11. Обряды и праздники. На Кубани бытовали различные обряды: свадебный, родильный, имянаречение, крестины, проводы на службу, похороны.

Свадьба - сложный и длительный обряд, со своими строгими правилами. В старин у свадьба никогда не была показом материального богатства родителей жениха и невесты. Прежде всего, она была государственным, духовным и нравственным актом, важным событием в жизни станицы. Строго соблюдался запрет устраивать свадьбы в посты. Самым предпочтительным временем года для свадеб считались осень и зима, когда не было полевых работ и, к тому же, это время хозяйственного достатка после уборки урожая. Благоприятным для брака считался возраст 18-20 лет. В процедуру заключения браков могла вмешаться община и войсковая администрация. Так, например, не разрешалось выдавать девушек в другие станицы, если в своей было много холостяков и вдовцов. Но даже в пределах станицы молодые люди были лишены права выбора. Решающее слово в выборе жениха и невесты оставалось за родителями. Сваты могли явиться без жениха, только с его шапкой, поэтому девушка вплоть до свадьбы не видела своего суженого.

«В развитии свадьбы выделяется несколько периодов: досвадебный, который включал в себя сватовство, рукобитие, своды, вечеринки в доме невесты и жениха; свадьбу и послесвадебный ритуал». В конце свадьбы главная роль отводилась родителям жениха: их катали по станице в корыте, запирали на горище, откуда им приходилось откупаться при помощи «четвертинки». Доставалось и гостям: у них «крали» кур, ночью замазывали известью окна. «Но во всем этом, не было ничего оскорбительного, бессмысленного, не направленного на будущее благо человека и общества. Старинные ритуалы намечали и закрепляли новые связи, налагали на людей социальные обязанности. Глубоким смыслом были наполнены не только действия, но и слова, предметы, одежда, напевы песен».

Как и по всей России, на Кубани чтили и широко отмечали календарные праздники: Рождество Христово, Новый Год, Масленицу, Пасху, Троицу.

Особым событием и торжеством в народе считали Пасху. Об этом говорят и названия праздника - «Вылык дэнь», Светлое Воскресенье.

Начинать об этом празднике надо с Великого поста. Ведь именно он - подготовка к Пасхе, период духовного и физического очищения.

Великий Пост длился семь недель, причем каждая неделя имела свое название. Особенно важными были две последние: Вербная и Страстная. После них следовала Пасха - светлый и торжественный праздник обновления. В этот день стремились надеть все новое. Даже солнце, замечали, ликует, меняется, играет новыми красками. Обновлялся и стол, заранее готовили обрядовую пищу». красили яйца, пекли паску, жарили поросенка. Яйца красили в разные цвета: красный - кровь, огонь, солнце; голубой - небо, вода; зеленый - трава, растительность. В некоторых станицах на яйца наносили геометрический рисунок - «писанки». Обрядовый хлеб паска, был настоящим произведением искусства. Старались, чтобы был он высоким, «голову» украшали шишками, цветами, фигурками птиц, крестами, смазывали яичным белком, посыпали цветным пшеном.

Пасхальный «натюрморт» - прекрасная иллюстрация к мифологическим представлениям наших предков: паска дерево жизни, поросенок - символ плодородия, яйцо начало жизни, жизненная энергия.

Возвратившись из церкви, после освящения обрядовой пищи, умывались водой, в которой находилась красная «крашенка», чтобы быть красивым и здоровым. Разговлялись яйцом и паской. Ими же одаривали нищих, обменивались с родственниками и соседями.

Очень насыщенной была игровая, развлекательная сторона праздника: вождение хороводов, игры с крашенками, в каждой станице устраивали качели, карусели. Кстати, катание на качелях имело обрядовое значение - оно должно было стимулировать рост всего живого. Завершалась Пасха Красной Горкой, или Проводами, через неделю после пасхального воскресенья. Это - «родительский день», поминовение усопших.

Отношение к предкам - показатель нравственного состояния общества, совести людей. На Кубани к предкам всегда относились с глубоким почтением. В этот день всей станицей шли на кладбище, вязали на крестах платки и полотенца, устраивали поминальную тризну, раздавали «на помин» еду и сладости.

Устная разговорная кубанская речь - ценный и интересный элемент народной традиционной культуры.

Она интересна тем, что представляет смесь языков двух родственных народов - русского и украинского, плюс заимствованные слова из языков горцев, сочный, колоритный сплав, соответствующий темпераменту и духу народа.

Все население кубанских станиц, говорившее на двух близко­родственных славянских языках - русском и украинском, легко усваивало языковые особенности обоих языков, и без труда многие кубанцы переходили в разговоре с одного языка на другой с учетом ситуации. Черноморцы в разговоре с русскими, особенно с городским человеком, стали использовать русский язык. В общении со станичниками, с соседями, знакомыми, родными «балакали», т.е. говорили на местном кубанском диалекте. В то же время язык линейцев пестрел украинскими словами и выражениями. На вопрос, на каком языке говорят кубанские казаки, на русском или украинском, многие отвечали: «На нашем, казачьем! На кубанском».

Речь кубанских казаков пересыпалась поговорками, пословицами, фразеологизмами.

Словарь фразеологизмов говоров Кубани издал Армавирский педагогический институт. В нем собрано более тысячи фразеологических единиц типа: бай дуже (все равно), спит и курей бачит (чутко спит), бисова нивира (ничему не верящий), бить байдыки (бездельничать) и др. Они отражают национальную специфику языка, его самобытность. Во фразеологии - устойчивом словосочетании, запечатлен богатый исторический опыт народа, отражены представления, связанные с трудовой деятельностью, бытом и культурой людей. Правильное, уместное использование фразеологизмов придает речи неповторимое своеобразие, особую выразительность и меткость.

Народные промысли и ремесла - важная часть традиционной народной культуры. Кубанская земля славилась своими мастерами, одаренными людьми. При изготовлении любой вещи народный мастер думал о ее практическом назначении, но не забывал и о красоте. Из простых материалов - дерева, металла, камня, глины - создавались истинные произведения искусства.

Гончарное производство - типичный мелкий крестьянский промысел. В каждой кубанской семье имелась необходимая глиняная посуда: макитры, махотки, миски, плошки и т.д. В творчестве гончара особое место занимало изготовление кувшина. Создание этой красивой формы было доступно не всем, для его изготовления требовались умение и навык. Если сосуд дышит, сохраняя воду прохладной даже в сильную жару, значит мастер вложил частичку души в немудреную посуду.

