1. Характерные особенности русской философии

Обращение к прошлому отечества всегда благотворно, погружение же в историю его духовной культуры, ознакомление с подвижнической деятельностью на поприще религии и искусства, философии и политики выдающихся наших предков, уяснение предложенных ими решений мировоззренческих вопросов, приобщение к реализованным ими ходам мысли, вхождение в их душевный мир полезно и духоподъёмно вдвойне.

Минувшее – это, конечно же, не «седая старина», безвозвратно канувшая в лету, это не совокупность поросших мхом ступенек на лестнице, ведущей к сегодняшнему дню. Минувшее – это не только боль и страдания в борьбе за истину и справедливость наших почивших предков, служащие нам наставлением и уроком, но это, прежде всего, наше настоящее, ибо отжившие поколения, отшумевшие страсти, отброшенные идеи живут, пусть и в неочевидном, неосознаваемом, замаскированном виде, живут в нас, ибо прошедшее тысячами тонких нитей пронизывает современность, уходя в будущие века и эпохи.

И это не просто красивые слова! Прошлое действительно живёт в нас – в нашем языке, в традициях и обычаях, обрядах и символах, в загадочном и бескрайнем мире бессознательного. Много ли наших современников знают, что первоначально означал корень «род» в таких словах как «родина», «урожай», «природа», «родители»? А когда и при каких условиях появилось такое новомодное словечко как «путана»? Или как возникла традиция обмывать покупки? Только ли для красоты украшали наши предки периметры окон и дверей домов, края одежды (обшлаги рукавов, ворот, подол) витиеватым узором? Откуда произошёл обычай зажигать в храмах свечи? Когда и почему на гербе России появился орёл? И почему он двуглавый? В честь кого и почему назван город Санкт-Петербург?¹ Подобных интересных вопросов можно придумать ещё немало, вопросов, на которые многие наши современники, особенно из числа молодёжи, не знают вразумительных ответов.

В настоящем пособии речь пойдёт лишь об одной (но отнюдь немаловажной) стороне истории духовной культуры России – о зарождении и развитии на протяжении более чем девяти веков (с начала 11-го до начала 20-го) отечественной философской мысли. На протяжении первых семи веков своего развития (11 – 17 вв.) философия существовала в едином синкретическом образо-мысле-комплексе средневековой духовности, хотя и стремилась из него выделиться, стать автономной не только от других способов освоения мира (прежде всего, религии, в меньшей мере – от искусства), но и от государственной власти. Это был период детства русской философии, на протяжении которого она больше ходила в учениках (сначала -- у древних греков и Византии, затем -- у Запада), чем проявляла свою инаковость, своё оригинальное лицо. Неудивительно, что в течение этого периода и самих философов, по сути, на Руси не было; в подавляющем большинстве случаев философские размышления принадлежали богословам и писателям, политическим и общественным деятелям.

В 18 веке наступает отрочество отечественной философии. В Россию проникает просветительская мысль Европы, зарождается отечественная наука, зачинается система светского образования, а вместе с ним из-под опеки церкви постепенно высвобождается и философия. Тем не менее, период ученичества русских мыслителей продолжается: большинство из них растолковывают согражданам не собственные, а чужие, с «европейского плеча», идеи, выступая поклонниками Вольтера, Руссо, Лейбница, Вольфа; позднее, в начале 19-го века -- Канта, Шеллинга, Гегеля.

Только во второй трети 19-го века отечественная философия достигает совершеннолетия, полностью осознает свою инаковость и приступает к подлинно самостоятельным постановке и решению основных философских проблем. Однако, и это следует отметить особо, даже в эпоху своего детства, уже в 11 веке русская философская мысль имела собственное самобытное лицо, хотя оно лишь едва заметно проглядывало сквозь ткань богословских и исторических (и даже историософских) текстов, сквозь лики икон и на белокаменных стенах древнерусских храмов¹.

Но что же из себя представляет русская философия по своей сути? Ответ на этот вопрос, как правило, искали и ищут через выделение характерных особенностей, отличающих её от других национальных философий. Попробуем и мы, опираясь на авторитет предшественников и современников, пойти по этому пути. Немного забегая вперёд отметим, что выделенные нами (и не только нами, разумеется) черты по отдельности легко можно обнаружить в иных национальных философских традициях (например, французская философия также часто выражала себя в художественных произведениях, начиная с Вольтера и Дидро и заканчивая Сартром и Камю), поэтому лишь взятые вместе, в единстве они адекватно характеризуют отечественную философскую мысль.

