на Конгрессе Коминтерна арестовал трех делегатов из далекой Палестины. Все трое оказались матерыми сионистами. Один из них, пекарь из городишка Яффы, был завербован еще Янкелем Блюмкиным.

Первые открытые процессы в Колонном зале позволили ухватить множество ниточек о тайных намерениях врагов советской власти. На одной из встреч Сталин говорил Димитрову:

— Они обещали немцам Украину, полякам Белоруссию, японцам Приморье. Им ничего не жалко! И они очень надеялись, что Гитлер нападет на нас. Мы все это, конечно, знали. Но не торопились. Хотелось побольше доказательств, фактов... Рисковали? Нет, не думаю. Правда, они, вроде бы, готовили акцию в июне. Но я знал и был уверен: не решатся, побоятся. Они же трусы... Но все же кое-что открылось неприятное. Кое-что мы прохлопали. Это — большой урок для нас!

Иосиф Виссарионович имел в виду доказательства того, что троцкисты в Коминтерне регулярно финансировали Троцкого. В обстановке полнейшей безотчетности сделать это было совсем нетрудно. Сталин пришел в ярость. Поэтому заступничество Крупской легло на старые дрожжи. Моментально вспомнились «два Льва», увивавшиеся возле жены умиравшего Вождя: Левушка Троцкий и Левушка Каменев...

В эти дни Ежов был с головою занят подготовкой процесса Бухарина.

Этот пакостник тоже, наконец-то, оказался в «ежовых рукавицах». Он долго ловчил, удачно прятался за спинами подельников и, напрягая силы, всячески приближал «День X». Возмездие наступало неотвратимо. В последний миг, стараясь разжать мертвую хватку маленького наркома, «любимец партии» Бухарин сделал отчаянный ход: он объявил голодовку. За ним ухаживали молоденькая жена (Анна Ларина-Лурье) и старенькая, вконец опустившаяся М.И. Ульянова, Маняша, сестра Ленина. Маняша наставляла хорошенькую Анечку потихонечку подкармливать Николая Ивановича. Только следовало быть осторожной, чтобы об этом никто больше не знал...

Доказательства бухаринской вины были неопровержимы. Заговорщики, оказавшись на тюремных нарах, спасали свои жизни и «раскалывались» до самого донышка души. Все хотели жить, все придерживались извечного уголовного принципа: «Умри ты сегодня, а я завтра». Следователи не успевали записывать. Лубянка работала сутки напролет.

Тем временем сам Пятницкий-Таршис названивал в приемную Ежова. Он требовал очных ставок с арестованными сотрудниками аппарата Коминтерна. С ним разговаривал Фриновский. Не говоря ни слова о сталинском поручении, он пригласил Пятницкого к себе на Лубянку.

В 9 часов вечера Пятницкий получил пропуск и поднялся на пятый этаж. Всей процедурой очной ставки руководил Курский. Подтянутый лейтенант Лангфанг вел протокол.

Из внутренней тюрьмы доставили Белу Куна, Кнорина и Абрамова-Мирова. Это были самые ближайшие сотрудники, товарищи по долголетней совместной работе. Требуя свидания с арестованными, Пятницкий надеялся, что товарищи проявят стойкость «пламенных революционеров» и не выдадут того, что уже сделано и что предстоит осуществить. Поэтому он так хорохорился. Кроме того, ему хотелось ободрить соратников, вдохнуть в них уверенность в близкое спасение. Не надо вешать головы! Надежды и намерения Пятницкого рухнули в первые же мгновения, едва арестованных ввели в просторный кабинет заместителя наркома. Все трое выглядели подавленными. Их обличающие показания быстро сбили с Пятницкого спесь. Он потух, плечи его опустились. Домой он добрался в 3 часа ночи. На тревожный взгляд жены он лишь махнул рукой и проговорил:

— Очень плохо, Юля...

Он не сказал жене, что ему дали две недели для оправдания.

Смерть Ленина значительно ослабила позиции троцкистов. Пусть полумертвый, но живой, потерявший способность говорить и двигаться. Вождь партии большевиков с помощью своего женского окружения оказывал громадную поддержку как самому Левушке Троцкому, так и Левушке Каменеву с Гришей Зиновьевым (именно так, по именам и ласково, имела обыкновение называть их Крупская, привыкнув к этому за годы долгой эмигрантской жизни). После смерти Вождь принадлежал уже не их компании, а всей Партии. Своей клятвой у гроба Ленина Генеральный секретарь все расставил по своим местам. Фигура мертвого Вождя в руках Сталина превратилась в мощное оружие борьбы.