Кузнечным делом на Кубани занимались издревле. Каждый шестой казак был профессиональным кузнецом. Умение ковать своих коней, брички, оружие и, прежде всего, всякую домашнюю утварь, считалось таким же естественным, как возделывать землю. К концу XIX века образовались центры кузнечного дела. В станице Старощербиновской, например, кузнецы изготавливали плуги, веялки и бороны. Они пользовались большим спросом в Ставрополье и в Донской области. В станице Имеретинской тоже изготавливали сельскохозяйственные орудия труда, а в мелких станичных кузницах ковали, что могли: топоры, подковы, вилы, лопаты. Заслуживает упоминания и мастерство художественной ковки. На Кубани она так и называлась - «ковань». Это тонкая и высокохудожественная обработка металла применялась при ковке решеток, козырьков, оград, ворот, для украшения ковали цветы, листья, фигурки зверей. Шедевры кузнечного ремесла того времени встречаются на зданиях XIX - начала XX века в станицах и городах Кубани.

Очевидцы и бытописатели из всех народных промыслов выделяли ткацкое производство. Ткачество давало материал для одежды и украшения жилища. Уже с 7-9 лет в казачьей семье девочки приучались к ткачеству, прядению. До совершеннолетия они успевали приготовить для себя приданое из нескольких десятков метров полотна: рушники, настольникл, рубахи. Сырьем для ткацкого ремесла служили в основном конопля и овечья шерсть. Неумение ткать считалось большим недостатком у женщин.

Неотъемлемыми предметами кубанского жилища были станы «ткацкие станки, прялки, гребни для изготовления нитей, буки - бочки для отбеливания холста. В ряде станиц холст ткали не только для своих семей, но и специально для продажи.

Наши предки умели мастерить домашнюю утварь ажурного плетения в славянском стиле. Плели из камыша, тальника, тростника колыбели, столы и стулья, корзины, лукошки, дворовые ограды - плетень. В станице Марьянской этот промысел сохранялся до сих пор. На рынках Краснодара можно увидеть изделия на любой вкус хлебницы, этажерки, мебельные гарнитуры, декоративные настенные панно.

Российское общество в ходе преобразований столкнулось со сложными нравственными, политическими, экономичес­кими проблемами, которые не могут быть решены без помощи гумани­тарной науки. Людей волнуют заботы о будущем, но при этом у них никогда не иссякнет интерес к прошлому, к своей истории. Углубле­ние в историю возвращает людям утраченные некогда ценности. Без исторических знаний не может быть подлинно духовного роста.

Человечество за свою историю накопило несметные богатства ду­ховных ценностей, среди которых одной из приоритетных выступает культура. Культурные ценности обладают поистине чудесным даром - они направлены на идейное и духовное возвышение человека.

Развитие культуры определялось традициями литературной и ду­ховной жизни народов. Это проявлялось в развитии системы образо­вания, культурно-просветительских учреждений, издательской деятельности, появления кубан­ской литературы, науки, искусства. Определенное воздействие на нее оказы­вала политика правительства войсковой администрации и церкви. Прежде всего, это касалось ка­зачьего населения Кубани.

12.

14. В XVI-XVII вв. Кубань все чаще попадает в поле зрения таких великих держав, как Россия и Османская империя (Турция). Взаимоотношения ногайцев с русским государством в это время складывались на фоне напряженной международной обстановки. Крымские ханы - вассалы Турции - делали все возможное, чтобы кубанские ногайцы безоговорочно признавали их власть. С другой стороны, в прикубанских степях ногайцев теснили калмыки, которые также занимались кочевым скотоводством и нуждались в обширных пастбищах. В 1671 г. 15 тыс. ногайских семей во главе со своими мурзами откочевали с Кубани под Астрахань. Это не понравилось крымскому хану, который заставил их вернуться на Кубань, в пределы Крымского ханства. Ногайцы нужны были хану, т. к. могли существенно пополнить татарскую конницу - ударную силу в его набегах на русские земли.

С захватом Константинополя и генуэзских колоний на Азовском и Черноморском побережьях турки стали укреплять свои позиции на Кубани.

В 1479 г. турки и крымские татары предприняли первый поход на адыгов, разорив их аулы и угнав в рабство немалое число горцев. Для усиления своего господства на Кубани турки укрепляют Тамань и возводят в 1519 г. крепость Темрюк, откуда начинают вести наступательные действия против северо-западных адыгов.

В 1501 г. турки предприняли новый поход на адыгов, использовав свыше 200 адыгских воинов, которые служили в Кафе. В ответ на это осенью того же года адыги осуществили рейд к турецкой крепости Азов в устье Дона. Угнав большое количество скота, они обратили в бегство посланную за ними погоню. Во втором десятилетии XVI в. османы и крымские ханы усилили натиск на адыгов. Походы в их земли следовали один за другим. Несмотря на отчаянное сопротивление адыгов, их князья вынуждены были признать свою зависимость от крымских ханов. Эта зависимость выражалась в необходимости посылать татарским ханам подарки, рабов и участвовать в их набегах на русские земли.

Так было, например, в 1521 г., когда крымские ханы дошли до самой Москвы и осадили ее. Однако адыги неоднократно выступали против крымского диктата. В середине XVI в. крымский хан вынужден был не раз посылать свои войска для подавления адыгских мятежей. В это же время великий московский государь Иван Грозный прочно обосновался на берегах Волги, завоевав Казанское ханство. Близилось время подчинения великому московскому царю Астраханского ханства и ногайцев Большой Орды. Против крымских татар на южных границах Руси Иван Грозный укреплял засечную линию в виде многочисленных оборонительных сооружений, начатую еще его отцом Василием III. Новая граница сдерживала алчные аппетиты крымских ханов, привыкших обогащаться за счет грабительских набегов. Возросший авторитет Русского государства направил взоры адыгов к московским правителям. В 1552 г. к Ивану Грозному было направлено адыгское посольство, которое обратилось к нему с просьбой, чтобы он взял адыгов под свое покровительство и защитил их от крымского хана. Для выяснения обстановки на Кубань был командирован русский боярин Андрей Щепотьев. Это вызвало гнев крымского хана, который в 1553-1554 гг. дважды направлял в черкесские земли свои карательные экспедиции.

В 1555 г. Андрей Щепотьев вернулся в Москву в сопровождении представительной делегации от ряда адыгских народов. От имени "всей земли черкесской" они просили русского государя принять адыгов в свое подданство. Иван IV щедро наградил черкесских посланников и обещал им военную помощь против Крыма. Иван Грозный не бросал слов на ветер и уже в 1555-1556 гг. три раза посылал свои войска против крымцев, чтобы предотвратить их походы на Кубань. Не остались в долгу и адыги, успешно атаковавшие турецкие крепости Темрюк и Тамань в период борьбы Ивана IV с Астраханским ханством - союзником Крыма. Несмотря на военную помощь крымского хана и Турции, в 1556 г. Астрахань без боя сдалась русским стрельцам и казакам...