На наш взгляд, таких особенностей восемь. Первые четыре можно отнести к формальным чертам: они характеризуют преимущественно способ и стиль философствования. Последние четыре особенности представляют собой содержательные характеристики, поскольку выражают важнейшие идейные интенции отечественной философской мысли.

1. Стремление не столько к нахождению абстрактной истины, сколько к поиску нравственной правды. Отечественная мысль всегда носила ярко выраженный нравственно-антропологический характер, в центре её внимания постоянно находились вопросы добра и справедливости, смысла жизни и поиска путей спасения. Как отмечает Н.А. Бердяев, «самобытная, творческая философская мысль всегда ставила у нас себе задачу раскрытия не отвлеченной, интеллектуальной истины, а истины как пути к жизни»¹. Если на Западе формировался тип философа кабинетного типа, который спокойно, в тиши библиотек сочиняет свои трактаты (вспомним хотя бы Иммануила Канта), то в России философ – это подвижник, проповедник, готовый потерпеть и пострадать за истину², живо реагирующий на злободневные проблемы. «Он не творец умозрительных систем, но учитель и наставник, созидающий жизнестроительную философию. Он учит не только тому, как надо думать, но прежде всего тому, как надо жить»³.

2. Стремление к целостному познанию мира, опираясь на все познавательные способности души: разум, чувства, веру, интуицию, мистический опыт⁴. Если на Западе мы встречаем чёткую дихотомию рационализма⁵, опирающегося на разум и логику, и иррационализма⁶, ищущего спасения в интуиции, мистическом опыте, то в русской философии такой жесткой конфронтации между разумом и чувствами мы не увидим. Напротив, многие русские философы говорили о необходимости преодоления такой конфронтации между «мозгом» и «сердцем». Идеи целостного познания присутствуют у русских масонов, Григория Сковороды, в развитом виде мы встречаем их у славянофилов, в частности, у И.С. Киреевского, затем у В.С. Соловьёва, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, Н.О. Лосского и др.

3. До-систематический, до-логический (или сверх-систематический, сверх-логический) характер философствования¹. Эту особенность подчёркивает А.Ф. Лосев в работе «Русская философия», написанной в 1918-м году: «В Германии создание завершённых систем, в которых находят более или менее удачное отражение все основные проблемы человеческого духа, удается не только главам школ, но и второстепенным мыслителям. Не так в России. В XIX столетии Россия произвела на свет целый ряд глубочайших мыслителей, которых по гениальности можно поставить рядом со светилами европейской философии. Однако никто из них не оставил после себя цельной, замкнутой философской системы, охватывающей своими логическими построениями всю проблему жизни и её смысла. … русская философия является насквозь интуитивным, можно даже сказать, мистическим творчеством, у которого нет времени, а вообще говоря, нет и охоты заниматься логическим оттачиванием мыслей»².

4. Выраженность не только в философских трактатах, но и в публицистических¹ и художественных произведениях². Современный исследователь отечественной философии определяет эту особенность несколько иначе, говоря о её «рассредоточении во всём контексте культуры, использовании обширной гаммы выразительных средств от развитого словесного творчества до непередаваемого вербальными способами символического искусства, применении разнообразной системы жанров от эпистолярного в духе Петра Чаадаева до эзотерической живописи в стиле Николая Рериха»³. Действительно, трудно спорить с тем, что и русская храмовая архитектура, и русская иконопись имеют важное мировоззренческое значение, равно как и с тем, что часто философская мысль искрилась на страницах публицистики (вспомним хотя бы В.Г.Белинского и Д.И. Писарева, А.И. Герцена и В.С. Соловьёва), находила выражение в художественной литературе (конечно, наиболее философичны романы Ф.М. Достоевского, после него можно отметить также таких писателей-философов, как Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов и мн. др.).

