12. Психодрама с детьми как антитеза психоанализа детей (1945) 1

В игровых ситуациях с детьми психоаналитики все-таки влияют на постановку эксперимента и создают структуру. Очевидно, что они не только наблюдают и анализируют материал, но и выступают как «вспомогательные Я» детей. Поэтому интеллектуальной неискренностью будет утверждать, как это делают иные психоаналитики, что ребенка нельзя «принуждать», а игровую ситуацию нельзя «структурировать», поскольку в реальной ситуации игровой комнаты они и принуждают, и влияют, и структурируют. Для чего же нужно оставлять бессознательными и непроанализированными эти важные процессы, происходящие между аналитиком и ребенком, между учителем и ребенком и между самими детьми? По-видимому, психоаналитики настаивают на применении строгого анализа только в тех областях, концепции которых им известны. Но как только они вступают на целину, для которой еще не разработали концепции, они или автоматически применяют концепции из других областей, или преуменьшают динамическое значение нового. Психоаналитики противоречат здесь собственному девизу, а именно «анализировать». Здесь, однако, имеется параллель с контрпереносом во взрослой ситуации. В ситуации игры аналитик становится контррежиссером, сорежиссером. Это, разумеется, означает, что в более или менее явной форме происходит структурирование. Как только это положение вещей открыто признается, а не скрыто практикуется, все проявляющиеся в игровой ситуации факторы — а) другие люди, терапевт, учителя и другие дети, а также необученные вспомогательные Я, б) их межличностные отношения, в) динамическая структура группы, вытекающая из их отношений, их спонтанности и креативности, а также возникающие сцены — могут систематически развиваться и контролироваться.

¹ См. Homo Juvenis (в: «Einladung zu einer Begegnung», 1909 и 1914, стр. 19–22), Die Gottheit als Komödiant (в: «Daimon», том II, 1919), Der Königsroman (1923), Das Stegreiftheater, опубликовано в 1924 году Густавом Кипенхойером, Берлин.

Игрушки, куклы и неодушевленные предметы старомодной детской являются весьма желанными гостями в психодраматической игровой комнате. Но бессознательный аналитик игры должен превратиться, однако, в «сознательного психодраматиста», для того чтобы устранять постоянную угрозу здоровому развитию детей. Мир игрушек и кукол является плохой заменой широкому внешнему миру и тем живым людям, с которыми им предстоит встречаться. Игрушки, куклы и предметы должны, следовательно, быть "оживлены реальностью» при помощи вспомогательных ego, их представляющих.

Сопротивление психоаналитиков, как "ортодоксальных", так и "неортодоксальных", игровой психотерапии, и в особенности ее наиболее полной и отчетливой форме - психодраме,- является все еще преобладающим положением: просто смотрите на детей и анализируйте их на расстоянии, оставьте игровую ситуацию аморфной, такой, какая она имеется у детей, не стимулируйте спонтанность детей, позволяя им отнюдь не больше того, что позволяет им та культурная среда, в которой они выросли, направляйте возможно меньше, что часто просто означает быть необщительным и безответственным. Это сопротивление, которое я отчетливо ощутил между 1911 и 1914 годами, когда начал использовать игровые техники с детьми, а также позднее, когда в 1921 году открыл в Вене театр импровизации, имеет свои истоки в психоаналитической теории. Принцип игры рассматривался тогда как крайняя противоположность, как антитеза психоанализу. Хотя спустя несколько лет после того, как я убедительным образом представил принцип игры в теории и практике, такие аналитики, как Мелани Кляйн (1926) и Анна Фрейд, начали выступать за его признание в качестве психоаналитической техники, в конце двадцатых и в начале тридцатых годов требовалась немалая сила убеждения, чтобы привлечь внимание к идее игры на психоаналитических конгрессах. Даже сегодня, в 1950 году, она еще далека от того, чтобы по-настоящему быть принятой «ветеранами». Для этого есть простая причина: игра является в психоанализе инородным телом, и ее полное признание означает капитуляцию всех концепций психоанализа и замену их новыми. Это означает замену теории анализа теорией игры или, точнее, теории психоанализа теорией психодрамы. Метод игры с самого начала был тесно связан в моих работах с «экспериментальным методом» («импровизированный эксперимент»). Психоанализ же с самого начала противостоял экспериментальным методам, он опирался исключительно на анализ. Игра, спонтанность, креативность, производство, игровой катарсис, психодрама, социодрама и ролевая игра являются частями естественной континуума, они являются ветвями одного дерева, имеют одни и те же корни. Психоанализ и все аналитические производные принадлежат другому континууму и преследуют другие цели.