Под впечатлением успехов Московии западные адыги и кабардинцы направили в 1557 г. в русскую столицу новое посольство с просьбой о подданстве. Русское правительство было не против удовлетворить просьбу, обещая при этом сохранить самостоятельность местных князей по всем вопросам внутренней политики. Некоторые черкесские князья даже приняли православную веру, остались служить в Москве и сражались в войсках Ивана IV против польско-литовских рыцарей в период Ливонской войны. Это вовсе не означало, что все адыгские князья и старшины ориентировались на Москву. Взаимные распри и агрессивные соседи, типа Крымского ханства, вынуждали некоторых из них заручиться покровительством русского царя. Московские власти в свою очередь искали себе союзников в борьбе против Крыма и Османской империи. Однако начатая в 1558 г. Ливонская война отвлекла внимание Ивана IV от событий, которые происходили на Северном Кавказе, и стимулировала османско-крымские притязания на этот регион. Это вынуждало определенные круги черкесской знати вновь обратиться за помощью к русскому царю. Так, князь Ичурук просил Ивана Грозного прислать к адыгам русского воеводу "на государство", т. е. на правление, и был даже не против обратить свой народ в православную веру. При этом, разумеется, сам народ князь не спрашивал, хотел ли он поменять религию.

16. Переселение черноморцев было произведено двумя путя­ми — водою на судах и сухим путем. Еще до возращения де­путации из Петербурга войском были изготовлены 51 лодка и одна яхта для передвижения казаков первым путем. Не дождавшись депутации, 3847 пеших казаков, под командой вой-г.кового полковника Саввы Белого и в сопровождении брига­дира Пустошкина, двинулись на казачьей флотилии по Чер­ному морю к Таманским берегам. 25 августа 1792 года эта часть казаков пристала к Таманскому полуострову. Пушки и артиллерийские припасы были выгружены на время в Фа-пагорийскую крепость; тут же, в Тамани, расположились главные силы казаков; часть лодок и казаков под командой войскового полковника Чернышева была отправлена в ли­маны к устью Кубани в качестве сторожевого отряда от чер­кес; на суше, при Старом Темрюке, с той же целью был выс­тавлен другой отряд, под начальством также войскового пол­ковника Кордовского. Так казаки начали свои первые действия в крае, который должен был стать их кормильцем и в котором им предстояло насадить гражданственность, заве­сти хозяйство, упрочить экономический быт и вообще зажить трудовой жизнью. Между тем оставшиеся за Бугом казаки и их семейное население в свою очередь были подразделены на две части. Главная часть казаков с войсковым обозом высту­пила в путь в начале сентября под командой самого кошевого атамана Чепеги; судья Головатый с одним конным и одним пешим полками остался на месте, чтобы с началом весны сле­дующего года препроводить казачьи семейства с имуществом на новое местожительство. Чрез два месяца, в конце октября, Чепега с войском прибыл к пограничной реке будущего сво­его отечества — Ее. Ненастная погода и усталость заставила казаков зимовать здесь в так называемом Ханском городке при Ейской косе. Наконец, в следующем 1793 году, когда все три части казаков прибыли на место, окончательно был занят Таманский край «с его окрестностями» или Черномория, как назван был этот край по имени черноморских казаков, полу­чивших в свою очередь это название за военные подвиги на Черном море в последнюю Турецкую войну.

В то время северо-западная часть нынешней Кубанской области, т.е. прежняя Черномория, представляла никем не заселенную, пустынную местность. В течение веков здесь перебывали все те народности, которые временно обитали в Южной России и от которых к концу XVIII века плохо сохра­нились даже воспоминания. Скифы, русские, греки, генуэз­цы, козары, половцы, печенеги, черкесы, позже турки, тата­ры, казаки-некрасовцы и наконец, ногайцы так или иначе были причастны в разное время к местности, пожалованной черноморцам. Но в момент переселения край был совершен­но свободен от какой бы то ни было народности, с которой пришлось бы вступить в борьбу или делить землю казакам. Незадолго перед тем, в 1784 году, знаменитый Суворов как бы нарочито подготовил край к принятию черноморцев, вы­селивши последних его обитателей — ногайцев в пределы нынешней Таврической губернии.

Как и в настоящую пору, Черномория представляла в то время обширную равнину, упиравшуюся южной своей гра­ницей в бассейн Кубани, с единственной кряжистой (горис­той. — Прим.ред.) местностью — Таманским полуостровом. Тогдашняя природа и естественные условия края, однако, далеко не походили на то, что замечается в этом отношении теперь. Местами, как на Таманском полуострове и вдоль Ку­бани, были остатки лесов; терен, шиповник и вообще мелкие кустарниковые поросли в обилии встречались всюду на этой равнине; травы и вообще роскошная естественная раститель­ность придавала совершенно дикий характер степям; степ­ные речки, лиманы, озера, болота изобиловали водой; воды в свою очередь были богаты разными видами рыбы, а мест­ность — дикими зверями и птицами; под боком было, нако­нец, Азовское море с богатейшими рыболовными угодьями, Казаку, как зверолову и рыболову, предстояло широкое поле для промысловой деятельности: степные угодья и богатство пастбищ сулили прекрасные условия для скотоводческого хозяйства; относительно теплый климат и местами тучная, а вообще непочатая девственная почва благоприятствовала также земледельческим занятиям. 

И однако Черномория все-таки была пустынным, диким, не приспособленным для гражданского строя краем. Ее нуж­но было еще культивировать: предстояло еще заселить, тре­бовалось устроить жилища, провести дороги, установить со­общения, покорить природу, приспособиться к климату и т.д., и т д. Этого мало. Хотя край был и пустынным, но рядом с ним, по другую сторону Кубани, жили черкесские племена, потомки древних косогов, племена воинственные и разбой­ничьи, которые к тому же не могли хладнокровно отнестись к заселению соседней местности казаками, очень опасными со­перниками. Все это осложняло колонизационные задачи ка­зачества, но все это тем не менее не помешало черноморцам создать совершенно новые формы казачьей жизни, формы, в основе которых хотя лежали и старинные казачьи идеалы, но на иной уже совершенно подкладке.

Обняв пространство около 30 000 кв. верст, Черномория была населена первоначально 25 тысячами душ обоего пола.

Стало быть, на каждого переселенца приходилось более чем по квадратной версте пространства. То обстоятельство, что пер­воначальное население Черномории состояло частью из чис­тых запорожцев, а частью из малорусской вольницы и вообще людей, искавших свободной жизни и самостоятельного хозяй­ства, само по себе указывает на характер тогдашних поселе­ний. Это были поселения чисто казачьи, до известной степени военные, но приспособленные к гражданским и экономичес­ким целям в духе малорусских порядков и обычаев.

