2. Флективное слово и композит

Образуем от слова Haus«дом» две единицы: Hauses(род, пад. ед. ч.) и Haustor«ворота дома». Первая из них обычно называетсяфлективным словом (geformtes Wort),а вторая —сложным словом,иликомпозитом. Строго говоря, сложными (составными) являются обе эти единицы; насколько обоснованна их различная трактовка в традиционных лингвистических сочинениях — этот вопрос требует теоретического объяснения. Тот, кто знаком с нашей концепцией поля, изложенной в третьей главе, не должен испытывать затруднений при анализе примера Hauses(флективное слово в данном случае само по себе выражает полевой аспект). То, что у немецкого слова Hausотсутствует фонематическое обозначение падежа, является исторической случайностью: в лат. domusоно, например, присутствует. В современных языках фонематически не обозначенные «казусы» дифференцируются другими способами, например с помощью порядка слов или особых формальных показателей. Как бы тривиально ни звучали эти положения, пренебрежение ими чревато большой и непоправимой путаницей, а она возникает всегда, когда отсутствует различение предложения и слова, сложного предложения и словосочетания.

Причина этого во многом заключается в особенностях хорошо изученных языков самих по себе, а также в особенностях их исторического развития. Мы слишком привыкли иметь дело с глагольной флексией, когда какое-нибудь amatнепременно ставится в ряд с amabatи amabit,чтобы с ходу подвергнуть сомнению непроходимость границы между флексией и словосложением. В истории языков, однако, сплошь и рядом обнаруживаются явно выраженные переходные случаи между словосочетанием, сложным словом и флективным словом; засвидетельствованные языковые изменения указывают на зыбкость понятийных границ между сложным предложением и словосочетанием.

Можно ли в этом случае воспользоваться предложенным Гуссерлем критерием семантического пульса? Нельзя не отметить, что одна и та же метафора пульса показалась удачной не только специалистам по теории с лог а, но и такому крупному исследователю семантики, как Гуссерль. Быть может, «пульсирующая» структура человеческой речи равным образом обнаруживается как при внешнем, так и при внутреннем ее рассмотрении? Но если слоги возникают в результате работы воздушной камеры речевого аппарата, то что можно сказать о природе семантических пульсов? В настоящее время не представляется возможным установить строгую корреляцию между слоговым членением звукового потока и смысловым членением на семантические пульсы; действительно, односложный звуковой образ может соответствовать нескольким семантическим пульсам, а многосложный звуковой образ — лишь одному. Примером могло бы служить гуссерлево etwas,если только верна его гипотеза о том, что это простой элемент (лингвистически, однако, это не столь уж бесспорно, если вспомнить разбор элемента ne ... pas:в немецком языке существуют такие параллельные образования, как irgendwas«что-нибудь»,sonstwas«нечто иное»,etliche«некоторые» и т.п.); впрочем, можно привести и другие примеры — такие, как gibt«(он) дает» и, с другой стороны, Wolle «шерсть'¹. Таким образом, слоговый пульс не является (быть может, больше не является) полностью синхронным по отношению к семантическому пульсу.

Приведенные вначале примеры Haustorи Hausesв указанном выше смысле демонстрируют полное соответствие, однако, несмотря на это, сематологически должны быть явным образом противопоставлены, поскольку первое слово содержит две символические единицы(Symbolwerte),а второе — одну символическую единицу и один полевой знак. Как в этом плане обстоит дело со словом amabat?При внимательном рассмотрении понятийного содержания amabatобнаруживаются весьма веские причины, для того чтобы отнести обозначение времени или способа действия (или оба сразу), содержащиеся в нем, к символическим, а не полевым единицам. Действительно, в предложении Caius amabat patremТай любил отца» поле определяется лишь тем классом, к которому принадлежит слово amare, а отнюдь не значениями времени или способа действия у этого слова; субъектные и объектные падежи заполняют (если воспользоваться логической терминологией) две вакантные позиции приглаголе amareи никак не связаны со значением времени и способа действия. Тем не менее между Haustorи amabatимеется и различие: оно заключается в том, что обе составляющие в Haustorявляются в одинаковой степени лексическими единицами, вещественными словами (и находятся на одном и том же — низшем — уровне формализованности), тогда как вторая составляющая в amabat,содержащая обозначение времени или способа действия, с чисто логической точки зрения представляет собой формальную единицу (и принадлежит более высокому уровню формализованности).

Значения способа действия и времени в латинском языке (весьма последовательном в их выражении) образуют определенную систему, и показатель -ba- из нашего примера занимает в этой системе свое место; он является формантомэтой системы. Внимательный исследователь языка, коль скоро он однажды уже признал необходимость противопоставления материи и формы посредством понятия символа и поля, не должен отказываться сделать это еще раз, если его побуждают к этому факты. Действительно, полевые значимости в смысле фразовой функции, то есть полевые значимости в символическом поле предложения, имеют те или иные форманты не просто потому, что это форманты: перед нами то, что может быть названоформализованными символическими значимостями.Объяснение этого термина и аргументация в пользу его введения будут уместны и при изложении теории собственно (словесных) композитов; употреблением этого термина мы хотели бы подчеркнуть отличие наших взглядов от унитаристских тенденций XIX столетия, которые, будучи основаны на важных и бесспорных достижениях исторического характера, затушевывали различие между словом и предложением (или не могли удовлетворительным образом его объяснить).

Замечательно, что форманты, приводившиеся выше в качестве примеров (-bа- в латинском имперфекте и -bi-в футуруме), связаны по своему происхождению не с указательными частицами, а с бытийным глаголом (греч. ju,нем. bin), что вообще характерно для индоевропейских языков. Между тем наиболее естественным казалось бы обозначение прошедшего и будущего на основе исходной точки типа «здесь»; по аналогии с локативными daи dort«там», обозначающими положение в пространстве относительно hier«здесь», можно было бы ожидать и появления темпорально-дейктических маркеров. По свидетельству одного специалиста, индоевропейские аугменты следует рассматривать как исходные дейктические показатели. Впрочем, подобные дейктически-номинативные словосочетания, таким образом, попадают в число композитов, а понятие (словесного) композита неоправданно расширяется: в этом случае чисто синтаксические показатели типа падежных должны рассматриваться в качестве (обычных) слов, а флективные фломытипа Hauses «дома» (род. п.) — в качестве композитов. Против этого свидетельствует наше представление о языке как о двухклассной системе; сходным образом ни один математик не решился бы уравнять обозначение операций типа +, -,x,Öи т.п. с обозначениями чисел. Тем самым мы опять возвращаемся к феномену символических полей в языках.