5. Идея соборности. Рассматривая соборность как специфическое достояние православной традиции (соборность как совокупный разум «церковного народа» в отличие от религиозного индивидуализма протестантизма и авторитаризма папы в римско-католической церкви), А.С. Хомяков истолковывал ее как общий принцип устроения бытия, характеризующий множество, собранное силой любви в «свободное и органическое единство» (в социальной философии наибольшее приближение к этому принципу усматривалось в крестьянской общине). Понятие соборности было воспринято и развито русской религиозной философией второй половины 19-го – начала 20-го века (например, в «философии общего дела» Николая Федорова, в «философии всеединства» В.С. Соловьёва).

6. Эсхатологизм:¹ вера в предельный смысл истории, в возможность переустройства общества на началах добра и справедливости. Эсхатологию мы понимаем более широко, не только как религиозное учение о конце истории, но как любое учение, утверждающее, что исторический процесс имеет определённую цель, некий конечный смысл. В этом отношении в отечественной мысли необходимо отличать эсхатологизм православно-религиозный, наиболее ярким воплощением которого служат работы В.С. Соловьёва («Три разговора») и Н.А. Бердяева («Смысл истории»), а также «философия общего дела» Н.Ф. Фёдорова, где конец истории заканчивается всеобщим воскрешением всех когда-либо живших на Земле людей, и эсхатологизм светский, представленный русским марксизмом, в котором, начиная с Плеханова и Ленина и вплоть до последних лет существования Советского Союза, возвещалось довольно скорое (вспомним Н.С. Хрущёва) наступление коммунизма как наилучшего общественного устройства, дальше которого двигаться, собственно, уже некуда.

7. Идея апокатастазиса. Апокатастазис (апокатастаз, от греч. -- возвращение всех вещей) – довольно редкое слово в отечественном философском лексиконе. Эта идея достаточно нова для русской философии, хотя была высказана ещё Оригеном², но признана еретической. В том, что на рубеже 19-го – 20-го веков русская философия подхватила эту идею, проявился, по нашему убеждению, в наибольшей мере её гуманистический, человеколюбивый пафос. Прежде всего, эту концепцию мы находим у Н.Ф. Фёдорова и Н.А. Бердяева. Оба они понимают её как «всеобщее спасение», а не в церковно-догматическом смысле (т.е. не как предстоящее обращение всех людей в христианскую веру и обретение лишь святыми вечного блаженства в царстве славы после Страшного суда Христова). Даже преступники, даже самые страшные изуверы в истории человечества и те должны спастись, обрести жизнь вечную и вечное блаженство, но перед тем кардинально изменившись душевно, покаявшись во всех совершённых злодеяниях¹. Эта идея, конечно, не могла бы быть принята Фёдоровым и Бердяевым вдруг, ни с того, ни с сего, она вызревала в недрах отечественной человеколюбивой (хотя порой и, напротив, жестко-требовательной, аскетичной) мысли на протяжении веков, начиная с Кирилла Туровского, проходя через Н.И. Новикова, А.Н. Радищева, В.Г. Белинского и заканчивая Ф.М. Достоевским («притча о слезинке ребёнка» из романа «Братья Карамазовы»).

8. Мессианизм:² вера в особую миссию русского народа³. Уже митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати», славя крестителя Руси киевского князя Владимира, сравнивает его с римским императором Константином Великим, утвердившим христианство в качестве официальной идеологии и основавшего Константинополь. В 16-м веке появляется идеологема «Москва – Третий Рим», по мнению М.Н. Громова, «ставшая ведущей доминантой государственного самосознания»⁴. Особость исторического пути России отмечает П.Я. Чаадаев, хотя и в негативном ключе. У славянофила А.С. Хомякова миссия России видится в том, чтобы стать «самым христианским из всех человеческих обществ». Для В.И. Ленина своеобразие России в том, что она -- «слабое звено в цепи империализма», а потому именно ей предназначено стать «забойщиком» пролетарской революции во всём мире.

Отметив важнейшие характерные особенности русской философии, можно перейти к её более подробному, поэтапному освещению. На наш взгляд, можно говорить о следующих основных этапах:

1. Русская средневековая философия (11 - 17 вв.).

2. Русская философия эпохи Просвещения (18 - нач.19 в.).

3. Расцвет русской философии (1830-е гг. – 1922¹).

4. Русская философия в эмиграции (1922 – 1991).

5. Русская философия в Советском союзе (1922 – 1991).

6. Постсоветская российская философия (1991 – по наст. время).

В настоящем пособии освещаются первые три этапа полностью и четвертый – частично.