В самом деле, черноморцы при устройстве своих первых поселений придерживались того, что выработала в этом отно­шении раньше Запорожская Сечь, но так как в жизнь их во­шел новый элемент, долженствовавший произвести суще­ственную перемену в ней, то, сообразно с этим, и поселения приняли особый, отличный от прежних характер. Запорожс­кая Сечь, как мы видели, состояла из бессемейного товари­щества, а принадлежащие ей земли были разделены на «па-ланки», населенные преимущественно семейным казачеством или «подданством». В Черномории, с самого начала ее суще­ствования, не было ни господствовавшего товарищества, ни зависимого подданства, а было лишь однообразное, если не считать, конечно, чиновной старшины, семейное казачество, в состав которого входили и бессемейные казаки, «сирома». Поэтому и самое заселение края было произведено уже ина­че: под оболочкой старых форм возникли совершенно другие порядки и приемы для заселения края, какие уж были раз применены отчасти черноморцами за Бугом. Екатеринодар, основанный в 1794 году, был сделан крупным центральным пунктом в ряду других казачьих поселений и получил назва­ние города. Здесь сосредоточилось главное войсковое началь­ство. Здесь же, в крепости, как и в Запорожском Коше, были выстроены «курени», казармы, где жила бездомная холостая сирома и служилые казаки. Затем остальное казачество было расселено по всей остальной территории Черноморского войска. С этой целью весной 1794 года кошевой атаман Чепега и выбранные от войска депутаты определили предварительно места для крупных поселений. Брошенный затем, по обычаю старого сечевого казачества, жребий указал, где и какому куреню предстояло поселиться.

Так было первоначально основано 40 отдельных «куренных селений», получивших те же самые названия, под кото­рыми были известны 38 куреней в Запорожской Сечи. Два поселения, кроме того, были основаны и названы: одно Екагериновским, в честь Екатерины II, а другое Березанским, по имени крепости и острова Березани, взятых казаками у турок в последнюю войну. Самое название «куренное селение», оче­видно, указывало как на преемственность новых поселочных форм Черномории от форм старых — «куреней», так и на от­личительную особенность этих новых форм — «селений», приноровленных к семейному общежитию. Но в разговорном языке долго потом употреблялось слово «курень» без всяких эпитетов. В настоящее время черноморцы (т.е. кубанские ка­заки — потомки черноморцев; потомки донцов, переселен­ных на Линию, назывались «линейцами» — это вторая поло­вина кубанского казачества. -— Прим. ред.) называют свои крупные поселения станицами и изредка слободами, назва­ние же курень совсем вышло из употребления.

Одновременно с заселением Черномории куренными селе­ниями возникли в ней и другого рода поселочные формы, фор­мы мелкие, ячеичные. Это были хутора, зимовники и коши, из которых некоторые появились даже раньше основания куре­ней. Будучи в колонизационном отношении формами второ­степенными, зависимыми и тяготевшими к куреням, как час­ти к целому, — хуторские обзаведения были, так сказать, за­несены поселенцами вместе с их хозяйством. Главную статью этого последнего у поселенцев составлял скот, а скотоводчес­кое хозяйство того времени неразрывно было связано с хуто­ром и его первообразом — зимовником или кошем.

Так как во время заселения Черномория представляла собой край дикий и не заселенный даже инородцами, а рядом с ней лежали земли черкесов, народа хищного и воинствен­ного, то казачеству предстояло разом и организовать эконо­мическую жизнь, и защищать новую свою родину от настро­енных враждебно к ним, как пришельцам, иноплеменных со­седей. Таким образом, на первых же порах колонизации за экономическими нуждами черноморцев очень настоятельно должны были выступать требования военные. Само прави­тельство, населяя Черноморию, искало в ее поселенцах того живого оплота против внешних врагов государства, каким издавна считалось казачество. Этою-то двойственной ролью казачества, как военного сословия, поставленного в военную обстановку, и как населения пограничного, обусловливалась необходимость еще третьего рода поселочных форм, начало которым уже было здесь положено русским правительством в виде военных укреплений. Такими исключительно военны­ми поселочными формами бьши у черноморцев «кордоны» или «посты», т.е. небольшие казачьи крепости, и пикеты («бике-ты»), т.е. еще менее значительные сторожевые пункты; к кор­донным же укреплениям можно причислить и батареи, но обо всех этих укреплениях будет еще речь ниже, при характерис­тике военной жизни казаков,

С первых же шагов заселения Черномории начался и по­стоянный приток сюда беглых элементов, приток, долго не прекращавшийся впоследствии. В грамотах Екатерины II и Александра I, в переписке войсковой администрации с Вка~ теринославским наместничеством, а потом губернией, в по­становлениях и распоряжениях войсковых находится немало указаний на этот счет. С одной стороны, войску предъявля­лись требования разного рода начальств о выдаче беглых и об установлении мер для «пресечения зла», а с другой, казаче­ство, заинтересованное в увеличении своего народонаселе­ния, видимо, отделывалось одними формальными распоряжениями и отписками. И это вполне понятно. Черномория нуждалась в пришлых рабочих руках, кому бы там не при­надлежали эти руки. Так как ее коренное население было по­стоянно отвлекаемо от хозяйства военной службой, то понят­но, что всякий пришелец был здесь желанным гостем, а беспаспортный, беглец, бродяга, с которым можно было при случае не церемониться, ~~ тем более. Таким образом, увеличивая этим путем народонаселение, Черноморское войско, естественно, должно было расширять свою экономическую жизнь, созда­вая новые поселочные формы и развивая старые.

Но главную массу переселенческого люда дало Черномории все-таки само правительство. Удовлетворяя естествен­ные требования войска в этом отношении, оно в три приема — в 1808,1820 и 1848 годах, распорядилось о переселении в Черноморию более 100 000 душ обоего пола из малороссийских губерний. Вследствие этих распоряжений в 1809—1811 годах перешло на поселение из Полтавской и Черниговской губерний 22 206 душ мужского и 19 328 женского пола, в 1820— 1825 годы вновь прибыло из тех же губерний 25 627 душ муж­ского и 22 755 душ женского пола, наконец, в пятилетие в 1845—1850 годы все из тех же губерний, а также из других мест Малороссии и губернии Харьковской в последний раз было переселено до 8500 душ мужского и до 7000 душ женс­кого пола. Кроме того, в 1808 году правительство разрешило поселиться в Черномории 500 душ запорожцев, вышедших из Турции. Стало быть, в течение пятидесяти лет первона­чальное население Черномории, состоявшее из 25 000 душ обоего пола, благодаря правительственным мероприятиям было увеличено в пять раз.