Обратить внимание на деятельность Коминтерна Сталина заставили несколько причин. Прежде всего, Исполком Коминтерна все ощутимей норовил подмять под себя ВКП(б), сделавшись и для нее единственным директивным органом.

К тому времени, когда Иосиф Виссарионович решил узнать, куда же, черт возьми, утекают такие немыслимые суммы, на что они расходуются, каковы итоги столь безумных трат, Коминтерн представлял чудовищно разбухшую организацию.

На первом Конгрессе, состоявшемся весной 1919 года, присутствовало всего два десятка человек. Но едва весть о московской затее полетела по землям и весям планеты, в

столицу советской России хлынули потоки всякого рода «борцов» и «реформаторов». От Коминтерна, как головной организации, стали отпочковываться самые разнообразные структуры, имеющие зачастую вполне самостоятельное значение. Вот приблизительный перечень самых главных:

Коммунистический интернационал молодежи — КИМ.

Красный интернационал профсоюзов — Профинтерн.

Международная организация помощи борцам революции — МОПР.

Международная организация рабочей помощи — Меж-рабпом.

Крестьянский интернационал — Крестинтерн.

Красный спортивный интернационал — Спортинтерн.

Лига борьбы против империализма, колониального угнетения и за национальную независимость.

Международное объединение революционных писателей — МОРП.

Международное объединение революционных театров — МОРТ.

Международный комитет друзей СССР.

Интернационал свободомыслящих пролетариев.

Международное объединение бывших участников войны.

Интернационал квартиронанимателей.

Международный комитет действий против военной опасности и фашизма.

Всемирный комитет борьбы за мир.

Антифашистский центральный комитет.

Международный комитет борьбы против войны и фашизма.

Международный женский комитет борьбы против войны и фашизма.

Международный комитет пропаганды.

Тихоокеанский секретариат профсоюзов.

Латино-американская конфедерация труда.

Интернационал работников просвещения.

Интернационал моряков и портовых рабочих.

Тысячи и тысячи ловкого пронырливого люда, толпящегося у денежных касс и у закрытых распределителей пайков. Как номенклатура высшего разряда, они привыкли к жирной и обильной пище, обрели вкус к роскошной жизни на западный манер.

Для подготовки руководящих кадров Коминтерн располагал рядом закрытых учебных заведений:

Международная Ленинская школа.

Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (с филиалом в Ленинграде).

Коммунистический университет трудящихся Востока (с филиалами в Ташкенте, Баку и Иркутске).

Коммунистический университет трудящихся китайцев.

Кроме того функционировала совершенно секретная школа в Баковке, под Москвой, где готовились специалисты диверсионного профиля. Существовали также три секретные базы в Подлипках, Ростокине и Пушкине. В глубоких недрах Коминтерна копошились сотни оперативных работников, легальных и нелегальных, курьеров, шифровальщиков, радистов, специалистов по изготовлению фальшивых документов.

Ничего удивительного, что прошедшие выучку и закалку коминтерновцы стали смешиваться с проверенными кадрами Иностранного отдела ОГПУ (ИНО) и Главного разведывательного управления Генштаба (ГРУ). Закордонная разведка стала одной из главных задач Коммунистического Интернационала. Этим, в основном, занимался Отдел международных связей (ОМС), самая главная и самая тайная структура Коминтерна. ОМС — настоящая нервная система всемирного коммунистического движения. Во главе этого важнейшего отдела стояли обыкновенно самые надежные, самые проверенные люди.

Так сложилось, что вся громада Коминтерна существовала совершенно отчужденно от проблем страны, давшей приют главному штабу этой организации и снабжавшей ее средствами без всяких ограничений. Трудящиеся СССР рвали себе жилы, претворяя планы пятилеток, мирились с нищетой, голодом, лишениями. Коминтерн об этом не хотел и слышать. Он жил наособицу, увлеченный одной заветной целью: мировая революция.

ВСЕ МОГУТ КОРОЛИ

Дождь шел так сильно, что свиньи

стали чистыми, а люди грязными.

Из школьного сочинения

Гитлер не был основателем партии национал-социалистов. Он имел билет № 7.

