3. Изображение и отражение

Среди изображений, используемых человеком в своей познавательной и практической деятельности, значительное место занимают такие, связь которых с оригиналом носит причинный характер. Изображения этого типа (следы, отпечатки, теле-фото-киноизображения, рисунки и т.д.) отвечают всем признакам онтологического аспекта отражения: наличие реального взаимодействия (прямого или косвенного) и сохранение структуры отражаемого в структуре отражающего. Кроме того функционирование какого-либо объекта в качестве изображения всегда предполагает и гносеологическое отображение в процессе соотнесения изображения с оригиналом, выделения содержания отражения и т.д., формируется идеальный образ оригинала. Большинство изображений (например, изобразительные модели, макеты, схемы и др.) созданы человеком. Сходство их с оригиналом, степень и характер этого сходства опосредствованы деятельностью сознания человека.

Гносеологическое отображение может иметь место в том случае, когда изображение не является результатом взаимодействия, но мы сосредоточим внимание на рассмотрении таких изображений, причинная связь которых с оригиналом опосредствована психическим отражением и практической деятельностью субъекта. Сюда относятся все движения человека (и позы, как неподвижный момент этого движения), сознательно имитирующие, изображающие какие-то другие явления, людей, предметы и т.д., а также предметные вещественные «отпечатки» этих изобразительных движений (рисунки, скульптуры и т.д.).

Дело в том, что выяснение природы и механизма образования именно этого типа изображений представляет наибольший интерес, поскольку здесь сосредоточена основная гносеологическая проблематика теории изображения. Теоретическую базу для освещения этого вопроса дают исследования в области механизма чувственного отражения и психической регуляции двигательных актов (см. работы Н.А. Бернштейна, А.Н. Леонтьева, А.В. Запорожца, Л.М. Веккера, Б.Ф. Ломова и др.).

Каким же образом реализуется отношение подобия между изображениями типа рисунка, скульптуры и т.п. и изображаемыми объектами? В результате воздействия объекта на рецептор анализатора в рецептирующем звене анализатора возникают исходные состояния раздражения, которые преобразуются в нервный код в форме импульсов возбуждения. Последние попадают в центральное звено анализатора, откуда уже посылаются сигналы, управляющие эффекторным звеном, реализующим двигательный «изобразительный» акт. Во всех трех звеньях сохраняется изоморфизм между содержанием воздействия объекта и соответствующими сигналами в анализаторе. Однако сигнал-код в своей общей форме (взаимнооднозначное соответствие) не обеспечивает воспроизведения конкретных индивидуальных свойств изображаемого объекта, а следовательно, не может обеспечить и воспроизведение двигательного акта, подобного по своему пространственно-кинематическому рисунку изображаемому объекту.

Современные данные теоретико-информационных исследований об организации эффекторных и центральных звеньев рефлекторной системы (см. статьи М. Идена, Д. Платта в сб. «Теория информации в биологии», 1960) свидетельствуют о том, что ни конструкция каналов центральных связей, ни конструкция скелетно-мышечных эффекторов сами по себе не фиксируют конкретной программы реализуемых ими предметных актов поведения. Из этого делается правильный вывод, что «при психическом регулировании форма организации ответных реакция.. на основе общей кодовой формы сигналов реализована быть не может», что психический сигнал, или чувственный образ, «объективно работает именно как изображение» (Л.М. Веккер. Восприятие и основы его моделирования, с. 97, 131, а также 50-55, 102).

В данной статье мы не будем касаться особенностей психического изображения, поскольку этот вопрос подробно анализируется в литературе (Веккер, Ломов и др.). Нам важен вывод, который делают исследователи, что психическое изображение обеспечивает принципиальную возможность сохранить причинное подобие между оригиналом и изобразительным двигательным актом (пантомимой). Это причинное подобие сохраняется также и в тех отпечатках, следах этого изобразительного действия, которые и составляют предметные изображения¹.

С гносеологической точки зрения рассматриваемая нами группа изображений представляет собой отображение объектов, опосредствованное психическим отображением. Изображение непосредственно детерминируется психическим изображением. Последнее же не всегда выступает как простой образ ощущения или восприятия (представления), который непосредственно детерминируется объектом. Помимо объекта, содетерминирующим фактором психического изображения, или мысленной, идеальной модели предметного изображения, выступает деятельность сознания субъекта. Психические содетерминанты соответствующим образом преобразуют образы ощущений и восприятий, в результате чего и создаются психические изображения как идеальные модели изобразительного действия. Все это может привести к тому, что преобразование в соединении с комбинированием различных образов и сложной аналитико-синтетической деятельностью сознания, создает такие психические изображения, которые, взятые как целое, непосредственно не детерминируются каким-либо объектом и не предполагают объективной реальности того целого, которое изображается, хотя и несомненно, что строительный материал для таких образов также берется из реального мира. По-видимому, и предметное изображение этих образов детерминируется непосредственно ими и отображает их, а не объективно существующие предметы, которые отражаются косвенно, опосредствованно. Так, например, обстоит дело с изображением фантастических образов сознания.

* * *

Поскольку изображение предметно и в конечном счете всегда детерминируется объектом, постольку оно объективно. В той мере, в какой эта детерминация опосредствована сознанием субъекта, изображение субъективно. Таким образом, рассматриваемый нами тип изображений всегда выступает как единство субъективного и объективного. В отличие от чувственных образов субъективность изображений не означает того, что они находятся лишь в сознании субъекта и недоступны внешнему наблюдению. Она означает, что в изображении отражается не только объект, но и субъект. Причем субъект не изображается, а отображается в иной форме: он кодируется, точнее, выражаетсяв преобразованиях изображения.