Само собой разумеется, что такой сильный приток пере­селенцев в Черноморию извне должен был отразиться весьма заметным образом и на ее поселочных формах. Одни из этих форм должны были выделить из себя выселки, вследствие внутреннего своего роста и переполнения пришлым людом, другие — возникнуть вновь, вместе с водворением новых пе­реселенцев, под давлением внешней необходимости. Таким образом, в 1811 году, т.е. чрез 19 лет после занятия казаками края, вместо 40 куреней их было 43, в 1821 году считалось уже 47 крупных поселений, в 1825 году -— два города, 59 ста­ниц, 5 поселков и в 1850 году -— 3 города, 61 станица и 2 по­селка. Вместе с тем постоянно росло и количество хуторов. Так, до 1809 года их было 66, в 1821 году — 1766, в 1825 году — 2262 и в 1850 году — 2548. А в общей сложности, к концу шестидесятых годов, по словам известного казака-генерала И.Д. Попко, в Черномории было «3 города, одна немецкая колония, 63 куреня или станицы (в том числе 2 при городах Екатеринодаре и Тамани), 5 поселков и до 3000 хуторов», с населением в 185 220 душ обоего пола.

17. http://www.ryaboshtan.ru/kazaky_4.htm

18. Западная часть Кавказского хребта с прилегающей к нему полосой предгорий, спускающихся к Кубанской низменности, в XVIII в. была занята адыгейскими народами. Ко времени продвижения государственной границы России к р. Кубани они прошли длительный путь исторического развития. На страницах русских летописей адыги впервые упоминаются под именем касогов при описании событий 965 г. Однако более или менее ясные сведения о них относятся лишь к концу XVIII — началу XIX в.

Отдельные адыгские народы расселялись за р. Кубанью следующим образом. Вдоль Главного Кавказского хребта и по берегу Черного моря в общем направлении с северо-запада на юго-восток располагались земли натухайцев. Пo своей форме они напоминали большой треугольник, основание которого упиралось в р. Кубань, а вершина выходила на Черноморское побережье, к югу от Геленджика. В этом треугольнике, кроме основного нахухайского населения, от Цемесской бухты до р. Пшады жили шапсуги, называемые в официальной переписке «шапсугскими натухайцами», а в окрестностях Анапы -небольшое племя хейгаков. (К началу XIX в. они расселились по натухаиским аулам.)

//Термины: адыгские (адыгейские) народы, адыги, горцы, черкесы — употребляются в настоящей работе в качестве синонимов. Термин племена, встречающийся в архивных и литературных источниках, применительно к рассматриваемому периоду соответствует описательному понятию народы и научному — субэтнические группы адыгейского народа (абадзехи, бесленеевцы, бжедухи, хатукаевцы, шапсуги и т. д.).

К востоку от натухайдев обитали шапсуги, делившиеся на больших и малых (так называемые Большой Шапсуг и Малый Шапсуг. Большой Шапсуг был расположен к северу от Главного Кавказского хребта, меж ду реками Адагумом и Афипсом, а Малый — к югу от него и выходил к Черному морю. С востока он был ограничен р. Шахе, за которой жили убыхи и с запада р. Джубгой, отделявшей его от натухайцев. Шапсугская территория была значительно больше натухайской, но она имела много труднодоступных и малонаселенных горных пространств.

На восток от Большого Шапсуга, в глубине Кавказских гор и на их северном склоне, находилась область самого многочисленного адыгейского народа- абадзехов. С севера ее отделяли от р. Кубани земли бжедухов, с востока ее границей была р. Белая, а с Юга она упиралась в Главный Кавказский хребет, за которым лежали владения шапсугов и убыхов. Таким образом, абадзехи занимали значительную часть территории Западного Кавказа, от бассейна р.Афипс до бассейна Лабы. Наиболее густо ими были заселены долины рек_Вундук Курджипс, Пшачи, Пшиш, Псекупс. Здесь находились селения главных абадзехских обществ (Туба, Темдаши, Даурхабль, Дженгетхабль, Гатюкохабль, Нежукохабль и Тфишебс). В официальной переписке русских военных властей абадзехи обычно делились на нагорных, или дальних, и на равнинных, или ближних.

Между северной границей абадзехской территории и р. Кубанью располагались бжедухи, подразделявшиеся на хамышеевцев, черченеевцев (керкенеевцев) и жене-евцев (жанеевцев). По народным преданиям, хамышеевцы обитали вначале на р. Белой среди абадзехов, но затем были вытеснены ими в верховья р. Псекупс, где жили их соплеменники — черченеевцы. Потом и те и другие под давлением абадзехов передвинулись еще ближе к р. Кубани: хамышеевцы поселились между реками Сулс и Псекупс, а черченеевцы — между реками Псекупс и Пшиш. Большая же часть женеевцев вскоре слилась с хамышеевцами и черченеевцами, а часть перешла на Каракубанский остров, в пределы Черномории.

Непрерывная межплеменная борьба привела к тому, что к 30-м годам XIX в. численность бжедухов значительно уменьшилась. По имеющимся архивным данным, к абадзехам и шапсугам отошло 1200 только одних хамышеевских «простых дворов, плативших дань» хамышеевским князьям. «Убито князей разновременно 4, дворян 40, простых более 1000», и свыше «900 душ мужчин и женщин с их имуществами» было взято в плен.

К востоку от черченеевцев, между реками Пшиш и Белой, обитали хатукаевцы. Еще восточнее, между нижним течением рек Белой и Лабы, находилась область, занятая темиргоевцами или "чемгуй". Несколько дальше в направлении к юго-востоку жили их соседи — егеpуxаевцы, махошевцы и мамхеги (мамхеговцы), которые считались родственными темиргоевцам и часто упоминались в русской официальной переписке под общим названием «чемгуй» или «кемгой». В XIX в. темиргоевцы, егерухаевцы и махошевцы объединились под властью темиргоевских князей из рода Болотоковых. Значительным адыгейским народом на Западном Кавказе были бесленеевцы. Их владения граничили на северо-западе с территорией махошевцев, на юго-востоке доходили до р. Лабы и ее притока р. Ходзь, а на востоке — до р. Уруп. Среди бесленеевцев жили также так называемые беглые кабардинцы и небольшое число ногайцев.

Таким образом, полоса земель, занятая адыгскими народами, тянулась от берега Черного моря на западе до р. Уруп на востоке. К ней примыкали область Кабарды и территория абазин.

Многочисленные источники, описания и известия дают самые разноречивые сведения о численности отдельных адыгских народов и всего коренного населения Западного Кавказа в целом. К. Ф. Сталь, например, определял общее число темиргоевцев и егерухаевцев всего в 8 тысяч человек, а Г. В. Новицкий утверждал, что одних только темиргоевцев было 80 тысяч. Численность абадзехов, по К. Ф. Сталю, достигала 40-50 тысяч человек, а Г. В. Новицкий насчитывал их 260 тысяч. Общее число шапсугов К. Ф. Сталь определял в 160 тысяч душ обоего пола, а Новицкий — в 300 тысяч; М. И. Венюков же считал, что их было только 90 тысяч, и т. д.