Фигура фюрера, как и всего государственного образования под названием «Третий рейх», возникла на почве жгучего национального унижения немцев и гигантских денег, закачанных в германскую промышленность. Растерзанная решениями Версальской конференции, Германия отчаянно голодала и наливалась мстительной яростью. Котел национального возмущения грозил взрывом неслыханной силы. Для обуздания этой разрушительной стихии и направления ее в определенное русло и была создана партия нацистов. Гитлер стал ее главой в итоге сложных политических манипуляций.

Ангажированность немцев в интересах неких тайных сил видна хотя бы по тому, что грабили и унижали Германию западные страны, а месть ее была направлена строго на Восток, на СССР.

Гитлер, неплохой оратор и выдающийся демагог, умело растравил обиды оголодавшего немецкого обывателя. Население Германии, ослепленное животными инстинктами, превратилось в послушное стадо. Это стадо искало виновников своих неслыханных страданий. Фюрер указал на них: жиды и коммунисты. После чего величественно вскинул руку и простер ее в сторону СССР. Там, уверял он, находится смертельная угроза для немецкого народа: режим «жидо-большевиков». Отыскав таким образом «козлов отпущения», Гитлер ступил на путь Наполеона.

Судьба и Третьего рейха, и самого фюрера описана многократно. К сожалению, слишком скудно освещены те мощные усилия, с помощью которых в центре Европы вдруг вспучилась страшная слепая сила, собравшая элиту выродков и воплотившая тоталитаризм крокодила. А знать это необходимо.

Во всей истории германского нацизма отчетливо видна целенаправленная заданность. Так силу пара, скопившегося в котле, направляют на колесо. Мстительную ярость немцев направили на большевиков и на Россию.

Сам Гитлер, жалкий бомж из Вены, вдруг почему-то завоевал симпатии Бехштейна, владельца крупной фабрики по изготовлению роялей. Затем на Гитлера обратил свой ласковый взор издатель Ханфштенгль. А милости еще одного издателя, Брукмана, простерлись до того, что он раскошелился и купил для нацистской партии захудалую газетенку «Фёлькишер Беобахтер». Этот дождь благодеяний вдруг посыпался на Гитлера из «тучи», имевшей американское происхождение. Жены и Бехштейна, и Ханфштенгля были еврейками из США, а издатель Брукман, покупая газету, открыто расплатился не марками, а долларами. Позднее сын Ханфштенгля Эрнст по кличке Пугци займет пост начальника отдела печати в нацистской партии. А жена Бехштейна, Елена, получит почетное звание «подруги-матери» Третьего рейха.

Итак, первые американские источники германского нацизма.

В этом отношении необыкновенно познавательно оглянуться на события истории.

Общеизвестно, как происходило освоение Североамериканского материка: поголовное уничтожение индейцев и бесчеловечная эксплуатация чернокожих рабов. Любопытно при этом, как стремительно растет среди американцев количество иудеев. Если в 1897 году их было 986 тысяч, то двадцать лет спустя их стало четыре с половиной миллиона!

Соединенные Штаты превращались в подлинную «обетованную землю».

Скорей всего, отсюда и неудержимо возраставший ветхозаветный дух «американской нации», проникнутый собственным величием и ненавистью ко всему остальному миру.

Сенатор Лодж:

«Наша история — это история колонизации и завоеваний, с которыми ни одна нация в XIX веке не может сравниться. И никто нас в будущем не будет в состоянии остановить!»

Множество спесиво-установочных заявлений оставил Вудро Вильсон, — на годы его президентства пришлись окончание Первой мировой войны и первые годы советской власти.

«Отныне только мы должны руководить миром!»

«Полная свобода действий является естественным правом США!»

Как видим, безжалостная сила завоевывает пространство, а пространство придает захватчикам новые силы!

Большая война в Европе, завершившаяся крушением трех самых сильных монархий, убедила американцев в исключительной прибыльности гешефтов с человеческими жизнями. До 1914 года долг США Европе составлял 6 миллиардов долларов. За несколько лет войны американцы не только погасили этот долг, но и повязали европейцев крепким лассо, ссудив им под чудовищные проценты 10 миллиардов долларов.

С тех пор войны стали приоритетным способом США зарабатывать умопомрачительные деньги.