Итак, в рассматриваемых изображениях объект изображается и выражается (кодируется), субъект же только выражается. Разумеется, он может и изображаться, но тогда он будет уже объектом изображения.

Преобразование вовсе не означает обязательное искажение формы. Это может быть любое отклонение, несовпадение с оригиналом, выполненное намеренно или подсознательно. В расчет не идет деформация, являющаяся результатом «естественных» отклонений, вызванных: 1) нарушением нормальной деятельности сознания, или 2) физическими недостатками (патология) изображающего, или 3) неумением объективировать, выполнить изображение.

Субъективный момент включает отношение субъекта к изображаемому (утилитарное, этическое, эстетическое и т.д.). Например, познавательное отношение направляет преобразование изображения с целью более глубокого познания объекта. Основная преобразующая операция здесь – абстрагирование. Утилитарное отношение приспосабливает изображение к решению практических задач (опознание, измерение и др.). Оценочное отношение, которое обнаруживает себя главным образом в искусстве, реализуется различными способами – композицией, ракурсом, монтажом и др. Особым случаем субъективного момента является ценностное отношение к самому изображению, его субстрату, в частности эстетическое отношение.

Во всех рассмотренных выше случаях имелись в виду изображения, создаваемые без помощи технических устройств. А как быть, когда изображение получено с помощью тех или иных технических устройств? Другими словами, каким образом отражается в такого рода изображениях субъективная сторона?

Если брать отдельные изображения такого рода, то субъект может выразить себя через ту позицию (угол съемки, ракурс), с которой выполняется изображение, посредством изменений в самом техническом устройстве (перемена объектива, фокусировка и пр.), что обеспечивает возможность преобразований в широком смысле слова. Обработке могут подвергаться и отпечатки (например, в художественном фото). При комбинировании изображений возникают дополнительные и весьма эффективные методы субъективации изображений, которые можно объединить под одним термином «монтаж».

Важнейшим аспектом изучения изображения являются проблемы изображения и абстракции, изображения и общего¹.

Как уже отмечалось, всякое изображение предполагает гносеологическое отображение, основу которого составляют процессы абстрагирования как в ходе создания изображений, так и в ходе восприятия. В то же время следует иметь в виду, что любое изображение, как и любое другое чувственно воспринимаемое явление, всегда конкретно. Поэтому когда говорят, что абстракцией может быть не только понятие, не только мысленное отвлечение, но и чувственно-наглядный образ (например, геометрический чертеж, схема или произведения абстрактной живописи) (Э.В. Ильенков. Абстракция. «Философская энциклопедия», т. 1, с. 12), то это, как нам представляется, может означать только следующее.

Любое изображение, будучи само по себе конкретным, материализует (при создании) и вызывает в сознании (при восприятии) образ оригинала. Этот образ всегда будет абстрактным отображением оригинала, ибо он всегда от чего-то отвлекается, что-то выделяет и т.д. Только в этом смысле можно, как нам кажется, говорить об «абстрактности» изображения. В этом смысле всякое изображение абстрактно. Различна лишь степень абстрактности – от цветного киноизображения, скажем, до изобразительной схемы. В обиходе чаще всего «абстрактными» называют изображения очень высокого уровня абстракции. Что же касается изображений абстрактной живописи, то там чаще всего вообще нет никаких изображений в точном, принятом нами значении этого термина, ибо абстракция здесь доведена до отвлечения от видимой формы предмета.

Говоря о том, что изображение воплощает абстрагированный образ оригинала, мы под образом имеем в виду не понятие, а наглядный образ, следовательно, образ единичного предмета. Изображение всегда единично, его денотат (реальный или воображаемый) – всегда индивидуальная вещь. Возникает вопрос: можно ли изобразить общее – не такой-то дом, а дом вообще? Иными словами, можно ли изобразить понятие, сделать его наглядным?

Общее в принципе не изобразимо, не наглядно. Прав был Гуссерль, когда он подверг критике берклианскую теорию обобщения, подчеркивая, что треугольник «вообще» не может быть отождествлен с нарисованным треугольником. Но доля истины была и на стороне Беркли, полагавшего, что нет иного наглядного пути к идее треугольника «вообще», как только через изображения отдельных треугольников. Однако для Беркли, отвергавшего существование общего и отождествлявшего его с частным случаем, поскольку он репрезентирует другие частные случаи, было все равно, какой частный случай брать. А между тем есть единичные вещи, которые, не переставая быть единичными, в то же время ближе к общему, чем другие. В них общее проявляется более выпукло. Как известно, такие единичные вещи называют «характерными», «типичными» при их восприятии легче абстрагировать общее. Когда перед изображением, будь это модель или художественное изображение, ставится задача – выразить общее, то изображение, не теряя своей единичности, организуется таким образом, чтобы выявить общее, существенное, закономерное.

Спецификой художественных обобщающих изображений, во всяком случае, в реалистическом искусстве, является стремление не отрываться от всей полноты и богатства конкретного и единичного, не идти по линии абстрагирования изображения, его схематизации, а путем поисков «типажа» или выделения, подчеркивания нужных и важных характерных сторон «провоцировать» ассоциативные и обобщающие процессы мышления.

Анализ приемов и метров построения изображений-моделей и художественных изображений, на основе которых совершаются процессы обобщения, очень важен как с теоретической (в плане общей теории изображения), так и с практической точки зрения.