Сведения, сообщаемые адыгскими князьями и дворянами о численности подвластного им населения, были еще более разноречивы. Сопоставляя имеющиеся данные, можно лишь приблизительно установить общую численность адыгского населения Западного Кавказа. К середине XIX в. она составляла примерно 700-750 тысяч человек!

19. Начало Кавказской войны. В 1829 г. Российская и Османская империи заключили Адрианопольский мирный договор. Турция отказывалась от всяких притязаний на закубанские земли, признавая их «в вечном владении Российской империи». Однако представители ряда черкесских племен (шапсуги, абадзехи и натухайцы) превыше всего ценили свою свободу, не мыслили себе иной жизни, кроме ими самими избранной. В ответ на требование российских властей подчиниться условиям Адрианопольского трактата адыгские старшины заявили: «Султан нами не владел и потому не мог нас уступить».

Немаловажную экономическую роль в жизни горцев играли набеги на Прикубанскую низменность. Расширявшееся со второй половины XVIII в. присутствие России на Северном Кавказе создавало, с одной стороны, препятствие для традиционных промысловых рейдов, с другой - порождало новые соблазны в виде казачьих станиц и крестьянских поселений по Кубани.

Еще в 1828 г. сподвижник А.П. Ермолова и бывший начальник его штаба генерал А.А. Вельяминов в записке, представленной Николаю I, предложил бороться с конными набегами горцев сокращением их табунов (путем занятия горских пастбищ казачьими поселениями). Местами, «изобилующими пастбищами», которые необходимо было отвести под казачьи станицы, были, по мнению Вельяминова, территории между Кубанью и Лабой, между Лабой и Урупом, по правую сторону реки Малки, по берегам рек Сунжи и Ассы. Перемещая укрепленные линии за Кубань и Сунжу, постепенно вытесняя горцев с равнин, уничтожая поселения сопротивляющихся, можно было, по убеждению генерала, силами Отдельного Кавказского корпуса при двух лишних дивизиях, присланных на время войны с Турцией, закончить войну в течение шести лет.

На это Вельяминов требовал сверх обычных сумм, отпускавшихся на войсковое довольствие, 14 миллионов рублей. Насколько этот план был основателен и применим практически, доказали позднейшие события, когда, после многолетней бесплодной борьбы, пришлось обратиться к тому же проекту и дать средств гораздо больше, чем просил Вельяминов. Однако командующий Отдельным Кавказским корпусом И.Ф. Паскевич, увенчанный лаврами победителя турок и персов, сгоряча пообещал тогда «покорить Кавказ» меньше чем за полгода. Он предполагал проложить путь с Кубани на Геленджик, построить на этой дороге несколько укреплений и сделать их базой для действий отдельных отрядов.

Из разных пунктов этой линии, названной Геленджикской, десять отрядов должны были наступать на запад. Затем Паскевич предлагал прорезать Кавказ другой линией, параллельной первой, но проложенной восточнее, и так далее - до верховий Кубани, вытесняя горцев. Занимая пункты на восточном берегу Черного моря, Паскевич предполагал пресечь контакты адыгов с Турцией. Реакцией на эти действия царского командования было усиление сопротивления горцев.

Когда 12 декабря 1830 г. Паскевич с войсками двинулся против шапсугов, они оставили аулы и скрылись в ближайших лесах. «Грозный отряд Паскевича, - читаем у Ф.А. Щербины, - разоривши несколько пустых аулов, возвратился обратно из-за Кубани». Единственным результатом этого похода военный историк В.А. Потто считал «только личное знакомство Паскевича с краем да вынесенное им убеждение, что его система «вторгнуться в горы и пройти их по всем направлениям» не обещает успеха. Пришлось и здесь остановиться на мысли медленного движения вперед укрепленными линиями с тем, чтобы в конце концов прорезать ими все пространство от Кубани до берегов Черного моря».

Летом и осенью 1830 г. в Закубанье на реке Шебш было возведено Ивано-Шебшское укрепление (названо в честь И.Ф. Паскевича), на реке Афипс - Георгио-фипское укрепление (в честь Г.А. Эммануэля) и близ Кубани - Алексеевское (в честь А.Д. Безкровного). Сооружение укреплений способствовало соединению в сознании горцев «набеговой» психологии с идеей войны «за веру и землю». Набеги по-прежнему являлись одним из существенных средств накопления феодальной собственности и обогащения старой и нарождающейся новой знати.

Крейсерская служба. 30-е годы XIX в. характеризуются активизацией деятельности британских эмиссаров в регионе. Перед ними была поставлена задача создания «Черкесского государства», с тем чтобы последнее обратилось к правительствам Турции и Великобритании с просьбой об установлении протектората над территорией расселения адыгских племен. Но горцы, жившие в условиях межплеменной разобщенности, предпочитали действовать разрозненно.

Для борьбы с работорговлей на восточном берегу Черного моря Россия привлекла суда Черноморского флота. Обосновывая необходимость таких действий, генерал Н.Н. Раевский писал: «Они [контрабандисты] доставляют горцам средство существовать независимо от нас, они поощряют сбыт русских пленных и угрожают нашим областям вторжением чумы. Но не тут еще конец делу: в случае преследования нашими крейсерами контрабандисты, во избежание наказания, привязывают балластовые камни на шею русским пленным и бросают их в море».

За время крейсерства русские корабли перехватили десятки турецких судов с вооружением и снаряжением для горцев. 14 ноября 1836 г. бриг «Аякс» под командованием капитан-лейтенанта Н.П. Вульфа обнаружил и захватил занимавшуюся военной контрабандой английскую шхуну «Виксен». Английские газеты подняли большой шум, но снабжение горцев оружием и боеприпасами, а также торговля невольниками резко сократились. В организацию крейсерской службы много труда вложил командующий Черноморским флотом адмирал Михаил Петрович Лазарев - человек, открывший Антарктиду, герой Наваринского сражения, опытный моряк. Лазарев наладил непрерывную охрану побережья, закрепил за каждым отрядом эскадры определенный район. Для помощи крейсерам была сформирована флотилия гребных судов Азовского казачьего войска.

Линейцы и горцы. В своем большинстве линейные станицы строились по общему плану. С четырех сторон они окапывались глубоким и широким рвом, по внутреннему краю которого насыпался вал, увенчанный плетневой оградой и колючим терновником. С двух сторон станицы устанавливались въезды - крепкие ворота. Прямые улицы рассекали станицу вдоль и поперек. Посередине оставляли место для просторной площади, где у станичного правления казаки собирались по тревоге и проводили общественные сходы. Здесь же возводилась церковь. Церкви во многих станицах имели каменные ограды с бойницами. Это было последнее убежище для жителей в том случае, если горцы все же ворвутся через станичные ворота.