Великая Октябрьская социалистическая революция поставила под угрозу не только колоссальные прибыли США, но и — в перспективе — само существование мира насилия и чистогана. Гешефтмахеров потрясло дерзкое посягательство на священные принципы частной собственности. Русские объявили на весь мир, что решительно возвращаются к заповедям Спасителя, принявшего крестные муки ради счастья всех сирых, нищих, обездоленных.

С того времени борьба с государством трудящихся стала во главу угла всей мировой политики. Мир частников пошел войной на молодое общество, где покончили с господством капитала.

Первым президентом Соединенных Штатов стал не банкир и не заводчик, а простой лесоруб с могучими руками труженика. Он вовремя разглядел, в какую пропасть увлекают его народ хищные гешефтмахеры. Покидая высокий пост, А. Линкольн предостерег своих сограждан:

«В недалеком будущем произойдет опасный перелом. Приход к власти корпораций повлечет за собой эру продажности, и капитал станет утверждать владычество над демократией, играя на самых темных инстинктах масс до тех пор, пока все национальные богатства не сосредоточатся в руках немногих — и тогда конец демократии и равенству».

На Версальской мирной конференции тон работе задавали исключительно банкиры. В. Вильсон, наследник лесоруба, пугал планету нашествием русских лесорубов и требовал для борьбы с ними «быть зверски грубыми и беспощадными».

Стране Советов пришлось испытать самые разнообразные формы американской грубости и беспощадности: от Троцкого до Колчака. Знаменитая «АРА», вроде бы спасавшая русский народ от голода, возглавлялась Г. Гувером. Этот респектабельный господин являлся не только крупным кадровым разведчиком, но и владельцем нефтяных месторождений Майкопа. О том, как он спасал несчастных русских, говорит его признание: «Цель моей жизни — уничтожение Советской России!»

Хорош заботливец, что и говорить!

Первым, кто протоптал тропу фашизма, считается Муссолини, диктатор Италии. В отличие от Гитлера он предпочитал не коричневый цвет, а черный. Его легионеры так и назывались: «чернорубашечники».

Основателями партии Муссолини являлись в основном евреи. Они же впоследствии составили и ядро фашистского режима на Апеннинском полуострове. Центральный печатный орган Муссолини, газета «Пополо де Италия», была куплена на деньги банкира Э. Ионы. Благодетель, преподнося фашистам свой подарок, поставил перед ними одно условие: не трогать синагог.

Хаим Вейцман, председатель Всемирной Сионистской Организации (ВСО), немедленно поспешил в Рим. Следом за ним направил туда же свои стопы и видный сионист Наум Гольдман. Тому и другому Муссолини пообещал: «Я помогу вам создать еврейское государство!»

В благодарность за столь сердечную отзывчивость Совет еврейских издателей США включил Муссолини в символический список 12 христианских апостолов, объявив, что диктатор Италии «внес выдающийся вклад в борьбу с антисемитизмом».

Примерно таким же почитанием сионистов пользовался и диктатор Венгрии адмирал Хорти.

Из этого видно, что Гитлер не являлся первопроходцем на путях установления дружбы с сионистами. Его режим не сделал бы ни шагу без поддержки владетелей мирового золота.

В самом центре Берлина, по соседству с наиболее мрачными учреждениями рейха, размещался «Палестинский офис». В его конторе более трех лет работал Леви Эшкол, будущий премьер Израиля. «Палестинский офис» раскинул свои филиалы по всей территории Третьего рейха. Сначала он преобразовал «Союз сионистов Германии», назвав его «Имперский союз евреев Германии».

При этом не затихали вопли о невыносимой судьбе евреев в рейхе.

Эти отчаянные крики первыми услышали те, на кого они и были рассчитаны: американцы. Государственный секретарь США К. Хэлл откомандировал в Европу своего ответственного чиновника Г. Шенфельда. Ему предстояло посетить концентрационные лагеря Германии и своими глазами убедиться в жестокостях фашистского режима. Посланец из-за океана побывал в лагерях (в те времена их было совсем немного) и убедился в том, что сидели там одни коммунисты. Шенфельд вернулся из командировки откровенно обескураженным.

Зато следом за ним в США отправился Я. Шахт, финансовый гений фюрера. У него состоялся ряд встреч с тузами Уоллстрита. Ссылаясь на авторитетные свидетельства Шенфельда, посланец Гитлера заверил американских (читай: еврейских) финансистов в том, что «нет более демократического правительства в мире, чем правительство Гитлера». Так что вкладывайте смелее деньги, господа, и не берите в голову разные глупости относительно евреев!

