15 Декабря были арестованы Зиновьев, Каменев и еще девять человек.

Снова страна испытала настоящее потрясение. Слишком уж известными, слишком выдающимися были имена обнаруженных преступников.

Итак, прозвучали первые карательные выстрелы возмездия, покатились первые отчаянные головы.

Подготовка котолыновского судебного процесса потребовала от Ежова совсем немного усилий. Трудностей никаких не оказалось, с озлобленными комсомольскими волчатами легко управились опытные следователи. Теперь предстояло устроить открытый суд над людьми, имена которых до последних дней с придыханием произносили школьники и красноармейцы, студенты и пенсионеры, рабочие и колхозники.

Слишком громкими именами обладали все, кого пришлось взять под стражу!

Для Ежова наступила трудная пора. Исключительное положение арестованных персон требовало веских и конкретных доказательств их вины. Одними подозрениями никакой суд не удовлетворится. В эти дни Николай Иванович полностью ощутил всю меру ответственности за свои решения. Это было чувство тяжести невыносимой. Он совершенно забыл о сне и держался неимоверным напряжением сил.

На свой арест оппозиционеры смотрели, как на досадное недоразумение.

Ежов несколько раз присутствовал при допросах Зиновьева. Этот человек интересовал его чрезвычайно. Многолетний и самый близкий спутник Ленина! Бессменный член Политбюро! Первый руководитель всемирного братства коммунистов — Коминтерна!

Как же великий Ленин не мог рассмотреть истинное лицо этого ничтожества! Чем этот слизняк ослепил вождя партии и революции?

Ежов знал, что в дни наступления Юденича Зиновьев бомбардировал Москву паническими телеграммами, требуя немедленно вывезти его из обреченного города. Неистовый расстрельщик (более жестокий, нежели убитый Моисей Урицкий), он страшился близкого возмездия и думал лишь о собственном спасении. Тогда Политбюро срочно командировало в Петроград Сталина. Он примчался и застал Зиновьева... лежавшим на диване, лицом к стенке. Запущенный, лохматый, диктатор Северной коммуны находился в полной прострации. Пролетарский Питер готовился сражаться, а этот безжалостный палач лежал с поджатыми коленками, с зажмуренными от ужаса глазами.

Суд состоялся 16 января, всего шесть недель спустя после убийства Кирова.

Через день, 18 января, ЦК ВКП(б) разослал в низовые парторганизации закрытое письмо. Документ пытается объяснить случившееся в Ленинграде и словно бы извиняется за вынужденную бездоказательность большой вины взятых под стражу.

«Следствием не установлено фактов, которые дали бы основания предъявить членам «Московского центра» прямое обвинение в том, что они дали согласие или давали какие-либо указания по организации совершения террористического акта, направленного против т. Кирова. Но все обстоятельства и весь характер деятельности подпольного контрреволюционного «Московского центра» доказывает...»

Словом, возложив на осужденных моральную ответственность за преступление, партия не считала вопрос закрытым навсегда. Наоборот, письмо свидетельствовало о том, что следствие продолжается и поиск, пусть и трудный, кропотливый, но движется в правильном направлении.

Бескровность приговора успокоила троцкистов и зи-новьевцев. Создавалось впечатление, что власть удовлетворилась несколькими фигурами. Их пришлось принести в жертву. «Пусть подавятся!»

Молнии первых судебных процессов ударили лишь по вершинам крупных деревьев. Основной массив заговорщиков уцелел и затаился.

Однако капитальное расследование только начиналось.