От станицы к станице тянулся «кордон» - цепь сторожевых постов, между которыми в подходящих местах на ночь оставлялись «залоги». Главной задачей казаков в «залоге» было следить за переправой неприятельских партий (отрядов) и вовремя доносить об этом на посты и в ближайшие станицы. Донесения о прорывах посылались по постам открытыми «цидулами», ставившими всю Линию в известность о грозящей опасности.

День в линейной станице начинался рано утром. На рассвете во все стороны выезжали конные разъезды, чтобы «осветить местность». И только когда эти разъезды доносили, что кругом все спокойно и следов черкесов не обнаружено, растворялись ворота и станичники отправлялись на свои работы. В каждом саду, на каждой ниве или бахче становился мальчишка или дед с ружьем, чтобы вовремя предупредить об опасности нападения. Суровая обстановка на Кавказской линии заставляла казачат уже в восемь лет ловко управлять конем, а в четырнадцать - владеть оружием. Случалось, что и казачкам приходилось брать в руки винтовку.

Линеец всегда был готов к бою, где бы он ни находился. Чтобы противостоять горцам, приходилось напрягать все свои физические и душевные силы. Заимствовав во многом у кавказских народов одежду, оружие, седловку и посадку, линейцы усвоили также «живость и удаль своего противника», его уловки и тактические приемы. «Линеец - это тот же черкес, только русской национальности», - говорили на Кавказе. Путешествовавший по Кавказской линии известный французский писатель Александр Дюма так оценил военные способности линейцев: «Линейный казак - это единственный воин, который сражается как артист и находит удовольствие в опасности. Рассказывают о невероятной храбрости этих людей».

По словам писателя, горцы отдавали четырех донских казаков за одного своего товарища, но линейного казака меняли только «один на один». Линейцы любили сомкнутый строй кавалерийской атаки, весьма опасный для наезднических предприятий горцев. Если отличительным признаком военного искусства линейных казаков являлось умение владеть остро отточенной шашкой, то черноморские казаки хорошо знали артиллерийское дело, из их среды выходили замечательные стрелки и разведчики-пластуны.

Высадка десантов и оборона Черноморской береговой линии. После посещения в 1837 г. императором Николаем I Черноморского побережья главное внимание русского командования было уделено строительству береговых укреплений. М.П. Лазарев предложил высаживать на место работ десанты с кораблей Черноморского флота. Штаб флота разработал новаторское наставление, в котором предусматривались способы высадки, поддержка на берегу корабельной артиллерии и взаимодействие с сухопутными войсками. Русские военачальники осознавали трагическую неизбежность блокады Черноморского побережья и не хотели лишних жертв. М.П. Лазарев с горечью писал в одном из писем: «Жаль убивать народ даром. Ядра ведь попадают и в виноватого и в невиновного».

Все пространство между устьями рек Субаши и Шахэ горцы укрепили рвами и двойными плетнями, между которыми была насыпана и утрамбована земля. Без поддержки корабельной артиллерии высадка десантов привела бы к большим потерям. Огнем судовых орудий при десантировании у реки Сочи, в устье рек Туапсе и Мзымты были разрушены укрепления, что заставило горцев оставить их и скрыться в лесу. Черкесы осознали невозможность противостоять морской артиллерии и больше не оказывали противодействия.

К 1840 г. укрепление Св. Духа на мысе Адлер, Новотроицкое при устье реки Пшады, Михайловское на реке Вулане, Вельяминовское на реке Туапсе, Тенгинское при реке Шапсуко, Новороссийск в Суджукской бухте, Навагинское у устья реки Сочи, Головинское около реки Шахэ и форт Лазарев при реке Псезуапе были объединены в Черноморскую береговую линию, которая сыграла определенную роль в деле прекращения контрабандной работорговли на побережье. После ликвидации в 1854-1855 гг. береговых крепостей и снятия крейсирования судов Черноморского флота в этих местах началась бойкая торговля людьми, от которой страдали прежде всего адыги.

Начальник Черноморской береговой линии генерал-лейтенант Н.Н. Раевский видел в укреплениях не только защиту от нападений горцев, но и места, где бы дружески настроенные местные жители могли найти помощь и защиту. «Я все принятые системы опровергнул, - писал Н.Н. Раевский М.П. Лазареву, - мне высочайше разрешено усмирять горцев связями торговыми, а не бесполезными опустошениями».

В 1839 г. черкесские аулы, особенно натухайские, страдали от неурожая. Используя это обстоятельство, противники России призывали черкесов напасть на укрепления Черноморской береговой линии, где якобы хранились всяческие припасы. В мае этого года черкесы под руководством англичанина Белла обстреляли из трех орудий форт Александровский, но, не выдержав ответного удара, отступили. 7 февраля 1840 г. подвергся нападению форт Лазарев. В крепости было всего 78 человек, способных держать оружие; нападавших же было около трех тысяч. Несмотря на героическую оборону, защитники форта были изрублены.

Та же участь постигла Николаевское и Вельяминовское укрепления. 23 марта 1840 г. горцы напали на Михайловское укрепление. По предложению коменданта штабс-капитана Н.С. Лико, принятому единодушно всеми нижними чинами и офицерами, было решено взорвать пороховой погреб. После двухчасовых усилий горцы сбили с вала малочисленный гарнизон, утомленный рукопашным боем, и ворвались в укрепление. Тогда рядовой Тенгинского полка Архип Осипов бросил факел в пороховой погреб, и взрыв похоронил под развалинами укрепления черкесов и последних защитников. Подвиг солдата впервые в истории русской армии был увековечен посмертным сохранением его в списках полка.

20. Султан Хан-Гирей родился в 1808 году в семье бжедугов. Бжедуги имели высокий социальный статус султанов (хануко). Род Гиреев относился к числу наиболее знатных фамилий в Черкессии, их истоки брали свое начало от правящей династии Крыма. После окончания русско-турецкой войны в 1787-1791 гг, когда правый берег Кубани перешел в подданство России, а левый остался принадлежать Турции,  Магмет-Гирей (отец Хан-Гирея) с частью своих подданных, снискав поддержку России, перешел на правый берег Кубани, и основал хутор около Павловского кордона. Османские правители,  поддерживали абадзехов, натухайцев и шансугов. Которые добивались равноправия между классами, и выступали, против кавказской "аристократии".  Они остались под крылом Турции на левом берегу.

В 1808 году Магмет-Гирей выкупил из черкесского плена десять казаков, а также солдат и женщин, и передал их Российской стороне. Вследствие чего был награжден золотой медалью "За усердие".

