День третий, понедельник

Началась рабочая неделя. С самого утра я, естественно, не мог говорить ни на каком другом языке, кроме итальянского. Поначалу коллеги решили, что просто прикалываюсь на манер Фарады и Абдулова в «Формуле любви»: santimento-alimento. Но когда я тут же переводил их вопросы на итальянский и отвечал им на этом же языке с переводом на русский - делали удивленные брови домиком. Правда, к концу дня достал уже всех своим итальянским. Однако благодаря моей выразительной мимике в редакции уже начали понимать отдельные фразы. А с особым воодущевлением приветствовали моё предложение: «Beviamo all’ italiano!» («Надо выпить за итальянский язык!»)

Давно я так не торопился с работы, как в тот день: дома меня ждали maestro, новые слова и новые горизонты итальянского. И я уже предвкушал, как открою дверь и первым делом спрошу Петрова: «Come stai?» («Как себя чувствуешь?»).

На третьем этапе начали изучать, как называет их Дима, слова-параметры. Скажем, принцип полноты, частичности и отрицания:

tutto (всё) – qualcosa (что-то) – niente (ничего),

sempre (всегда) – a volte (иногда) – mai (никогда).

Кроме этого, расширился круг тем – опять-таки тех, которые чаще всего используются: еда, одежда и т.д. Здесь, говорит Петров, мы исходим из принципа, что в каждой теме есть несколько слов, которые знать абсолютно важно. Возьмём тему еды. Вот слова, которые выучить необходимо:

aqua – вода (здесь просто: акваланг, аквариум, aqua vita – живая вода),

pane – хлеб (я запнулся, сходу не найдя аналогов в других языках; Петров помог: compania = com+pane (дословно: с хлебом), то есть группа людей, преломляющих хлеб),

carne – мясо (и опять Дима спешит на выручку: carnevale – практически «мясоед», праздник накануне Великого, или Пасхального, поста, примерно то же, что наша масленица; я закрыл глаза и представил Венецию, гондолы, Canale Grande, Дворец дожей – Palazzo Ducale, площадь Сан-Марко и маски, маски, маски),

pollo – курица (из ассоциаций в голове вертелась только загадочная «пулярка»; но так и есть: словарь Даля подтвердил, что пулярка – откормленная курица),

pesce – рыба (в латыни зодиакальный знак Рыбы – Pisces, да и наш пескарь, похоже, отсюда же, а не от песка),

latte – молоко (тут целый ряд: лактоза, компания Parmalat – молоко Пармы; а может, и оладьи, как знать),

cippola – лук (Чипполино это слово забыть не даст, да и украинская цибуля тоже),

zucchero – сахар (продукт и его звучание – международные, так что просто),

te – чай, caffe – кофе (элементарно, Ватсон!).

- А названия блюд учить не надо, - говорит Петров. - Бешбармак – он и в Африке бешбармак, пицца – и в Японии пицца.

- Значит, надо запомнить основные продукты, ингредиенты.

- Если ты повар, то тебе требуется знать больше, чем компьютерщику, из чего состоит еда. Поэтому в моём курсе и нет одного для всех словаря. Он всегда квантовый: оформляется только при контакте с конкретным человеком, который его осваивает. И это очень важное условие. Поэтому практически невозможно написать универсальный учебник: ведь он должен быть для…

- Для кого-то конкретного.

- Вот почему принцип здесь такой: каждый пишет свой учебник сам.

 

Ещё в третий день запомнили временные понятия: времена года, месяцы. Расскажу, как закреплял в памяти дни недели.

lunedi – понедельник (ясно, как лунный день; аналогии в английском и немецком – Monday, Montag),

martedi – вторник ( идёт от Марса),

mercoledi – cреда (а это Меркурий; по-французски среда - Mercredi),

giovedi – четверг (тут я долго чесал репу, пока жена Алла, разбирающаяся в астрологии, не подсказала: Юпитер; ну конечно: Quod licet Jovi non licet bovi – «что положено Юпитеру, не положено быку»),

venerdi – пятница (судя по всему - Венера),

sabato – суббота (от еврейского «шабат»; здесь «планетарная» тенденция вроде бы даёт сбой, но Алла настаивает, что это слово – от «Сатурн», в пользу её версии говорит английское Saturday),

domenica – воскресенье (в немецком и английском неделю логично завершает день Солнца, Sonntag, Monday; в итальянском же – день Господа (Anno Domini – лета Господня, или нашей эры), в русском - Воскресение. Впрочем, эти смыслы лежат рядом: Бог есть свет, и нет в нём никакой тьмы).

В рамках погружения в атмосферу Италии в понедельник я прихватил домой бутылку grappa, к которой проникся всей душой, когда с женой в Вероне под беспощадным ливнем мы вымокли до нитки, и только граппа спасла нас от тяжёлой простуды.

Фраза: «Ну что, доберём глаголов?» - к третьему дню превратилась у нас с Дмитрием в устойчивый тост. К полуночи мы натянулись граппой, как пиявки. И тут я вспомнил псевдонаучную фантазию, которая пришла мне в голову лет пять назад, когда ещё не был знаком с Петровым.

Сейчас компьютеры работают на кремниевых платах. Но уже появляются разработки, которые позволяют записывать информацию на органических молекулах. В принципе, вода и пища и так-то несут в себе некую информацию, которая в человеке оседает, но он ее не осознает. Тут речь о другом. Раз информация может быть запечатлена на органических носителях и всякая еда состоит сплошь из органических элементов, то почему бы их не объединить в информационную пищу и не создать питательно-познавательные продукты? Информация, конечно, поступает в мозг, а пища - в желудок. Но уж ради такой гениальной идеи можно и постараться, чтобы биты, попав со слюною в организм, уж как-нибудь через кровь достигли мозга. Представьте, какие открываются перспективы! Книжки не читать, в ящик не пялиться, в Интернете не блудить. Выпил стакан водки – считай, прочел “Войну и мир”. Закусил огурцом – освоил высшую математику. Утром пивком похмелился – и ты египтолог. Главное – чтобы не разорвало от переизбытка информации.

И вот эта хохма становилась реальностью. С каждым глотком я физически ощущал, что всасываю не только виноградную водку, но и новые слова, понятия, грани языка. И более того – логику итальянской орфоэпии и орфографии.

Всё забываю спросить у Петрова, а не поддаёт ли он со своими слушателями в процессе курса – для лучшего усвоения материала. Боюсь, что нет. Сам же он подчёркивает, что выпивать в процессе овладения языком – да, для некоторых является способствующим, но совершенно не обязательным условием.

В эндшпиле нашей третьей партии я сбивчиво, но более-менее связно рассказал Диме на итальянском о декабрьском восстании студентов в 1986 году в Алма-Ате, с которого, собственно, и начался развал Союза. А венчала процесс очередная песня, тоже неаполитанская - «Diccite ‘nciella» («Скажите, девушки…»). Она не даётся до сих пор: там слишком сложный для меня вокал.