Итогом поездки Шахта за океан был внушительный заем.

В том же 1933 году конференция финансистов в Лондоне приняла так называемый «Меморандум Гугенбер-га». Этот документ четко указал основное назначение Щедрых инвестиций в военно-промышленный комплекс

Третьего рейха: опасность большевизма, надвигавшуюся с Востока. Я. Шахт, участник конференции, встретился с Г. Норманом, директором Английского банка, и договорился о займе в миллиард фунтов стерлингов.

Одна незадача тревожила тем летом и Гитлера, и его финансовых благодетелей: растущее недовольство в рядах самой национал-социалистической партии. А. Дрекелер, основатель партии, сердито указывал фюреру на то, что «он играет на руку мировому еврейству». Дрекслера поддерживали капитан Рем, Штрассер и другие основатели германского нацизма.

Гитлер покончил с недовольными одним ударом: в «ночь длинных ножей» со всеми «критиканами» решительно расправились. Ответом на эту кровавую акцию был вздох облегчения в финансовых столицах.

Тут же в Соединенные Штаты отправился племянник фюрера Патрик. Он объехал ряд городов Америки, выступая с лекцией на тему: «Мой дядя — еврей».

В это же время Р. Гейдрих, шеф РСХА, самый страшный человек в рейхе, сумел достать в Вене полицейское досье Гитлера. Там хранились документы о самоубийстве Гели, племянницы фюрера, обесчещенной своим дядей, и справка о не залеченной позорной болезни Гитлера. Достоин внимания тот факт, что копии добытых документов были переправлены в Англию.

Словом, Гитлера сажали не только на финансовый крючок...

«Палестинский офис» был легальным учреждением, открыто сотрудничавшим с РСХА. Гораздо любопытнее приглядеться к деятельности сионистов полулегальной, а то и вовсе нелегальной. В этом отношении приоритет, бесспорно, принадлежит организации под названием «Хагана». Возглавлял ее Файвел Полкес, уроженец Львова, бегло болтающий на 12 языках. Этот человек пользовался личным покровительством Гейдриха. Изредка, не имея возможности приехать в Берлин, Полкес отправлял к Гейдриху своего надежного агента Моше Даяна. Впоследствии и Полкес, и Даян удостоверили, что сионистское движение предвоенной и военной поры полностью управлялось «черным орденом» СС.

В том же году, когда Гитлер пришел к власти, в июне, начала работать система по «честному» отъему денег у богатых евреев. Им предлагалось отправиться в Палестину и там, на земле обетованной, включиться в строительство суверенного Израиля. Легко представить, что испытывали кандидаты в поселенцы, когда с ними разговаривали белокурые бестии в черных мундирах. Отказчиков, как правило, не находилось. Тогда их направляли в контору под названием «Палтрой». Там они должны были внести все имеющиеся ценности (в первую очередь деньги). Получить их обратно им предлагалось в Тель-Авиве, обратившись в тамошнее учреждение под названием «Хаавара». За эту услугу организаторы брали ровно половину внесенной суммы.

Братский дележ своим накопленным имуществом с эсэсовцами был не чем иным, как щедрым финансированием нацизма.

«Как же там живут мои дорогие евреи?» — однажды задумался Мильденштайн и выпросил у Гейдриха командировку на Святую Землю. О том, как немецкие евреи героически осваивают скудную, выжженную солнцем землю Палестины, шеф Еврейского отдела рассказал в серии статей, напечатанных в геббельсовской газете «Ангрифф». Итоги командировки посчитали настолько важными, что в честь Мильденштайна выбили специальную медаль. На одной стороне медали изображалась свастика, на другой — шестиконечная звезда Давида.

Судьба Польши, государства, расположенного в самом центре Европы, полна исторических потрясений. Худо ей пришлось и в годы гитлеризма. Фюрер немецкого народа по-еврейски ненавидел спесивых шляхтичей и определил им горькую долю рабов. Не помог и фашист Пилсудский. Недаром на территории Польши немцы разместили огромные предприятия, связанные с вредным производством. В цехах этих химических заводов полякам предстояло сгинуть как народу, как нации.

Гитлер напал на Польшу 1 сентября 1939 года. Весь август ушел у него на сложные международные маневры. Фюрер страшился получить отпор, но не от поляков, а от объединенных сил Европы.