В этом же году родился Хан-Гирей. Свои детские годы он провел, воспитываясь у аталыка на левом берегу Кубани в демократично настроенной за равноправие классов Шапсугии. О своем аталыке он вспоминает, как о самом замечательном народном предводителе шапсугских племен того времени. Вспоминает, что он всегда был серьезен и даже угрюм, молчалив и задумчив. Его высокий рост, большой посох, волчья шуба и чуть нависшие брови - таким вспоминает Хан-Гирей своего воспитателя. Именно шапсугские устои и демократические настрои, воспитали в Хан-Гирее гибкость и изворотливость в принятии решений по упорядочению социальных проблем и разногласий.  Воспитание в такой среде, наложило свой отпечаток на его широту восприятия и взгляды. И будучи уже крупным политическим деятелем Хан-Гирей умел распознавать и понимать проблемы и стремления простого народа.

В 1817 году Магмет-Гирей окончательно решает перейти на сторону России, и поступает на службу в Черноморское казачье войско в чине войскового старшины. В сою очередь Турция тоже предлагает Магмет-Гирею, взять на себя руководство над всеми за кубанскими народами, но он такое предложение отклонил. Магмет-Гирей был успешным руководителем, и примером для своего сына Хан-Гирея.

Нарушая привычные представления об адыгском феодале, Магмет-Гирей развернул широкую деятельность в отрасли сельского хозяйства и торговых отношениях между двумя берегами. На левую сторону в Черкессию,  он отправлял такие товары как: парусину, холсты, крашенину, серебряную мишуру, китайку, карманные платки, шелк в нитях, юфть, косы, синьку, иглы, наперстки, замки, гребешки, зеркала, ножницы и многое другое.

Хан-Гирей на примере отца понимал, насколько важен мирный образ жизни для развития экономики и сельского хозяйства.

05 апреля 1821 года, после продолжительной болезни из жизни ушел отец Хан-Гирея. В 13 летнем возрасте мальчик остался главой семьи. Через год Хан-Гирей со своей семьей, мачехой и тремя сестрами, перебирается жить в Гривенской аул, перевезя всех своих крестьян.  01 сентября 1822 года, генерал Власов М.Г. посещает аул и недовольный увиденным бедствием, он решает помочь юноше, так как видел в нем стремление к наукам и познаниям. Он определил его в Екатериноградское войсковое учебное заведение. Спустя два года Хан-Гирей уже выучил русский язык умел читать и писать, также он свободно владел и турецким языком. По окончании учебы он получил звание императорского,  флигель-адъютанта. И конечно, как и всякий молодой удалец, полный жизненной энергии и наивных идей, о том, как усовершенствовать и изменить мир, он пытался привлечь внимание российского самодержца к проблемам просвещения всех черкесов.

В 1825 году Хан-Гирей начал службу в Черноморском казачьем войске сотенным солдатом. Благодаря своим личным качествам и связям отца, Хан-Гирей сделал блестящую карьеру. Его жизнь была наполнена событиями и впечатлениями. В 826-1828 гг. он принимает участие в русско-персидской войне и за храбрость получил солдатский Георгиевский крест и офицерский чин. В мае 1827 года Хан-Гирея назначают ординарцем генерала Бенкендорфа К.Х., который позже его рекомендовал своему брату - великому политику эпохи Николая I- Бенкендорфу А.Х.

В 1828-1829 гг Хан-Гирей участвовал в русско-турецкой войне в должности адъютанта главнокомандующих войсками Меньшикова А.С.  и Перовского В.Н., позже он был назначен попутчиком и получил награды за храбрость.

Благодаря личным качествам, целеустремленности, самоотверженности,  дисциплинированности и исполнительности Хан-Гирей значительно выделялся среди сослуживцев. Его заметно выделяли и покровительствовали многие влиятельные личности. Сам Хан-Гитей писал - "Я всегда ставил первой целью моей жизни, заслужить уважение начальства".

После окончания русско-турецкой войны в 1829 году Хан-Гирей был отправлен в Петербург, на короткий срок зачислен в лейб-гвардии Черноморский казачий эскадрон. Он обратился к российскому императору с прошением "О принятии бждеугов в  подданство российское и о назначении Хан-Гирея правителем бжедугов".

В самой бжедугии, этот факт вызвал бурное недовольство и политический скандал. Против молодого Хан-Гирея, ему тогда был 21 год, выступил Алхас Хаджимуков влиятельный хамышейский князь. Он в данном действии Хен-Гирея видел злой умысел, свержения хамышейских князей и захвата власти в свои руки. Хотя сам Хан-Гирей задумал лишь помочь и поддержать Кавказу, и вывести весь народ из нищеты и бедствия, научить его грамоте и наладить мосты с обществом России.

Карьера Хан-Гарея была стремительной, он очень ловко поднимался вверх по службе, был удостоен множества наград. В 1831 году по возвращении из Польши из порутчиков его произвели в звание штабс-ротмистра, и удостоили награды Прусского Ордена Красного Креста 3-й степени, орденом Св. Станислава 3-й степени и Знаком отличия Польского ордена "За военные заслуги". Под его руководством служили такие заслуженные адыгские деятели, как С. Казы-Гирей он имел звание корнета, и награжден золотой медалью "За храбрость". И Шора Ногмов он служил в чине юнкера и был награжден Георгиевским крестом и Знаком Польского ордена за военные заслуги 5-й степени. Брат Хан-Гирея - Сагат-Гирей также служивший под его началом оруженосцем, был удостоен Знака отличия Военного ордена.

В январе1837 года Хан-Гирею присваивают чин полковника, а апреле 1837 года он получает придворное звание флигель-адъютанта российского императора. Правительство России намеренно покровительствовало Хан-Гирею и готовило его как опытного политика, чтобы в последствии использовать, как проводника между Россией и Кавказом для установления его мирного присоединения к Империи.

Кирилл Васильевич Россинский (1774 - 1825), протоиерей Черноморского казацкого войска, проповедник, просветитель Черноморского края.

Родился 17 марта 1774 года в г. Новомиргороде, в семье священника-малороссиянина.

Учился в Новороссийской духовной семинарии, где 20 апреля 1795 года был посвящен в стихарь для проповедования слова Божия. По окончании семинарии поступил учителем информаторского класса и Закона Божия при Новороссийской семинарии.

В 1798 г. вступил в брак, 13 июня того же года был рукоположен в священники и, оставив учительскую службу, 24 августа был определен клирикомНовомиргородской Богородице-Рождественской церкви.

Строгий образ жизни и красноречивые проповеди обратили на о. Кирилла внимание епархиального начальства, — и ему было поручено учить произнесению проповедей вновь поставляемых священников при кафедральной церкви.

В 1800 г. был возведен в сан протоиерея и переведен в г. Таганрог, где его проповеди заставили говорить о нем, как о редком явлении на церковной кафедре.